В 70—80-е годы XIX в. основоположники марксизма доказали, что диалектический материализм — единственная философия, способная творчески осмыслить достижения естествознания второй половины XIX в. и необходимая естествознанию в качестве философской основы его дальнейшего развития. Неверно было бы, конечно, полагать, что до указанного периода Маркс и Энгельс не интересовались вопросами естествознания и не опирались на его достижения при выработке и развитии основных принципов диалектического материализма. Данные естественных наук о развитии природы, о материальном единстве всех ее сил играли первостепенную роль уже в процессе формирования воззрений Маркса и Энгельса. Великий труд Ч. Дарвина получил высокую оценку Маркса сразу же после его выхода в свет. Маркс писал Ф. Лассалю в январе 1861 г. о «Происхождении видов»: «Очень значительна работа Дарвина, она годится мне как естественнонаучная основа понимания исторической борьбы классов». Но только в 70-е годы философские вопросы естествознания оказались в центре внимания классиков марксизма. Основную часть работы по обобщению данных естествознания взял на себя Энгельс. Но занимался этими вопросами и Маркс, в частности геологией и физиологией; Марксу принадлежат также важнейшие философские идеи в области математики.
Почему усиленная разработка классиками марксизма фило-хофских проблем естествознания началась только в указанный период? Укажем на три основные причины. Во-первых, к этому времени марксистская философия получила сравнительно широкую известность, а это потребовало ее обоснования по целому ряду проблем, непосредственно связанных с науками о природе. Во-вторых, переворот в естествознании, произведенный великими открытиями середины XIX в., в основном закончился и появилась необходимость и возможность философского обобщения этих открытий. Как отмечал Энгельс в 1886 г., ранее «естествознание находилось в том процессе сильнейшего брожения, который получил относительное, вносящее ясность завершение только за последние пятнадцать лет. Собрана была небывалая до сих пор масса нового материала для познания, но лишь в самое последнее время стало возможно установить связь, а стало быть, и порядок в этом хаосе стремительно нагромождавшихся открытий». В-третьих, в 70—80-е годы явственно обострилась борьба в естествознании по философским вопросам. Большинство естествоиспытателей этого периода продолжало оставаться на позициях метафизического материализма, в целом чуждого диалектики. Однако, по мере того как естествознание все глубже проникало в объективную диалектику процессов природы, метафизический метод мышления становился все более серьезным препятствием на пути прогресса науки. Противники марксизма из числа философов, заигрывавших с естествознанием, вроде Дюринга и философствующих естествоиспытателей вроде Бюхнера отстаивали позиции, материализма метафизического, а подчас и вульгарного. Поэтому в произведениях данного периода главный упор Энгельс делал на доказательство диалектического характера процессов природы.
В то же время все большее значение стала приобретать борьба против идеалистических и агностических концепций в естествознании. Помимо официальной религии, дань которой в той или иной форме многие ученые по-прежнему продолжали отдавать, в 70-е годы в буржуазном «образованном» обществе получает распространение такой вид суеверия, как спиритизм
(Уоллес, Крукс, Цельнер и др.). Усиливается влияние агностицизма: неокантианства — в Германии, юмизма—в Англии. В сознании многих естествоиспытателей (Гельмгольц, Негели) агностицизм сплетался с механистическим материализмом, своеобразно «дополняя» его. Более того, склонные к неокантианству естествоиспытатели (Мюллер, Гельмгольц) ссылками на строение органов чувств человека пытались обосновать коренной тезис агностицизма о невозможности познания мира.
Еще в 1873 г. Энгельс задумал написать книгу по философским проблемам естествознания — «Диалектику природы». Он работал над ней наиболее активно в 70-е годы. После кончины Маркса Энгельс вынужден был отложить этот труд в сторону (лишь иногда возвращаясь к нему), чтобы иметь возможность подготовить издание II и III томов «Капитала» и руководить быстро растущим международным рабочим движением. Энгельс собрал огромный фактический материал, отдельные разделы были написаны, но в целом книгу закончить ему не удалось. «Диалектика природы» нелегка для изучения вследствие своей незавершенности; помимо законченных статей в нее входят многочисленные заметки и фрагменты. Однако и в таком виде это произведение, впервые опубликованное в 1925 г., представляет колоссальную ценность.
Две важнейшие идеи пронизывают эту книгу, а также близкие к ней чпо мыслям разделы других книг Энгельса, написанные в эти годы. Это идеи единства мира и исторического развития природы.
Утверждая в «Анти-Дюринге» тезис о материальном единстве мира, Энгельс особо подчеркнул, что это единство доказывается «длинным и трудным развитием философии и естествознания». В «Диалектике природы» всесторонне рассмотрена роль естественных наук в доказательстве единства мира и показано, что в результате великих открытий середины XIX в. стало возможным обосновать философский взгляд на мир как на единое целое. Для того чтобы доказать, что природа, несмотря на неисчислимое множество наблюдаемых в ней качественных различий, представляет собой единое, связное целое, необходимо было выделить основные формы материи и движения и раскрыть их внутреннюю взаимосвязь. Материя не существует без движения, как и движение — без материи. Это положение, выдвинутое еще материалистами XVIII в., понималось ими, однако, механистически: движение они рассматривали только как перемещение в пространстве внутренне неизменных тел. Обобщив данные немеханических разделов физики, а также химии и биологии, Энгельс по-новому сформулировал принцип взаимосвязи материи и движения: основные виды материи обладают особыми, только им присущими формами (видами) движения. Исходя из разграничения известных в то время дискретных видов материи, Энгельс выделяет следующие основные формы движения: механическое, присущее небесным и земным массам; физическое, которое он называл движением молекул; химическое — движение атомов. Что касается форм движения, присущих частицам более мелким, чем атом, то о них тогда можно было говорить лишь предположительно, поскольку сами эти частицы еще не были открыты. Энгельс предвидел эти открытия, когда писал о сложном составе атома и об «атомах эфира». И субатомные частицы, и частицы поля вскоре после смерти Энгельса были открыты и названы соответственно электроном и квантом электромагнитного поля (фотоном).
Кроме основных форм движения, присущих неорганической природе, Энгельс рассматривает также появляющиеся в результате саморазвития материи биологическую форму движения, носителем которой выступает живой белок, и общественную жизнь.
Основные виды материи и свойственные им формы движения не могут быть абсолютно разграничены; тем более нельзя настаивать на абсолютных гранях внутри каждой из них, например внутри органической природы между отдельными видами животных или растений. «Центральным пунктом диалектического понимания природы, — указывал Энгельс, — является уразумение того, что... противоположности и различия, хотя и существуют в природе, но имеют только относительное значение, и что, напротив, их воображаемая неподвижность и абсолютное значение привнесены в природу только нашей рефлексией».
Относительность границ между основными видами материи и соответствующими им формами движения (и внутри этих форм^ движения) определяется: а) наличием переходных форм; б) существованием глубоких внутренних связей между основными формами движения; в) их способностью закономерно превращаться друг в друга.
а) В качестве примера переходных форм между небесными и земными массами Энгельсом указаны астероиды, метеориты; между земными массами и молекулами — надмолекулярные образования, в том числе клетка, и т. д. Эти промежуточные образования доказывают, с одной стороны, что нет абсолютных граней между космическими и земными явлениями, между явлениями макро- и микромира. Но с другой стороны, наличие переходных форм не дает основания для отрицания качественных различий между видами материи. «Эти промежуточные звенья, — писал Энгельс, — доказывают только, что в природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков». Энгельс особо обращает внимание естествоиспытателей на необходимость изучения тех процессов в природе, которые находятся на стыках различных форм движения и изучающих их наук, например на стыке физики и химии. Энгельс предвидел, что именно «здесь надо ожидать наибольших результатов». Это предвидение уже полностью оправдалось развитием физической химии и химической физики, а также тем, что биофизике и биохимии в настоящее время принадлежит решающее слово в познании сущности жизни.
б) Основные формы движения, согласно Энгельсу, связаны между собой так, что высшие формы движения возможны только на базе низших. В одном и том же теле, как правило, сплетены различные формы движения, но одна из них выступает как главная, определяющая, а другие —как побочные. Механическое перемещение — обязательный момент, сторона любого другого движения. «Чем выше форма движения, тем незначительнее становится это перемещение, Оно никоим образом не исчерпывает природы соответствующего движения, но оно неотделимо от него». Сторонники механицизма пытались и пытаются свести высшие формы движения к механическому перемещению. Энгельс показал, что механистическое понимание движения неотделимо от аналогичного понимания материи. Механистическая концепция, пишет он, с необходимостью приводит к воззрению, что «вся материя состоит из тождественных мельчайших частиц и что все качественные различия химических элементов материи вызываются количественными различиями, различиями в числе и пространственной группировке этих мельчайших частиц при их объединении в атомы».
в) Обосновывая положение диалектического материализма о закономерном превращении одних форм движения в другие, Энгельс выяснил подлинное философское значение закона сохранения и превращения энергии.
В «Диалектике природы» анализируется само понятие«энергия», вошедшее в науку уже после того, как фактически был открыт закон ее сохранения. Энергия обычно определяется как мера движения. Но предложенный еще Декартом «импульс», или «количество движения» (равное произведению массы на скорость), есть мера движения наряду с энергией. Энгельс проанализировал важный для истории науки спор между сторонниками Декарта и Лейбница по поводу двух мер движения и пришел к выводу, что Декартова мера важна для тех случаев, когда механическое движение сохраняется, не переходя в иные формы движения. Если же оно превращается в потенциальную энергию, а также в какую-нибудь иную форму движения (теплоту, электричество и т. д.), то «количество этой новой формы движения пропорционально произведению первоначально двигавшейся массы на квадрат скорости». Таким образом, Энгельс выяснил значение понятия энергии как такой меры, движения, которая характеризует превращение одних видов движения в другие. Соответственно этому основной смысл закона сохранения энергии Энгельс (в отличие от естествоиспытателей, подчеркивавших количественное сохранение движения) видел в сохранении этой меры движения при качественных превращениях одних форм движения в другие. «Количественное постоянство движения было высказано уже Декартом и почти в тех же выражениях, что и теперь... — писал Энгельс. — Зато превращение формы движения открыто только в 1842 г., и это, а не закон количественного постоянства, есть новое».
Открытие закона сохранения и превращения энергии создало основу для дальнейшего развития термодинамики и статистической физики. В 60-е годы немецкий физик Р. Клаузиус формулирует второй закон термодинамики — закон возрастания энтропии в необратимых процессах. Суть этого закона природы (в популярном объяснении) состоит в том, что нетепловые формы энергии превращаются в теплоту, т. е. в энергию неупорядоченного, движения микрочастиц, как бы «охотнее», чем теплота в механическое движение, электрический ток и т. д. Известно, что полностью перевести сжигаемое в двигателе топливо в механическое движение или электрический ток не удается. Поскольку же тепловая энергия переходит от тел, более нагретых, к телам, менее нагретым, постольку процесс развития физического мира, по Клаузиусу, имеет вполне определенное направление: доля теплоты в общем балансе энергии возрастает, а тепловая энергия все более рассеивается в мировом пространстве. Через конечное время возрастание энтропии должно якобы привести к охлаждению всех звезд и «тепловой смерти» Вселенной. Закон сохранения энергии соблюдается, но все более равномерное распределение теплоты по бесконечному пространству делает существование высших форм материи и прежде всего жизни невозможным.
Критикуя Клаузиуса, Энгельс показал основной порок его рассуждений: положение, верное для конечной системы, распространялось на всю бесконечную Вселенную. Далее Энгельс отметил, что метафизическое представление о конце Вселенной неизбежно предполагает представление и о начале движения, т. е. широко открывает дверь идеализму. «Мировые часы сначала должны быть заведены, затем они идут, пока не придут в состояние равновесия, и только чудо может вывести их из этого состояния и снова пустить в ход. Потраченная на завод часов энергия исчезла, по крайней мере в качественном отношении, и может быть восстановлена только путем толчка извне. Значит, толчок извне был необходим также и вначале; значит, количество имеющегося во вселенной движения, или энергии, не всегда одинаково; значит, энергия должна была быть сотворена; значит, она сотворима; значит, она уничтожима. Ad absurdum!». Таким образом, Энгельс вскрыл внутреннее противоречие между гипотезой Клаузиуса насчет «тепловой смерти» Вселенной и законом сохранения и превращения энергии и высказал твердую уверенность в том, что наука рано или поздно добудет прямые доказательства ложности этой гипотезы, поскольку станет известно, каким образом из рассеиваемой звездами материи и энергии вновь образуются такие мощные источники тепловой энергии, как звезды. Предвидение Энгельса сбывается. В настоящее время процесс образования звезд в скоплениях межзвездного газа и пыли стал уже объектом непосредственного изучения астрономов, а повышение температуры внутри формирующейся звезды находит свое объяснение в том, что при повышении гравитационного давления могут начаться ядерные реакции, являющиеся источником звездной энергии.
Энгельс не только подвергает критике теорию «тепловой смерти» Вселенной, но по существу решает поставленный этой теорией философский вопрос. Он творчески развивает диалектический материализм, выдвигая положение о качественной неуничтожимости материи и движения, В вечном круговороте движения природы каждая конечная форма существования материи преходяща, в нем «ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вечно движущейся материи и законов ее движения и изменения... У нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время». Это положение Энгельса существенно обогащает тезис о материальном единстве мира. Данная им во «Введении» к «Диалектике природы» философская картина мира как единого целого сохраняет свое значение и по сей день, несмотря на то что отдельные ее детали не могли не устареть. Энгельс настаивал на том, что эту картину мира надо будет изменять непрерывно, ибо с каждым новым великим открытием в естествознании материализм должен принимать новый вид.
Вторая важнейшая идея «Анти-Дюринга» и «Диалектики природы» — это идея исторического развития природы.
К последней трети XIX в. метафизическое воззрение на природу как царство неизменных вещей и вечно повторяющихся процессов уже изжило себя, хотя оно все еще крепко держалось в умах естествоиспытателей. Пробивавшая себе дорогу более ста лет идея развития со времени появления в 1859 г. «Происхождения видов» Дарвина стала быстро проникать в сознание естествоиспытателей и была взята на вооружение буржуазными философами и социологами. Однако принцип развития в их изложении оказывался неполным, неточным, упрощенным, а нередко и прямо извращался. Причины исторического развития природы, источник этого развития теологи, философы-идеалисты и шедшие на поводу у них естествоиспытатели либо не выясняли вовсе, либо «объясняли» приписыванием богу «первого толчка».
Энгельс, исходя из данных всех естественных наук, впервые нарисовал общую картину исторического развития природы с позиций диалектического материализма. Из газообразных туманностей образовались бесчисленные звезды нашей Галактики. Еще Лаплас показал, как в процессе возникновения некоторых из них, в том числе нашего Солнца, могут возникнуть планеты. На планетах первоначально «господствует теплота», но по мере их охлаждения создаются условия для появления все более сложных химических соединений, лежащих в основе жизни. Энгельс замечает: «В чем заключаются эти предварительные условия, мы в настоящее время еще не знаем. Это неудивительно, так как до сих пор даже еще не установлена химическая формула белка...».
Первоначально белок, будучи носителем жизни, еще не имеет клеточной структуры; клетка возникает позднее, но вместе с ней возникает и «основа для формообразования всего органического мира». Из простейших одноклеточных существ развиваются, с одной стороны, различные виды растений, с другой — виды животных, и, далее, «та форма, в которой достигает своего наиболее полного развития нервная система, — а именно позвоночные, и опять-таки, наконец, среди них то позвоночное, в котором природа приходит к осознанию самой себя, — человек».
Развитие науки после 1876 г. (когда были написаны эти слова) за неполное столетие позволило уточнить многие звенья
нарисованной Энгельсом картины исторического развития природы в Солнечной системе и на Земле. Но во всех своих главных чертах (и многих частностях) эта картина сохраняет свое значение и по настоящее время.
Энгельс детально проанализировал с философских позиций обсуждавшиеся в конце XIX в. гипотезы и теории относительно отдельных этапов исторического развития природы. Его особое внимание привлекли философские споры вокруг проблемы происхождения жизни, поскольку данная проблема была во времена Энгельса (и остается по настоящее время) наименее исследованным «отрезком» исторического развития природы на нашей планете.
Идеалисты и попы, спекулируя на нерешенности многих вопросов науки и абсолютизируя отличие живого от неживого, продолжали доказывать, что все живые существа созданы богом, вдохнувшим «жизненную силу» в косную материю. Сторонники механистического воззрения подходили к этому вопросу упрощенно, пытаясь экспериментально доказать, что живые существа могут в любой момент «самопроизвольно зарождаться» в мертвой материи. Энгельс высмеивал людей, воображавших, «что можно принудить природу при помощи небольшого количества вонючей воды,сделать в 24 часа то, на что ей потребовались тысячелетия».
Опыты Пастера, опровергнувшие упрощенные механистические представления о возможности зарождения живого, были широко использованы идеалистами для борьбы против самой идеи «химического» происхождения жизни. С другой стороны, доказательства Пастера против теории «самозарождения» натолкнули некоторых видных ученых, например Либиха и Гельм-гольца, на мысль о заносе жизни на Землю из мирового пространства. Энгельс отмечал, что эта теория противоречит опытным данным, ибо условия для существования белка отсутствуют в мировом пространстве, «где нет ни воздуха, ни пищи и где царит такая температура, при которой наверняка никакой белок не может ни функционировать, ни сохраняться!».
Главные надежды в решении этой коренной проблемы естествознания, имеющей первостепенное философское значение, Энгельс возлагал на химию, которая уже в 1828 г. получила из неорганических соединений первое органическое вещество — мочевину. «В настоящее время, — писал Энгельс, — она в состоянии изготовить всякое органическое вещество, состав которого она точно знает. Как только будет установлен состав белковых тел, химия сможет приступить к изготовлению живого белка. Но требовать от химии, чтобы она с сегодня на завтра дала то, что самой природе только при весьма благоприятных обстоятельствах
удается сделать на отдельных небесных телах через миллионы лет, — это значило бы требовать чуда».
Блестящие успехи, достигнутые к настоящему времени биохимией в изучении состава белков и нуклеиновых кислот, поставили задачу синтеза белка в число важнейших, первоочередных задач науки второй половины XX в. Экспериментальное получение простейших белков начато. Но если успехи химии подводят к полной разгадке тайны происхождения жизни, так сказать, «снизу», то успехи биологии, обнаруживающей и изучающей все более простые формы жизни, в свою очередь сужают «сверху» непройденное еще в эксперименте расстояние между живым и неживым. Энгельс внимательно следил за достижениями биологии в познании клетки, ее внутреннего строения и подверг решительной критике немецкого биолога Вирхова, утверждавшего, что нет жизни вне клетки. Исходя из общих философских посылок, Энгельс утверждал, что первоначально носитель жизни — белок — не мог иметь клеточной структуры и что нелепо «объяснить возникновение хотя бы одной-единственной клетки прямо из мертвой материи, а не из бесструктурного живого белка...». Открытие в 90-е годы XIX в. Д. И. Ивановским вирусов и бурное развитие биологии XX столетия доказали полную правоту Энгельса и в этом вопросе. В настоящее время наукой изучены вирусы и другие виды живого, не обладающие клеточной структурой.
Рассматривая процесс исторического развития природы, Энгельс подчеркивал господство в природе основных законов диалектики. При этом наибольшее внимание Энгельс уделил центральному закону диалектики — закону единства и борьбы противоположностей. Он отверг теории, в которых естествоиспытатели причиной развития в природе признают какую-то внешнюю, надприродную силу. Таков знаменитый «первый толчок» Ньютона, будто бы определивший движение планет по орбитам вокруг Солнца, таковы катастрофы в теории Кювье, призванной объяснить развитие мира животных. Энгельс показал несостоятельность не только этих принадлежащих прошлому воззрений, но и взглядов атеиста Дюринга, чья «система природы» начинала с «равного самому себе первоначального состояния мира», т. е. с покоя, который мог быть нарушен только внешней по отношению к природе силой, т. е. богом.
Подлинную движущую силу развития Энгельс усматривал в «борьбе» взаимосвязанных и взаимопроникающих противоположностей и подвергал анализу специфические формы их действия в различных процессах природы. Так, он указывал на притяжение и отталкивание как на характерную форму действия закона единства и борьбы противоположностей в неорганической, природе и критиковал метафизический взгляд Ньютона, согласно которому в природе господствует одна из этих противоположностей, а именно притяжение. На деле же «притяжение и отталкивание столь же неотделимы друг от друга, как положительное и отрицательное, и поэтому уже на основании самой диалектики можно предсказать, что истинная теория материи должна отвести отталкиванию такое же важное место, как и притяжению...».
Высоко оценивая дарвиновское учение и защищая его от нападок Дюринга и других антидарвинистов, Энгельс отмечал существенные пробелы в этой теории, и прежде всего недостаточное раскрытие «внутреннего механизма» процесса органического развития. Рассматривая развитие в живой природе как результат борьбы противоположностей, Энгельс указывал на специфическую форму проявления этого всеобщего закоца в органическом мире: «...начиная с простой клетки, каждый шаг вперед до наисложнейшего растения, с одной стороны, и до человека — с другой, совершается через постоянную борьбу наследственности и приспособления». Дарвин был склонен переоценивать значение перенаселения. По Энгельсу, и в отсутствие перенаселения процесс развития организмов происходит благодаря изменениям в условиях их существования и борьба указанных выше противоположностей может «обеспечить весь процесс развития, не нуждаясь в отборе и в мальтузианстве».
Важнейший вклад в диалектическую теорию развития природы внес Энгельс своим исследованием великого скачка в поступательном развитии природы на Земле — перехода от обезьяны к человеку. В «Происхождении человека» (1871) Дарвином было доказано, что человек произошел из животного мира, и выяснены некоторые важные факторы антропогенеза. В частности, Дарвин указывал и на роль труда в этом процессе, но не смог оценить по достоинству этот фактор. Исходя из марксистского материалистического мировоззрения, охватывающего не только природу, но и общественную жизнь, Энгельс, особенно в статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (1876), обосновал идею о роли труда в формировании человека и его сознания. Вследствие изменения в условиях жизни у наших предков освободилась рука, и «этим был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку». Освобожденная от выполнения функций передвижения, рука стала органом труда; вместе с тем рука человека представляет собой и продукт труда, поскольку она совершенствовалась по мере развития трудовых навыков. С помощью руки наши предки стали все шире использовать предметы для воздействия на природу, а затем предварительно обрабатывать эти предметы, т. е. производить орудия труда.
Развитие труда привело к расширению кругозора человека, открывавшего в предметах природы все новые свойства, и к более тесному сплочению членов общества. «Формировавшиеся люди, — писал Энгельс, — пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим». Так в процессе общественного труда возникает речь, которая неразрывно связана с сознанием. «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг...».
Таким образом, согласно Энгельсу, появление человека есть результат освобождения руки и постепенного развития трудовой деятельности наших далеких предков. Деятельность человека принципиально отличается от поведения животных. «...Животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней»3. Этот новый вид деятельности играл решающую роль в биологическом формировании человеческого рода, а впоследствии, когда образовалось человеческое общество, развитие труда, производства стало определять человеческую историю.
Итак, Энгельс в трудах рассматриваемого периода всесторонне обосновал идею исторического развития природы, показал, что это развитие подчиняется общим диалектическим закономерностям, исследовал скачок от животного мира к человеческому обществу и по всем этим пунктам существенно развил философию марксизма.
В эти же годы Маркс и Энгельс занимаются философскими проблемами математики. Энгельс усматривал специфику математики как науки в том, что она отражает не какую-либо одну качественно определенную форму движения материи, а «пространственные формы и количественные отношения действительного мира...».
Особо важное значение имеют труды Маркса и Энгельса для понимания философской сущности высшей математики. Бурное развитие естествознания, начавшееся с конца XV в., потребовало открытия новых методов в математике. Декартом была введена в математику переменная величина, а вслед за этим Ньютон и Лейбниц создали дифференциальное и интегральное исчисление, которые и поныне часто называют «высшей математикой». Вместе с переменной, функцией и анализом бесконечно малых в математику стихийным образом вошла диалектика.
Маркс и Энгельс вопреки утверждениям идеалистов и материалистов типа Дюринга показали, что и эта область математики имеет дело не с «чистыми свободными творениями человеческого духа», а отображает реальные процессы. В статье «О прообразах математического бесконечного в действительном мире» Энгельс писал, что «молекула обладает по отношению к соответствующей массе совершенно такими же свойствами, какими обладает математический дифференциал по отношению к своей, переменной, с той лишь разницей, что то, что в случае дифференциала, в математической абстракции, представляется нам таинственным и непонятным, здесь становится само собой разумеющимся и, так сказать, очевидным».
Маркс и Энгельс выяснили также внутреннюю диалектику математических операций дифференцирования и интегрирования. Так, Маркс в своих математических рукописях доказал, что сущность дифференцирования и последующего интегрирования состоит в диалектическом двойном отрицании, которое отличается от простого перехода от одной функции к другой (производная) и обратно, поскольку дает возможность решить задачу. «Вся трудность в понимании дифференциальной операции (как и всякого отрицания отрицания вообще), — отмечал Маркс, — и состоит как раз в том, чтобы увидеть, чем она отличается от такой простой процедуры и как ведет поэтому к действительным результатам».
Наконец, они показали, что в истории этой науки действует весьма общая закономерность развития научного знания, открытая Марксом первоначально при рассмотрении истории политической экономии: «...историческое развитие всех наук приводит к их действительным исходным пунктам лишь через множество перекрещивающихся и окольных путей. В отличие от других архитекторов, наука не только рисует воздушные замки, но и возводит отдельные жилые этажи здания, прежде чем заложить его фундамент».
Действительно, у Ньютона и Лейбница здание математического анализа еще было лишено теоретического фундамента.
Строгости в доказательствах не было, поскольку не было доказано, почему в одних случаях бесконечно малые величины должны приниматься в расчет, а в других случаях могут быть отброшены. Виднейшие математики XVIII и первой половины XIX в. настойчиво трудились над обоснованием дифференциального исчисления, но эта работа еще не была закончена ко времени Маркса, и его математические рукописи представляют в этом отношении большую ценность. Лишь успехи теории множеств в конце XIX в. подвели фундамент под многочисленные «жилые этажи» анализа бесконечно малых.
Следует добавить, что рассматриваемая закономерность развития науки справедлива и для истории геометрии. Лишь через два с лишним тысячелетия после Евклида, в трудах создателей неевклидовых геометрий — Лобачевского, Гаусса и других, а затем в общей теории относительности Эйнштейна, аксиомы геометрии, лежащие в основе всего ее здания, получили свое логическое и физическое обоснование.
Открытие материалистического понимания истории позволило основоположникам марксизма впервые правильно понять место наук о природе среди других продуктов общественного сознания, их связь с материальными основами жизни людей. Ими было доказано, что развитие общественной практики (и прежде всего производства материальных благ) есть основная движущая сила естествознания. «Если, как Вы утверждаете, — писал Энгельс В. Боргиусу, — техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов».
В «Капитале» Маркса, «Анти-Дюринге» и «Диалектике природы» Энгельса можно найти конкретизацию этого общего положения применительно к истории развития самых различных областей естествознания. Например, возникновение астрономии в Древнем Египте Маркс объяснял необходимостью вычислять разливы Нила; Энгельс указывал, что гидростатика возникла в связи с потребностью регулирования горных потоков Италии в XVI—XVII вв. и т. д.
Будучи вызвано к жизни материальным производством и представляя собой его «духовную потенцию», естествознание оказывает на технику, на развитие производства мощное и все возрастающее влияние. В подготовительных работах к «Капиталу», относящихся к 1857—1858 гг., Маркс писал: «Природа не строит машин, паровозов, железных дорог, электрических телеграфов, сельфакторов и т. д. Все это — продукты человеческой деятельности; природный материал, превращенный в органы власти человеческой воли над природой или в органы исполнения этой воли в природе. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга; овеществленная сила знания. Степень развития основного капитала является показателем того, до какой степени общественные знания вообще — наука — превратились в непосредственную производительную силу...».
Полное значение положения Маркса о превращении естествознания в производительную силу общества было оценено лишь в самые последние годы в связи с развертыванием научно-технической революции середины XX в. Эта формула Маркса вошла в Программу КПСС, утвержденную XXII съездом, партии.
При рассмотрении взаимосвязи естественных науке другими областями науки и формами идеологии особое внимание Маркс и Энгельс уделяли их связи с философией вообще, с научной философией рабочего класса — диалектическим материализмом — в особенности. Взаимосвязь научной философии и естествознания была раскрыта ими с большой глубиной. С одной стороны, «для диалектического и вместе с тем материалистического понимания природы, — писал Энгельс, — необходимо знакомство с математикой и естествознанием». Развитие диалектического материализма невозможно без всестороннего учета и обобщения всей совокупности достижений естественных наук. С другой стороны, «какую бы позу ни принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями». Диалектический материализм становится абсолютно необходим естествознанию, поскольку оно перешло от познания предметов природы к познанию ее процессов.
Союз научной философии и естествознания в тот период, однако, еще не мог осуществиться, так как (за очень редкими исключениями) естествоиспытатели второй половины XIX в. были очень далеки от пролетарского мировоззрения.
