В борьбе с народничеством, отстаивая и развивая марксизм, Ленин доказал, что нельзя рассуждать о народе, о народных массах вообще, не выясняя того, из каких классов состоит эта масса. Народная масса не есть какая-то мягкая глина, инертная материя в руках «героев», которые якобы могут формировать её, как угодно, и вести за собой, куда угодно. Интересы, цели и устремления масс определяются не волей героев и вождей, а общественным бытием самих масс, их экономическим положением, их ролью в общественном производстве.
В классовом обществе народ состоит из различных классов. Каждый общественный класс имеет свои особые, самостоятельные классовые интересы, с которыми должны считаться партии и вожди, претендующие на руководство этими классами.
Политическая партия есть передовая часть класса, его авангард, политический вождь и организатор. Партия относится к своему классу лишь как часть к целому. Каждый класс, отстаивающий свои интересы, стремится утвердить свою власть, своё государственное руководство обществом. Для этого он создаёт свою политическую партию, которая защищает его интересы и руководит его классовой борьбой, в частности борьбой за власть, за государственное руководство всем обществом.
Борьбой классов и партий руководят политические вожди, выдающиеся общественные деятели. Раскрывая эту важнейшую сторону закономерностей общественного развития, Ленин писал:
«Ни один класс в истории не достигал господства, если он не выдвигал своих политических вождей, своих передовых представителей, способных организовать движение и руководить им. И русский рабочий класс показал уже, что он способен выдвигать таких людей»
Ленин подверг суровой критике взгляды «левых» германских коммунистов, которые в духе анархизма выступили с отрицанием роли вождей рабочего класса и пытались противопоставить вождей партии, а партию — рабочему классу. Ленин показал, что это путаница, что нельзя противопоставлять пролетарскую партию рабочему классу, а его вождей — партии.
«Всем известно, что массы делятся на классы; — что противополагать массы и классы можно, лишь противополагая громадное большинство вообще, не расчлененное по положению в общественном строе производства, категориям, занимающим особое положение в общественном строе производства; — что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии; — что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями. Все это азбука. Все это просто и ясно. К чему понадобилась вместо этого какая-то тарабарщина?»
Марксизм показал полную несостоятельность всех идеалистических (субъективистских и фаталистических) теорий, метафизически противопоставляющих личность, классы и массы объективным условиям, исторической необходимости.
«Марксизм, — писал Ленин, — отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами».
Марксизм-ленинизм даёт научное решение вопроса о соотношении масс, классов, партий и отдельных выдающихся личностей, вождей, рассматривая их конкретно, в закономерном историческом движении общества. Он выявляет, из каких классов состоят народные массы в каждую историческую эпоху в той или иной стране, каковы условия их жизни и их классовые интересы и стремления. Изучая деятельность политических партий, общественных деятелей, вождей, он устанавливает, интересы каких классов и социальных групп они выражают и защищают. Марксизм-ленинизм учитывает, что в ходе исторического развития отдельные классы, например буржуазия, из прогрессивных и даже революционных становятся всё более консервативными, реакционными, контрреволюционными классами, что в соответствии с этим изменяется характер политических партий этих классов, их идеология, программа, политика, их отношение к другим классам. Современные политические партии империалистической буржуазии отличаются от партий революционной буржуазии XVIII века. Вместе с тем марксизм видит различие между партиями империалистической буржуазии и современными партиями национальной буржуазии угнетённых наций, принимающими участие в национально-освободительном движении против империализма, или буржуазии наций, только что освободившихся от колониального гнёта и борющихся за упрочение национальной независимости.
Самым передовым и до конца революционным классом современного общества является рабочий класс. Только он, его партия, его идеологи и вожди правильно выражают и защищают коренные интересы трудящихся. Именно поэтому трудящиеся массы по мере развития их классового сознания всё решительнее переходят и будут переходить на сторону рабочего класса и его марксистско-ленинской партии, рассматривая их как своих самых надёжных союзников, организаторов и вождей. Трудящиеся массы всё более решительно поддерживают политику, проводимую рабочим классом и его партией.
Источник антагонизма между буржуазией и народными массами заключён в экономическом строе капиталистического общества. Монополистический капитализм доводит все противоречия и антагонизмы капиталистического строя до высшего предела, до крайней черты, за которой неизбежно начинается социалистическая революция.
Антагонизм между буржуазией и трудящимися массами затушёвывается в реакционных буржуазных теориях о «героях» и «толпе», о великих личностях и массах. Замазывая противоречия антагонистического общества, буржуазные социологи, политики и публицисты противопоставляют народные массы «избранным» личностям, «элите». Классовые противоречия буржуазного общества они изображают как противоречия между руководителями и руководимыми, между личностью и массой, «героями» и «толпой».
Эта тенденция наблюдается в многочисленных книгах и статьях буржуазных авторов в США, Англии, Франции, Западной Германии и других капиталистических странах. Классовые противоречия подменяются и сводятся к проблеме масс и лидеров, вождей. Как должны действовать вожди, - лидеры, фюреры буржуазии, чтобы обуздать народные массы, — такова главная цель «трудов» многих буржуазных социологов.
Типичными в этом отношении являются рассуждения Вальтера Хагемана в его книге «Миф о массе» (Гейдельберг 1951). После пространных идеалистических рассуждений о соотношении руководимых и вождей Хагеман делает вывод, что понятие «масса» не в состоянии объяснить общественные явления, что это неясное, «противоречивое» слово покрывает туманом истинную суть явлений. Это понятие такая же загадка, как и понятие «общественное мнение». (Для реакционной буржуазной социологии все общественные явления стали ныне тайкой и загадкой!)
Понятие «народная масса» в современной буржуазной социологии не содержит; в себе ничего научного и конкретного, оно выражает лишь субъективные чувства вражды, презрения и барского высокомерия идеологов буржуазии по отношению к массам. В суждениях буржуазных социологов и публицистов о массах часто выражается презрительное отношение к народу как к «черни», «толпе».
Раньше под массами понимали «низшие слои народа». А теперь, жалуется Хагеман, массы народа благодаря парламентаризму и системе Советов включились в управление государством; старые «руководящие слои» лишились власти. Образование тоже перестаёт быть монополией прежней «элиты», оно распространяется в массах и «опошляется». Ни собственность, ни образование, ни власть уже не являются достаточными критериями для ограничения понятия «массы». Это понятие Хагеману настолько не по душе, что он предлагает его совсем выбросить и заменить понятием «руководимые».
Так идеолог буржуазии Хагеман по сути дела возвращается к той же старой реакционной теории «героев и толпы», к противопоставлению массы и выдающихся личностей, толпы и героев, народа и вождей в духе Ницше и фашистов. Тайна руководства, пишет он, заключается не в убеждении и организации масс руководителями, а в «приспособлении» руководимых к фюреру, вождю. Как это достигается? Путём внушения, своего рода гипноза. Самым удачным фюрером, пишет Хагеман, оказывается чаще всего не самый умный человек, а человек, способный гипнотизировать массы. Хагеман не отрицает того, что вождь — ничто без руководимых, но он утверждает, что осуществляется и должна осуществляться именно воля вождя, а не воля масс. Массы выполняют только волю вождя. Бывает иногда, пишет Хагеман, что вождь-демагог, изображающий себя исполнителем воли большинства, становится «пленником» этого большинства и должен идти дальше своих собственных целей, но это может-де случиться только с революционным вождём, вынужденным опираться на волю масс, а «легальный вождь» опирается на престиж и силу существующего строя.
Обосновывая эту реакционную теорию фюрерства, вождизма, Хагеман утверждает, что большинство людей слишком лениво умственно и не в состоянии критически оценить высказывания и действия фюрера. Оно должно следовать за ним слепо. Это изображается как «вечный закон истории», который якобы вытекает из «природы» человека. Приспособление к существующему положению дел, подчинение более сильным сидит глубоко в природе человека, уверяет Хагеман, оно выражает стремление человека к самосохранению. В подтверждение этой своей выдумки Хагеман ссылается на то, что не всякий раб и крепостной радовались своему освобождению, что освобождённые рабы иногда не знали, что делать со своей свободой. Трудящиеся массы нуждаются в «руководстве» рабовладельцев, крепостников, капиталистов — такова суть философии Хагемана.
В нашу эпоху на арену исторической борьбы всё больше выдвигаются широкие народные массы; их требования становятся всё сильнее и настойчивее. Господствующая в капиталистических странах буржуазия уже не может не считаться с этими требованиями. Признание требований масс можно найти во многих книгах и журнальных статьях буржуазных социологов и философов.
Так, например, в журнале «Эспри» — органе французских персоналистов — в январе 1953 г. была опубликована статья Жана Лякруа под характерным заглавием «Выдвижение масс». Автор статьи вынужден признать, что пролетариат, «униженный», как он пишет, «недостаточной компенсацией», начинает гордиться собой как движущей силой истории. Социализм преобразовал пролетария и сделал из него нового человека. Автор статьи вынужден также признать, что в этом преобразовании и выдвижении пролетарских масс важную роль играет марксизм.
Но как же персоналисты относятся к пролетарским массам и к их выдвижению? Вынужденные признать, что «история сегодня зависит от эволюции масс», что благодаря марксистам самый многочисленный и обездоленный класс пришёл к самосознанию, что «культура элиты», или «культура избранных, посвященных», должна уступить культуре народных масс, основанной на гуманизме, на заботе о людях труда, персоналисты тем не менее прилагают все силы, чтобы затемнить сознание масс озоей идеалистической философией и фразеологией. Им очень не по душе эта новая культура и новая демократия, ибо выдвижение масс означает конец всякой «элиты», стоящей над массами, конец аристократии крови, денег, монополистов знания и т. п. Как персоналисты могут защищать «выдвижение масс», если понятие «массы» означает, по их мнению, «нечто атомизированное и в то же время стадное»? Народная масса, твердят персоналисты, состоит из людей обезличенных, из индивидуумов, индивидуальность которых будто бы уничтожена, поглощена и потеряна в массе; «выдвижение масс — это замена личного опыта анонимом. Быть личностью, лживо утверждают персоналисты, это значит противостоять общественному мнению и давлению. Они не хотят считаться с действительностью, с тем, что только в коллективе, только в общении с трудящимися массами может всесторонне развиваться человеческая личность.
Защитники буржуазного индивидуализма, попирающего интересы коллектива, интересы трудящихся масс, персоналисты «воюют» с массами. Понятие «массы» они характеризуют как «худшую мистификацию истории», как «чудовищный результат пропаганды». Они считают, что в коллективе, в народной массе, разрушается каждое индивидуальное сознание. Массу они считают лишённой сознания. Но, «борясь» с этим абстрактным и метафизическим понятием «массы», сфабрикованным самой же буржуазной пропагандой, персоналисты тут же используют это ложное понятие, заявляя, что они понимают под массой то, что противостоит «элите», избранным личностям. Так персоналисты вновь пропагандируют идеи Ницше, Шпенглера, Бергсона и других реакционеров. Они утверждают, что человечество жило «посредством элиты и для элиты», что человечество «могло развить сознание лишь у бесконечно малого меньшинства своих детей». Так в угоду реакционной буржуазии искажается история человечества.
Но даже персоналисты вынуждены признать, что теперь наступает век масс, век демократии (политической и социальной), что история становится делом всех, раз «все могут думать за себя». Развитие экономики, руководство политикой, война и мир — словом, вся история зависит сегодня «от эволюции масс».
Однако персоналисты по-своему, т. е. идеалистически понимают социальную эволюцию. Оказывается, социальную эволюцию они видят только в развитии сознания. К этому они сводят и революцию. «Подлинная революция, — говорится в статье журнала «Эспри», — состоит для массы людей в переходе от относительной бессознательности к большей сознательности».
Но, вопреки мнению персоналистов и других идеалистов, трудящиеся массы вовсе не думают ограничить задачи социальной эволюции и революции развитием сознания. Идеалистические фразы о развитии самосознания и всяческие обещания будущих благ не могут удовлетворить материальных и духовных потребностей народа. Массы борются за осуществление экономического и социально-политического переворота, за ликвидацию всякого угнетения и эксплуатации человека человеком, всякого социального неравенства.
Фашистские теории о массе и личностях пропагандирует и некий Хадлестон Сислей в статье «Дух толпы» в журнале «Синтез» (Брюссель, № 86, 1953 г.). До начала XX века, утверждает Хадлестон, народы вверяли свою судьбу личностям, в которых признавали «высшие таланты в искусстве управления». Эти личности позволяли себе игнорировать «толпу». Теперь вожди вынуждены выполнять волю масс. Теперь ни один политик, который «держится за своё место», не может рисковать популярностью; он вынужден делать то, что нравится массе. Одерживает верх тот, кто апеллирует к страстям толпы. Толпа вошла в обладание своим благом, её голос раздаётся всё громче, поднимается всё выше и выше. «Коллективный дух — вот наш новый властелин». Теперь «народ, т. е. толпа», является естественным наследником божественного права, и несчастье тем, кто окажется в оппозиции. Хадлестон с сожалением отмечает, что от монархии, божественного права и «умственной аристократии XIX века» ничего не осталось. Главный фактор «невидимой эволюции» — разрыв той «узды, которая до сих пор удерживала толпу». «Мы присутствуем при новом вторжении варваров, — с нескрываемым страхом перед народом пишет Хадлестон, — но эти варвары не захватывают нас извне, они возникают внутри».
Так вопят идеологи империалистической буржуазии, мечтающие о террористической, фашистской диктатуре, но вынужденные со скрежетом зубов признать, что судьбы общества от них уже не зависят. Поэтому в бессильной злобе они клевещут на массы трудящихся, называя их бессмысленной толпой. Толпа, твердят они, раздражительна, импульсивна, невежественна, забывчива, не имеет способности логически мыслить, переходит от страха к ненависти, от ненависти к обожанию. Все её проявления противоречивы, лишены практического смысла или представляют «бессмысленное шутовство». Ошибиться иногда может и самый мудрый человек, но массы руководствуются безрассудством и страстями, ошибаются всегда, и им нельзя доверить решение сложных проблем, стоящих перед современным миром. Так изображают народные массы идеологи буржуазии, лакеи денежного мешка.
С особой яростью выступает Хадлестон против борьбы масс за мир. «Формула толпы, любящей мир, — пишет он, — одна из самых вредных, какие когда-либо были изобретены». «Толпа всегда воинственна», уверяет он, прибегая к самой гнусной клевете на массы. Он утверждает, что именно массы требовали войны, а мюнхенцы — Чемберлен и К0 — якобы были «защитниками мира». Но кому не известно, что Чемберлен и прочие участники мюнхенского соглашения 1938 г. с Гитлером были за «мир» с фашистским агрессором, поглотившим Чехословакию и готовившимся поработить другие страны Европы, а народы Европы требовали обуздания фашистского агрессора путём организации коллективной безопасности?
Хадлестону не нравится популярное древнее изречение: «Глас народа — глас божий». «Разве есть что-нибудь более ложное!», — восклицает он с возмущением.
Разумеется, господа хадлестоны пишут это не для масс. Их цель — воспитать фашистских головорезов и их фюреров, больших и малых. Именно их Хадлестон предупреждает, что ныне уже нельзя игнорировать «дух масс», рассматривать их как простое «пушечное мясо». Чтобы подавлять народ, надо его знать. Государственным деятелям современной эпохи, философствует Хадлестон, нужно «элементарное знание психологии толпы».
Для господства и угнетения масс буржуазия всегда использует два основных средства: насилие и обман, прямое подавление и духовное развращение. Для духовного растления сознания масс буржуазия особенно широко распространяет религиозные верования, а также идеологию буржуазного национализма и шовинизма.
Рост сознательности масс, распространение среди них идей марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма вызывает беспокойство у идеологов буржуазии. Они усиленно занимаются разработкой мер по усилению буржуазного влияния на трудящихся. Одной из этих мер является пропаганда буржуазного национализма. Этим объясняется появление в буржуазных странах множества книг и статей, посвященных пропаганде национализма, истории и «судьбам национализма».
Классовые цели «трудов» о национализме довольно откровенно выболтал бывший румынский легионер, националист и фашист Хориа Сима в своей книге «Судьбы национализма» (Париж 1951). Этот враг трудящихся выражает беспокойство по поводу того, что абстрактное, «космополитическое» понятие массы неспособно воздействовать на патриотически настроенные массы трудящихся. Поэтому он предлагает понятие массы заменить понятием нации: не абстрактные массы, а нации создают историю. «История — арена борьбы, страстей и мук наций, противостоящих друг другу».
Это давно известный метод защитников господства буржуазии: затушёвывать классовые противоречия внутри буржуазных наций, отрицать великое прогрессивное значение революционной классовой борьбы трудящихся против эксплуататоров, подменять реальную борьбу классов выдуманной борьбой рас и наций, возводя «борьбу рас» в «вечный закон» истории.
Цель этого метода буржуазных идеологов и политиков — заразить народные массы буржуазным национализмом, чтобы легче было проводить буржуазную политику угнетения наций. Национализм, пишет Хориа Сима, «не даёт увлечь себя потоком масс, он навязывает им определённую духовную дисциплину».
Заботясь о благе эксплуататоров, которые трепещут ори мысли о народных массах, националисты стремятся подчинить массы вождям буржуазии. Массы представляют «опасность» в той мере, пишет Хориа Сима, в какой им не хватает «элиты». Миссия же «элиты» — сделать массы снова «полезными для нации» (читай: для буржуазии). Старая «элита» для этого непригодна, нужна
новая «элита», которая должна организовать рассеянную энергию массы, т. е. привлечь массы под знамя буржуазного национализма.
Идеология и политика национализма, разжигания национальной и расовой ненависти между народами — это один из основных методов империалистической буржуазии. Американская буржуазия, одним из главных идеологических средств которой в борьбе за мировое господство служит пропаганда космополитизма, использует идеологию национализма и расизма и в своей внутренней и в своей внешней политике. Американские космополиты — это часто расисты, утверждающие, что американцы — это высшая раса, призванная управлять миром. Американская и английская буржуазия пропагандируют расистскую идею о том, будто англо-саксы — это «высшая раса», «универсальная», «высшая» нация, а все другие народы — это «низшие» расы и нации, неспособные самостоятельно двигать культуру. «Высшая» раса и нация должна «синтезировать» в себе все другие нации, их языки и культуры, т. е. поглотить их вместе с их суверенитетом.
Некоторые идеологи правых социалистов распространяют те же реакционные теории «героев и толпы», но прикрывают их фразами о социализме, о равенстве и демократии.
Бывший лидер правых французских социалистов Леон Блюм (1872—1950 гг.) третировал власть народа как «режим некомпетентности», потому что она уравнивает голос простого рабочего (или, как презрительно, по-барски писал Блюм, голос «тряпичника») с голосом гениального учёного. Он требовал отвергнуть демократический принцип политического равенства, потому что он «противоречит» принципу «естественного неравенства». Блюм отвергал демократию большинства, как «демократию количества», во имя демократии эксплуататорского меньшинства, как «демократии качества», расписывая последнюю как «социальную демократию».
«Социальная демократия» Леона Блюма есть не что иное, как буржуазная демократия, прикрытая словами о социализме. В своей «социальной демократии» этот «социалист» сохраняет власть и прибыли капиталистов, нищету, бесправие и угнетение рабочих в качестве «естественного неравенства», но всё это он при помощи софизмов пытался изобразить как социальное равенство. Рабочие должны идти «к социализму», но без революции, без утверждения диктатуры пролетариата, без свержения власти буржуазии, а путём «морального самосовершенствования» и сотрудничества с капиталистами. Так Блюм и подобные ему идеологи правых социалистов защищают господство капитала.
Ещё более откровенно проповедуют реакционную теорию «героев и толпы» некоторые лидеры лейбористов. Бывший лидер английских лейбористов Р. Макдональд (1866—1937 гг.) в первые годы Великой Октябрьской революции, когда массы английских рабочих с восторгом встречали известия о победах рабоче-крестьянской революции в России, выпустил книгу «Парламент и революция», в которой всячески умалял и отрицал роль народных масс в политической жизни общества. Он утверждал, что демократия предполагает как «пассивность толпы с её неустановившимися мнениями, ... не имеющей определённого направления политики, так и деятельность отдельных групп, знающих, чего они добиваются». Политическую пассивность масс в условиях капитализма он изобразил как вечное, природное свойство массы, игнорируя то, что это свойство культивируется буржуазным строем, устраняющим массы от участия в политической жизни. Макдональд прямо клеветал на массы, заявляя: «Психология массы во времена, подобные нашему, представляет ещё элементарную психологию первобытного века». По поводу этого положения Макдональда Ленин писал:
«Мещанин сваливает вообще на массу то, что создано кап[итали]змом».
Капиталистический строй всячески подавляет активность масс, угнетает их, держит в нищете, лишает образования, элементарных благ культуры, а защитники капитализма твердят, что в этом виноваты сами трудящиеся массы, что такова их «психология». А когда массы в период революции поднимаются к сознательной, активной борьбе против угнетающего их строя, лакеи буржуазии кричат, что наступает «хаос», «господство слепых страстей масс», «анархия».
Среди идеологов и лидеров правых социалистов и лейбористов имеются такие, которые выступают против революционной инициативы народных масс, стремятся расколоть и политически обезглавить массы, отвлечь их от борьбы за свои классовые интересы, за подлинную демократию. Эти лидеры, вторя клеветнической буржуазной пропаганде, пытаются изобразить Советское государство и народно-демократический строй как голое насилие и нарушение демократии. Вместе с тем оди твердят, что буржуазное государство в Англии, Франции, США — это-де уже не диктатура буржуазии, а власть рабочих и служащих, которые якобы управляют хозяйством и государством, что буржуазия уже перестала быть экономически и политически господствующим классом.
Наиболее реакционные идеологи и лакеи буржуазии очень горюют по поводу уничтожения эксплуататорских классов в СССР, утверждая, что без этих «организованных социальных групп», стоявших во главе общества и государства, народные массы превратились в «аморфные группы», в «толпу», которая действует только под влиянием слепых страстей, а не разума. Вывод отсюда ясен: надо обуздать массы и вновь посадить к ним на шею свергнутые «организованные социальные группы», эксплуататоров, народ-де не может управлять обществом и государством без эксплуататоров и их лакеев.
Но победа социализма в СССР, образование мирового лагеря социализма и демократии во главе с Советским Союзом и Китайской Народной Республикой, мощный подъём и успехи национально-освободительного движения в колониях разбили и развеяли в прах все эти буржуазные теории и планы насчёт «обуздания» народных масс.
