— А это еще что за чучело? — спросил Торквемада, справившись с куском мяса, который застрял у него в горле, едва он услышал о Шарко.
— Это не чучело, а светило Европы, специалист по лечению мозговых болезней.
— Ну, а по мне, пусть это светило Европы отправляется ко всем чертям! — воскликнул скряга, стукнув вилкой об стол. — Если он ищет богатых пациентов, пусть возьмется лечить свою негодницу мать.
— Тор! Какие выражения! — остановила его Фидела с ласковым упреком и гримаской избалованного ребенка. — Франсиско, ради бога... Пойми же, поездкой в Париж мы одним выстрелом убьем двух зайцев.
— А я вовсе не желаю убивать зайцев ни с одного, ни с двух выстрелов.
— Пускай Шарко только взглянет на Рафаэля.
— Если дело лишь за тем, чтобы лекарь взглянул на него, можно послать фотографию.
— Шарко займется лечением Рафаэля, а ты между тем познакомишься с Парижем, ведь ты его совсем не знаешь.
— И знать не желаю.
— Почему же? Представь себе, что в обществе заговорят вдруг о больших городах, и тебе придется сознаться — я, мол, сеньоры, ничего, кроме Мадрида и Вильяфранки дель Бьерсо, не видел. Это было бы ужасно! Не прикидывайся деревенщиной, Top! Поездка в Париж расширит твой идейный кругозор.
— Мой идейный кругозор, — ответил Торквемада, с жадностью подхватывая новое выражение и отправляя его в кладовую прочих подходящих словечек,— мой кругозор не тесный рукав, который надо расширить. Пусть всяк останется при своем кругозоре, и да пребудет господь бог в кругозоре каждого.
— А раз уж мы попадем в Париж, — продолжала Фидела, поддразнивая мужа, — то не вернемся домой, пока не совершим путешествия по Бельгии или по Рейну.
— Нам только путешествий не хватает...
— Но ведь это так дешево!.. Можно проехаться в Швейцарию.
— А оттуда на луну.
— А то в Баварию, или в Баден, или хотя бы в Шварцвальд.
— Не лучше ли прокатиться к Ледовитому океану, на Северный полюс, а оттуда в Патагонию и через Белую Медведицу — домой. Вернувшись, наймусь ночным сторожем или попытаюсь устроиться на общественные работы в аюнтамьенто — надо же семью кормить.
Сестры дружным хохотом встретили шутку дона Франсиско, и Крус разумным словом положила конец затянувшемуся разговору.
— Фидела, конечно, шутит, чтобы попугать вас, дон Франсиско. К Шарко прибегать нам незачем. Сейчас не время тратиться на поездки в Париж для консультации с европейскими знаменитостями. В чем Рафаэль действительно нуждается, так это в развлечении, в прогулках на свежем воздухе, подальше от городской суеты...
— Иными словами, дорогая сеньора, если говорить напрямик, это еще одно напоминание об экипаже. В конце концов мне придется-таки согласиться на выезд.
— Да ведь мы ни словом не обмолвились о выезде,— запротестовала полушутя, полусерьезно Фидела.
— Дальние прогулки!.. Я все понял, вы собираетесь лечить Рафаэля тряской в карете... превосходно! Гоните карету без остановки до Мостолеса.
— Без экипажа вам не обойтись, — безапелляционным тоном заявила Крус, и нижняя губа ее задрожала — верный признак того, что властная женщина не допускает никаких возражений. — И поверьте, экипаж нужен не нам и не нашему брату, мы уже давно привыкли ходить пешком, а для вас, сеньор дон Франсиско Торквемада. Прилично ли человеку, пользующемуся всеобщим уважением, ходить по улицам пешком, как бродяге?
— Ну, друг мой,— запальчиво воскликнул дон Франсиско,— на эту удочку вы меня не поймаете. Будем справедливы: я обыкновенный скромный человек, а не важная персона, как вы утверждаете. К черту персону и прочую нечисть! Вы пускаетесь на всякие уловки, лишь бы мотивировать свою расточительность. Я же оправдываю только бережливость, вот почему мы обеспечены куском хлеба. Но благодаря занятой вами позиции нам вскорости придется ходить за подаянием или просить денег взаймы. Долги в моем доме! Никогда! Знайте, когда наступит банкротство, в просторечии — нищета,
виновны в этом будете вы, моя дорогая Крусита… Итак, экипаж! Ладно, получайте экипаж, но мне он не нужен,— видит бог, я привык без экипажей зарабатывать деньгу, пешочком, как ходил святой Франсиско, чье имя я ношу. Разъезжать будешь ты, Фидела, вместе с сестрой как это соответствует вашему новому положению.
---- Но я ни о чем не просила... .
---- Ни о чем не просила? Да ты научилась клянчить не хуже монаха. Дня не проходит без новой блажи: то снять перегородки и разрушить полдома, им, видишь ли, зал понадобился! А то позвать модистку, портного, обойщика, поставщика и дюжину чертей. А нынче братцу, взбрело в голову хохотать,— это значит, что мне придется плакать, да и не только мне, попомни, все заплачем. Я уже предвижу нескончаемый ряд прихотей, а следстввнно — новых расходов. Ведь братца надо развлекать, он, если не ошибаюсь, любитель музыки, — что ж, пригласим оркестр королевской оперы с этим, как его... лодырем, что палочкой подает знак начинать. — Сестры рассмеялись. — Понадобится лекарь — зови в дом весь цвет медицины и гони монету, сиречь гонорар... Заодно, чтобы он не скучал, позовем Хуана, Педро, Дьего, словом всех закадычных друзей, стихоплетов и плясунов, и давай накрывать стол на всю ораву да готовить яства дли этих обжор и пара...
Недавно выученное слово заетряло в горле, и док Франсиеко в нерешительности запнулся.
— Паразитов,— подсказала Фидела. — Что ж. Это справедливо для некоторых из них. Так или иначе, но изредка приходится звать гостей, чтобы в обществе не распространились слухи о нашей скупости.
— Наши друзья на это не способны, — поправила Фиделу старшая сестра. — Они люди утонченного воспитания.
---Не подвергая сомнению их утонщенность — заметил Торквемада,— я принципиально стою за то, чтобы каждый обедал у себя дома. Разве я в обеденный час таскаюсь по чужим домам?
— Надо признать, дорогой муженек, — начала Фиделе, поглаживая его по спине, — что ты сегодня прямо в ударе. Поверь, я вовсе не собираюсь вводить тебя в расходы; не нужно мне экипажа, не в моем характере кичиться богатством... Сиди, сиди на своих мешках с золотом, плутишка… Знаешь, что я услышала вчера от Руиса Очоа? Будто ты в прошлом месяце тридцать три тысячи дуро в карман положил.
--- Что за чепуха! — рассвирепел скряга и вскочил, отодвигая недопитую чашку кофе. — Да он просто брешет! Подобным вздором он подливает лишь масло в огонь. Вы обе и без того невесть что думаете о моих доходах. Ладно, не будем ссориться. Реазюмирую: надо экономить. Бережливость — евангелие бедняков. Берегите каждый грош; неизвестно, что нас ждет завтра; может случится, что понадобится и этот грош, и тот, и все гроши, какие только есть в мире.
Ворча, он поспешил в кабинет, взял шляпу, трость с набалдашником в виде оленьего рога, гладко отполированного от долгого употребления, и вышел на улицу вершить свои дела. Он прошел уже мимо Пуэрта дель Соль, а в голове его все еще бурлили отголоски недавнего «пора с женой и свояченицей и возникали новые неопровержимые доводы, которыми он ошеломлял сестер; «При всем вашем макиавеллизме не удастся вам выбить у меня почву из-под ног. Моя система заключается в том, чтобы тратить лишь незначительную, весьма минимальную часть моих доходов. Вам-то не приходится зарабатывать, вот вы и не знаете, чего это стоит. На дополнительные, расходы я соглашусь только в том случае, если появится потомство. Конечно, потомство заслуживает того, чтобы пойти на некоторые жертвы. И сам Валентин сказал мне вчера вечером, когда я прилег вздремнуть в кабинете, — уж очень трещала голова от всех подсчетов и расчетов: «Смотри, папа, ни гроша не трать, пака наверняка не узнаешь, появлюсь я снова или нет. Эти хитрые сестры, рады обманывать и водить тебя за нос,--- сегодня, завтра, — так, пожалуй, мне и не удастся снова родиться... Одной ногой стою здесь, а другой — там. Прямо терпения не хватает, тело, то бишь душу, так и ломит; конечно, у души нет ни костей, ни мяса, ни сухожилий, и даже крови нет, а все как-то лихорадит, и хоть нет кожи, а все тянет почесаться».
