— Ни с того ни с сего он принялся говорить мне такие вещи, — продолжала Фидела, — и в таком трагическом тоне, ну в точности как говорил Гамлет своей матери, обнаружив...
— Что? Кто же, наконец, этот Гамле, черт его подери! Кто этот тип, который надоел мне не меньше самого Рафаэля, — ведь Сарате на каждом шагу его поминает. Гамле! Дался им этот Гамле!
— Гамлет — датский принц.
— Знаю, он вбил себе в голову выяснить — быть или не быть? Чистая ерунда! Как же, знаю, Но что общего у нас с этим олухом?
— Ничего. Но у моего брата в голове не все в порядке, и вот он сказал мне то, что Гамлет говорил своей матери...
— А эта, видать, тоже была хорошая птица.
— Конечно, хвалить ее не за что. Понимаешь, действие происходит в одной из прекраснейших трагедий Шекспира.
— Кого?.. А, того самого, что написал «Когда девушки говорят «да».
— Да нет же! Ах, какой ты невежда!
— Ну, так другого... словом, кем бы он ни был, меня это мало трогает; достаточно знать, что этот Гамле выдумка поэта, и с меня уже хватит. Разрази его гром! Перейдем к делу. Не обращай внимания на брата: что он ни скажет — в одно ухо впусти, в другое выпусти. А где же Крус?
— Пошла за покупками.
— Ах, боже мой, как у меня здесь заныло!
— Где?
— Там, где кошелек. За покупками! Плакали мои денежки! Из-за твоей сестры мы плохо кончим. Какие планы она лелеет? Какие новые тяготы ожидают меня? Я весь дрожу, ведь еще до начала лега она меня предупредила, что скоро грянет гром, и мозг мой сверлит лишь одна мысль — грянет он или не грянет.
Фидела лукаво улыбнулась.
— Ты знаешь, плутовка, знаешь и не хочешь мне сказать из страха перед сестрой, она тебя держит в ежовых рукавицах, а вместе с тобой меня и весь шар земной.
— Возможно, что и знаю... Но это секрет, и я не могу его выдать. Она сама тебе скажет.
— Но когда? В ожидании грядущей катастрофы мне отравлен каждый исторический момент. Мне жизнь не з жизнь! Что это может быть? Оставит она меня как пить дать в одной сорочке.
— Что ты, до этого не дойдет.
— Но речь наверняка идет о новых тяготах, о моих сбережениях? Тысяча чертей, так продолжаться не может! Это не жизнь, а кромешный ад, где я один несу расплату за все содеянные грехи. Но видит бог! у меня их немного, — обыкновенные проступки человека, который загребал в дом все, что попадалось под руку. А теперь моя милая свояченица все выгребает из дому.
— Тор, не преувеличивай.
— Скажешь ты мне или не скажешь, в чем дело?
— Не могу. Крус рассердится, если я лишу ее удовольствия поразить тебя, как она это задумала.
— Брось всякие сюрпризы! Пусть все происходит нормальным путем.
— Право, это не моя область, я нарушу чужие права...
— Ерунда, ерунда!.. Я тебе приказываю рассказать мне все, или в доме поднимется такой тарарам...
— Не будь дикарем. Иди сюда, сядь со мной рядом. Не размахивай руками, не будь грубияном, Тор. Я не люблю тебя таким. Поди сюда, дай мне лапку. Будь паинькой и разговаривай со мной, как подобает кабальеро, без глупостей и нехороших слов. Вот так, вот так.
— Покончи же с моими сомнениями.
— А ты обещаешь сохранить все в тайне и сделать вид, будто ты очень удивлен, когда сестра заговорит?..
— Обещаю.
— Ну, так вот. Наша тетка... бедняжка умерла...
— Да пошлет ей господь вечное блаженство. Дальше.
— Моя тетка, донья Лорето де ла Торре Ауньон...
— Весьма мной почитаемая.
— Маркиза де Сан Элой... ты слышишь, маркиза де Сан Элой.
— Слышу, слышу.
— Внезапно умерла, оставив очень скудное наследство. Титул должен был перейти к маме. Но тут над нами разразилась беда; о маркизате де Сан Элой и думать было нечего, ведь прежде всего нам пришлось уплатить за права, которые ввиду перехода титула...
— Дьявол! Тысяча чертей! Я уже понял, о господи! И теперь твоя сестра...
— Хочет выкупить титул, для чего следует возбудить дело и уплатить сборы, называемые аннатами.
— Как ты сказала? Аннатами? Будь я трижды проклят, если я за них хоть грош заплачу! Нет, тысячу раз нет, и еще раз нет, говорю я. Этот номер не пройдет, я взбешусь, я взбунтуюсь!
— Тише, Тор. Пойми, мой друг, что нам не остается ничего другого, как выкупить титул, пока нас не опередили Ромеро, ведь они тоже на него претендуют. Чтобы эти бессовестные люди стали маркизами де Сан Элой? Да лучше я умру, пойми, дорогой Тор. Пусть у тебя хоть сердце разорвется на части, но ты должен согласиться на этот расход.
— Ладно, посмотрим, — с трудом вымолвил Торквемада, отирая платком пот с лица. — Сколько это может стоить?
— Право, не знаю. Все зависит от давности долга, ну, и, конечно, от древности титула, а грамота дарована в тысяча пятьсот двадцать втором году при императоре Карле Пятом.
— Чтоб ему пусто было! Так это он виновник моего разорения! Реалов в пятьсот обойдется?
— Опомнись, мой друг! Титул маркиза за пятьсот реалов !
— Тысячи две?
— Больше, гораздо больше. С маркиза Фонфриа государство взыскало за титул, как вчера нам рассказала Рамонсита, если не ошибаюсь... восемнадцать тысяч дуро.
— Брр! — взревел Торквемада и заметался по комнате, как зверь в клетке. — Заранее скажу тебе, — пусть этот титул будет древнее греческих календ, вы не дождетесь, чтобы я заплатил за него... Хоть наизнанку меня выворачивайте! Восемнадцать тысяч дуро! За какой-то ярлык, из тщеславия, для обмана дураков! Видишь, во что обошелся твоей тетке, старухе донье Лорето, титул маркизы: она умерла нищей... Нет, нет, Франсиско Торквемада дошел уже до черты, до предела снисходительности, терпения и безумия. Хватит мне потеть в чистилище, хватить страдать за чужие грехи. Довольно кидать за окошко мои кровные денежки. Скажи своей сестре, пусть на меня не надеется, а если ей так хочется стать маркизой, пусть поручит вести процесс любому писаке из подворотни, — он справится с делом не хуже государственных чиновников.
— Но моя сестра вовсе не собирается стать маркизой. Маркизой буду я, а следовательно, и ты.
— Я, я маркизом? — воскликнул скряга, покатываясь со смеху. — Эка выдумала! Я — маркиз!
— А почему бы и нет? Другие же...
— Другие? У других не было в роду благородного деда, производившего над сеньорами кабанами некую операцию, после которой пациенты визжат тонким голосом... Ха-ха-ха! Не лопнуть бы мне от смеха!
— Неважно. Любой из тех, что занимаются грамотами, вмиг начертит тебе генеалогическое древо и выведет твой род прямехонько от короля дона Маурегато.
----Или от короля Маурегада. Ха-ха! Но скажи мне откровенно, без шуток, — спросил Торквемада и, подбо-ченясь, встал перед Фиделой. — Тебе в самом деле взбрело в голову стать маркизой? Мечтаешь ты о короне? Словом, является ли это для тебя вопросом быть или не быть, как говорил твой чудак?
— Нет, нет, я не тщеславна.
— Так тебе все равно, что стать маркизой, что быть кем придется?
— Все равно.
— Так если ты не лелеешь мечты обзавестись короной, к чему бросать деньги на... Как это называется?
— Аннаты.
— В жизни не слыхивал таких словечек.
— Которые обойдутся тебе уйму денег; ведь, знаешь, тетушка Лорето, как сообщил сестре маркиз де Сальдеоро, — а ему как раз и поручено заняться выяснением этого вопроса в министерстве иностранных дел, — носила титул маркизы без уплаты налога, так что задолженность числится со времен Карла Четвертого.
— Здорово! Впору с ума спятить! — воскликнул дон Франсиско, хлопая себя по лбу. — Что же мне теперь прикажешь, в долги залезть... Да я на стенку полезу! Вот тебе мое слово: нет, нет и тысячу раз нет! Я взбунтуюсь. Копья и аннаты... Я сказал — нет. Копья и аи-наты... Сан Элой... Карлос Четвертый... Нет и нет. Я весь киплю. Разве ты не видишь? Взносы, сборы и аннаты… Я сказал — нет! — завопил вдруг скряга. — Фидела, я не выдержу этой пытки! Когда твоя сестра подступится ко мне с новым вымогательством, я... я покончу с собой.
— Тор, не принимай так близко к сердцу..Ведь для тебя это безделка.
— Безделка?.. О, что за женщины, эти сестры! Как они меня терзают, как портят мне кровь! Аннаты... Копья... — повторял, точно в бреду, Торквемада. — Сан Элой... Карлос Четвертый... Послушай, Фидела, если хочешь сохранить мою любовь, поддержи меня, и мы вместе устроим бунт против этого василиска — твоей сестры. Будь лишь заодно со мной, и я сброшу иго. Но ты должна стать на мою сторону, поддержать меня. Один я не справлюсь, я знаю, у меня недостанет мужества... У меня хватает его, пока я один, но появляется твоя сестра, становится передо мной, нижняя губа у
нее начинает трястись, и я сдаюсь... Копья... канаты... Карлос Четвертый... аннаты, и бог его ведает что еще... Фидела, мы сбросим иго, правда?. .
Напуганная возбужденным состоянием мужа, Фидела ласково обняла его и подвела к кушетке.
— Тор, ну с чего ты так разволновался?
— Я тебе говорю, давай сбросим иго. На черта сдался нам этот титул с канатами Сан Элоя и со всеми его аннатами! Нам с тобой ведь ни черта не нужно, пусть сама покупает титул и бахвалится им сколько влезет.
— Глупыш, титул маркиза предназначается тебе, а не ей. Ты и теперь уж безмерно богат, а будешь еще богаче. Богач, сенатор, важная персона в обществе,— титул тебе как нельзя более подходит.
— Если бесплатно, ну, тогда отчего же, можно бы и согласиться.
— Дорогой мой, за все надо платить. А кроме того, пойми, у сестры имеется еще одна причина. Пусть лично тебя не соблазняет блеск короны, но разве тебе не хочется увидеть ее на головке твоего сына?
При этих словах разъяренный ростовщик так обалдел, что долгое время не мог вымолвить ни слова. Жена, видя, какое впечатление произвел ее довод, подкрепила его как могла в пределах своего весьма скудного красноречия.
— Ладно, не спорю, моему сыну пристало носить корону маркиза. Мальчику с такими достоинствами! Но по совести, я в жизни не слыхивал, чтобы математики были маркизами; если же давать им титулы, то хорошо бы придумать нечто, имеющее точки соприкосновения с наукой, к примеру: маркиз квадратуры круга — это для нашего Валентина — или еще что-нибудь в том же духе. Хотя, пожалуй, звучит не вполне обычно... Да, ты права. Только не смейся. Я с ума схожу при мысли о таком чудовищном расходе, — выбросить в окошко весь заработок за полгода... Аннаты... канаты... Карлос... копья..., копьеносцы... Голова идет кругом. Ничего... мы взбунтуемся. Эх, кабы не ты, бежал бы я из дому без оглядки, не дожидаясь, пока Крусита огреет меня обухом по голове... Конечно, ради славы моего сына я готов на все. Но послушай, что мне пришло в голову... Маленькая сделка. Убеди сестру отложить хлопоты до рождения сына; нет, нет, до той поры, как он подрастет.
— Это невозможно, дорогой Тор, — мягко возразила Фидела, — ведь Ромеро тоже домогаются титула, и будет неслыханным позором, если они его добьются. Надо поспешить, опередить их происки.
— Так поспешите же уложить меня в могилу! О господи, они меня доконают, ей-ей доконают. Фидела, твоя сестра сведет меня в могилу в самый неожиданный исторический момент. Будь ты на моей стороне, можно было бы все уладить и вместе защищать мои доходы; но шагая дальше по роковому пути, мы станем не иначе как маркизами Ломаного гроша...
Торквемаде не пришлось закончить свою речь, — в комнату вошла Руфина, и отец с ожесточением набросился на нее, браня за поздний приход и вымещая на дочери накопившуюся злобу. Я не грешу против истины. Бедняжка и впрямь постоянно расплачивалась за разбитые черепки: дон Франсиско, трусливо терявшийся перед неумолимой и властной Крус, грубо срывал свою ярость на кроткой Руфине, не смевшей ослушаться отца. На счастье сеньоры Кеведо вернулась домой повелительница, и едва в передней послышался шум ее шагов, как в комнате водворилась полная тишина. Дон Франсиско поспешил наверх, что-то ворча себе под нос, и до самого обеда воевал с мыслями, терзавшими его мозг: «Канаты... копья... аннаты... Сан Карлос... Сан Элой... Валентин... ученые маркизы... разорение... смерть... восстание... канаты-аннаты...»
