По возвращении в Петербург т. Жук вначале снова отдался заботам о своем заводе, причем в это время он женился на обитательнице того же завода. Весной 1919 г. состоялась передача Щегловского совхоза, что вскоре помогло заводу выйти из очень затруднительного положения.
Кольцо гражданской войны всё теснее и теснее охватывало Петроград и несло вместе с тем призрак ужасного голода, который к лету 1919 г. надвинулся и на Шлиссельбург. Положение было очень тяжелое. Приходилось до минимума сокращать хлебный паек. Но тут как раз подоспела жатва ржи, созревшей на полях Щегловского совхоза, и Жук сумел поставить дело так, что паек шлиссельбургских женщин и детей не был сокращен. Детишки заводские были спасены. Пришла и осень 1919 года. Петроград со всех сторон был окружен врагами. Фронт всё удлинялся. Одним из наиболее опасных пунктов был Карельский участок. Жуку пришлось заняться военными делами и в течение 4-5 месяцев оставаться в Озерках—Шувалове, где находился штаб военного сектора, и нести обязанности члена военного совета Карельского участка. Но и там, в пылу, сражений, Жука беспокоила судьба оставшихся на пороховом заводе женщин и детей. „Вызвав по петроградскому проводу т. Камышева, он наскоро задает ему несколько тревожных вопросов: Как с продовольствием? На сколько дней хватит хлеба? Какие продукты выдаете детям? Завтра же, — говорит он, — пошли в Самарскую губернию; если нет денег, займи на заводе, закупайте всё, что попадется: картофель, капусту и т. д. Как только покончим, — добавляет он, — с этой сволочью (с Юденичем), я схлопочу для детей овощей, наряды мне уже обещали выдать.
„Гром орудий под Петроградом, в 7-ми верстах смерть и разрушение и... заботы о питании населения завода, заботы о детях рабочих!.." (1).
С большой любовью т. Жук проводил подготовку своего завода к тому моменту, когда должна была потребоваться его фактическая помощь при встрече с нападающими на красный Петроград белыми бандами. Но самому ему, благодаря уходу на Карельский фронт, пришлось принять лишь косвенное участие в героических выступлениях своего родного заводского батальона.
„Рано утром 17 октября участники похода погрузились в Шлиссельбурге на пассажирский пароход, и утром в 11 час. батальон находился в Смольном, где и был размещен в Актовом зале. Там было роздано всем участникам похода обмундирование и продовольствие.
------------------------------
1. И. Камышев, Иустин Жук (воспоминания), сборник „Вместо венка на могилу павших".
------------------------------
„В этот же день, вечером, в 6-7 часов прибыл в Смольный т. Троцкий, обратившийся к шлиссельбуржцам с напутственным словом. „ ... После речи т. Троцкого с приветствием к батальону обратился член военного совета Карельского сектора т. Жук Иустин, пожелавший батальону успеха".
Но... „т. Жук так и не выполнил своего обещания, не схлопотал нарядов на овощи для детей"...
И так и не узнал т. Жук, что при наступлении Юденича много рабочих семей, а между ними и его молодая жена с крохотной девочкой в спешном порядке мобилизуются в Курск, откуда уже не возвратилась дочурка, найдя себе вечный покой на курском кладбище. „Через несколько дней на завод, в наскоро сколоченном сосновом гробу, доставили его тело" (1)
Вот прекрасное, трогательное описание последних часов жизни т. Жука, составленное очевидцем этого печального события т. Хроповым-Мурманским (2).
„... Стоял октябрь тысяча девятьсот девятнадцатого года.
„Колыбель великой российской революции — красный Петроград — переживал тревожные дни: приспешник мировой и отечественной реакции, царский генерал Юденич, подступал к стенам великого города.
„ ... Специальное воззвание к гарнизону и питерским рабочим т. Ленина влило в их сердца новый источник энергии, самоотверженности и самопожертвования... Было решено — Питера не отдавать...
„... Не взирая на всё, в этот решающий судьбы Питера исторический момент, благодаря энергии и геройству Иустина Жука, мы, оборонявшие северные подступы, славно вышли из создавшегося положения.
„Тов. Жук состоял в то время членом военного совета Карельского укрепленного сектора. Не будучи членом нашей коммунистической партии, принадлежа к группе анархо-синдикалистов, он работал как настоящий преданнейший большевик. Сильный, могучий физически и духовно, полный радужного оптимизма, с твердым характером и железной волей, выработавшейся в процессе подпольной деятельности и
------------------------------
1. Из статьи А. Некрасова, см. „Шлиссельбургские известия" от 30 октября 1020 г., № 4.
2. „Красная летопись", № 9 за 1924 г., статья И. Xропова-Мурманского, Жертва великой героической борьбы.
------------------------------
продолжительной отсидки в казематах Шлиссельбургской крепости, он фактически взял в свои руки всю оборону перешейка. Как великолепный организатор и изключительной энергии человек, он прежде всего быстро восстановил связь по всему фронту, привел в боевой порядок N-ский железнодорожный батальон и вместе с ним, в тот же день вечером, отбыл туда, где решалась судьба многих, в том числе и его самого, чтобы своим личным примером воодушевлять вверенных ему бойцов.
„Никогда не забыть последних часов жизни любимого товарища и друга. Сколько уверенности, самоотверженности и ненависти к своим классовым врагам в эти моменты светилось в его прекрасных, умных глазах, сколько несокрушимой мощи и энергии чувствовалось в его исполинской фпгуре, в каждом мускуле его правильного, высеченного как из мрамора лица...
„Во имя светлой памяти о нем хочется запечатлеть ту обстановку, в которой он пребывал в предсмертные минуты. Острое перо будущего пролетарского писателя в совершенных формах своего творчества изобразит всё, что касается этой незаурядной личности, нам же, его современникам, как очевидцам совершенного им революционного подвига, необходимо в реальном изложении зафиксировать то, чему мы были живыми свидетелями...
„В 18 часов 23 октября наш эшелон отбыл с Финляндского вокзала.
„По прибытии в Токсово было уже совершенно темно. На станции происходила погрузка в санитарные вагоны раненых для направления в Петроград.
„Осведомившись по приезде об охране позиций и убедившись, что всё в порядке и что бандиты занимают линию Керо-Лемболово, т. Жук собрал совещание всех командиров наших отрядов для выработки дальнейшего оперативного плана. Решили, что, если противник в течение ночи и предстоящего дня не проявит активности, к вечеру 24-го мы возьмем в свои руки инициативу и поведем наступление.
„Ночь прошла спокойно. Часов в 10 утра началась перестрелка: из ближайшего леса бандиты обстреливали Куйвозовские высоты. Наши пулеметы отвечали врагу, рассеивая по опушке леса тысячи пуль...
„Перестрелка продолжалась не более получаса: первые замолчали белоингерманландцы. Необходимо было организовать разведку. Кому же пойти? Желающих нашлось много. Тогда т. Жук сам выбрал группу красноармейцев-коммунаров и лично повел разведку. Она нащупала все места расположения противника и установила, что мы находимся в полукольце...
„Прибытие этого эшелона на станции вызвало естественное оживление. Бандиты, воспользовавшись этим, осыпали градом свинца как самую станцию, так и поездной состав. Отданное распоряжение — выйти из вагонов и одновременно сразу рассыпаться но склону горы — на новичков не имело никакого действия: как стадо, все жались в кучу один к другому. Противник же все больше и больше наглел. Наконец кое-как, почти поодиночке, удалось вывести всех из вагонов и каждого в отдельности поставить на свое место.
„Неутомимый т. Жук везде и повсюду сам был налицо, отдавал распоряжения под неприятельскими пулями, своим бесстрашием и показательным примером заражал многих, его окружавших, заставлял смеяться в лицо ежеминутно смотревшей на нас смерти.
„Пробил час выступления... Отряды построены колоннами. По внешнему виду у всех бодрое, не озабоченное ничем настроение. Бойцы твердо зашагали вперед к цели, осуществление которой составляло их первую и общую задачу. Штаб боевого участка, во главе с т. Жуком, находился на станционной платформе, напутственно провожая уходивших...
„Вот колонна уже дошла до того условного места, откуда она должна была двигаться дальше цепью... Вдруг раздалась оглушительная ураганная трескотня с двух сторон. В передовой части колонны началось замешательство, несколько человек попадало замертво на землю, поднялась паника, в результате чего вся колонна опрокинулась назад, поражаемая метким огнем врага.
„Все, кто был с т. Жук на платформе, раскинулись цепочкой, чтобы приостановить бегство и водворить порядок. Но паника оказалась настолько сильна, что люди, не замечая нашей цепи, смяли ее, кто как мог бежал, оставляя за собою убитых и раненых, бежал... не зная куда...
„Положение создавалось отчаянное ...
„Стоявший рядом с нами т. Жук с обнаженным маузером в руке, вопросительно всматриваясь, изучая и анализируя творившееся вокруг, одновременно с какой-то мучительной скорбью смотрел на окружающих.
„Но такое состояние он переживал одно лишь мгновение: вслед за этим он сразу нашел самого себя, приказал немедленно приготовить бронелетучку к бою, чтобы создать среди бегущих настроение того, что не все еще потеряно, и вывести их из состояния панического страха. А пули беспрестанно, как рой ос, летали вокруг нас, напевая свою назойливую монотонную песенку...
„И только он успел отдать последнее распоряжение, как неожиданно для всех повалился на землю, не испустив ни единого стона: вражеская пуля насквозь пробила золотое сердце славного героя; вместе с этим перестала работать и мысль искреннего революционера... Смерть т. Жука вызвала среди нас некоторую растерянность, но все быстро ориентировались в том, что нужно делать: подобрав на паровоз еще теплый труп его, сами засев в бронелетучку, двинулись по направлению к густым цепям перебегавшего через полотно железной дороги противника и открыли по нему огонь. Создался тот эффект, о котором говорил за мгновение до смерти т. Жук: поединок бронелетучки с белоингерманландцами отрезвил бегущих красноармейцев; они не распылились по лесу, в одиночку, а, как бы по сигналу, инстинктивно группами стали стекаться к станции Пери, и через час мы уже вновь располагали тремя четвертями первоначального боевого состава.
„Сообщение о героической гибели т. Жука, как гром, поразило многих бойцов. Еще раз внушенная красноармейцам ответственность и призыв о сознании ими величайшей важности того момента, который переживал красный Петроград, и последствий того, если мы, защищающие его подступы с севера, окажемся не на высоте своего положения, сделали свое дело: несмотря на то, что в большинстве состав наших отрядов впервые слышал свист пуль и трескотню ружейных залпов и пулеметов, все как один дали торжественную клятву победить или умереть... Ив этом священном порыве, не знающем границ и пределов, по первой команде наши красноармейцы, как львы, ринулись в бой — и победили... В ту же ночь мы восстановили свое прежнее положение и, никем и ничем не могущие быть остановленными, гнали перед собой неприятеля к границе Финляндии, очищая от белогвардейцев-бандитов родную советскую землю.
„А тем временем, в тот же день, питерские рабочие стремительным ударом вырвали из рук хищного генерала Юденича Детское Село и Павловск и развивали свое победоносное контрнаступление, преследуя по пятам панически настроенного неприятеля, убегающего от поражающего огня и меча революционного питерского пролетария.
„Таков был конец этой авантюры царского генерала и его приспешников.
„Много лучших борцов погибло на полях сражений в эти тревожные дни. Память о них будет сохранена вечно в наших сердцах, передаваясь из поколения в поколение. Имена их взем известны: Григорьев, Чекалов, Мазин... и один из них, самый светлый, героический, самоотверженнейший — Иустин Жук.
„27 октября весь пролетарский Шлиссельбург отдавал последнее прости своему товарищу и вождю, до призыва на фронт так много потрудившемуся по организации жизни и быта рабочих Шлиссельбургского порохового завода.
„День был пасмурный. Но, независимо от этого, все улицы порохового городка были запружены народом: взрослые, юноши, дети и старики — все провожали останки т. Жука. Бесчисленное множество плакатов и красных знамен заполняло организованную процессию, музыка беспрестанно играла похоронный марш... До позднего вечера раздавались жгучие речи, выявлявшие все заслуги т. Жука перед революцией, советской властью и, в частности, перед шлиссельбургскими пролетариями. Десятки венков благодарные и верные заветам своего бывшего руководителя шлиссельбургские, трудящиеся возложили на могилу безвременно сраженного вражеской пулей. Его боевые заслуги тогда же были отмечены Революционным военным советом: на свежую могилу борца было положено боевое Красное знамя — эмблема мировой социальной революции, за торжество которой он боролся и погиб.
„Всю ночь шлиссельбуржцы провели в воспоминаниях о жизни и деятельности этой светлой личности, вышедшей из их же собственных рядов. Только наступивший новый день заставил их разойтись с тем, чтобы, не отдыхая, приняться вновь за работу, на оборону Советской республики.
„С пением революционных гимнов направлялись группы рабочих по разным корпусам завода.
„... Смертью на красном фронте завершилась славная жизнь одного из самых чистых и преданных работников пролетарской революции. В политическом отношении расходясь несколько с коммунистами, т. Жук все же оставался все время самым деятельным работником" (1).
--------------------------------
1. Илья Ионов, Товарищ Жук, сборник "Вместо венка на могилу павших".
--------------------------------
После смерти т. Жука в газетах того времени появились печальные заметки, посвященные „другу, вождю и товарищу". Когда же утихло первое горе утраты и несколько отошли в сторону волнения и заботы гражданской войны, группа оставшихся в живых солдат пролетарской армии, членов бывшего Шлиссельбургского рабочего батальона издала сборник воспоминаний под названием: „Вместо венка на могилу павших". Сборник этот и лег в основу материалов настоящей заметки, так как одним из этих „павших" был т. Жук, который „как бы олицетворял собою всю стальную, несокрушимую энергию рабочего класса" (1).
--------------------------------
1. Из статьи А. Некрасова, см. „Шлиссельбургские известия" от 30 октября 1920 г., № 4
--------------------------------
