КАЛИНИН М.И. О воспитании и обучении. Избранные статьи и речи. Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, Москва, 1957г. OCR Biografia.Ru
Статья, опубликованная в журнале „Помощь самообразованию" № 2—3 за 1924 год
Вопрос, поставленный редакцией «Помощь самообразованию», в высшей степени интересный. Чем дальше укрепляется советская власть, тем чаще я также задумываюсь над ним. Именно: каким образом широкие рабоче-крестьянские массы могут добиться знаний. Собственно говоря, не знаний, а в широком смысле слова — просвещения, ибо под знанием я подразумеваю изучение какой-нибудь специальности, под просвещением же — развитие общего образования, культурности. Сейчас ко мне приходят десятки приехавшей из провинции молодежи, стремящейся поступить в высшие, средние и специальные заведения. Мне вспоминается, что и я думал, что приобрести знания можно только через поступление в школу. А теперь для меня ясно, что в школу могут попасть только отдельные лица, — в особенности в высшую школу, — вся же огромная масса стремящихся к знанию, несомненно, останется за дверьми школы, она должна будет довольствоваться внешкольным образованием или по крайней мере отложить его на несколько лет. А молодежь, не попавшая в школу, считает себя почти совершенно отрезанной от знаний и вместе с тем от наиболее полезного служения родине.
КАК Я ПОЛУЧИЛ ОБРАЗОВАНИЕ В ДЕРЕВНЕ
Свое образование, или правильнее — развитие, я начал с сельской школы; учителем был крестьянин-старик, который получал что-то около рубля или меньше за зиму учения с каждого ученика, и, насколько я помню, его по очереди кормили. Всего учеников было человек двадцать. Школа помещалась у одинокого старика, в большой черной избе. Расставили несколько столов, скамеек — и школа готова.
Учился я по церковнославянской азбуке, большинство же — по русским азбукам. Учение шло самым первобытным образом: все двадцать человек читали вслух, каждый свое, получался непрерывный гул. В такой школе я пробыл месяца три, выучил буквы, двойные и тройные слоги и уже стал складывать слова. На следующую зиму я имел возможность уже поступить в настоящую школу, в земское народное училище, где курс был четырехлетний. Там я на учение набросился, как голодный иа еду. С осени до рождества я прошел два класса — младший и полусредний, и вступил в средний. Как только научился читать, так и набросился на книги школьной библиотеки, которая в большинстве состояла из религиозных книг, главным образом из житий святых. За два года я окончил школу и вместе с тем прочитал школьную библиотеку. К концу мне учительница стала давать кое-что из собственных книг. Летом, хотя было и некогда читать постоянно, я все-таки урывками прочитал несколько книг из библиотеки соседнего помещика. Таким образом, после окончания сельской школы я уже довольно сильно пристрастился к чтению, и у меня было большое желание учиться.
УЧЕНИЕ В ПЕТЕРБУРГЕ
Питерская обстановка нельзя сказать, чтобы меня поставила в очень благоприятные условия в смысле обучения, но все-таки я был мальчиком в семье, где было много учащихся, которые, со своей стороны, стремились идти навстречу моему желанию учиться, и даже, насколько помню, некоторые давали мне уроки, во всяком случае, помогали мне в том, в чем они сами разбирались. Затем они меня снабжали в достаточном количестве необходимыми книгами. По приезде из деревни в Петербург я набросился на газеты и более всего на «Новое время»... Я думал: вот это-то новое мне и требуется, — знать, что делается сейчас в мире. И в газетном материале меня больше всего интересовали отделы дипломатии и политический. Разумеется, мое учение было в высшей степени бессистемно, главным образом читал то, что-попадется под руку и что было в библиотеке моих господ. Между прочим, с очень раннего возраста я стал знакомиться с нелегальной литературой, как «Полярная звезда», «С того берега» Герцена и другие революционные подпольные издания... Из легальной литературы, пока я жил у Болтовских мальчиком, я прочитал русских классиков почти полностью и целый ряд научных трудов, как «Жизнь животных» Брэма, Джона-Стюарта Милля и т. д. Одним словом, учение шло врассыпную, от философии до беллетристики, и когда я поступил на завод, литературно был уже довольно грамотным.
НА ОБЩЕСТВЕННУЮ ДОРОГУ
На заводе общественная жизнь у меня началась с того момента, как я встретился с туляками-рабочими. Это была молодежь, приехавшая из Тулы и поступившая на работу на Путиловский завод. Они там были в воскресной школе, кое-кто побывал в нелегальных кружках, читали главным образом народническую литературу, как Глеба Успенского, Слепцова, Златовратского и т. д. Наша встреча как бы столкнула две культуры: я был знаком с русской классической литературой, но зато был слаб в народнической, туляки — обратно: они мало были знакомы с нашей литературой, но зато хорошо знали народническую.
При взаимном обмене мы организовали кружок, библиотечку как легальную, так и нелегальную, которую составляли из ежемесячных взносов. Около этого же времени, также через туляков, мы завели связь с нелегальной организацией, с РСДРП, которая присылала нам пропагандиста, с которым у нас были занятия месяцев восемь-девять регулярно. В этот же период времени я посещал техническую вечернюю школу, которую и окончил.
Затем с каждым годом начал принимать все большее и большее участие в политической работе, и в 1899 году я был арестован и сделал первую высидку в десять месяцев.
В тюрьме человек располагает большим временем: здесь работать не только не заставляли, но политикам даже было запрещено, и поэтому эти десять месяцев были целиком посвящены, если можно так выразиться, на просвещение. А потом так, год за годом обучение, или, вернее, самообразование, идет параллельно течению жизни.
НЕДОСТАТКИ И ДОСТОИНСТВА САМООБРАЗОВАНИЯ
Теперь, если бы мне задали вопрос, чего мне не хватает
в области просвещения, я бы ответил: в двух предметах ощущаю недостаток — незнакомство с иностранными языками и
плохое знание русского языка. Все остальные предметы
практической жизни мне по крайней мере не так были неободимы. Что касается знания русского языка, я считал бы
крайне необходимым лучше знать русский язык, ибо в конечном счете только тогда будет ясна собственная мысль, когда
будешь уметь излагать ее в простой и ясной форме. А если ты хочешь еще влиять и на окружающих, — желание вполне законное вступающего в жизнь человека, — то этого можешь достигнуть только тогда, когда будешь уметь облекать свои мысли в яркую, общедоступную речь. Вот почему я считаю знание русского языка крайне необходимым каждому культурному человеку.
При современном тесном международном общении, когда Москва делается священным местом для революционеров всех стран, незнание общеупотребительных европейских языков лишает тебя непосредственного общения с другими народами. Возможно, что другие, прошедшие такую же приблизительно школу, на практике ощущают недостатки в других областях. Несомненно, хозяйственник, вероятно, больше нуждается в математике или по крайней мере в знании арифметики. В период своей юности я любил заниматься и математикой. Каждый вечер, как ложиться спать, я решал одну-две задачи по геометрии, алгебре или арифметике. Но все-таки после окончания мною вечерней школы у меня очень мало осталось в голове сведений из математических наук, но вполне возможно, что работа по математике способствовала развитию вообще.
