РЕЧЬ К ДЕЛЕГАТАМ КОМИТЕТОВ БЕДНОТЫ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ 8 ноября 1918 г.
Организация деревенской бедноты, товарищи, стоит перед нами как самый важный вопрос нашего внутреннего строительства и даже как самый главный вопрос всей нашей революции. Октябрьская революция поставила себе задачу вырвать из рук капиталистов фабрики и заводы, чтобы сделать орудия производства общенародными и, передав всю землю крестьянам, перестроить сельское хозяйство на социалистических началах. Первую часть задачи было гораздо легче выполнить, чем вторую. В городах революция имела дело с крупным производством, на котором заняты десятки и сотни тысяч рабочих. Фабрики и заводы принадлежали небольшому числу капиталистов, с которыми рабочим нетрудно было справиться. Рабочие имели уже долгий опыт от прежней борьбы с капиталистами, которая научила их действовать дружно, решительно и организованно. Кроме того, фабрику или завод делить не нужно, важно лишь, чтобы все производство строилось в интересах рабочего класса и крестьянства, чтобы продукты труда не попадали в руки капиталистов. Совсем иначе обстоит дело с землей. Здесь для победы социализма необходим был ряд переходных мер. Сразу из множества мелких крестьянских хозяйств сделать крупное невозможно. Сразу добиться того, чтобы сельское хозяйство, которое велось вразброд, стало общественным и приняло формы крупного, общегосударственного производства, при котором продукты труда переходили бы в равномерное и справедливое пользование всего трудового народа при всеобщей и равномерной трудовой повинности, — сразу этого добиться, в короткий срок, конечно, невозможно. В то время, как фабрично-заводские рабочие в городах уже успели окончательно скинуть капиталистов и сбросить с себя ярмо эксплуатации, в деревне только началась настоящая борьба с эксплуатацией. После Октябрьской революции мы добили помещика, мы отняли у него землю, но этим борьба в деревне еще не закончилась. Завоевание земли, как и всякое завоевание трудящихся, прочно только тогда, когда оно опирается на самостоятельность самих трудящихся, на их собственную организацию, на их выдержку и революционную стойкость. Была ли эта организация у трудящихся крестьян? К сожалению, нет, и в этом корень, причина всей трудности борьбы. Крестьяне, не пользующиеся чужим трудом, не наживающиеся на счет других, разумеется, всегда будут поддерживать то, чтобы земля досталась всем поровну, чтобы все трудились, чтобы из владения землей не делать эксплуатации и для этого прибирать к своим рукам как можно больше участков. Другое дело кулаки и мироеды, которые на войне разжились, которые пользовались голодом, чтобы продавать за баснословную цену хлеб, прятали его, выжидая нового повышения цен, и всячески стараются теперь разбогатеть на народном несчастьи, на голоде бедняков деревни и городских рабочих. Они, кулаки и мироеды — не менее страшные враги, чем капиталисты и помещики. И если кулак останется нетронутым, если мироедов мы не победим, то неминуемо будет опять царь и капиталист.
Опыт всех революций, которые до сих пор были в Европе, наглядно подтверждает, что революция неизбежно терпит поражение, если крестьянство не побеждает кулацкого засилья. Все европейские революции кончались ничем именно потому, что деревня не умела справляться с своими врагами. Рабочие в городах свергали царей (в Англии и Франции царей казнили еще несколько сот лет тому назад, это мы только опоздали с нашим царем), и, однако, после некоторого времени воцарялись старые порядки. Это потому, что тогда не было еще даже в городах крупного производства, оторое объединяло бы на фабриках и заводах миллионы рабочих и сплачивало их в такую сильную рать, которая без поддержки крестьян смогла бы устоять против натиска и капиталистов, и кулаков. А беднейшее крестьянство не было организовано, само оно с кулаками плохо боролось, и вследствие этого революция терпела поражение также и в городах. Теперь положение иное. За последние двести лет крупное производство настолько сильно развилось и покрыло все страны такой сетью громадных фабрик и заводов с тысячами и десятками тысяч рабочих, что теперь всюду в городах уже создался большой кадр организованных рабочих, пролетариата, которые представляют достаточргую силу для окончательной победы над буржуазией, над капиталистами. В прежних революциях крестьянской бедноте в ее тяжелой борьбе с кулаками не на кого было опереться. Организованный пролетариат — более сильный и более опытный, чем крестьянство (этот опыт дала ему прежняя борьба) — теперь стоит в России у власти, владея всеми орудиями производства, всеми фабриками и заводами, железными дорогами, судами и т. д. Теперь беднейшее крестьянство имеет надежного и сильного союзника в борьбе против кулачья. Беднейшее крестьянство знает, что город стоит за него, что пролетариат ему поможет всем, чем может — и уже помогает на деле. Это показали недавние события. Все вы помните, товарищи, в каком опасном положении находилась революция в июле этого года. Чехо-словацкое восстание разрасталось, голод в городах усиливался, а кулаки в деревне становились все наглее, все яростнее нападали на город, на Советскую власть, на бедняков. Мы призвали деревенскую бедноту к организации, мы приступили к строительству комитетов и организации продовольственных рабочих отрядов. Левые эсеры подняли восстание. Они говорили, что в комитетах бедноты сидят лодыри, что рабочие грабят хлеб у трудовых крестьян. А мы им отвечали, что они защищают кулачье, которое поняло, что в борьбе с Советской властью, кроме оружия, можно еще действовать измором. Они говорили: «лодыри»,— а мы спрашивали, да почему тот или иной стал «лодырем», почему он опустился, почему он обнищал, почему он спился? не из-за кулаков разве? Кулаки вместе с левыми эсерами кричали о «лодырях», а сами загребали хлеб, прятали его, спекулировали, желая разбогатеть на голоде и страданиях рабочих. Кулаки выжимали все соки из бедняков, они пользовались чужим трудом, и в то же время кричали: «лодыри»! Кулаки с нетерпением ждали чехо-словаков, они охотно посадили бы нового царя, чтобы безнаказанно продолжать эксплуатацию, чтобы попрежнему стоять над батраком, попрежнему наживаться. И все спасение было в том, что деревня объединилась с городом, что пролетарские и полупролетарские — не пользующиеся чужим трудом — элементы деревни вместе с городскими рабочими открыли поход на кулаков и мироедов. В деле этого объединения особенно много пришлось сделать на почве продовольствия. Рабочее население в городах неимоверно страдало от голода, а кулаки говорили себе: - Еще немного подержу свой хлеб, авось, дороже заплатят. Кулакам не к спеху, конечно: денег у них достаточно; они сами рассказывают, что керенки у них накопились целыми фунтами. Но такие люди, которые могут во время голода прятать и накапливать хлеб, — злейшие преступники. С ними надо бороться, как с худшими врагами народа. И эту борьбу в деревне мы начали. Меньшевики и эсеры пугали нас расколом, который мы внесем в деревню организацией комитетов бедноты. Но что значит не расколоть деревню? Это значит — оставить ее под кулаком. Но этого-то мы и не хотим, и потому решили деревню расколоть. Мы говорили: мы потеряем кулаков, это правда, этого несчастья не скроешь,- но мы выиграем тысячи и миллионы бедняков, которые станут на сторону рабочих. Так и выходит. Раскол в деревне только яснее показал, где бедняки, где средние крестьяне, не пользующиеся чужим трудом, а где мироеды и кулаки. Рабочие приносили и приносят бедноте свою помощь в борьбе с кулаками. В гражданской войне, разгоревшейся в деревне, рабочие стоят на стороне беднейшего крестьянства, как стали они и тогда, когда проводили эсеровский закон о социализации земли. Мы, большевики, были противниками закона о социализации земли. Но вое же мы его подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства. Воля большинства для нас всегда обязательна, и идти против этой воли — значит совершать измену революции. Мы не хотели навязывать крестьянству чуждой ему мысли о никчемности уравнительного разделения земли. Мы считали, что лучше, если сами трудящиеся крестьяне собственным горбом, на собственной шкуре увидят, что уравнительная дележка — вздор. Только тогда мы бы могли их спросить, где же выход из того разорения, из того кулацкого засилья, что происходит на почве дележки земли? Дележка хороша была только для начала. Она должна была показать, что земля отходит от помещиков, что она переходит к крестьянам. Но этого недостаточно. Выход только в общественной обработке земли. Этого сознания у нас не было, но жизнь сама приводит нас к этому убеждению. Коммуны, артельная обработка, товарищества крестьян — вот где спасение от невыгод мелкого хозяйства, вот в чем средство поднятия и улучшения хозяйства, экономия сил и борьбы с кулачеством, тунеядством и эксплуатацией.
Мы хорошо знали, что крестьяне живут, точно вросшие в землю: крестьяне боятся новшеств, они упорно держатся старины. Мы знали, что крестьяне только тогда поверят в пользу той или иной меры, когда они собственным умом дойдут до понимания, до сознания этой пользы. И потому мы помогли разделу земли, хотя и сознавали, что не в этом выход. Но теперь бедняки сами начинают с нами соглашаться. Жизнь показывает им, что там, где нужно, скажем, 10 плугов, потому что земля разделена на 100 участков, при коммунальном хозяйстве можно обойтись меньшим количеством плугов, ибо земля не дробится так сильно. Коммуна позволяет целой артели, целому товариществу сделать такие улучшения в хозяйстве, какие недоступны отдельным мелким собственникам и так далее. Конечно, не сразу удастся перейти всюду к общественному землепользованию. Кулаки будут всячески сопротивляться этому, да и сами крестьяне часто упорно противятся проведению коммунальных начал в сельском хозяйстве. Но чем дальше и чем больше на примерах, на собственном опыте крестьянство будет убеждаться в преимуществах коммун, тем успешнее пойдет дело. В этом деле громадную роль играют комбеды. Необходимо, чтобы комбеды покрыли всю Россию. Развитие комбедов идет усиленно уже давно. В Петрограде на-днях состоялся съезд комбедов Северной области. Вместо ожидавшихся
7 000 представителей явилось 20.000, и отведенный для собрания зал не мог вместить всех собравшихся. Выручила хорошая погода, которая позволила устроить собрание на площади перед Зимним дворцом. Этот съезд показал, что гражданская война в деревне понята правильно: беднота объединяется и дружными рядами борется против кулаков, богатеев и мироедов. Центральный комитет нашей партии выработал план преобразования комбедов, который пойдет на утверждение VI съезда советов. Мы постановили, что комбеды и советы в деревнях не должны существовать порознь. Иначе получится склока и лишнее словоговорение. Мы сольем комбеды с советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали советами. Мы знаем, что и в комбеды иногда пролезают кулаки. Если это будет продолжаться, то и к комбедам будет такое же отношение со стороны бедноты, как к кулацким советам Керенского и Авксентьева. Переменой клички никого не обманешь. Ввиду этого предположено произвести перевыборы в комбеды. Выбирать в комбеды имеет право только тот, кто не эксплуатирует чужого труда, кто не грабит на народном голоде, кто не спекулирует излишками хлеба и не прячет его. Кулакам и мироедам в пролетарских комбедах места быть не должно.
Советская власть решила отпустить в особый фонд 1 миллиард рублей для поднятия сельского хозяйства. Всем существующим и вновь создающимся коммунам будет оказываться денежная и техническая помощь. Если понадобятся интеллигенты-специалисты, мы их пошлем. Они в большинстве хоть и контр-революционеры, но комбеды сумеют их запречь, и они будут работать для народа не хуже, чем работали раньше для эксплуататоров. Вообще, наши интеллигенты уже успели убедиться, что своим саботажем, умышленной порчей работы им не скинуть рабочей власти. Не страшен нам и иностранный империализм. Германия уже обожглась на Украине. Вместо 60 миллионов пудов хлеба, которые она надеялась вывезти оттуда, Германия вывезла только 9 миллионов пудов и в придачу русский большевизм, к которому она особенной симпатии не питает. Как бы то же самое не случилось и с англичанами, которым мы можем сказать: смотрите, любезные, не подавитесь! Но опасность, однако, для нас существует, пока наши братья за рубежом еще не всюду восстали. И потому мы должны продолжать организовывать и укреплять нашу Красную армию. Особенно близко должно быть это дело деревенской бедноте, которая только под защитой нашей армии может заниматься своим внутренним хозяйством. Товарищи, переход к новому хозяйству будет идти, может быть, медленно, но необходимо неуклонно проводить в жизнь начала коммунального хозяйства. С кулаками надо вводи борьбу энергично, ни на какие сделки с ними не идти.
С средними крестьянами мы можем работать вместе и вместе с ними бороться против кулаков. Против середняков мы ничего не имеем, они, может быть, не социалисты и социалистами не станут, но опыт им докажет пользу общественной обработки земли, и большинство из них сопротивляться не будет. Кулакам же мы говорим: мы и против вас ничего не имеем, но отдайте ваши излишки хлеба, не спекулируйте и не эксплуатируйте чужого труда. До тех же пор, пока этого не будет, мы будем с вами вести беспощадную борьбу. У трудящихся мы ничего не отнимаем, но у тех, кто пользуется наемным трудом, кто наживается на других — у тех мы экспроприируем все.
