К.Д.Ушинский. Собрание сочинений, М., 1974. OCR Biografia.Ru
Педагогическая поездка по Швейцарии
Письмо шестое Веттинген
Кто из любителей педагогики будет в швейцарском Бадене, тот наверное захочет осмотреть веттингенскую семинарию; но советую туда отправляться из Бадена пешком, не более полутора часа ходьбы по прекрасной дороге и мимо таких живописных ландшафтов, что жаль проезжать их быстро. Арговийский кантон, в котором находится Веттингенская семинария, весь лежит в предгорьях Альпов, которые многим, не без основания, нравятся более самих гор: с иной возвышенности открывается такое множество чисто сельских земледельческих ландшафтов, что на душу слетает невольно какое-то удивительное спокойствие. Арговийский кантон — по преимуществу земледельческий и образовался только в начале нынешнего столетия, из тех земель, которые принадлежали или другим кантонам, или Габсбургскому дому, удерживавшемуся здесь долее, чем где-нибудь в своих замках и крепостях. Вот почему на этих чудных холмах такое множество еще свежих развалин. Население кантона состоит из протестантов и католиков, и не далее, как лет пятнадцать тому назад кипела здесь еще самая ожесточенная борьба, в которой под протестантскими и католическими знаменами встречались всевозможные отживающие партии Швейцарии. Теперь борьба эта затихает под влиянием промышленных интересов, и фабрики, особенно хлопчатобумажные, проникают из соседнего Цюрихского кантона в земледельческую Арговию. Однако же до сих пор преобладают здесь сельские интересы и не совсем еще исчезла религиозная нетерпимость. Правда, на скамьях Веттингена мирно уже сидят протестанты и католики, но в нынешнем же году арговийцы отвергли предложение дать евреям гражданские права, какими они уже давно пользуются, например, в Женеве или в Водском кантоне.
При самом выезде из Бадена, только что вы минуете живописные развалины Штейна, громадной австрийской крепости, долго удерживавшей в страхе всю эту страну, как вдали покажется белеющее здание Веттингенской семинарии. Русскому путешественнику здание это сильно напомнит любой из наших старинных монастырей; даже глава на колокольне такая же, как на наших православных храмах, только выкрашена красной краской. Еще до 1848 года здесь был один из богатейших и знаменитейших швейцарских монастырей, существовавший с начала XIII столетия. Его основал Генрих Рапперсвиль по возвращении из похода в Палестину. В 1848 году, после окончательной победы протестантской партии, все арговийские монастыри закрыты и имущества их конфискованы. Таким образом, и в Веттингенском монастыре, на место монашествующей братии, появилась учительская семинария: вторая, более современная форма проявления одной и той же христианской идеи.
Переехав быстрый, зеленый Лиммат по курьезному старинному мосту, подъезжаете вы к монастырским воротам, у которых вас встречает большой каменный крест, увитый зеленью, и низенькая монастырская гостиница, куда еще так недавно причаливали толпы богомольцев.
Оставив свой чемоданчик на этом подворье, пошел я отыскивать настоятеля нынешнего братства, известного педагога г. Кеттигера, с именем которого я давно уж был знаком. Ходы, переходы, с кельями по обеим сторонам, тяжелые, дубовые двери с громадными замками, благочестивые латинские надписи над дверьми — все это так и дышит еще монастырем: даже запах монастырский остался. Я так и ждал, что вот встретит меня монастырский служка и с смиренно-любопытным поклоном проводит к отцу-настоятелю. Но вместо служки встретил меня юный педагог, одетый просто, но очень чисто. Молодой человек сам вызвался проводить меня к директору, без этого я долго пробродил бы в монастырском лабиринте.
Директор помещается в бывшей келье аббата, в которой, как кажется, осталось все в прежнем виде: только на прекрасных дубовых резных полках стояли уже педагогические книги. В окошках виднелся отличный монастырский сад: хорошо здесь было жить аббату, не дурно жить и г. Кеттигеру. Физиономия директора поразила меня: это плотный седоватый мужчина с таким хозяйственным лицом, которое скорее обещало в нем здорового, веселого банкира, аккуратно ведущего сложные дела своей конторы, чем известного педагога. Тем не менее г. Кеттигер истинный педагог, и педагог отличный; только совсем в другом роде, чем Фрелих и Рюг.
Г. Кеттигер пожалел, что я приехал в субботу, когда в заведении уроков мало и когда, на мою беду, естествоиспытатель и агроном заведения отлучились в город. Желая познакомить меня с заведением, директор показал мне необыкновенно аккуратную и отлично переписанную тетрадку, в которую занесен весь распорядок заведения и все личности, имеющие какое-нибудь отношение к заведению, начиная с членов воспитательного совета в Ааргау и оканчивая двумя кнехтами, нанятыми для сельскохозяйственных работ. Все восемьдесят учеников семинарии расписаны в разнообразнейшие должности. Тут есть и командиры полевых работ, и пожарная команда, и писаря для программ, и почтальоны, отправляющиеся в Баден за письмами. Одни ученики обязаны смотреть за чистотой и порядком в классах, другие за классными вещами, третьи за лампами, четвертые наблюдать, чтобы нигде не было сквозного ветра, пятые распоряжаются в купальнях, шестые заведывают классным колокольчиком, седьмые убирают церковь, восьмые звонят в колокол и т. д., и т. д.; даже есть такая пара, которая занимается исключительно смазыванием дверных петель. И всякий раз, прочитав какую-нибудь странную должность, г. Кеттигер обращается ко мне и говорит чрезвычайно убедительно:
— Да, да! вот и это совершенно необходимо: не смажьте петель, они перержавеют; а перержавеют петли — дверь упадет.
И в самом деле, чтобы поддержать без прислуги это громадное монастырское здание, в котором десятки входов и выходов, немало должно быть хлопот даже и семинаристам от дверей. С непривычки все это кажется чем-то странным; но в сущности все это очень хорошо. Не нанимать же многочисленной прислуги для людей, которые, окончив курс, принуждены будут жить скудным жалованьем школьного учителя! При таком распорядке не только заведение обходится правительству гораздо дешевле, но и самые молодые люди привыкают к точному выполнению мелких обязанностей, от которых много зависит не только наше спокойствие, но даже и та польза, какую мы можем приносить обществу. Русская ли натура уж такова, или воспитание мы получаем в этом отношении дурное, но между нами очень мало можно встретить людей аккуратных, и самая эта добродетель окрещена у нас немецким словом. Но если мы могли бы счесть, во сколько миллионов и во сколько времени обходится нам наша русская неаккуратность, то позаботились бы о том, чтобы развить эту немецкую добродетель хоть в наших детях. Наша бывшая крепостная прислуга внесла много дурных качеств в воспитание дворянского сословия, и мы должны позаботиться, чтобы приучить, по крайней мере, наших детей обходиться, где только возможно, без посторонней помощи. Мне часто приходится здесь, за границей, видеть, что русские истинно страдают в таком положении, в котором англичанин или немец найдется очень хорошо. Даже в наших сиротских заведениях целые роты прислуги, тогда как, может быть, многим из воспитанников этих заведений придется и находиться без сапог и насидеться голодом.
Но мало расписать на бумаге такой порядок заведения; надобно завести его, приучить каждого исполнять свое дело, присмотреть за всем и всеми, и сделать все это без свирепой строгости, но и без слабости, ласково, с шуточкой, но в то же время настоятельно,— и именно в этом-то деле великий мастер г. Кеттигер.
Объяснив мне подробнейшим образом всю свою аккуратную традку, директор повел меня в младший класс (всех классов в семинарии три), где преподавался в это время отечественный язык. Хотя директор и похвалил мне предварительно преподавателя, но я остался не совершенно доволен преподаванием, сравнивая его с тем, которое слышал в других местах. Преподаватель пускался в те филологические рассуждения, которые, как мне кажется, менее всего нужны народным учителям. Объяснение шло по учебнику; ученики объясняли плохо и примеры подбирали неудачно.
Во втором классе г. Кеттигер сам заменил отсутствовавшего учителя сельского хозяйства. Перед каждым учеником лежал учебник ... Кеттигер начал преподавание свое с того, что с помощью учеников, глядевших в учебники, написал на доске все заглавия предстоящего отдела, в котором говорилось о климатических условиях, и затем начал беседу с учениками о составе воздуха, об измерении средней температуры, о количестве выпадающей влаги и проч. Когда беседа была кончена, ученики прочли по учебнику объясненную главу и должны были указать, что было в учебнике такого, о чем не говорил г. Кеттигер, и что, наоборот, было упомянуто в беседе такого, о чем не упоминалось в учебнике. Очень простой и легкий дидактический прием, но вместе с тем весьма полезный. Мы рекомендуем его всем тем нашим преподавателям, которые более или менее обязаны придерживаться учебников. Сравнение между классной беседой и учебником или пособием, во-первых, заставляет учеников быть внимательными и к беседе и к книге; во-вторых, помогает ученикам при сравнении легче усваивать факты и мысли, которые, по психологическому закону, усваиваются в одиночку гораздо труднее, и, в-третьих, наконец, при таких сравнениях работает рассудок.
Ученикам должно быть очень не скучно на уроке г. Кеттигера. Он беспрестанно беспокоит их вопросами, пересыпает преподавание добродушными, но иногда очень острыми шуточками, да и сама полная, оживленная физиономия преподавателя и его беспрестанные ко...о...о! столь многозначительные в устах немца, оживляют объяснение самого монотонного параграфа. Г. Кеттигер отличный дидакт; но вся его дидактика вытекает из его добродушной, умной и веселой натуры: такой дидактике выучиться нельзя; но, слушая часто подобного рода преподавателя, можно невольно подчиниться его влиянию. Что касается до учеников, то ответы их опять не удовлетворили меня вполне, и познания могли бы быть обширнее, и выражения точнее и отчетливее. Однако же, ходя потом с г. Кеттигером по кельям семинаристов, я невольно задавал себе вопрос: отчего это у всех этих молодых людей такие веселые, оживленные, добрые и неглупые лица?
Веттингенские семинаристы преудобно расположились по бывшим монашеским кельям. Комнатки уютные; по большей части на двух семинаристов одна; две очень покойные кровати; стол большой для занятий; полки для книг; комфортабельно и не грязно, хотя нет этой вылощенной чистоты, которая так дорого обходится жильцу и часто противеет ему пуще всякой грязи. Одно бы следовало улучшить в помещении — это воздух; запах в коридорах ужасный, особенно в столовой, где, кажется, сохранился в воздухе еще след обедов всех прошедших столетий.
Г. Кеттигер не обедал с учениками, а обедал с ними дежурный инспектор из учителей; напротив инспектора сидит экономка. В этот раз обедал учитель математики, он же и бухгалтер заведения. Через окно, проделанное в кухню, воспитанники сами принимают блюда: на восемь человек одно. В этот день за обедом был суп, очень хороший, отличная говядина и картофель. Вообще помещение, пища и одежда воспитанников здесь гораздо лучше, чем в Мюнхенбухзее; но учение кажется слабее, насколько мог судить я сам из моего поверхностного обзора.
Осмотрев старинную церковь, в которой много замечательных древностей, я распрощался с г. Кеттигером, досадуя на себя, что приехал не вовремя и не видел образцовой школы. Впрочем, директор мог бы мне показать ее, но как-то уклонился от этого, промолвив, что их образцовая школа требует значительных улучшений.
При самом выходе из монастыря встретил я толпу семинаристов, с косами на плечах, весело шли они на работу. Далее попались мне три или четыре ученика, которым никак не удавалось загнать домой несколько резвых коров. Но что это за коровы — просто слоны! Желая посмотреть на полевые работы воспитанников, я пошел по дороге в старинное местечко Веттинген, видневшееся вдали. Это одно из тех швейцарских местечек, в которых новая жизнь едва только начинает пробиваться посреди развалин, сливающихся со скалами в одну серую массу. По обеим сторонам дороги — отлично обработанные поля, и по ним, как вообще за границей, раскиданы плодовые деревья. Какие ужасные репы и неестественной величины брюквы: точно кабаны какие вывернулись из земли! Это все труды веттингенских воспитанников. Вот три семинариста проехали в длинной, прочной телеге, звенящей железом. И что за конь: грива, как у льва, глаза горят, крестец шире русской печки. Но вот и косари: одни в чистых блузах, другие в порядочных синих сюртуках, третьи просто в жилетах, из-под которых видно очень чистое белье. Молодые люди дружно
и весело косят аршинный густой душистый клевер; младшие сгребают накошенную траву и укладывают ее на телегу. Какая жизнь, какое веселье и довольство на лицах! Нет, это не поденщики, думающие только о том, как бы прокоротать день до вечера, а здоровые, трудолюбивые молодые люди, у которых избыток сил просится на физическую работу и будит развивающиеся мускулы. Эти молодые работники работают не по принуждению: они знают, что чем прилежнее будут они работать, тем лучше будет их содержание и тем менее придется их родителям доплачивать в семинарию. Сколько телесного здоровья в этом труде и сколько в нем душевного мира! Каким крепким, здоровым сном от него веет и как он должен укреплять мускулы и нервы, которые так ослабляются и раздражаются сидячей, затворнической жизнью наших закрытых учебных заведений! Далее попалась мне навстречу группа учеников младшего класса и, может быть, ученики образцовой школы, потому что иные были очень малы для семинарии: кирками взрывали они землю вокруг плодовых деревьев, другие пробивали канавки для стока дождевой воды. А как все вежливы! Ни один молодой человек не пропустит вас без привета, и как-то отрадно стоять посреди этой доброй молодежи, работающей с такой веселостью и охотой.
Иду далее и прохожу мимо небольшого заведения для глухонемых. Девочки шьют, мальчики чистят бобы: видно, и тут поняли также всю великую воспитательную силу работы, и в особенности сельской работы.
Прекрасная дорога и великолепные окрестности! Бесчисленные, живописные горы, обработанные до самых верхушек, разлеглись во все стороны; но грустная картина проносится у меня в голове. Вот обширный, пустой двор громадного учебного заведения: лето; вакации; солнце обливает ярким светом толпы детей и молодых людей. Но что же делают эти дети и молодые люди? В полном смысле слова учатся убивать время, как будто его и не весть сколько отпускается на долю человека. И как скучно, как невыносимо скучно беднягам! Счастлив еще тот, кто, проспав ночь, может проспать и долгий летний день, просыпаясь только к обеду и ужину. Но не все же могут спать двадцать часов в сутки: и вот один, от нечего делать, пальцем прокапывает дырку в земле; другой, повалившись навзничь, плюет в воздух; третий лежит ничком и рвет зубами траву; четвертый очень прилежно выдавливает коленом дно своей фуражки; там небольшая кучка, притаившись за кустом, курит папиросы; в другом месте тишком играют в карты. Все эти молодые люди обладают правом гибнуть от скуки и праздности, отравляющей и тело, и душу. И вот еще что замечательно: посмотрите, как все изорвано и грязно на этих бедных молодых людях, гибнущих от скуки: куртки без пуговиц, от нечего делать иной открутит себе целое бортнище фуражки без козырька; отрывать или разрывать козырьки также одно из любимейших занятий; брюки в самом неприличном состоянии,— а посмотрите, как все цело и чисто на этих молодых работниках, хотя они возятся и со скотом и с навозом. Отчего же это? Да оттого, что у каждого из этих работников пара здоровых молодых рук, с детства приученных к труду, и что каждый из них привык смотреть сам за собой.
На последнем съезде швейцарских педагогов упрекали Веттинген в том, что он, имея много земли, слишком занимает своих воспитанников полевыми работами в ущерб их духовному развитию и их техническому подготовлению к обязанностям учителей. То, что я видел в Веттингене, подтвердило для меня несколько справедливость этого замечания; но я полагаю, что причина не та. Полевые работы устроены здесь образцовым образом, равно как и домашний воспитательный распорядок, и жаль бы было коснуться их; но, взглянув на устройство учебной части, мы, может быть, увидим, что в ней именно следует сделать некоторые улучшения.
Всех классов в Веттингенской семинарии три, и на эти три класса назначено семь учительских мест, считая в том числе место директора и двух преподавателей закона божьего. Эти учительские места группированы не очень удачно. С местом директора сопряжено шестнадцать часов преподавания, а именно: 5 часов чтения и декламации во всех классах семинарии, 5 часов отечественного языка и упражнения в слоге в старшем классе, 4 часа педагогики во втором и третьем классе и учения катехизации в третьем же классе. С местом протестантского учителя соединено 12 часов преподавания закона божия во всех классах семинарии и образцовой школы и от 6 до 7 часов преподавания отечественного языка в двух младших классах семинарии, кроме того, исправление пасторских обязанностей. Подобным же образом устроено и место католического пастера. Учитель математики имеет 20 часов занятий в семинарии и образцовой школе. Учитель естественных наук, кроме наблюдения за сельским хозяйством, имеет у себя от 8 до 10 часов преподавания в семинарии и 10 часов преподает в образцовой школе; так что он-то, собственно, и есть главный ее учитель и распорядитель. Но всего страннее следующая комбинация: учитель истории и географии обязан преподавать рисование и чистописание как в семинарии, так и в образцовой школе.
Понятно, что, группировав таким образом свои учительские места, Веттингенская семинария никак не может ожидать, чтобы все предметы преподавались в ней хорошо. Почему непременно хороший преподаватель закона божия будет вместе с тем и хорошим преподавателем отечественного языка, и почему хороший преподаватель рисования будет вместе и хорошим историком? Такое соединение было бы весьма редким случаем, на который рассчитывать никак не следует.
Читатель, может быть, подумает, что я сам себе противоречу, отстаивая в других местах соединение преподавания всех предметов в одном лице и находя дурным соединение нескольких предметов в Веттингене. Но я стою за классную систему в народных училищах и в младших классах средних учебных заведений, нисколько не советуя ее для высших классов средних учебных заведений и для учительских семинарий. Если мы хотим, чтобы народный учитель мог одинаково хорошо учить всем предметам в народной школе, то должны непременно приготовлять его одинаково хорошо по всем предметам в учительском институте, и следовательно, иметь в нем преподавателями хороших специалистов по каждому предмету, допуская соединение предметов только там, где оно вполне естественно или где оно является возможным случайно.
Еще более должно вредить такое устройство учебной части в образцовой школе. Хотя в ней и есть один главный учитель и распорядитель, а именно преподаватель естественных наук; но как же отделить от него преподавание чистописания, рисования, геометрии, не нарушив вместе с тем того естественного плана развития и учения, который выработала новейшая педагогика для народной школы? В ней все предметы должны быть слиты в один,— развивающий детей и упражняющий разом все их душевные способности. Не только чтение и письмо, но рисование, геометрия, арифметика, география, история — все это должно идти разом в народной школе, давая постоянные и разнообразные занятия ученикам. Это-то и не может быть достигнуто при том устройстве образцовой школы, в котором она находится при Веттингенской семинарии или которое ей дает наш проект учительских институтов.
Не знаю, насколько при составлении нашего проекта учительских институтов имелась в виду Веттингенская семинария; но, по крайней мере, проект наш ближе к ней, чем к какой-нибудь другой швейцарской семинарии. Если это сходство и случайное, то весьма неудачное именно потому, что в нашем проекте отразилось устройство учебной части Веттингена, а это и есть самая слабая его сторона, которая, без сомнения, подвергнется скоро переменам, тем более что устав Веттингенской семинарии уже устарел в сравнении с другими уставами швейцарских семинарий. Из Веттингена можно заимствовать многое для устройства сельских работ и для хозяйственного воспитательного распорядка: и то и другое в нем превосходно; но устройство учебной части, как мы видели, никак не может назваться образцовым.
В проекте наших учительских институтов принято также смешение предметной системы преподавания с классной. Конечно, в проекте предоставлено распределение предметов между преподавателями учебному совету заведения; но это повлечет за собой те затруднения при определении новых преподавателей, которые предвидел учебный план Веттингенской семинарии. Всякий раз придется перестанавливать предметы, и очень часто совет будет поставлен в затруднительное положение, тем более что число учителей в нашем проекте полагается еще меньше. В Веттингене семь учительских мест, а по проекту пять, и в том числе законоучитель, который, по всей вероятности, ограничится только преподаванием закона божия. Предметов преподавания, кроме закона божия, положено в проекте десять: таким образом, на каждого преподавателя достанется по два и по три предмета. В Швейцарии можно еще найти, может быть, хорошего учителя истории, который вместе с тем был бы и хорошим учителем рисования, или пения, или гимнастики, или чистописания; но у нас такие комбинации в настоящее время решительно невозможны, и проект, вводя в программу пение, гимнастику, сельское хозяйство, должен был указать учительским институтам и на средства, где найти трех таких преподавателей, которые могли бы преподавать все эти предметы, и преподавать хорошо, потому что будущий учитель, которого, например, не учили писать хорошо, и сам будет дурно учить письму своих учеников.
Очень жаль, что наш проект в устройстве учебной части сошелся именно с Веттингенской семинарией; но желательно было бы, чтобы наши учительские институты походили на Веттинген в отношении воспитательного влияния, в устройстве домашнего хозяйства и сельских работ. В этих отношениях я не видал ничего лучше Веттингена, но, к сожалению, в этом-то именно и трудно ему подражать.
Я уж упомянул прежде отчасти, как в Веттингене разделяется между воспитанниками все домашнее хозяйство. За этим домашним хозяйством наблюдает директор и дежурный инспектор из учителей. Дежурят учителя понедельно, и в дежурствах принимает участие сам директор. Учителя, конечно, живут в заведении. Хозяйственные обязанности между воспитанниками разделяются и понедельно, и помесячно, и на более долгие сроки, смотря по роду обязанностей. Все эти положения так разумны, что очень было бы желательно видеть их и в наших учительских институтах.
Веттингенская семинария очень много заботится о том, чтобы не допустить к своим воспитанникам праздности и скуки, дать им хорошие привычки и облагородить их характеры разумной жизнью в заведении. Просматривая годовые дневники занятий семинарии, я понял, откуда берется тот приличный вид, который особенно поразил меня в веттингенских воспитанниках. Вы видите в дневниках беспрестанно то вокальные и инструментальные концерты, в которых принимают деятельное участие учителя и их семейства; то общие прогулки целого заведения, иногда довольно отдаленные, как, например, в Кур; то посещение окрестных народных собраний, на которых веттингенские хоры играют почетную роль; домашние спектакли, литературно-музыкальные вечера каждое воскресенье и т. д. Все это вместе содействует образованию той мирной, деятельной и той облагораживающей жизни заведения, которая так могущественно действует на характеры молодых людей. Но, устраивая все подобные общественные занятия и удовольствия в заведении, должно более всего заботиться о том, чтобы они не приняли характера детских увеселений, на которые начальство смотрит свысока, или, что еще хуже, не приняли бы характера потехи начальства детскими увеселениями, как это, увы, иногда случается. При таком устройстве общественные удовольствия заведения не только не приносят пользы, но даже существенный вред; дети и молодые люди или тяготятся подобного рода увеселениями, или, что еще хуже, приучаются быть скоморохами на потеху начальства. Я не видел увеселений в Веттингене, но, судя по тому, что видел здесь в других местах, и по характеру директора, вполне убежден, что как он, так и учителя принимают самое искреннее и серьезное участие во всех этих увеселениях, не боясь уронить своего значения перед воспитанниками, потому что это значение основывается вовсе не на важной начальнической физиономии.
Теперь остается мне сказать несколько слов об устройстве сельскохозяйственных работ в Веттингенской семинарии.
Кантон дает семинарии пятьдесят юхортов* удобной земли, состоящей в садах, лугах, полях и лесе. Этой земли достаточно для того, чтобы содержать на ней от 12 до 15 штук скота и производить все овощи, необходимые для заведения, а равно доставлять молоко, плоды, значительную часть хлеба и около 2000 фр. денежного дохода в год для уплаты за наем земли. Система хозяйства — шестипольная.
Все работы производятся самими воспитанниками, которым в помощь придаются два наемных работника. Для производства сельских работ воспитанники каждого класса разделяются на отделения. В каждом отделении назначается старший: он наблюдает за работами,
(* Юхорт — сорок тысяч кв. фут.)
заботится о целости орудий и т. д. Работы распределяются так, что на каждого воспитанника приходится не более полутора часа полевой работы в день, и все небольшие работы исполняются между часами учебных занятий и вечером после учения. При наступлении больших полевых работ, как, например, жатвы, сенокоса и проч., директор может отменить учебные часы. Впрочем, просматривая дневник заведения, я нахожу, например, что сенокос окончен в два дня, жатва тоже: потеря времени, следовательно, очень незначительная. Восемьдесят здоровых, молодых, деятельных работников могут сделать очень много в шесть, семь часов работы.
Кроме общих полей, на которых работают воспитанники отделениями, отведено им еще особое поле, исключительно назначенное для опытов. В этом поле дается каждому воспитаннику отдельный кусок земли в 4800 кв. фут. Обработка этого куска служит воспитаннику практическим объяснением уроков сельского хозяйства. Каждый воспитанник ведет подробную историю обработки своего куска и успехов своего маленького хозяйства. За особенно тщательную обработку директор назначает небольшую премию.
Всеми сельскохозяйственными работами заведывает учитель естественных наук. Он ведет полный и подробный отчет всего хозяйства. Все орудия и сельскохозяйственные запасы находятся под присмотром избранных для того воспитанников. Ближайший присмотр над садом, огородом и рассадником деревьев принадлежит садовнику заведения, который и объясняет воспитанникам на практике садовые и огородные работы.
Наш проект также назначает для воспитанников учительских институтов сельские работы, по не определяет ничего более. Если сельские работы действительно найдут себе, место в наших учительских институтах, то руководителей для этих работ можно было бы подготовлять в Горыгорецком институте, устроив при нем особое отделение для таких занятий, при которых имелось бы в виду и педагогическое назначение учащихся.
Я мало видел Веттинген; остался не совсем удовлетворен его учебной частью, насколько мог ознакомиться с ней из недолгого личного обзора и из программ; но должен сознаться, что нигде не удавалось мне видеть так здраво развитых молодых людей, и я совершенно бы остался доволен Веттингеном, если бы позабыл, что на нем, кроме общей воспитательной обязанности, лежит специальная обязанность подготовлять педагогов. Мне невольно пришло на мысль, когда я оставлял Веттинген: что, если бы в эту здоровую, сильную, воспитательную сельскохозяйственную сферу внести поэтический элемент фрелиховской школы и строгую методу Мюнхенбухзее! Но так как совершенства нет нигде, то можно сказать, что земледельческий Арговийский кантон находит наилучшее удовлетворение учебных потребностей своего сельского населения в Веттингене, а в г. Кеттигере такого воспитателя, которого и заменить, кажется, невозможно. Удивляешься, право, как здесь все люди на своих местах и все заведения достигают цели, для которой устроены!
