М. Семанова. "Чехов в школе". Ленинградское отделение Учпедгиза, 1954 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
В ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ. ЧЕХОВ — СТУДЕНТ И ВРАЧ
В списке получивших аттестат зрелости в таганрогской гимназии в 1879 г. в графе: «В какой университет и по какому факультету желаете поступить» против фамилии Чехова написано: «В Московский университет по медицинскому факультету». «Вообще о факультетах имел тогда слабое понятие, — вспоминает Чехов через 20 лет, — и выбрал медицинский факультет — не помню, по каким соображениям, но в выборе потом не раскаялся» (т. XVIII, стр. 243). Чтобы понять этот период в жизни писателя и рассказать учащимся о Чехове-студенте, учитель должен ясно представить себе Московский университет начала 80-х годов. В годы, когда Чехов был студентом Московского университета (1879—1884), подготавливалась и частично уже осуществлялась реорганизация университетской жизни. Пореформенный либеральный устав (1863 г.), дававший автономию университетам, встречал враждебное отношение в правительственных кругах; студенческие волнения вызывали тревогу и активное стремление усилить надзор за учащейся молодежью, ограничить ее свободу и права. В год поступления Чехова в университет был выработан проект нового устава, который должен был «покончить с беспорядками в высших учебных заведениях». По этому проекту усиливалось влияние на университеты попечителей и инспекторов, категорически запрещались «сборища и сходки». Московский университет, как и другие высшие учебные заведения, испытывал на себе в эти годы правительственные колебания: то под давлением нараставших в стpaнe волнений (1879—1880 гг.) правительство вынуждено было идти на уступки, задерживало реорганизацию проекта устава, то в пору усиливающейся реакции (1881 г.) возрождало к жизни этот проект и требовало немедленного применения некоторых его пунктов: «Усиление надзора за учащейся молодежью, представляется мерою неотложно необходимой, и правила, определяющие этот надзор, следовало бы ввести в действие до начала учебного года». (Распоряжение Александра III в 1881 г.) В Московском университете шла напряженная внутренняя борьба между одобрявшей правительственные меры реакционной частью профессуры (Любимовым, Леонтьевым и др.) и оппозиционно настроенными профессорами и преподавателями: Тимирязевым, Эрисманом, Остроумовым, Склифасовским и др. Массовые репрессии в стране после 1 марта 1881 г., система организованного шпионажа создали неблагоприятные условия для активных публичных выражений протеста. Годы пребывания А. П. Чехова в Московском университете не были, таким образом, отмечены крупными студенческими волнениями, хотя волнения в это время и назревали, дав первый значительный взрыв в известном столкновении студентов с ревностным инспектором Брызгаловым в 1887 г. Далеко не прекращаясь совсем, студенческое движение приняло менее открытые и организованные формы. Атмосфера некоторой приглушенности политической жизни в Московском университете повлияла и на Чехова-студента. Он не проявлял политической активности, хотя и был, по воспоминаниям его сокурсников, «хорошим товарищем и общественной жизнью очень интересовался». (1) Несомненно, однако, что Чехов в студенческие годы, продолжая преодолевать воздействие мещанской среды, выражал сочувствие оппозиционно-демократическим кругам. Стремясь отмежеваться от тех, кто пишет «патриотические рассказы в табельные дни» (т. XIII, стр. 69), Чехов в своих рассказах (многие из них не были пропущены цензурой) разоблачал, как увидим ниже, реакционную, антигуманную сущность современной жизни в мельчайших ее проявлениях, а в наиболее острых публицистических выступлениях заявлял о своем неприятии «официальной идеологии». Он резко откликается на брошюру реакционера Леонтьева «Новые христиане», называет это сочинение «мертворожденным», а автора, взывающего «к страху и палке», — «необразованным грубым человеком». Изображая традиционное в университете празднество «Татьянин день», который, кстати, Чехов отмечал долгие годы после окончания университета, молодой публицист с удовлетворением указывает на свободомыслие, юношескую горячность и искренность лучшей части студенчества. Но Чехов был свидетелем реакционной деятельности профессоров, типа Любимова, и к сказанному он добавляет: «А между тем... Щедринские Дыба и Удав кончили курс в университете» (т. II. стр. 387). Внимание к университетской жизни, «барометру общества», по определению его знаменитого современника
--------------------------------------------
1. М. Членов. А. П. Чехов и медицина. «Русские ведомости» от 5 апр. 1906 г., № 91.
--------------------------------------------
Пирогова, не ослабевает у Чехова и позднее: «Студенчество и публика страшно возмущены и негодуют», — пишет он в 1887 г. (т. XIII, стр. 285).
«У нас грандиозные студенческие беспорядки», — читаем в письме 1890 г. (т. XV, стр. 30). «Про студентов говорят мало, — выражает Чехов недовольство в конце 90-х годов. — Недавно я ходил в университет к ректору просить, чтоб принял студента из другого округа; студенту отказали, и сам я был принят чрезвычайно нелюбезно. Приемная ректора, и его кабинет, и швейцар напомнили мне сыскное отделение. Я вышел с головной болью» (т. XVIII, стр. 207). Одной из правительственных мер, сформулированных в проекте нового устава университета 1879 г., было переключение внимания студентов с политической на учебную жизнь. В своей резолюции Александр III выражал надежду, что университетские деятели окажут «энергичное содействие инспекции, усугубят старания к привлечению студентов к научным знаниям и к водворению между учащимися духа порядка». Таким образом, делалась ставка не только на академическую загруженность, но и на заинтересованность студентов. Чтобы отвлечь их от политики, привлекались наиболее авторитетные для учащейся молодежи силы. Но правительство при этом не предугадало того большого идейного и морального влияния, которое смогут оказать на лучшую часть студенчества оппозиционно-настроенные профессора. Нужно помнить, что в годы пребывания Чехова в университете ведущие кафедры были заняты блестящими учеными. Студенты-медики слушали К. А. Тимирязева, Фохта, А. П. Богданова, А. Н. Бабухина. В клиниках и лабораториях они работали под руководством Н. А. Склифасовского, А. Я. Кожевникова, Г. А. Захарьина, В. Ф. Снегирева, Ф. Ф. Эрисмана, А. А. Остроумова. День Чехова-студента был насыщен учебными занятиями. Хотя ежедневные лекции, практические работы в территориально разбросанных лабораториях и клиниках, сдачи полукурсовых и курсовых экзаменов и вызывают в эти годы постоянные жалобы на загруженность, нерациональную потерю времени, на «зубрежку» к экзаменам, но работа под руководством выдающихся деятелей науки в клиниках, слушание их лекций рождает чувство удовлетворенности. У Склифасовского, Богданова, Снегирева и других профессоров Чехов получил на экзаменах отличные оценки. За все время пребывания в университете он получил две тройки. (1) Пример напряженной и темпераментной научно-исследовательской работы авторитетных профессоров увлекал многих студентов. Сокурсники Чехова: будущие невропатологи — Г. И. Россолимо, П. И. Прибытков, хирурги — И. Н. Спижарный, А. Ф. Матвеев, патологи — Д. Н. Дурдуфи, Ф. М. Блюменталь начинали свою научную деятельность еще в студенческие годы; некоторые пришли к ней через несколько лет после окончания университета (Н. В. Алтухов, Г. Н. Габриевский, Ф. Ф. Газе, Н. К. Нагель и др.). Не остался в стороне и Чехов. Задуманная им в студенческие годы научная работа «История полового авторитета» несет на себе следы страстного увлечения Дарвиным, воинственным пропагандистом и популяризатором учения которого был профессор Московского университета К. А. Тимирязев. Общественная демократическая деятельность Тимирязева сделала его уже в эти годы притягательным центром оппозиционно настроенных профессоров и студентов, а его лекции и печатные выступления содействовали формированию материалистического и атеистического мировоззрения. Влияние его испытал на себе и Чехов-студент. Излагая брату подробный план своей предполагаемой исследовательской работы, он писал, что хочет воспользоваться «приемами Дарвина», которые ему «ужасно нравятся». Глубокое уважение к своему учителю К. А. Тимирязеву — Чехов пронес через всю жизнь: «Тимирязев, человек, которого... я очень уважаю и люблю», — читаем в одном из его писем (т. XIX, стр. 235).
Солидарность с Тимирязевым и свою близость к методам его научного исследования и принципам его работы Чехов высказал в одном из фельетонов («Фокусники»), который построил как добавление к брошюре Тимирязева «Пародия науки». Ссылаясь на авторитет «известного ученого, главаря московских ботаников», выступающего против профанации науки, против неряш-
-------------------------------------------------
1. В. Гурьянов. Чехов-студент. «Огонек». 1949, № 29.
-------------------------------------------------
ливости в приемах научного исследования, указывая также на необходимость серьезной добросовестной популяризации научных знаний, Чехов подкрепляет выводы Тимирязева новыми фактами и наблюдениями. Названный выше план естественно-научной работы был не единственной попыткой Чехова-студента заняться научным исследованием. На последнем курсе он разрабатывает тему «Врачебное дело в России», для которой составляет обширную библиографию, собирает материалы и обнаруживает при этом исследовательскую тщательность и точность, навыки систематизации, умение найти определяющую и направляющую работу цель. Многих сокурсников Чехова чрезвычайно привлекала работа в гигиенической лаборатории Ф. Ф. Эрисмана, который занимался в эту пору исследованием фабричных заведений Московского уезда. Жизненные задачи, которые разрешались в лаборатории, личность увлеченного своим новым делом ученого, общественная точка зрения, привнесенная им в специальное исследование, не оставили равнодушным и Чехова. В книге «Остров Сахалин» — в ее общей прогрессивно-демократической направленности, в частных приемах анализа бытовой жизни ссыльно-каторжных — мы совершенно отчетливо угадываем ученика передовых профессоров Московского университета, в том числе и Эрисмана. Уважение к науке, живой интерес к ее достижениям, убеждение в необходимости широкого применения их в практике не оставляют Чехова в продолжение всей жизни. Он внимательно следит за новейшими открытиями в медицине: «Мне хотелось бы поговорить с Вами о Мечникове. Это большой человек. Оправдываются ли надежды на прививку?» (т. XX, стр. 130). «Я верю и в Коха, и в спермин, и славлю бога. Все это, т. е. кохины, спермины и проч. кажется публике каким-то чудом... но люди, близко стоящие к делу, видят во всем этом только естественный результат всего, что было сделано за последние 20 лет. Много сделано, голубчик! Одна хирургия сделала столько, что оторопь берет» (т. XV, стр. 137). Будучи уже известным писателем, Чехов дважды принимает участие в спасении «в научном отношении превосходного» журнала «Хирургия». Почитатель Пирогова, (1) ученик Захарьина, Склифасовского, Остроумова Чехов не простит позднее не только начинающим писателям, но даже Толстому и Золя, третирования медицины или недостаточной осведомленности в тех вопросах, которые освещает автор художественного произведения. И, напротив, его будет радовать, когда в своих рассказах: «Именины», «Припадок» или в чужих литературных опытах («Сон Карелина» Григоровича) он обнаружит, что достигнуто нe только впечатление жизненной правды, но и согласие с научными данными. «Не сомневаюсь, — писал Чехов в своей автобиографии, — занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями...; они имели также и направляющее влияние» (т. XVIII, стр. 243— 244). В студенческие же годы был пробужден у Чехова интерес к вопросам «врачебной этики», складывался и откристаллизовывался моральный облик врача-практика, эрудита, гуманиста и общественника. «Из писателей
----------------------------------------------------
1. «Боткин... Захарьин, Вирхов и Пирогов, — писал позднее Чехов, — несомненно умные и даровитые люди, веруют в медицину, как в бога, потому что выросли до понятия «медицина» (т. XIV, стр. 200). Хотя Н. И. Пирогов не был профессором Московского университета, но принципы его научной, педагогической и общественной деятельности были широко известны и, кроме того, передавались студентам через профессоров университета, многие из которых были учениками Пирогова. Когда Чехов был студентом второго курса, русская и зарубежная общественность отмечала юбилей Пирогова. В актовом зале Московского университета на торжественном заседании 24 мая 1881 г. Н. И. Пирогов произнес ответную речь, обращенную главным образом к молодежи: «Быть, а не казаться, — говорил он, — девиз, который должен носить в своем сердце каждый гражданин, любящий свою родину. Служить правде — как в научном, так и в нравственном смысле этого слова. Быть человеком». Через несколько месяцев та же общественность отмечала смерть недавнего юбиляра (23 ноября 1881 г.), и в ближайший «Татьянин день» декан медицинского факультета Н. В. Склифасовский открыл традиционный акт докладом о Н. И. Пирогове. В журнале «Русская старина» в 1884 г. печатались посмертно записки Пирогова. В связи с этим молодой Чехов писал Лейкину: «Как зовут редактора «Русской старины» Семевского? Пропагандирую среди врачей послать ему коллективное письмо с просьбой напечатать отдельным изданием записки Пирогова» (т. XIII, стр. 129).
-----------------------------------------------------
предпочитаю Толстого, — писал он, — из врачей — Захарьина». И через многие годы Чехов пронес воспоминания о лекциях Захарьина, «талантливого педагога-оратора», о его проницательных диагнозах и «блестящих по результатам» рецептах. Но даже Захарьину Чехов, еще будучи студентом, не прощал некоторого высокомерия в отношении к пациентам, пристрастия к высоким гонорарам за частную практику, (1) и в своих отношениях с больными он придерживался иных этических принципов. В Московском университете долгое время хранилась переданная теперь в Литературный архив «история болезни», написанная А. П. Чеховым — студентом пятого курса, зачетная работа, представленная им профессору-невропатологу А. Я. Кожевникову. Кроме замечательных литературных достоинств этой «истории болезни» (живое изложение, великолепный язык), она дает представление об авторе ее как о наблюдательном, чутком человеке и враче. Анализируя позднее этот документ, профессор Г. Россолимо пишет, что Чехов «подошел к своей задаче не как заурядный студент-медик», что он дал картину быта, условий жизни пациента, вскрыл сущность, развитие и течение болезни. «В своей «истории болезни»,— делает заключение Г. Россолимо, — А. П. Чехов показал себя в будущем умным, толковым и дельным врачом». (2) Медицинская практика Чехова началась в университетские годы. «Еще студентом я работал в Воскресенской больнице у известного земского врача П. А. Архангельского, потом недолго, был врачом в Звенигороде», — читаем в его автобиографии. В воспоминаниях же Архангельского передано впечатление о первых медицинских опытах Чехова-студента. Он начал посещать лечебницу, еще будучи студентом 3-го курса, часто проводил в ней время «с утра до окончания приема... производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась
------------------------------------------------------------
1. О «приемных Захарьина», в которых больные чувствуют себя стесненно, о «классических сторублевках» (гонорарах), на которые сооружается им фешенебельная дача, неодобрительно писал молодой Чехов в «Осколках московской жизни», а в рассказе «Цветы запоздалые» (1882 г.) изобразил, вероятно, не без влияния впечатлений о Захарьине, врача, очень популярного и знающего, но сурового, холодного и пристрастившегося к высоким вознаграждениям. 2. Центр. Гос. литер. архив СССР, фонд 549, ед. хр. 10.
-------------------------------------------------------------
как бы неуверенность, но все он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больному, который проходил через его руки... Душевное состояние больного всегда привлекало особенное внимание А. П., и, наряду с обычными медикаментами, он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды». (1) Исключительное внимание юноши к больным, добросовестное и любовное отношение к делу заставляло Архангельского безгранично доверять ему и, полностью полагаясь на молодого практиканта, он иногда даже оставлял его на несколько недель единственным врачом в больнице. Жизненному опыту и наблюдениям Чехова-студента и врача мы обязаны появлением многих литературных произведений («Беглец», «Мертвое тело», «Сельские эскулапы», «Хирургия», «Неприятность», «По делам службы» и др.) и многочисленных образов врачей в его рассказах и драмах.
Практическая медицина и после окончания университета, в годы писательской зрелости, увлекала Чехова, она стала для него своеобразной формой просветительства, сблизила его с народом. Он ведет амбулаторные приемы в Луке и в Мелихове, оказывает помощь больным и в Бабкине, и по дороге на Сахалин, и на самом Сахалине, и в Ялте. «К своему званию доктора он относился ревниво», — говорит современник Чехова Федоров. (2) И хотя врачебная деятельность порой отвлекала его на долгое время от других занятий и очень утомляла, но полезные результаты ее были так ощутимы, что приносили Чехову безусловное удовлетворение. Так, например, в 1892—1893 гг., когда в Серпуховском уезде ожидалась холерная эпидемия, он оторвал свое внимание от литературы на несколько месяцев, взяв на себя заведывание мелиховским участком. Он принимал больных в двух амбулаториях, разъезжал по деревням, читал популярные лекции, собирал деньги, пожертвованные частными лицами на постройку бараков, оборудовал бараки, участвовал в заседаниях санитарного совета. «За это лето я так насобачился лечить... что даже сам прихожу в восторг... Положительно убежден, что без нашего
-------------------------------------------------------------
1. Ю. Соболев. Неизданные страницы. М., 1916, стр. 136—138.
2. Сб. «Памяти Чехова», М., 1906.
-------------------------------------------------------------
брата пришлось бы круто» (т. XV, стр. 439—440). В этик словах, как и во всей врачебной деятельности Чехова, нетрудно угадать ученика выдающихся деятелей науки -- общественников, воздействовавших на него не только педагогическим мастерством, эрудицией, но и своим моральным обликом страстных ученых и просветителей. Лучшие университетские учителя Чехова найдут отражение в его литературных произведениях и в образе молодого деятеля науки, подвижника, скромного и «великого человека» — врача Дымова (рассказ «Попрыгунья»), и в образах патриотов-ученых (некролог о Пржевальском), и в книге «Остров Сахалин». «Их идейность, — писал он о таких людях, — благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство... стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие... их фанатическая вера... в науку — делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу» (т. VII, стр. 476).
Рассказывая учащимся IX классов о студенческих годах Чехова, учитель должен показать им, что пребывание писателя в течение пяти лет на медицинском факультете Московского университета — отнюдь не биографическая деталь, а весьма существенный этап в развитии Чехова, в формировании атеистического и материалистического мировоззрения и морального облика человека и писателя. (1) Здесь потерпели крах последние остатки религиозного воспитания, которое пытался дать сыну Павел Егорович.
------------------------------------------------------------
1. М. Ковалевский пишет в своих воспоминаниях: «Из моего многолетнего знакомства с Чеховым я вынес то впечатление, что если бы судьба не наделила его художественным талантом, Чехов приобрел бы известность как ученый и врач. Это был ум необыкновенно положительный, чуждый не только мистицизма, но и всякой склонности к метафизике» («Об А. П. Чехове». «Биржевые ведомости» от 2 ноября 1915 г., № 1518).
------------------------------------------------------------
