М. Семанова. "Чехов в школе". Ленинградское отделение Учпедгиза, 1954 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ. ГОРЬКИЙ О ЧЕХОВЕ
Обострившаяся болезнь — процесс в легких — заставила А. П. Чехова переселиться на юг. После смерти отца имение в Мелихове было продано, и в предместье Ялты, в Аутке, началось строительство дома, посадка деревьев, цветов. А. П. Чехов занялся любимым делом, был оживлен, доволен: «Сад будет необыкновенный, — читаем в его письмах. Сажаю я сам, собственноручно». «Чудесно кругом. Вчера и сегодня я сажал на участке деревья и буквально блаженствовал, так хорошо, так тепло и поэтично» (т. XVIII, стр. 266, 111). Здесь, в Ялте, Антон Павлович также был занят общественными делами. Он не мог без волнения видеть, как в Крыму, рядом с комфортабельными дворцами, великолепными дачами, куда приезжали на «бархатный сезон» «сливки общества», ютились в страшных условиях чахоточные бедняки. «Тяжелых больных не принимают здесь ни в гостиницы, ни на квартиры, можете себе представить, какие истории приходится наблюдать здесь. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса — и это в благословенной Тавриде. Потеряешь всякий аппетит и к солнцу и к морю» (т. XVIII, стр. 350). Чехов помогал нуждающимся больным и деньгами, и советами, он организовал сбор средств на строительство общедоступного санатория.
Говоря об этом в школе, учителю следует рассказать о современной Ялте, городе-курорте, где отдыхают тысячи трудящихся нашей Родины. Тем самым он вызовет у советского школьника чувство признательности русскому писателю, мечтавшему о превращении Ялты в здравницу для всех нуждающихся и в меру своих сил содействовавшему этому. Следует сказать также, что дом-музей А. П. Чехова в Ялте посетили за эти годы миллионы советских людей. Они осматривают комнаты, в которых жил и работал А. П. Чехов и где все любовно сохранено, оставлено в полной неприкосновенности, как было при жизни писателя. Хранительнице, директору дома-музея, сестре и другу А. П. Чехова — Марии Павловне — наше правительство присвоило 4 августа 1953 г. почетное звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР, «в связи с 90-летием со дня рождения и за заслуги в деле собирания, хранения и изучения литературного наследства великого русского писателя А. П. Чехова». В этом еще раз выразились внимание и любовь советского народа к замечательному русскому художнику. Несколько лет, с 1899 г. до конца дней, А. П. Чехову
пришлось жить вдали от литературной среды, от театра, от любимых людей: «Я в Ялте, в ссылке, быть может и
прекрасной, но все же в ссылке. Жизнь проходит скучно» (т. XVIII, стр. 242). Лишь изредка врачи разрешали Антону Павловичу выезжать в Москву. Однажды Художественный театр приехал в Ялту, чтоб показать своему автору и другу работу над «Чайкой», «Дядей Ваней». О. Л. Книппер называет этот приезд «весенним праздником»: «Артисты приезжали часто к Антону Павловичу, обедали, бродили по саду, сидели в уютном кабинете, и как нравилось все это Антону Павловичу, — он так любил жизнь подвижную, кипучую, а тогда у нас все уповало, кипело, радовалось». (1)Но общение с друзьями-актерами и режиссерами, с Л. Н. Толстым, жившим некоторое время вблизи от Ялты, в Гаспре, с приезжавшими в Ялту писателями — Куприным, Короленко, Маминым-Сибиряком — было хотя и праздничным, но эпизодичным явлением в ялтинской жизни Чехова. Более длительным было общение в это время с М. Горьким. Одиночество, упорная, безуспешная борьба со все прогрессирующей болезнью тяжело отзывались на самочувствии Чехова последних лет. И тем более значительным представляется воздействие на него оживления русской общественной жизни в предреволюционное время. Это отразилось в творчестве писателя особенно ясно в рассказе «Невеста», в пьесе «Вишневый сад». В то же время в них отчетливо выступила ограниченность Чехова в сравнении, например, с Горьким.
Образ весны («май, милый май»), образ залитого солнцем сада, веселого и шумного, образ невесты, красивой и стройной, передают оптимистические предчувствия писателя. В пределах небольшого рассказа Чехов показывает эволюцию своей героини -Нади: она накапливает впечатления жизни, у нее назревает беспокойство, пробуждается сознание, растет уверенность в необходимости «перевернуть жизнь», И читатель вместе с Надей познает жизнь. Чехов заставляет его увидеть в мелочах быта, в будничном, повседневном антинародный, антигуманный склад всей современной ему жизни. Автор разрушает впечатление о кажущемся благополучии («все казалось было тихо и благополучно») и ясно дает почувствовать неблагополучие, несправедливость.
--------------------------------------
1 О. Л. Книппер-Чехова. Последние годы. Сб. "Чехов в воспоминаниях современников", Гослитиздат, 1952. стр. 509.
--------------------------------------
Через весь рассказ проходит единая мысль о паразитическом существовании матери, бабушки, жениха Нади. В кажущейся «очень доброй» и «милой женщине» — Нине Ивановне, в кажущемся добром и образованном человеке — Андрее Андреиче Чехов заставляет Надю (и читателя) увидеть праздных, эгоистичных, мещански ограниченных людей. «Ничего не делают» — лейтмотив рассказа. Лениво философствующие Нина Ивановна, Андрей Андреич, живущие чужими мыслями, говорящие чужие, книжные слова, и суетящаяся бабушка-хозяйка дома живут за чужой счет, «заедают чужую жизнь». В первых редакциях рассказа обнаженнее был представлен деспотизм бабушки, прямее сказано об антиобщественном, праздном характере жизни Андрея Андреича и Шуминых. Словами Саши Чехов внушал читателю мысль, что люди типа Андрея Андреича, «никому в России не нужны». Его же словами Чехов резко подчеркивал праздность Шуминых: «Надоело у вас без дела болтаться». Работая над рассказом, Чехов стремился к тому, чтоб не столько из высказываний персонажей, сколько из самих картин жизни, из поведения действующих лиц узнавали бы Надя и читатель особенности жизни, характеры окружающих. Кроме того, в процессе работы над рассказом, Чехов стремился выявить в образе Саши (как и Трофимова) не только прогрессивное его значение, но и некоторую его ограниченность. Саша не должен был выглядеть в глазах Нади (и читателя) героем. Он и читателю должен показаться несколько жалким, отжившим, старомодным, недейственным мечтателем. Его роль лишь в пробуждении сознания молодых людей, которые сами должны изучать жизнь, делать выводы.
Чехов целым рядом тщательно продуманных деталей показывает, как в сознание Нади входит жизнь людей из народа, как даже мимолетные наблюдения над жизнью прислуги в доме приводят ее к мысли о несправедливости всей действительности. Хотя прислуга не зарисована в рассказе крупным планом, но читатель узнает о ней, понимает, что автор противопоставляет этих трудовых людей паразитствующим господам. Рано утром прислуга уже на ногах. После 12 часов ночи Надя легла в постель, и ей «долго еще было слышно, как внизу убирала прислуга», за окнами дома стучал сторож. «Четыре прислуги живут в одной комнате в подвальном этаже, в нечистоте», спят на полу, вместо постелей у них рвань, лохмотья. Они постоянно слышат раздраженные, сердитые, злые наставления хозяйки дома-«бабули». Все эти, разбросанные в рассказе, как будто мимоходом данные, детали очень красноречиво разоблачают «грешную жизнь» господ. Но народ и в этом произведении остается «внесценическим персонажем». Чехов как будто не надеется на то, что народ сам сможет изменить свою жизнь. В этом отношении, знаменательно, что писатель снимал даже отдельные проявления открытого недовольства, озлобления прислуги Шуминых. В ранних редакциях слуги между собой вначале называли «бабулю» — «дзыгой», сердились на нее, в финале же рассказа бабушка даже жаловалась Наде, что теперь прислуга уже в глаза ее называет «дзыгой», грубит ей. Все это исключил Чехов, и в окончательной редакции прислуга выглядит безответной, терпеливой. Чехов верил, что за дело улучшения жизни народа возьмутся лучшие люди с пробудившимся сознанием, с «больной совестью» из среды трудовой интеллигенции: Надя едет учиться — она будет участвовать в изменении жизни. Писатель дал в рассказе начало пути своей героини — ее отъезд в Петербург — и наметил перспективу будущей жизни: перед нею «разворачивалось громадное, широкое будущее», «рисовалась жизнь новая, широкая, просторная». Однако не только героине Наде, но и самому Чехову эта будущая жизнь, которая «увлекала и манила ее», казалась «еще неясной и полной тайн». Не поднявшись до понимания и признания революционных форм борьбы, не угадывая конкретно-исторических сил, ведущих эту борьбу, Чехов мог уловить лишь некоторые общие, хотя и существенные, черты положительного типа своего времени: принципиальный разрыв со старым, борьба с несправедливостью, мещанской ограниченностью, праздностью, стремление к трудовой справедливой общественной жизни. Но в полной мере соответствующий предреволюционной поре положительный герой — борец, пролетарский революционер, не был понят и изображен Чеховым. Это оказалось доступным М. Горькому, связанному с революционным движением пролетариата. Значительна и интересна встреча на рубеже двух столетий, в преддверья революции 1905 года, писателей-современников: А. Чехова и М. Горького. Каждый из них шел своим путем, но и испытывал на себе определенное воздействие другого. Учителю необходимо изучить этот историко-литературный факт, имеющий огромное значение, как можно глубже, чтоб суметь эмоционально передать учащимся самое основное. Нужно рассказать школьникам о личных отношениях двух писателей, дать представление о характере их переписки, о борьбе пролетарского писателя Горького за критического реалиста Чехова. Нужно привести учащихся к выводу, что наблюдения над действительностью, оживление всей общественной жизни в конце века и близость к младшему современнику — М. Горькому — сказались в творчестве А. П. Чехова этого времени в желании автора заразить читателя оптимистическим настроением, предчувствием «новых форм жизни», в стремлении изобразить в художественных произведениях людей нового склада. Начавшаяся по инициативе М. Горького в 1898 г. переписка двух писателей продолжалась до конца дней А. П. Чехова. Она свидетельствует о глубоких личных симпатиях и уважении, о своеобразной творческой взаимосвязи и критическом отношении друг к другу двух современников. Из писем Антона Павловича к Максиму Горькому и к другим лицам мы видим, с каким пристальным вниманием следил Чехов за развитием таланта молодого художника, захваченного широкой общественной деятельностью. Заинтересованный в творческих успехах Горького, понимая, что Горький может быть прекрасным драматургом, Чехов сближает его с Художественным театром, настойчиво убеждает писать пьесы. Когда Академия наук под давлением царского правительства объявила несостоявшимися выборы Горького, А. П. Чехов вместе с Короленко публично выразил свой протест и демонстративно отказался от звания почетного академика (1902 г.).
Отвечая на настойчивые просьбы Горького, Чехов «не оставлял» его, как более опытный в то время писатель, своими советами. Но видя необыкновенный талант, ум, оригинальность Горького, улавливая оптимистическое звучание его произведений, значительность его новых образов, Чехов не осознал всей степени новаторства Горького и в своих отзывах на его произведения как бы пытался ввести его в свои (чеховские) нормы. В свою очередь, М. Горький был исключительно внимателен к Чехову, заинтересован мельчайшими проявлениями творческой деятельности Чехова и ее резонансом. Обеспокоенный здоровьем, настроением, бытовыми обстоятельствами жизни Чехова, он постоянно навещает писателя в его «изгнании» в Ялте. Горький привлекает Чехова в журнал «Жизнь», в товарищество «Знание», внимательно следит за появлением томов собрания сочинений Чехова (1899—1901 гг.), искренне огорчен М. Горький невыгодной для Чехова продажей этого собрания сочинений издателю-дельцу А. Ф. Марксу. М. Горький был глубоко взволнован оскорбительным непониманием творчества Чехова современной критикой.
Увлеченный мастерством Чехова, заинтересованный в его суждениях о своих произведениях, М. Горький прислушивался к советам опытного писателя, учитывал некоторые из них, но все же оставался на самостоятельной идейно-эстетической позиции. В письмах к Чехову, в критических статьях о нем («Литературные заметки по поводу нового рассказа «В овраге»), в воспоминаниях Горького о Чехове нашло отражение раздумье Горького над особенностью творческого метода Чехова, осознание прогрессивного его значения и недостаточности его для нового времени, необходимости нового качества реализма. М. Горький создавал свой оригинальный, методологически острый для его поры и убедительный для наших дней взгляд на творчество Чехова в процессе вдумчивого и эмоционального изучения произведений Чехова всех периодов и жанров, в результате тщательного и критического знакомства с современными ему рецензиями и статьями о Чехове. Горький полемизирует с либеральной критикой, обвинявшей Чехова в равнодушии, холодности, в отсутствии миросозерцания. Он принципиально не принимает отожествления Чехова с его героями («хмурыми людьми»). Горький видит мастерство реалистического изображения Чеховым жизни, единство представленного им мира, сознательный выбор фактов и большую силу художественного обобщения. Глубоко проникая в особенность чеховского метода, раскрывая субъективные намерения писателя, Горький утверждал: Чехов владеет «своим представлением жизни», он взволнованно рисует людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденности, бросает им «грустный, но тяжелый и меткий упрек... за их неуменье жить». Однако для Горького вопрос о субъективных намерениях Чехова был важен не только сам по себе; он являлся лишь одной стороной волновавшей его общей проблемы: идейного и воспитательного значения чеховских произведений накануне назревавших общественных событий. Горький видел в произведениях Чехова не только мастерство реалистического изображения жизни, большую силу художественного обобщения, но и смелое обличение, серьезные, скрытые в них тенденции. Однако Горький скоро начал уже высказывать сомнение в достаточности, эффективности метода Чехова в деле активного преобразования жизни: «Это... молот, которым Вы бьете по пустым башкам публики... Как Вы здорово ударили тут по душе и как метко! .. Но слушайте, чего Вы думаете добиться такими ударами? Воскреснет ли человек от этого?» А затем он пришел к прямому выводу, что реализм в своей традиционной форме уже отживает, появляется настойчивая необходимость в создании реалистических произведений нового качества: «Знаете, что Вы делаете? Убиваете реализм... Эта форма отжила свое время... Обязательно нужно, чтобы теперешняя литература немножко начала прикрашивать жизнь, и как только она это начнет — жизнь прикрасится, т. е. люди заживут быстрее, ярче». (1) Горький осознал, что творческий метод Чехова, выполнив свою прогрессивную историческую роль в 80— 90-е годы, оказался уже недостаточным в предреволюционную эпоху. Назрела потребность в громком голосе писателя-пропагандиста, тесно сомкнутого с революционной борьбой пролетариата, в зачинателе метода социалистического реализма. Но, отчетливо осознав невозможность для художника нового склада (и для себя, в первую очередь) идти до-
----------------------------------
1 М Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания, стр. 124, 25, 61—62.
----------------------------------
рогой Чехова, Горький не только не пренебрег его достижениями, а, напротив, настойчиво пытался обнаружить в его произведениях то, что было созвучно новой поре. Он хотел объяснить современникам место и значение такого писателя как Чехов в ломке старых общественных традиций и создании новых форм жизни, сблизить, таким образом, Чехова с деятельной передовой частью общества. Выявляя большое объективное содержание произведений Чехова, способность сообщать читателю оптимистические надежды, будить «ноту бодрости и любви к жизни», Горький утверждал за «беспокойными книгами» Чехова гуманизирующее и активизирующее значение для современности. Но тенденции чеховского творчества были так глубоко скрыты автором, что Горький имел основание волноваться, дойдут ли они до сознания современников. И он, по существу, берет на себя миссию «открыть» Чехова читателю, усилить его тихий авторский голос. В этом факте сказалось не только желание Горького — читателя и исследователя — «разгримировать» Чехова, обнаружить (полемически по отношению к современной критике) его высокие идейные и творческие качества, но и стремление Горького — пропагандиста и воспитателя — еще одним средством воздействовать на современников. Это была как бы двусторонняя борьба: за Чехова и за его читателя — будущего участника активных политических преобразований в России. Этой двойной задачей объясняется и страстный полемический характер выступлений Горького о Чехове и своеобразная их форма. «У меня готов план статьи о Чехове, — сообщал он в 1900 г. Средину. — Я берусь раздавить всех его хулителей разом, пусть только выйдет собрание его сочинений... О Чехове можно писать с громом, с треском, с визгом от злобы и наслаждения. Мы и будем писать. Теперь это моя сладкая мечта...» (1) Но реализовать это свое намерение Горький смог лишь после смерти писателя. В конце 1903 г. обострилась болезнь А. П. Чехова. Врачи не могли уже решить, где лучше жить ему: в Москве, в Ялте, за границей. «Я теперь в Москве не живу,
-------------------------------------
1. М. Горький. Материалы и исследования, т. II, под ред. С. Д. Балухатого и В. А. Десницкого. Изд. АН СССР, М.—Л. 1936, стр. 115—116.
-------------------------------------
а только пробую, нельзя ли мне тут жить, и при первом кровохарканье или сильном кашле мне придется бежать отсюда в Крым или за границу» (т. XX, стр. 197). 17 января 1904 г., в день рождения Антона Павловича, Художественный театр впервые ставил «Вишневый сад». Публика, актеры, режиссеры тепло чествовали автора. «Меня чествовали и так широко, радушно и, в сущности, так неожиданно, что я до сих пор никак не могу придти в себя» (т. XX, стр. 210). Всем было уже ясно, что это была последняя встреча с больным писателем: осунувшийся, задыхающийся от кашля, он едва мог отвечать на приветствия. По совету врачей, жена А. П. Чехова О. Л. Книппер увезла его в Баденвейлер. Первое время казалось, что здоровье Антона Павловича улучшается. «Здоровье мое поправляется, — писал он, — входит в меня пудами, а не золотниками» (т. XX, стр. 297). Но наступило внезапное ухудшение, и 2(15) июля 1904 г. А. П. Чехов скончался. Даже за несколько часов до смерти больной писатель строил творческие планы, его не покидало чувство юмора. Ольга Леонардовна Книппер рассказывает, как она, не догадываясь о приближающейся катастрофе, весело смеялась, слушая замысел нового рассказа Чехова. Он описывал «модный курорт, где много сытых, жирных банкиров, здоровых, любящих хорошо поесть краснощеких англичан и американцев, — и вот все они, кто с экскурсии, кто с катанья, с пешеходной прогулки, одним словом, отовсюду — собираются с мечтой хорошо и сытно поесть... И тут вдруг оказывается, что повар сбежал и ужина никакого нет, — и вот как этот удар по желудку отразился на всех этих избалованных людях». (1) Почти у свежей могилы Чехова были написаны воспоминания М. Горького о Чехове — писателе и человеке. Эти горьковские мемуары явились своеобразным некрологом; внутренне, всем своим материалом и тоном, они были противопоставлены бойким, неуважительным, бестактным «воспоминаниям уличных газет», авторы которых, выражая «глубокую скорбь» по поводу «тяжелой утраты» «красы и гордости русской литературы», не потрудились пересмотреть взгляд на Чехова и традиционно
-------------------------------------
1. О. Л. Книппер-Чехова. Последние годы. Сб. «Чехов в воспоминаниях современников», стр. 512.
-------------------------------------
характеризовали его как «глубокого скептика» н миста», «сумеречного писателя» и т. д. Со своими мемуарами о Чехове Горький впервые выступил в конце ноября 1904 г., накануне больших политических событий в стране, в популярном в предреволюционные годы зале Тенишевского училища в Петербурге перед тысячной аудиторией. На этой встрече с чеховскими читателями (главным образом, молодежью) Горький произнес не похоронную речь, он повел живой разговор о живом и действенном писателе, в произведениях которого «нота бодрости и любви к жизни звучала все сильнее». Горький выступал с воспоминаниями о Чехове на вечере, программа которого имела специальное пропагандистское назначение. Были исполнены: романс Чайковского «То было раннею весной», Рахманинова «Весенние воды», «Весна»; В. Г. Таном были прочитаны аллегорические стихи, в которых ясны были намеки на общественный подъем: «Весна» и «Довольно ждать». Таково было программное «окружение» воспоминаний Горького о Чехове. Его выступление было последним и началось уже около полуночи. Вот, что рассказывают о нем слушатели М. Горького: «После долголетней разлуки с петербургской публикой Максим Горький выступил в этот вечер перед нею с необыкновенно яркими, задушевными, полными юмора и крупного общественного интереса воспоминаниями из своих встреч с Чеховым. Перед публикой, как живой, вставал образ Чехова, при одном имени которого в голосе чтеца являлось выражение какой-то особой нежности и симпатии... М. Горький. .. с истинно сценической выпуклостью и неподражаемым юмором слов и интонаций, вызывавшими взрывы хохота, воспроизводил целую серию разговоров Чехова с лицами всевозможных положений и профессий... Можно сказать, что в этот вечер о Чехове было рассказано совершенно по-чеховски. Только у Чехова сам Чехов всегда отсутствовал, а здесь главным героем этих рассказов являлся сам Чехов и вставал перед зрителем как живой со всей его вдумчивостью, кротостью, снисхождением, любовью к человеку... и с беспощадной непримиримостью с пошлостью... Ноты глубокого презрения и негодования зазвучали в голосе Горького, когда он вспомнил, как эта пошлая среда чеховских героев отнеслась к своему художнику после его смерти, как она, словно символизируя свое торжество и радость, что пал, наконец, неумолимый изобразитель ее, даже гроб его поместила в вагоне для перевозки устриц и в то же время оглашала воздух дружными, глубоко пошлыми «воспоминаниями» и некрологами о Чехове в разных уличных газетах... Неудержимыми, долго неумолкавшими аплодисментами ответила М. Горькому публика, горячо благодаря его за истинно художественный рассказ о Чехове, представляющий собой лучшее, что было сказано о Чехове после его смерти...» (1) Горький создал своеобразные по форме мемуары, отличающиеся не только от «газетных воспоминаний», но и от серьезных, проникнутых подлинной любовью и близостью к Чехову воспоминаний Короленко, Куприна, создававшихся почти одновременно с горьковскими. (2) Назвав свои мемуары «отрывками из воспоминаний», Горький как бы оговорил, что не претендует на полноту, последовательность изложения и на хронологическую точность. В самом деле, если Короленко дает последовательно-развертывающуюся картину основных этапов жизни и творчества Чехова, то у Горького мы не найдем ни одной даты, ни одного указания на конкретное чередование фактов. Горьковские воспоминания отличаются и от воспоминаний Куприна тем, что в них почти нет биографических подробностей. Несмотря на прекрасную осведомленность, Горький отказался от зарисовки бытового окружения Чехова; и семейные отношения, и образ жизни Чехова в Москве, в Ялте, и конкретные связи с писателями, артистами, режиссерами, и многие другие факты, до деталей известные Горькому, оставлены им не освещенными. Отсутствует в его воспоминаниях (также в противоположность мемуарам Куприна, Короленко) детальное описание внешнего облика Чехова, его манеры поведения, бытовых особенностей его литературной работы, устранено обычное в мемуарах описание личных отношений автора с лицами, являющимися предметом воспоминаний. Горький отказался от роли второго центрального действую-
----------------------------------------
1. «Новости и биржевая газета» от 23 ноября 1904 г., № 324.
2. Воспоминания Короленко были напечатаны в июльском номере журнала «Русское богатство» за 1904 г., воспоминания Куприна в сб. «Знания», III, за 1905 г. Позднее перепечатывались в собраниях сочинений этих писателей.
----------------------------------------
щего персонажа и занял позицию наблюдателя и комментатора. Становится очевидным, что Горький не ставил своей задачей дать материал к биографии писателя, а стремился создать художественный образ, духовный и творческий портрет Чехова. Обращаясь не к будущему биографу и исследователю, а к современнику, Горький подошел к созданию этого образа не столько как мемуарист, в традиционном смысле этого слова, сколько как художник и пропагандист и придал тем самым своим «воспоминаниям» неповторимое своеобразие и политическую остроту. Он рисовал образ оптимистического писателя — демократа и гуманиста, верящего в человека, в его будущее, непримиримого врага пошлости, праздности, несправедливости, рабства, образ «жестокого и строгого» судьи, умеющего презирать, иронизировать, но поглощенного единым чувством любви к людям, состраданием к ним, горячим желанием видеть их «простыми, красивыми, гармоничными». Горький заставлял своего слушателя и читателя увидеть и услышать Чехова. Он воспроизводил его речь в близкой для Чехова манере. Лишенная вводных предложений, всяких украшающих слов, она проста и внутренне взволнованна, с характерными для Чехова неожиданными поворотами от серьезного к шутке, с недоговоренностью, рассчитанной на тонкого и умного собеседника, с конкретной образностью. Горький так глубоко проникает в особенности чеховского стиля, что с предельной близостью к оставшимся после Чехова речевым документам, по которым можно судить о его речи: письмам, авторским раздумьям в произведениях, — воспроизводит ритм его речи, характерный для него порядок слов в предложении и особенности лексики. Приведем хотя бы один пример: «Странное существо — русский человек! — сказал он (Чехов. — М. С.) однажды. — В нем, как в решете, ничего не задерживается. В юности он жадно наполняет душу всем, что под руки попало, а после тридцати лет в нем остается какой-то серый хлам. Чтобы хорошо жить, по-человечески — надо же работать! Работать с любовью, с верой. А у нас не умеют этого. Архитектор, выстроив два-три приличных дома, садится играть в карты, играет всю жизнь, или же торчит за кулисами театра. Доктор, если он имеет практику, перестает следить за наукой, ничего, кроме «Новостей терапии» не читает и серьезно убежден, что все болезни — простудного происхождения. Я не встречал ни одного чиновника, который хоть немного понимал бы значение своей работы: обыкновенно он сидит в столице или губернском городе, сочиняет бумаги и посылает их в Змиев и Сморгонь для исполнения. А кого эти бумаги лишат свободы движений в Змиеве и Сморгони — об этом чиновник думает так же мало, как атеист о мучениях ада... Актер, сыгравши сносно две-три роли, уже не учит больше ролей, а надевает цилиндр и думает, что он гений. Вся Россия — страна каких-то жадных и ленивых людей: они ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся они для порядка в доме, а любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у них — собачья: бьют их — они тихонько повизгивают и прячутся по своим конурам, ласкают — они ложатся на спину, лапки кверху и виляют хвостиками». (1) Горький воспроизводит динамику чеховской речи. Сначала задумчивая реплика: «Странное существо... русский человек», затем многоинтонационное раздумье вслух. Здесь находят свои оттенки и «холодное презрение», и глубокая убежденность, и сострадание. Короткая фраза, эмоционально конденсированная с ударным повторением центрального слова и однородными словами, усиливающими впечатление («Чтобы хорошо жить, по-человечески надо же работать! Работать с любовью, с верой»), развернутые параллельные предложения одинаковой конструкции и одним логическим и грамматическим зачином (архитектор... доктор... актер...), обобщения («Вся Россия страна каких-то жадных и ленивых людей»), неожиданные и острые конкретно бытовые образы и сравнения («как в решете», «старый хлам», «тихонько повизгивают», «виляют хвостиками», «храпят во сне») — все это дано Горьким совершенно в чеховском духе. Стремясь обнаружить перед читателем Чехова скрытые в его произведениях тенденции, Горький прибегает к усилению «тихого голоса» Чехова, как бы освобождает
----------------------------------------
1. М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания, стр. 135—136.
----------------------------------------
все то, что звучит в чеховском творчестве приглушенно. Тем самым, он дает, с одной стороны, возможность не всегда чуткому уху современников услышать полный чеховский голос, а с другой, — трансформируя «смешные слова» и положения в произведениях Чехова, усиливает их политическое звучание. Так выполняется двусторонняя пропагандистская задача: выявляются глубоко прогрессивные тенденции чеховского творчества и воспитывается читательская аудитория накануне революционных событий. Горький ломает традиционное представление современников о симпатиях Чехова к его героям. «Слезоточивая Раневская», «дрянненький студент Трофимов», по-маниловски мечтающий Вершинин — все это «рабы», «паразиты, лишенные возможности снова присосаться к жизни» — так более остро и определенно, чем Чехов, характеризовал Горький его героев, но в этих характеристиках он, несомненно, передавал общий смысл авторского к ним отношения. Приближая современного читателя к Чехову, выявляя в его творчестве здоровые общественные тенденции, Горький постоянно подчеркивал демократизм Чехова, представлял его тружеником, 25 лет работавшим так, что «все мускулы были натянуты», и человеком, придававшим принципиальное значение труду. Накануне 1917 года и в послереволюционное время Горький продолжал выступать в роли посредника между Чеховым и читателем, теперь уже человеком новой, социалистической действительности. Он раскрывал в творчестве Чехова то, что могло содействовать воспитанию советского человека в духе уважения к человеческой личности, любви к труду — как основе созидательной творческой жизни, культуры и новой морали. Отойдя в наши дни на расстояние от того времени, когда нужно было «вступать в драку» за Чехова, говорить о нем «с громом, с треском», Горький подсказывал и иное содержание и иные формы разговора о Чехове: «О Чехове можно написать много, но необходимо писать о нем мелко и четко». Читателям, начинающим писателям, исследователям он советовал внимательно изучать творчество одного из крупнейших русских художников, проникать в особенности его стилистической манеры, техники его письма. Учитель должен с особенным вниманием отнестись к этим советам вдумчивого читателя Чехова так же, как и к методу его исследования. Он также должен раскрыть не только познавательное, но и воспитательное значение произведений Чехова для советских школьников, конкретизировать горьковские наблюдения в работе с учащимися над «беспокойными книгами» А. П. Чехова. Огромное познавательное, воспитательное и эстетическое значение этих книг создало их автору большую читательскую аудиторию и в нашей стране и далеко за ее пределами. Заканчивая работу по
изучению Чехова в школе, учитель должен подытожить вместе с учащимися впечатления о Чехове, понять, чем дорог Чехов советским людям. «Один из лучших друзей России, друг умный, беспристрастный, правдивый», — так сказал о своем старшем современнике М. Горький. (1) И. В. Сталин назвал Чехова в дни Отечественной войны в числе лучших представителей и созидателей русской культуры. Чехов дорог нам своей горячей любовью к Родине, к своему народу, своим стремлением помочь им пером художника, своим оптимистическим предчувствием будущей справедливой социальной жизни. В произведениях писателя-реалиста, замечательного мастера слова мы находим правдивые картины жизни царской России, быта различных слоев: помещиков, купцов, чиновников, интеллигентов, крестьян. Нам важно, что автор не остается бесстрастным наблюдателем, что он разоблачает паразитирующих деспотов и рабов из привилегированных сословий, что он с глубоким сочувствием изображает людей из народа. Обличение Чеховым капиталистического мира, буржуазной морали делает его нашим союзником в борьбе с хищнической антинародной практикой, и моралью зарубежных Варламовых, Должиковых. Произведения Чехова дороги нам широтой и глубиной постижения автором жизни. Перед читателем проходят картины русской природы, люди различных профессий, возрастов, психологии. Замечательный художник учит нас наблюдать природу, проникать в душевный мир человека. Не стремясь выдумывать необыкновенное, он пишет о простых жизненных явлениях, о незначительных событиях, но в этих будничных эпизодах раскрывается перед
----------------------------------
1. М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания, стр. 122.
----------------------------------
нами сущность современной ему действительности, типические ее черты. Чехов дорог нам своими высокими этическими принципами. В своих произведениях он не только показывал, каким не должен быть человек, но и давал почувствовать, каким бы он хотел видеть человека. Высмеивая жестоких, несправедливых, эгоистичных, ограниченных людей, писатель высказывал мечту о людях, справедливых, свободных, нравственно красивых, живущих широкой общественной жизнью. Сам труженик, он своими произведениями стремился воспитать любовь к созидательному труду, непримиримый враг пошлости, рабства, он учил уважать человеческое достоинство, быть правдивым, честным, духовно свободным. Для нас дороги также постоянные искания Чехова. Он не останавливался на достигнутом. Требовательный, взыскательный к себе художник настойчиво изучал жизнь, людей, много и тщательно работал над своими произведениями, отшлифовывая их содержание и форму. Превосходный знаток русского языка, он находил точные, ясные, простые слова для выражения в своих художественных произведениях глубокого содержания.
Всемирный Совет Мира вынес решение отметить в июле 1954 г. пятидесятилетие со дня смерти Антона Павловича Чехова. В этом выразилось признание всем прогрессивным человечеством огромных заслуг замечательного русского художника-гуманиста.
