"Писатели Франции." Сост. Е.Эткинд, Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
Б.Реизов. СТЕНДАЛЬ (1783-1842)
«ФАКТЫ, ФАКТЫ, ФАКТЫ»
В небольшом провинциальном городке Гренобле на юге Франции в 1783 году родился Анри Бейль, который впоследствии прославился под псевдонимом Стендаль. Мать Стендаля умерла рано, и ребенок остался на попечении отца и тетки. Семья была обеспеченная и образованная: отец был юристом, дед — весьма уважаемым в городе врачом. Оба как будто были люди прогрессивные. Но когда началась революция, семья встревожилась: ведь речь шла о широкой реорганизации общества, о ломке привычных традиций и даже об уничтожении собственности. После смерти любимой дочери дед сразу как-то постарел и опустился, а отец Стендаля, потеряв молодую жену, впал в набожность. И отец и тетка Стендаля были строгих правил и с рвением принялись за воспитание довольно своенравного ребенка, делая ему замечания по всякому поводу, непрерывно читая ему нотации и не давая ни минуты покоя. Это вызывало у мальчика раздражение, которого он не забывал в течение всей жизни. Много лет спустя, уже у порога старости, он рассказал о своих детских впечатлениях в мемуарах, в которых не скрыл своего отношения к давно умершим, так нежно пекшимся о нем родственникам. В школе Стендаль страстно увлекся математикой. Очевидно, его привлекала точность математического мышления, не допускавшая никакой двусмысленности и никаких сомнений. Дома его пичкали советами и внушали идеи, в которых не было ничего достоверного: скрывавшийся в их доме контрреволюционный священник учил его закону божию, рассказывал легенды Ветхого завета и преподавал астрономию по системе Птолемея, давно уже уступившей место системе Коперника. Вот почему Стендаль с детства и всю жизнь скептически относился ко всему «недоказанному» — к религии, к традиционной науке, к немецкой идеалистической философии, к пышным фразам, смысл которых недостаточно ясен, и предпочитал математически точные доказательства, четкую, хотя бы и лишенную лирических красот фразу, и «факты, факты, факты». По окончании школы Стендаль отправляется в Париж для поступления в Политехническое училище, готовившее артиллерийских офицеров и инженеров путей сообщения. Однако в училище он не поступил, а попал в министерство военных дел — по протекции родственника, крупного государственного деятеля, впоследствии графа, Пьера Дарю. Сперва он служил мелким чиновником, а затем был отправлен в армию, действовавшую в Италии. Ни разу не держав сабли в руках и не умея ездить верхом, он был назначен сублейтенантом драгунского полка. Весной 1800 года Стендаль выехал из Парижа в свой первый военный поход. Об этой поездке неопытного юнца он забавно рассказал на последних страницах своей автобиографии «Жизнь Анри Брюлара».
Ни в каких сражениях Стендаль не участвовал: Бонапарт разбил австрийские войска при Маренго еще до того, как Стендаль поступил в армию. Отбыв два года гарнизонной скуки в маленьких городах Северной Италии и получив отвращение к военной службе, Стендаль подал в отставку и вернулся в Париж. Здесь он стал заниматься философией и литературой, учился декламации, усиленно посещал театр, так как с давних пор мечтал стать драматургом и писать комедии, «как Мольер». Действительно, он очень старался; в его рукописях сохранилось множество набросков и планов трагедий и комедий, но ни одна из них не была закончена. Так продолжалось года два. Отец, человек практический, был недоволен тем, что сын его бьет баклуши и, как ему казалось, бессмысленно прожигает жизнь, а потому очень неохотно посылал своему бездельнику-сыну небольшой пенсион, которого, конечно, не хватало ни на модные костюмы, ни на билеты в театр. Что за жизнь для молодого человека, если он даже не может угостить конфетами девушку, которую страстно полюбил! Тогда Стендаль решил стать банкиром. Для этого нужно было приобрести коммерческий опыт,— и он нанялся на службу к какому-то торговцу в Марселе, чтобы, научившись торговому делу, ворочать миллионами. По счастливому случаю в Марсель уезжала молодая трагическая актриса Мелани Гильбер, за которой он робко ухаживал уже в течение года. Мелани Гильбер играла в марсельском театре, а Стендаль вел торговые дела в магазине какого-то бакалейщика. Но не прошло и года, как профессия лавочника ему сильно надоела. Вместе с тем увяла и любовь к Мелани Гильбер. Когда актриса, закончив свой ангажемент, уехала, Стендаль совсем заскучал. Ему опять захотелось в армию, и он обратился за помощью к своему покровителю Дарю. Дарю, наконец, смилостивился и назначил его в интендантство. Постепенно повышаясь в чинах, Стендаль провел на военной и государственной службе все годы наполеоновской империи — от 1806 до 1814 года. За эти девять лет он изъездил вслед за армией почти всю Европу, долгое время жил в Германии, занимая довольно ответственные посты, побывал в Австрии, наконец, по собственной воле принял участие в русском походе 1812 года. Вместе с армией он вступил в Москву, спасался от пожара, выполнил несколько важных поручений по снабжению и затем бежал. Благодаря хладнокровию и находчивости он переправился через Березину за несколько часов до разгрома. Едва спасшись от казацких пик и от голода и слегка отдохнув, он вновь принимает участие в военных действиях и, наконец, в 1814 году, после отречения Наполеона, уходит в отставку. Теперь, получив половинную пенсию, он переезжает в Италию, в Милан, о котором еще с юношеских лет сохранил самые светлые воспоминания. Здесь он прожил семь лет, до 1821 года. Здесь и началась его литературная деятельность.
«ФИБРЫ СЕРДЦА СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА»
Уже в 1811 году, проведя в Италии двухмесячный отпуск, Стендаль страстно заинтересовался и страной и ее искусством. Первая книга, которую он напечатал после своего приезда в Милан, была посвящена музыке: биографические очерки о Моцарте и Гайдне, очерк деятельности Метастазио, итальянского драматурга, драмы которого служили либретто для опер, и рассуждение о современной итальянской опере (1814). В этих очерках он выразил свое отношение к музыке, к задачам этого искусства, к задачам искусства вообще. С семнадцатилетнего возраста он постоянно вел дневник; где бы он ни был — в казарме, в дороге, ночью или днем, несмотря на крайнюю усталость, он подробно записывал все впечатления дня. Из записей, сделанных во время поездок в Италию, возникла книга, напечатанная в 1817 году под названием, «Рим, Неаполь и Флоренция», полная забавных анекдотов из итальянской жизни, драматических историй любовного характера и острых политических выпадов. В том же году вышла и «История живописи в Италии», в которой он с тем же волнением и убежденностью изложил свои взгляды на «идеал прекрасного» и психологию творчества. Но тут ему пришлось вступить в полемику с классической теорией искусства. В основе классической теории лежала идея абсолютной красоты. Классики утверждали, что на свете существует только одна-единственная красота, один идеал прекрасного, созданный древними греками и воплощенный их скульпторами — Фидием, Праксителем, неизвестными авторами Венеры Медицейской и Аполлона Бельведерского. Это красота человеческого тела, определенная пропорциями и соотношениями различных его частей и точно, при помощи циркуля и линейки, вычисленная эстетиками XVIII века. Художникам, последовавшим за греческими мастерами, остается только воспроизводить все тот же профиль, те же носы, бицепсы, шеи и лодыжки. Стендаль утверждал, что античный идеал красоты не является идеалом абсолютным. Красота — понятие относительное. Она определена условиями жизни данного народа, его физическими и общественными потребностями. Греки, постоянно находившиеся в состоянии войны, должны были особенно ценить физическую силу. Поэтому красивыми им казались люди с сильно развитыми мышцами и крепко сколоченным телом. Для человека XIX столетия сильные мышцы не играют роли в завоевавши жизненных благ. Для него важнее ум, восприимчивый ко всем впечатлениям, а ум обнаруживается не в кулаках и коленях, а в выражении лица. Вот почему греческий идеал не соответствует нашим потребностям и вкусам, вот почему современные художники должны создать новый идеал красоты, а не подражать древним грекам. Основным искусством, получившим развитие в древней Греции, была скульптура, изображавшая преимущественно формы обнаженного тела. Но это искусство, по мнению Стендаля, не может воспроизвести выражение лица так же тонко, как это делает живопись. Поэтому для нас живопись интереснее и важнее, чем скульптура. Особенно же близка нам музыка, так как она еще полнее, чем живопись, способна выражать чувство. Так определились и творческие интересы Стендаля; он хотел изобразить не столько быт или внешние формы жизни, сколько самую душу современного человека, «фибры сердца», сложную, изобилующую оттенками и противоречиями психическую жизнь. Показать в правдивом и захватывающем повествовании эту мятущуюся душу современного человека, взволнованного задачами, поставленными перед ним новым, послереволюционным обществом,— такова цель, которую Стендаль отчетливо осознавал уже в миланский период своей жизни. Между тем в Италии происходило брожение умов. Реставрация старого режима и утверждение австрийского владычества вызвали реакцию, определяющую характер всей этой эпохи. Повсюду возникали венты карбонариев — ячейки по двадцать человек, строго засекреченные, насчитывавшие среди своих членов представителей интеллигенции, буржуазии и высшей аристократии. Карбонарии ставили целью объединение Италии, конституционное правительство и — на севере — освобождение от австрийского владычества. В Милане также были карбонарские венты, и Стендаль был знаком с некоторыми из их членов.
Карбонарии пропагандировали свои идеи при помощи литературы. Чтобы пробудить у итальянцев национальное самосознание и внушить им мысль о единстве итальянской культуры, патриоты рекомендовали новые литературные жанры — исторический роман и историческую драму, а вместе с тем и современные темы, которые могли бы заинтересовать читателя и зрителя больше, чем античные сюжеты классических трагедий. Так возникла в Италии романтическая школа. Миланские карбонарии не могли скрыться от бдительности полиции: часть из них была арестована, остальные бежали и были изгнаны. По всей Италии свирепствовал полицейский террор. В карбонарском движении была замешана и Метильда Висконтини, предмет страстной, но неразделенной любви Стендаля. Он познакомился с ней в 1819 году, где-то на Площади кур. Это и было «началом большой музыкальной фразы», как записал он однажды в своем дневнике. В 1821 году, убедившись в том, что любовь его никогда не станет взаимной, чувствуя к себе недоверие со стороны карбонариев, которым он так сочувствовал, Стендаль решил оставить Италию и вернуться в Париж. Несколько лет он был безутешен и оправился только после смерти Метильды. В миланском театре Ла Скала, слушая оперу в ложах знакомых дам, у себя дома, подводя итоги впечатлениям дня, Стендаль набрасывал на игральных картах или листках бумаги заметки, полные самоанализа и философских размышлений о любви. Из этих заметок составился целый психологический трактат. Отредактировав и дополнив его, Стендаль напечатал эту книгу вскоре по приезде в Париж, в 1822 году, под названием «О любви». Среди рассуждений, классификаций разного рода любви, анекдотов и маленьких повестушек можно найти много личных воспоминаний о пережитом, рассказов, подслушанных в миланских салонах, теорий, заимствованных у современных философов. Книга, которая почти целиком осталась нераспроданной на складе издателя, после смерти автора приобрела необычайную популярность и до сих пор считается одним из лучших его произведений.
РАСИН ИЛИ ШЕКСПИР?
В 1822 году, когда эта книга появилась в свет, в Париже шел ожесточенный спор между романтиками и классиками. Спорили в основном о драме. Романтики требовали сюжетов из новой и главным образом французской истории и совершенно отвергали античные сюжеты; они считали, что правила трех единств — места, времени и действия — только мешают драматургу, так как связывают его по рукам и ногам. Они хотели, чтобы на сцене говорили приблизительно тем же языком, каким говорят в жизни, и «высокий стиль», которым писались классические трагедии, казался им смешной нелепостью. При этом они ссылались на творчество Шекспира, которого они противопоставляли Расину, величайшему драматургу классицизма. Вскоре же по возвращении в Париж Стендаль бросился в полемику, приняв сторону романтиков.
Основная точка зрения осталась той же, которую он подробно развил в «Истории живописи в Италии»: художественные идеалы и характер выражающего их искусства меняются вместе с временем и в зависимости от особенностей эпохи. То, что годилось для придворных Людовика XIV, не представляет интереса для современных людей, переживших революцию, участвовавших в походах империи и теперь, в эпоху конституционной монархии, отстаивающих свободу от покушений правительства. «Мы совсем не похожи на тех маркизов в расшитых камзолах и больших черных париках стоимостью в тысячу экю, которые около 1670 года обсуждали пьесы Расина и Мольера. Эти великие люди хотели угодить маркизам и работали на них. Я утверждаю, что отныне нужно писать трагедии для нас, рассуждающих, серьезных и немного завистливых молодых людей года от воплощения божия 1823». Так Стендаль начинает брошюру «Расин и Шекспир», в которой он и изложил свои литературные взгляды. Брошюра была написана в 1823 году вот по какому поводу. Летом 1822 года труппа английских актеров решила выехать на гастроли в Париж и показать французам репертуар английской сцены, в том числе и несколько драм Шекспира. Однако публика парижских бульваров приняла их плохо: английского языка она не понимала, слово «queen» («королева») казалось похожим на свиное хрюканье; к тому же кто-то распустил слух, будто Шекспир был адъютантом Веллингтона, победителя при Ватерлоо. Все это привело партер в ярость, зрители стали бросать в актеров чем попало, начался скандал, и гастроли были сорваны. По предложению одного английского журнала, печатавшегося в Париже, Стендаль написал статью, чтобы рассказать читателям, что произошло на представлениях английской труппы. Эта статья называлась «Чтобы нравиться зрителю 1823 года, нужно ли следовать заблуждениям Расина или заблуждениям Шекспира?». Под заблуждениями этих великих драматургов Стендаль имеет в виду те сценические условности, которые, по его мнению, неизбежны во всякой драме вообще. Ответом на этот вопрос и явилась брошюра «Расин и Шекспир», продолжение которой под тем же названием появилось через два года. Эти брошюры принесли Стендалю некоторую известность, но все же личная его судьба складывалась плохо. Литературные заработки были ничтожны, пенсии не хватало для самой скромной жизни. В 1826 году произошел у него разрыв с женщиной, которую в своих воспоминаниях он называет Манти (графиня Клемантина Кюриаль), и он всерьез подумывал о самоубийстве. В эти годы он пишет множество завещаний и рисует на полях рукописей пистолеты. Но в это же время он начинает писать свой первый роман, который вышел в свет в 1827 году. Это было первое собственно художественное произведение Стендаля, написанное им в сорокатрехлетнем возрасте. Вместе с тем это было спасением от тяжелых мыслей и ипохондрии.
КАК ЖИТЬ МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Роман был назван по имени главной героини — «Арманс». В подзаголовке стоит: «Сцены из жизни одного салона». Действие происходит в высшем свете, во время Реставрации. Арманс, очаровательная молодая девушка, русская по крови, родственница русских офицеров, участников декабрьского восстания 1825 года, влюблена в своего кузена Октава де Маливера, богатого аристократа. Октав не способен к брачной жизни, но он принужден жениться на Арманс, чтобы спасти ее от великосветской клеветы. Зная, что не может доставить ей счастья, он уезжает в Грецию, на борту корабля принимает яд и умирает. Арманс остается безутешной.
Октав получил хорошее образование в Политехнической школе, в то время одном из самых революционных учебных заведений Франции, и усвоил прогрессивные идеи французского либерализма. Он считает несправедливыми аристократические привилегии, которыми он пользуется, но не может от них отказаться, боясь огорчить свою мать. Это и является причиной его нравственного беспокойства и тоски. Уже в этом романе Стендаль поставил тему, которая отныне будет основной в его творчестве: как ведет себя, как должен вести себя благородный молодой человек, живущий в обществе, основанном на неравенстве и несправедливости? Как оправдает он перед судом своей совести свое общественное равнодушие и заботу о собственном благополучии? «Арманс», так же как и все почти предыдущие произведения Стендаля, не имела у читающей публики никакого успеха. Не понравилась она даже близким знакомым Стендаля, которые критиковали его с удивительным непониманием и удивительной бестактностью. Все это еще больше удручало Стендаля и приводило его в тяжелое состояние духа, вызывавшее тревогу у друзей. К счастью, в это время издатель предложил Стендалю написать большой путеводитель по Риму в форме увлекательного повествования. Гонорар должен был вывести Стендаля из материальных затруднений, а работа над хорошо знакомой темой — развлечь и утешить. «Прогулки по Риму» — беллетризованный рассказ о римских древностях, об искусстве Ренессанса и барокко, о римских обычаях и нравах, сопровождаемый остроумной критикой папского правительства. По мере того как вырастали главы «Прогулок по Риму», зрел замысел второго романа Стендаля — «Красное и черное»,— произведения, которое обратило на себя внимание европейских читателей и принесло автору мировую — посмертную — славу. Зиму 1827/28 года Стендаль провел в Италии. На обратном пути он остановился в Гренобле и навестил свою сестру. Там он и услышал о процессе Антуана Берте, стрелявшего из ревности в церкви в свою бывшую любовницу, мать его учеников. Стендаля поразила судьба этого юноши, пытавшегося собственными силами пробиться в обществе, построенном на привилегиях и неравенстве. Раздумывая над этим процессом, он увидел в нем нечто весьма характерное для эпохи. Удивительная карьера Жюльена Сореля, необычайная любовь его к двум женщинам, два женских образа, резко противопоставленных один другому, честолюбие, приведшее к преступлению, провинциальные и столичные нравы и все общество Реставрации в вертикальном разрезе — от разбогатевшего выжиги-крестьянина до всемогущего маркиза — все это зрелище, возникшее в его воображении, показалось Стендалю столь захватывающим и столь типичным, что он решил воспроизвести его в романе, полном действия и психологического анализа. Жюльен Сорель по своим интересам, образованию и душевным качествам не подходит к той среде, в которой родился. Он хочет другой, более деятельной и интеллектуальной жизни, духовных наслаждений, которые до сих пор были ему недоступны. Но путь, который он должен пройти, ведет через грязь лицемерия, притворства и низостей. Выдержит ли юноша с благородным строем ума этот тяжкий искус? Сумеет ли он уподобиться обществу для того, чтобы его покорить? В конце романа оказывается, что игра не стоит свеч, что эта «высшая жизнь» в большом свете, кареты с гербами, орденские ленты, почет — все это не дает ни удовлетворения, ни счастья. В своем последнем слове на суде Жюльен бросает жестокие обвинения обществу, которое его осудило, и умирает, с трудом согласившись подписать прошение о помиловании, да и то только для того, чтобы провести с мадам де Реналь несколько лишних дней. Французское общество последних лет Реставрации показано в романе с необычайной живописностью и иронией. Туповатые, чванные провинциальные аристократы, богатеющие, жуликоватые, готовые на все буржуа, священники, любыми средствами делающие себе карьеру,— таков материал первой части романа, действие которой происходит в маленьком городке Верьере, очень напоминающем родной город Стендаля Гренобль.
Во второй части картина меняется: это Париж, город мысли и революции, роскошные салоны аристократии, смешные предрассудки и условности «высшего света». На этом фоне — страстная, полная ненависти и подозрений любовь героя к дочери всесильного министра, которая ответила взаимностью талантливому плебею, секретарю ее отца. Любовь молодых людей, находящихся на разных концах общественной лестницы, возникает вопреки всем препятствиям и разрешается неожиданной катастрофой, предопределенной характером среды и эпохи. И посреди этого пустого парижского света и пошлости провинции живут, выделяясь, как светлые пятна на мрачном фоне, героические и благородные натуры, протестующие против среды и, несмотря ни на что, утверждающие драгоценную идею справедливости. Роман вышел в свет в 1830 году, через несколько месяцев после июльской революции. Стендаль, ненавидевший Реставрацию, однако, не верил в возможность революции. Ему казалось, что французы утратили свою прежнюю энергию и никогда не рискнут ни своим положением, ни, конечно, жизнью, чтобы выйти на улицу с оружием в руках. С тем большей радостью он наблюдал краткие фазы революции 1830 года. «Я был восхищен июльскими днями, я видел пули под колоннами Французского театра, не слишком подвергаясь опасности; никогда не забуду этого прекрасного солнца и первого впечатления от трехцветного флага, 29 или 30, около восьми часов...» (1)
ИСТОРИЯ СВОЕЙ ЖИЗНИ
Революция, наконец, совершилась. Стендаль вновь получил возможность поступить на государственную службу. Его наполеоновское прошлое теперь не только не повредило ему, но даже помогло. Вскоре после того как на престол вступил новый король, герцог Орлеанский, получивший имя Луи Филиппа, Стендаль был назначен консулом в австрийские владения в Италии, в Триест. Однако австрийское правительство, наведя справки, отказалось принять в качестве консула автора многих столь либеральных сочинений об Италии, и Стендаль был переведен в Чивита-Веккью, маленький порт на Тирренском море, в папской области, поблизости от Рима. Место было скучное, общества - никакого, и почти никаких следов античности — ни музеев, ни архитектурных памятников. Стендаль старался как можно чаще бывать в Риме, который он знал досконально и очень любил. Но и в Риме его не удовлетворяло общество, которое он посещал: здесь не было тех политических интересов, образованности, несравненного остроумия, которыми блистали французские салоны. Стендаль задыхался оттого, что не мог поглощать ежедневно «несколько кубометров идей». А это ему было необходимо для работы: если он не получал острого удовольствия от вечерней беседы, то утром ему было трудно писать. Вероятно, этим объясняется то, что за время своего пребывания в Италии он не закончил ни одного из начатых им произведений. Впрочем, и эти незаконченные произведения представляют исключительный художественный интерес. Он часто получал длительный отпуск, который иногда продолжался несколько лет. В Париже, не стесняемый служебными обязанностями, работая по утрам, а по вечерам посещая салоны, он писал много и плодотворно. В 1832 году Стендаль не без некоторой грусти ожидал своего пятидесятилетия. За спиной была целая жизнь, полная событий и трудов, несколько исторических периодов, каждый из которых отразился на его биографии. В чивита-веккийской тишине, в которую он погрузился после шумного Парижа, мысль невольно обращалась к прошлому, и он решил записать свои воспоминания о только что закончившемся десятилетии его парижской жизни. За пятнадцать дней он набросал сотню страниц, описав свое состояние духа при возвращении во Францию, приключения совсем не литературного характера и несколько замечательных портретов великих и малых деятелей политики и литературы. Затем мысль пошла в другом направлении. Стендаль уехал в отпуск, и «Воспоминания эготиста», как назвал он свои записки, оборвались в самом начале. Через три года вновь возникает та же идея — написать историю своей жизни, начиная с раннего детства, чтобы понять и определить самого себя. Объяснив до конца стольких придуманных им людей, ге- ----------------------------------------------------- 1. Это было 28 июля 1830 года.
------------------------------------------------------ роев его произведений, захотелось, наконец, объяснить человека, которого он, казалось бы, должен был знать лучше, чем кого-либо другого. С ноября 1835 до марта 1836 года Стендаль писал свои мемуары «Жизнь Анри Брюлара». Торопясь и волнуясь, он рассказывал о своих детских годах — о смерти матери, о ненависти к тетке и к отцу, об учителях, ни один из которых не оставил светлого следа в его памяти, о деде, беседы которого оказалась более поучительными, чем уроки специально для того приставленных лиц, о своих отроческих увлечениях. Но едва только он начал рассказ о первых самостоятельных шагах, о периоде безоблачного счастья при вступлении в Италию, как пришло известие об очередном отпуске. Сразу пропал интерес к книге, которую он писал с увлечением в течение стольких месяцев. Каким путем он поедет в Париж, где снимет комнату, какие салоны будет посещать? В ожидании парижских встреч и парижской свободы не хотелось предаваться воспоминаниям. «Жизнь Анри Брюлара», доведенная до событий 1800 года, также осталась незаконченной.
За те несколько лет, которые Стендаль провел в Италии, Париж сильно изменился. Июльская революция отдала власть в руки крупной буржуазии. Старая аристократия крови, когда-то правившая страной, в политическом отношении сошла на нет, замкнулась в своем Сен-Жерменском предместье и вступила в глухую и бесполезную оппозицию. Мещане стали на свой лад перестраивать общественную жизнь и понемногу диктовать свои требования искусству, литературе и театру. Осторожная, экономная, хитроумная политика мещанского короля была не похожа ни на нелепую реакцию Карла X, ни тем более на энергичные и рискованные авантюры империи. Дух меркантилизма и коррупции проник во все поры государства и почти открыто насаждался правительством. Лозунг «Обогащайтесь», брошенный стране министром Гизо, вызвал возмущение демократических и республиканских кругов, но нашел полное сочувствие у тех, кто и без приглашения обогащался с восторгом.
При всем том демократическая оппозиция была очень сильна и энергична. Политическая мысль била ключом. Возникали новые теории, утопии, общества и секты, происходили восстания. Журналистика получила большое развитие, «неистовая» литература, все ниспровергшая и во всем отчаявшаяся, стала играть ведущую роль. Появлялись художественные произведения мирового значения, а интеллигенция стала столь многочисленной, что о преизбытке ее стали говорить как об общественном бедствии.
«КРАСНОЕ И БЕЛОЕ»
Стендаль довольно хорошо представлял себе положение дел и до поездки в Париж, так как следил за жизнью Франции по газетам, журналам и беллетристике, а кроме того, очень настойчиво выспрашивал всех французов, приезжавших в Рим по делам или в качестве туристов. Впечатления эти тревожили Стендаля. Его огорчало поправение тех, что во время Реставрации были горячими либералами, ренегатство бывших деятелей революции и наполеоновских маршалов, борьба с революционным движением внутри страны и пышный расцвет самого откровенного меркантилизма. Наблюдая все это из своего итальянского захолустья, он решил изобразить новую Францию в романе, сюжет которого заимствовал из рукописи своей старинной знакомой г-жи Готье. В 1834 году он начал роман, для которого придумал десяток названий. Роман печатался как посмертное произведение Стендаля под тремя из них: «Зеленый егерь», «Красное и белое» и «Люсьен Левен». Последнее — наиболее приемлемое из всех. Люсьен Левен — очаровательный молодой человек, богатый, образованный, вызывающий симпатию у мужчин и любовь у женщин. Все, чего бы он ни захотел, к его услугам, но он ищет то, что невозможно получить. Он хочет найти свое призвание честного деятеля, он хочет быть полезным в плохо организованном обществе — и потому этот, по мнению завистников и пошляков, счастливейший из смертных чувствует себя самым несчастным человеком на свете. Его выгнали из Политехнической школы за антиправительственное выступление — он пошел офицером в драгунский полк. Полный мечтаний о военной славе, думая о революционных и наполеоновских походах, он попадает в армию, основная задача которой подавление восстаний и голодных бунтов. Он расстается с мундиром, который когда-то так радовал его своими выпушками и эполетами, и поступает чиновником особых поручений к министру внутренних дел. Но государственная деятельность сводится к борьбе с оппозицией, к политическим обманам и к личной наживе. Претерпев жестокие оскорбления, набравшись жизненного опыта, Люсьен уезжает в Рим секретарем французского посольства. Но он не пришел в отчаяние и не потерял облика человеческого среди безобразия своей современности. Отныне, не увлекаясь несбыточными мечтами, он будет работать, пытаясь осуществить ту частицу справедливости, какая в данных условиях будет возможна. Но именно эта последняя часть романа, в которой Люсьен должен был найти свой путь и свое счастье с любимой женщиной, осталась ненаписанной: мысль метнулась в сторону, и Стендаль прекратил работу,— может быть, потому, что побоялся писать о Риме и о французском посольстве, состоя в должности консула, может быть, потому, что, живя в Италии, не мог свободно о ней говорить. Но в Париже он вновь стал думать о стране, в которой так скучал, о ее нравах, страстях, цивилизации. Этой стране и посвящены почти все произведения, которые он создал в Париже во время своего трехлетнего отпуска.
ИТАЛЬЯНСКИЙ ХАРАКТЕР
После долгого знакомства с Италией Стендаль убедился в том, что итальянцы по своему характеру, мировоззрению, культуре представляют полную противоположность французам. Современные французы, по его мнению, необычайно тщеславны и больше всего на свете ценят одобрение других — общества, в котором они вращаются, «света». Им недостаточно своего собственного убеждения в правильности того или иного поступка, они предпочитают во всех случаях жизни придерживаться правил, принятых в обществе, как бы ни были нелепы эти правила. Французы боятся энергии, которая кажется им чем-то непристойным, боятся показаться смешными, и это делает их безличными, даже трусливыми в их общественном поведении. Ни в аристократическом, ни в буржуазном обществе не найти ни страсти, ни энергии, ничего индивидуального и яркого. Напротив, итальянцы отличаются полным безразличием к мнению своего соседа. Они целиком отдаются своей страсти и проявляют удивительную настойчивость, удовлетворяя свои желания или осуществляя свою мечту. Каждый из них представляет собой независимую личность, полную неукротимой энергии. Стендаль утверждает, что этот национальный характер выработался в средние века, в эпоху независимых городских республик, в каждой из которых происходила ожесточенная борьба за личную и политическую свободу. Противопоставляя этот «итальянский» характер французскому, Стендаль остро заинтересовался итальянским средневековьем и Возрождением, в котором мог найти сколько угодно страстей, приключений и преступлений, вызванных неумеренным стремлением к личному счастью. Как-то в Риме, около 1833 года, Стендаль сделал драгоценную находку. Роясь в библиотеке какого-то римского палаццо, среди книг, сложенных где-то на чердаке и покрытых вековой пылью, он обнаружил несколько старых рукописей, в которых рассказывались уголовные дела — преступления римских князей, любовные истории кардиналов и пап, всякого рода убийства и грабежи. Это было не только увлекательно, но и поучительно: Стендалю казалось, что перед ним разорвалась завеса времен и раскрылись тайны итальянской души, которые до сих пор не были рассказаны ни одним историком. Приехав в Париж, он решил обработать эти рукописи и напечатать их как подлинные свидетельства о неистовых нравах и людях, живших триста лет тому назад. Так возникли «Итальянские хроники», почти лишенные рассуждений, но полные быстрого, захватывающего действия. Необычайные истории Виттории Аккорамбони, герцогини ди Паллиано, несчастной аббатиссы из Кастро являются лучшими образцами европейской новеллистики. Особенно замечательна последняя новелла, самая большая из всех. Римская область, поделенная, как добыча, между двумя враждующими княжескими фамилиями Орсини и Колонна; мгновенно вспыхивающая любовь между богатой дворянкой и безродным юношей; ситуация, близко напоминающая «Ромео и Джульетту»; старый монастырь, который осаждают, как крепость, чтобы похитить заключенную в нем монахиню; бои и убийства в лесу, на улице, в монастырском саду; нелепая разлука и столь же нелепая измена, рождение ребенка в монастыре и заканчивающее все это самоубийство. И посреди этих распрей, тайных свиданий и жестоких дел — тончайший психологический анализ, который разрешает все загадки и вносит в яростную энергию действия огромную дозу самого глубокого и подлинного лиризма. Из тех же старинных хроник возник и последний роман Стендаля, вышедший при его жизни.
«ПАРМСКАЯ ОБИТЕЛЬ»
В одной из найденных им рукописей Стендаль прочел о юношеских приключениях папы Павла III, родом Фарнезе. В юности Павел III, называвшийся тогда Александром, вел себя ужасно и прославился множеством отнюдь не поучительных дел. Он ухаживал за какой-то женщиной, убил на дороге приревновавшего мужа и был за то посажен в крепость Святого Ангела в Риме. Его бы там удавили или отравили, если бы ему не удалось бежать: подкупленные стражники спустили его с очень высокой стены в корзине для белья. Стендаль хотел обработать эту хронику в виде новеллы, но потом решил написать на тот же сюжет роман из современной жизни. Он прекрасно был знаком с подоплекой итальянской политической жизни, с тайнами всех этих мелких деспотических дворов и полиций. Особенно его волновало то, что происходило в маленьком герцогстве Модене, где тиранствовал герцог Франческо IV, государь жестокий, подозрительный и трусливый. В герцогстве происходило много грязных интриг и иногда совершались героические дела. Там был убит карбонариями судья, осудивший на смерть ни в чем не повинных людей, а затем и его сын, министр полиции, преследовавший карбонариев. В 1831 году в Модене произошла революция, подавленная австрийскими войсками, а герцог, повесив нескольких ее деятелей, трепетал в своем дворце и, прежде чем лечь спать, самолично заглядывал под кровать и за портьеры,- где могли спрятаться заговорщики с кинжалами. Все это было захватывающе интересно и чрезвычайно типично. Главные герои «Пармской обители» сами собой возникали в воображении Стендаля. Кроме того, вспоминались годы молодости, о которых он не успел рассказать в своих мемуарах,— веселый Милан в момент вступления туда французских войск, очаровательные миланки, прославившиеся своей красотой и не очень строгими нравами, театр Ла Скала, в ложах которого между двумя ариями лучших итальянских опер завязывались любовные и политические интриги, чудесные берега озера Комо. А главное — новая, пробуждающаяся от векового сна Италия, борьба старых традиций с революционными страстями, знаменитая «сладость жизни» в ее столкновении с бурно развивающимся национально-освободительным движением (Risorgi-inento).
Стендаль начал свою книгу в Париже в ноябре 1838 года. Он писал с огромным творческим подъемом, весь день вплоть до вечера. Утром он прочитывал вчерашнюю главу, чтобы вспомнить, на чем остановился, и продолжал писать, захваченный событиями, о которых рассказывал. Утомленная рука не успевала записывать поток рвавшихся на бумагу фраз. Тогда он стал диктовать свой роман писцу. Так продолжалось около месяца. После шестидесяти или семидесяти диктовок, 26 декабря 1838 года роман был закончен. Юный герой, сын французского офицера и итальянской маркизы, герцогиня, влюбленная в своего племянника, полубезумный карбонарий-поэт, мудрый и влюбленный министр, умеряющий жестокость ошалевшего от страха владетельного князька, честолюбивый тюремщик, его дочь, спасающая жизнь политического заключенного, дуэли, убийства, придворные интриги, тонкая дипломатия, пылкая страсть — и все это на фоне двух эпох, одна другой противопоставленных, и двух городов: великолепного Милана времен французского владычества и мрачной Пармы, резиденции князя Ранунция Эрнеста IV.
Перед глазами Стендаля прошла вся панорама исторического развития Италии от 1800 до 1838 года, и картины, набросанные в романе, не только живописны, но и правдоподобны. Однако ради своего художественного замысла Стендаль должен был изменить названия и замаскировать факты. События романа, внушенные политической жизнью Модены, перенесены в Парму, которая была не княжеством, а герцогством, и принадлежала не династии Фарнезе, давно уже прекратившейся, а вдове Наполеона, австрийской эрцгерцогине Марии Луизе. А страшную цитадель Стендаль перенес в Парму из Рима, так как это знаменитая крепость Святого Ангела, место заключения политических преступников Папской области. Фабрицио дель Донго, так же как Октав де Маливер («Арманс») и Люсьен Левен,— в разладе со своим обществом и с режимом, при котором ему приходится жить. Он тоже мыслящий юноша и тоже взыскует лучшего мира. Так же как в «Красном и черном», в «Пармской обители» — две героини, влюбленные в главного героя: одна набожная и робкая, как мадам де Реналь, другая — смела до безумия, и если первая воплощает нравы Реставрации, то вторая — представительница недавно закончившейся наполеоновской эпохи. Но сравнивать героев этого романа с другими его персонажами малополезно. Такие сравнения не помогут понять их историческое и национальное своеобразие, атмосферу, в которой развивается действие, и волнение, которое охватывает читателя с первой же страницы книги. Своеобразие романа заключается в художественно воссозданной эпохе, проведенной сквозь мысль и воображение Стендаля. Этот роман, полный движения и событий, проникнут философско-исторической мыслью, ощущающейся в каждой характеристике, в каждом поступке персонажей, в каждом вскользь брошенном слове. Это прекрасно понял Бальзак, который был первым критиком, высказавшим свое суждение о романе. «Пармская обитель» вышла в свет в марте 1839 года. Вместе с тем приближался к концу и длительный отпуск Стендаля. После трехлетнего отсутствия Чивита-Веккья показалась еще более скучной. Стендаль стал набрасывать названия новых произведений и исправлять только что вышедший роман.
БАЛЬЗАК — КРИТИК СТЕНДАЛЯ
Как-то раз, просматривая прибывшую почту, Стендаль нашел в «Ревю паризьен», журнале, издававшемся Бальзаком, статью о себе. В этой статье Бальзак с восторгом отзывался о «Пармской обители». Он обратил особое внимание на историческую сторону романа, на политическую мудрость автора, проникшего в глубокие тайны современной политической жизни Италии. Не поскупился он и на советы. Ему хотелось бы большего единства, и для этого он советовал выдвинуть на первый план Фабрицио и несколько сократить роли других действующих лиц. Чтобы Фабрицио дель Донго стал действительно центральной фигурой, Бальзак советовал Стендалю сделать его католиком — события и катастрофы, с ним происходящие, должны были толкать его к монастырю. Аббат Бланес показался Бальзаку лишним, так же как и вся первая часть романа, все то, что происходит до возвращения Фабрицио из Франции. Эти главы он советовал изложить вкратце в рассказе какого-нибудь второстепенного действующего лица. Стендаль был тронут и взволнован статьей, похвалами и советами. «Вы пожалели покинутого на улице сироту»,— писал он в ответном письме Бальзаку. Он решил последовать его советам и стал набрасывать новые главы. Однако вскоре он понял, что из этой переделки ничего не выйдет, так как советы Бальзака шли вразрез и с его замыслом, и с его убеждениями. В письме своему критику он благодарил за анализ, высказывал некоторые эстетические суждения и сообщал о своей манере работать. «Вот в чем моя беда: найдите мне лекарство. Чтобы работать с утра, нужно развлечься вечером, иначе утром начинаешь тяготиться собственным сочинением, вот почему я страдаю посреди пяти тысяч жирных лавочников Чивита-Веккьи. Поэтичны здесь только тысяча двести каторжников, но я с ними не общаюсь». Это письмо, дошедшее до нас в трех черновых вариантах, по-видимому, так и не было отправлено адресату. Оно представляет большой литературный интерес. Можно ли называть своего героя «наш герой», как делали тогда многие романисты? Нужно ли вводить всех действующих лиц сразу, в самом начале произведения, или можно их «представлять» читателю по мере того, как они вступают в жизнь главного героя, в середине или даже в конце произведения? Нужно ли давать развернутые характеристики персонажей или можно предоставлять читателю самому дорисовывать их физический и нравственный портрет? Стремиться ли к тому, чтобы главный герой всегда занимал центральное положение, или можно заинтересовать читателя и другими персонажами? Необходим ли драматический, насыщенный метафорами, приподнятый и «многозначительный» стиль или можно пользоваться языком, которым пишут деловые бумаги, учебники математики или кодекс законов? Почти все эти вопросы Стендаль разрешал иначе, чем Бальзак, творчество которого, однако, он ценил очень высоко.
ПОСМЕРТНАЯ СЛАВА
Это было в 1840 году. Стендалю исполнилось пятьдесят семь. Его давно уже мучила подагра. Потом появились более тревожные симптомы. Рука стала плохо повиноваться, и речь была несколько затруднена. Все же здоровье кое-как восстановилось. В 1841 году он опять получает отпуск и едет в Париж. Он не хотел поддаваться ни болезни, ни старости. Подкрашенные в цвет бронзы бакенбарды, редкие пряди волос, старательно зачесанные на лоб, чтобы спрятать лысину, элегантно сшитый костюм, щегольская трость — все это, казалось, должно было скрыть от глаз мужчин и женщин разрушения, нанесенные временем. Он набрасывал новый роман, историю смелой девушки, которая ищет не столько развлечений, сколько смысла жизни, и, наконец, влюбляется в разбойника, залезшего в ее комнату, чтобы убить и ограбить. Она влюбляется в него потому, что разбойник находится в постоянной борьбе, он рискует жизнью, он обладает волей, энергией, самобытностью — всем тем, чего не было у герцогов, богачей и повес, с которыми она из раздражения, любопытства или озорства на краткий срок связывала свою судьбу. Это была почти та же проблема, которая поставлена в «Красном и черном»,— поиски чего-то непостижимо прекрасного в среде, в которой ничего прекрасного нет. Эти поиски, увенчавшись столь странным успехом, заканчиваются гибелью. Но рассказать об этом Стендаль не успел, потому что ему помешала смерть. 22 марта 1842 года в 7 часов вечера на парижской улице его сразил второй, апоплексический удар. Он умер на следующее утро, не приходя в себя. 24 марта его провожала на Монмартрское кладбище небольшая группа друзей. Смерть Стендаля не была воспринята как значительная утрата. Лишь через несколько лет, с 1850-х годов, стали появляться неизданные произведения, письма, собрание его сочинений. Затем школа «реалистов» в 50-х годах признала его своим предшественником, несколько позднее натуралисты сочли его натуралистом, а символисты заучивали наизусть его романы, больше всего ценя его психологический анализ и обнаруживая нечто парадоксальное и алогичное в его насквозь рациональном и пронизанном логикой творчестве. Он вызывает споры и теперь, когда давно уже вошел в круг тех немногих писателей прошлого столетия, которые и до сих пор не утратили жгучей актуальности, ежедневно внося свою долю труда и света в духовную работу человечества. У нас Стендаль давно стал «своим» писателем. В Советском Союзе появилось несколько собраний его сочинений и десятки изданий отдельных произведений, романов и новелл в огромных тиражах. Из зарубежных писателей он для нас — один из самых любимых и близких, один из тех, которые остаются нашими спутниками во все возрасты жизни. И пусть так будет всегда.
