"Писатели Франции." Сост. Е.Эткинд, Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
М. Ваксмахер. ФРАНСУА МОРИАК (Род. в 1885г.)
В дипломе о присуждении французскому писателю Франсуа Мориаку Нобелевской премии по литературе за 1952 год сказано: «. . .за проникновенный анализ души и художественную силу, с которой он воплотил в форме романа человеческую жизнь». Разумеется, от официальных строк почетного диплома трудно было бы ожидать развернутой характеристики творческого облика писателя, его произведений. И все же эта торжественная формула, при всей ее расплывчатости, пытается, по существу, подвести определенный итог почти полувековым трудам французского романиста; Мориак воплотил в форме романа человеческую жизнь, утверждают члены высокого жюри... Какую, чью жизнь? Вообще человеческую? .. Вот одна из последних книг Франсуа Мориака — его повесть «Обезьянка», написанная в 1951 году, накануне получения Нобелевской премии. Что же рассказал здесь писатель о «человеческой жизни»? Страшное в своей бесцельности существование провинциальной дворянской семьи на юге Франции вскоре после первой мировой войны. Ад взаимной ненависти, оскорблений, подлости. Тоска, пьянство, мстительность, одиночество. Маленький страдалец, «обезьянка», уродливый, забитый, лишенный детства ребенок. Его мать, отвратительная в своей ненависти к сыну и жалкая в своей изломанной жизни, ненавидящая весь мир. Отец мальчика, безвольное ничтожество. Высокомерная бабка, чопорная аристократка, презирающая всех, кто не имеет чести принадлежать к знати. Деревенский учитель по сути дела, виновник гибели мальчика. Его ограниченная супруга, мещанка, эгоистка... Безысходность страданий. Каждый человек — палач своих ближних. Картина человеческого унижения, бессилия, смерти. . . . Но это настойчивое изображение грязи человеческого существования не может заслонить от нас и другого; это другое — не грязь. Это — жалость к героям, острая боль, сострадание. Это — стремление найти в людях что-то иное, хорошее, скрытое за подлым и злобным. Таков гуманизм Мориака — порывы к свету, таящемуся в человеке, и бессилие этих порывов, гуманизм жалости и отчаяния. Этот гуманизм выражается писателем с огромной художественной страстностью. Сочувствием к страдающему человеку пронизана вся повесть, оно окрашивает в тона горечи и грусти авторские раздумья, пейзаж, мысли персонажей. В маленьком заморыше Гийу автор увидел черты, которых не замечают окружающие. Вот мальчик в доме учителя. И мы переживаем радость открытия — открытия человека: под уродливой личиной мартышки таится живой и любознательный человечек. Но порог комнаты переступает мать-мучительница, и при виде ее человечек прячется, забивается в темную глубину, и опять перед нами угрюмая обезьянка.
Кто же виновен в мучениях мальчика? Мать? Ведь она больше всех тиранит его. Но, по Мориаку, г-жа де Серне сама оказывается жертвой — жертвой несправедливого устройства жизни. И она, и ее муж, и старая баронесса, и учитель — все они, каждый по-своему, и палачи и жертвы. В страданиях людей виноваты не люди, считает Мориак. Таков извечный порядок вещей. Не социальный порядок вещей, не общественный строй. Страдание — закон природы, установленный богом. Его не изменить. Участь людей улучшить нельзя. Поэтому и не выражает Мориак ни негодования, ни возмущения при виде страдающих людей. Он их жалеет... Но, честный свидетель жизни, Франсуа Мориак не может не видеть тех зримых, конкретных, вполне определенных форм, в каких выступают эти — по его убеждению, извечные — законы жизни, законы страдания. Бесстрастный — и беспристрастный — свидетель, повинуясь логике художественного творчества, нередко оказывается обвинителем.
Через всю повесть об «обезьянке» проходит противопоставление двух семей, двух жизненных укладов. В дворянском доме де Серне — постоянная тайная война каждого против всех. В доме учителя Бордаса — единодушие. У баронов де Серне ребенок унижен. У Бордасов сына уважают, ему отведена лучшая комната в доме (а «комната» Гийу — уголок между манекеном и швейной машиной). В замке — полное отсутствие духовных интересов. В доме учителя — книги, свежие журналы. Гийу де Серне растет неучем. Жан Пьер Бордас — гордость лицея... Такое распределение света и тени не случайно. Мориак не выражает симпатий к «разночинцу» Бордасу и его социалистическим взглядам, но стремится правдиво изобразить его жизнь, столь непохожую на прозябание дворянской семьи. Писатель рисует Робера Бордаса слепым фанатиком идей классовой борьбы, человеком, который во имя этих — якобы отвлеченных — идей готов принести в жертву живые судьбы окружающих его людей. Это он прогнал от себя маленького Гийу, он, единственный, кто сумел найти ключ к душе «обезьянки»; это он повинен в смерти мальчика.
Именно в том, как написан образ Бордаса, проявляется все существо мориаковских взглядов. Франсуа Мориак — убежденный католик; классовая борьба для него несовместима с сочувствием к людям. Он считает, что истинная любовь к человеку — это милосердие, смирение, долготерпение. А Бордас для Мориака — не гуманист. И писатель приводит своего героя к раскаянию, к мыслям о христианской любви к ближнему своему.
Но примечательно и другое: носителем «истинного», христианского гуманизма в повести не выведен ни священник, ни представитель «хозяев жизни»; потенциальным носителем этого справедливого начала может оказаться, по Мориаку, все тот же Бордас — только он, только человек из демократического лагеря. Так правда жизни препарирована и преображена у Мориака под воздействием его, христианско-дидактических устремлений; сплошь и рядом сила реалистического видения жизни ослабляется и натуралистическим излишеством в изображении «грязи», и настойчивым обращением к темам «греха», «искупления», «благодати». Самая сильная сторона этого незаурядного таланта — психологическое мастерство. Кризисные моменты в духовной жизни героев, нравственные потрясения, ведущие к внутреннему перерождению человека, кульминационные взлеты страстей и страданий — вот что больше всего приковывает внимание писателя. Очень часто ему удается повернуть образ какой-то новой гранью, сосредоточив внимание читателя на тонко и точно схваченных «движениях души». Но наибольших художественных результатов достигает Мориак в тех своих романах, где это мастерство «анализа души» не осталось самоцелью, а помогло раскрытию «человеческой жизни» — жизни бордоской буржуазии и аристократии первой половины XX века, семейных отношений в этой среде и в конечном счете созданию родового портрета французской буржуазии. Франсуа Мориак родился в 1885 году в Бордо. Действие почти всех его книг развертывается в этом краю, в долине Гаронны, в Ландах, среди дюн и сосен, в старых бордоских особняках. Первым выступлением Мориака в литературе был его сборник стихов «Руки, сложенные для молитв» (1909); стихи были по-юношески незрелы, подражательны, проникнуты религиозным томлением; может быть, именно поэтому они привлекли к их автору благосклонное внимание таких мэтров буржуазной литературы начала века, как Поль Бурже и Морис Баррес. Вскоре Мориак становится профессиональным литератором. В 1913 году он издает свой первый роман «Дитя под бременем цепей», в котором уже видны многие черты, характерные и для зрелого творчества писателя. В этом романе Франсуа Мориак продолжил, казалось бы, одну из ведущих тем французской (и только ли французской?) реалистической литературы прошлого века: историю молодого человека, приезжающего из провинции «завоевывать» столицу. Герой книги, студент Жан Поль Жоане чувствует себя в Париже одиноким и несчастным; он томится, терзает себя и окружающих. Но Жоане неизмеримо мельче растиньяков и сорелей: его страдания надуманны, не подкреплены жизненным конфликтом; здесь нет и намека на столкновение героя и не понявшего его общества, поэтому психологический анализ повисает в воздухе. В конце концов Жоане обретает душевный мир, обратившись к богу и ответив взаимностью на нежную любовь своей кузины. Во время первой мировой войны Мориак служил в армии. Его новая книга, роман «Плоть и кровь», появляется лишь в 1920 году. Настроениям буржуазной молодежи «потерянного поколения» той поры оказались близки темы мориаковского творчества, мысли и чувства его персонажей; книги Мориака 20-х годов были приняты публикой как откровение. Мятущиеся герои, обуреваемые жаждой счастья; ощущение духовного одиночества человека в обществе; большие чувства, приносимые в жертву деньгам или нелепым традициям; почти мистический ужас человека перед жизнью — все это в большой мере отражало правду действительности и свидетельствовало о тупике, в который зашла буржуазная литература, отгораживающаяся от новых проблем, от прогрессивных веяний эпохи. Репутация Мориака как писателя, умеющего заглянуть в тайники духовной жизни, была окончательно укреплена с выходом в свет романа «Поцелуй, дарованный прокаженному» (1922). Герой этой книги — двадцатитрехлетний карлик Жан Пелуэйр, который смотрит на мир глазами бродячего пса, боится прочесть на лицах людей жалость и отвращение. Единственное его прибежище — религия. Жана заставляют жениться на прелестной девушке Ноэми: богатому роду Пелуэйров нужен наследник; Ноэми не смогла отстоять свою свободу, сама согласилась на страшный для нее брак. Подчиняясь тирании семьи, денег, традиций, Жан и Ноэми обрекают себя на мучительную совместную жизнь. Изображение многообразных и тонких оттенков в страданиях молодой четы и является содержанием романа. Отношение автора к персонажам довольно сложно: здесь и жалость и жестокое любопытство. Но усиленно подчеркивается уродство социальных отношений, заставляющих человека страдать. Критика социальных уродств здесь сильнее натуралистического смакования странностей психических и физических. Пользуясь точной художественной деталью, Мориак убеждает читателя в том, что безобразие мещанской морали гораздо страшнее внешнего безобразия Жана. Во время венчания, стоя рядом с женихом, Ноэми видит обращенные на нее взгляды и в них — не сочувствие, даже не любопытство, а зависть. Ей завидуют, ее «счастье» зажигает в глазах искры алчности: ведь она выходит за богача! .. Однако и в этом романе есть проповедь католического самоотречения, притупляющая остроту реалистической зоркости писателя. Романы «Родительница» (1923), «Огненный поток» (1923), «Пустыня любви» (1925) не вносят новых черт в искусство Мориака изображать изломанные страсти. В этих книгах социальная тема тонет под тяжестью мистических раздумий о греховности мира, теряется в хитросплетениях любовной интриги. Но совершенно по-иному звучит роман «Тереза Декейру» (1927). Здесь тоже есть и «грех», и преступление, и «черное злодейство», и больное сознание; но поиски истоков преступления ведут писателя к проблемам буржуазного брака, семьи, морали. Не оправдывая героиню, действительно совершившую преступление, Мориак рисует неравную борьбу Терезы с пустотой обывательского существования. Яркий и смелый характер Терезы, в котором сочетаются мечтательность и циничный практицизм — Эмма Бовари и Ребекка Шарп,— скован и унижен. Тереза становится женой Бернара, самодовольного ничтожества, тупого и чванного буржуа. Отчаяние рождает в ее душе ненависть, ненависть ведет к преступлению. Но отвратительному клубку волчьих отношений не противопоставлено в романе ничего, что хоть в какой-то мере было бы человечным, теплым, настоящим. Сама Тереза недалеко ушла от этого мира, она — порождение его, в ее крови живет цепкое чувство собственности, она чудовищно эгоистична. И роман производит впечатление полной безысходности. Рассказ о судьбе Терезы Декейру писатель продолжил несколько лет спустя, издав в 1935 году роман «Конец ночи». Старая и больная, Тереза несет на себе проклятие свершенного ею преступления, клеймо греха. Человеческая жизнь — это ночь, а рассвет — «конец ночи» — приходит к человеку лишь в час смерти — такова идея книги. Подробнейше анализирует автор все стадии одряхления Терезы, распада ее тела и духа. Перед нами своего рода обобщение, но обобщение на декадентско-мистической основе, мрачная поэтизация смерти и безысходности. Так в разных частях дилогии Мориака о Терезе Декейру на первый план выступают разные творческие установки. «Тереза Декейру» — роман социальный, роман реалистический; «Конец ночи» — произведение упадочное. ...В 1932 году Мориак создал роман «Клубок змей» — пожалуй, свое самое сильное по реалистической убедительности произведение, наиболее антибуржуазную книгу. Вместе с тем это один из самых страшных, «черных» романов писателя — так черен изображенный здесь мир. Клубок змей... Должно быть, по замыслу романиста, эти слола символизируют некую метафизическую сущность, образ «человеческой жизни» вообще, образ души, не познавшей католической благодати. Но для читателя эти слова приобретают смысл куда более конкретный и понятный. Клубок змей — это буржуазная семья, где отец, мать, дед, внуки — все отравляют друг друга и самих себя ядом ненависти и обмана. Клубок змей — это нечистые страсти, это сердце каждого члена семьи. Клубок змей — это обобщенный портрет класса, превосходно разоблачающий прекраснодушный миф о респектабельности и монолитности семьи, этой ячейки капиталистического общества. Вокруг денег, процентных бумаг, завещаний копошатся помыслы персонажей, свиваются в тугой клубок змеи подлости, коварства, подозрительности, лжи. Этот апофеоз низости уже не объяснишь только неудачными браками, несчастливой семейной жизнью. Скорее обратное: сама эта жизнь, состоящая из каждодневных пыток,— результат змеиных законов, которым подчинена каждая клеточка буржуазного общественного организма. Разоблачение дается здесь изнутри, глазами и мыслями одного из участников этой неистовой борьбы за деньги — роман строится как монолог, как исповедь главы семьи. Рассказчик вовсе не пытается себя обелить, не выставляет себя невинной жертвой; но все же он, выходец из низов, умеет взглянуть на племя приобретателей как бы со стороны, и с особой зоркостью видит он клубок пороков в этом скопище собственников. Стяжатели Бальзака — Гобсек или папаша Гранде — это характеры сильные и цельные, фанатики и мономаны, вызывающие отвращение, но и поражающие размахом своих страстей. У героев Мориака все мелко, подленько — и, конечно, не менее страшно: тем нелепее кажется власть этих полутрупов над живыми людьми. Мориака интересует психология собственника, а не его социальная практика; Мориак рисует своих персонажей не в «деловых» схватках с конкурентами, а в семье, при дележе награбленного. Ощущение социальной опасности стяжателя здесь ослабевает, но его нравственное уродство передано с огромной выразительностью. И особенно выделяется писателем мотив чудовищного духовного одиночества людей в мире лавочников, нотариусов и рантье. В 1933 году Франсуа Мориак избран членом Французской Академии. В 1936 году он выпускает роман «Черные ангелы»; театр «Комеди Франсез» ставит его пьесу «Асмодей» (1937). Ни этот роман, ни эта семейно-бытовая драма не выходят за рамки весьма банальных поделок. «Черная» тема преступления, исследование извращенной психики, меланхолическое повествование о незначительных поступках и мелких мыслях — вот что характерно для этих произведений, лишенных социального звучания. Но в романе 1939 года «Дорога в никуда» Мориак вновь поднимается до высот своего искусства. Аллегорический образ дороги, зовущей человека к таинственному морю и неведомым просторам, оказывается лишь зыбким фоном, на котором с реалистической выпуклостью изображены трудные судьбы героев. Мир, построенный на единственном «принципе» — на жажде обогащения, отвратителен и аморален. Таков исходный пункт, таков конечный вывод романа. Художественному обоснованию этой истины служит в книге все многообразие жизненного материала. Неумолимая логика правдивого искусства проясняет то, что могло быть и второстепенным элементом авторского замысла, и отбрасывает, как шелуху, всякого рода мистические и морализаторские наслоения. Устами своих героев писатель говорит, что из тупика современной буржуазной действительности есть два выхода: или революция, или бог. Франсуа Мориак выбирает второй выход — бога. Но для того чтобы показать, как враждебен человеку окружающий его «безбожный» мир разбоя и чистогана, Мориак рисует его с жестокой беспощадностью, правдиво и гневно. И хотя экономические законы капитализма предстают здесь как законы этические — враждебные христианской этике законы обмана и насилия,— сила мориаковской критики такова, что она помогает понять уродство всего капиталистического уклада в целом. Католические взгляды Мориака — это и шоры на глазах писателя-реалиста, и в какой-то мере причина непримиримости его антибуржуазной позиции. . . В романе 1941 года «Фарисейка» гнев автора обращен на тех, кто следует не духу, а букве христианского вероучения. Но в конечном счете ханжество трактуется здесь более «светским» образом: писатель выступает в защиту человека от несправедливости, которую чинят люди, рассуждающие о справедливости. Есть и здесь обычное для Мориака внимание к болезненно-жестокому началу в человеке, поэтизация роковых страстей, финальное обращение ханжи к милосердию, но в романе— та теплая атмосфера, в которой живут юные герои диккенсовских книг. «...Почти все люди похожи на большие пустынные дворцы, в которых хозяин занимает всего лишь несколько комнат; никогда не заглядывает он в осужденные на одиночество флигели. Осмелься же ныне проникнуть ощупью в эти темные покои; открой ставни; найди источник зловония; обнаружь то место в кровле, откуда сочится вода. . .» — писал Франсуа Мориак в своем дневнике 30-х годов. Итак, изучать жизнь — это значит искать и обследовать мрачные закоулки индивидуальной психики, не задаваясь целью проникнуть в реальный жизненный, общественный смысл людских поступков, настроений, забот. . . Почти во всех своих книгах Мориак не забывает об этой задаче, поставленной им перед самим собою столь сознательным и решительным образом. Однако художественная практика Франсуа Мориака оказалась все же неизмеримо многограннее этой тощей доктрины. Доискиваясь до истоков «греха» и преступления, Мориак «Терезы Декейру», «Клубка змей», «Дороги в никуда», «Обезьянки» нередко выходит из темных, затхлых покоев в широкий мир человеческой жизни и борьбы. И тогда отдельные «клинические случаи» — животная ненависть детей к родителям, родителей к детям, жены к мужу — оборачиваются не человеческой жизнью вообще, а проявлением общих закономерностей жизни в огромном и жутком клубке змей, имя которому — мир капитала.
