Сборник статей "Итало-Абиссинская война" Саратовское государственное издательство, 1935 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
КАРЛ РАДЕК Империалистские державы и война в Абиссинии "Известия" от 8 октября 1935 г.
„Комитет пяти", „комитет шести" и „комитет тринадцати" Лиги наций в продолжение недель изучали абиссинский вопрос, но, к сожалению, наступление Италии началось раньше, чем окончились научные труды Лиги наций. Первый результат этих трудов — доклад „комитета пяти" — полностью отвечал тому требованию, которое Наполеон предъявил аббату Сиейсу, взявшему на себя задачу составления новой конституции после того, как место директории заняло консульство. „Я ее составлю коротко и ясно" — сказал ученый аббат Сиейс. „Составьте ее коротко и неясно", — ответил Наполеон. Доклад „комитета пяти" был составлен коротко и неясно. Он предлагал создание в Абиссинии постов центрального и местных уполномоченных Лиги наций, которые должны были организовать абиссинскую армию, полицию и вообще сделать Абиссинию страною, больше отвечающей идеалам капиталистической державы, чем теперь. Короче говоря, „комитет пяти" предлагал создание чего-то в роде лиго-национного протектората наа Абиссинией, понятно, с „согласия" самой Абиссинии. Но „комитет пяти", как сообщала печать, отклонил предложение г-на Идена, требовавшего, чтобы точно было установлено, что ни одна из держав, имеющих колонии по соседству с Абиссинией, не может поставлять ей этих предполагаемых „советников". Предложение Идена стремилось к тому, чтобы не допустить образования итальянского протектората под видом протектората Лиги. Но оно было отклонено, и, таким образом, вопрос о роли Италии в предполагаемом протекторате Лиги наций над Абиссинией остался открытым. Италия, однако, решила, что кошку в мешке не покупают. Если бы Лига наций предоставила Италии реальную власть в Абиссинии, то, наверное, г-н Муссолини согласился бы разговаривать, ибо предоставление Италии протектората позволило бы ей вести войну от имени Лиги. Но решение Лиги наций предполагало очень долгий торг, а каждый день очень дорого обходится фашистской Италии. Поэтому она взяла инициативу решения в свои руки.
Лигонационные комитеты между тем вырабатывали отчет с исторической точки зрения. Но так как история Абиссинии — дело очень темное, то он не был окончен до начала итальянских военных действий. Мы не сомневаемся, что этот отчет лучше основного английского сочинения по абиссинской истории — двутомника, написанного г-ном Бедже с использованием амгарских источников, но, к сожалению, исторический отчет Лиги принял уже xaрактер исторического документа, лишенного актуального значения. Комитеты Лиги наций вынуждены теперь заняться животрепещущим вопросом, происходит ли война в Абиссинии и кто в ней является нападающей стороной.
Мы надеемся, что решение по этому вопросу будет коротким и ясным. Если оно до сих пор не было принято, то это является последствием не только отсутствия в уставе Лиги наций точного определения агрессора, на что жалуется, немножко с опозданием, парижский корреспондент „Таймс" (от 3 октября), забыв, повидимому, что такое точное, недвусмысленное определение было предложено от имени Советского Союза тов. М. М. Литвиновым. Отбросив юридические тонкости, народный комиссар по иностранным делам СССР приглашал Лигу наций снизойти до простых понятий здравого рассудка: агрессор — это та держава, воздушные или морские, или сухопутные силы которой перейдут границы другого государства. Если для избежания дальнейших затруднений, которые еще могут возникнуть при определении агрессора, Лига наций теперь, хотя бы с опозданием, примет предложение тов. Литвинова, то она этим послужит больше делу мира, чем занимаясь историческими исследованиями.
Но, как мы сказали выше, не только отсутствие этого определения мешало работе Лиги наций, ибо, как говорит немецкая пословица, кто хочет ударить собаку, тот найдет палку. Центр затруднений лежал в противоречиях, возникших между Великобританией и Францией.
* * * Когда 11 сентября на трибуну Лиги наций поднялся английский министр иностранных дел сэр Сэмюэль Хор и произнес свою речь в пользу сохранения и защиты коллективной системы безопасности и устава Лиги наций, где бы он ни был нарушен, когда он заявил, что Англия не останется позади ни одной державы в защите этого устава, но что она может его защищать только совместно с другими державами и что если бы другие державы отказались от исполнения обязанностей, вытекающих из статута Лиги наций, то Англия была бы принуждена искать других методов регулирования своих отношений с Европой,— французский премьер-министр г-н Лаваль заявил, что это есть историческое заявление, которого Франция долго ждала. Он со своей стороны добавил, что Франция не менее, чем Англия, видит в уставе Лиги наций основу своей политики. Но так как язык дипломатии не совсем совпадает с общепринятым языком и „да" на дипломатическом языке может означать и „может быть", то заявления руководителей британской и французской политики не исчерпали вопроса. Французский посол в Лондоне г-н Корбен письменно запросил заместителя сэра Сэмюэля Хора Ванситтарта, готова ли Великобритания выступить совместно с Францией против нарушителя мира не только в Абиссинии, но и в Европе. Мы не знаем, относился ли проверочный вопрос г-на Корбена к возможности захвата германскими фашистами Австрии или Мемеля, или, быть может, Чехословакии, чтоб не называть других пунктов Восточной Европы. Мы этого не знаем, ибо вопрос г-на Корбена, поставленный английскому правительству, нигде не опубликован. Ответ сэра Сэмюэля появился в печати и содержал повторение заявления, сделанного английским министром иностранних дел в Лиге наций на счет английской верности ее уставу. В своем ответе Хор отклоняет толкование английской политики, как вызванное конкретными английскими интересами. Он заявляет, что английская политика в абиссинском вопросе продиктована исключительно заботой о коллективной безопасности, из чего и следует, что Великобритания везде и всегда будет защищать эту безопасность. Но этим не исчерпывается английская ответная нота. Она вводит в дискуссию целый ряд тончайших понятий. Она прежде всего говорит, что нельзя отождествлять положительную агрессию с отрицательной и что, кроме того, надо помнить, что мир не стоит на месте, что он развивается и что поэтому эластичность является элементом безопасности.
Официальная французская пресса отнеслась очень дружественно к положительной части ноты сэра Сэмюэля Хора, но проявила некоторое беспокойство в связи с философской частью этого сочинения. Она спрашивала, что такое положительное и что такое отрицательное нападение. Не означает ли это, например, что если Германия в нарушение основных постановлений Версальского договора вооружается, то это только отрицательная агрессия, которая не заслуживает никакого наказания? Она спрашивала, что если, например, фашистская Германия захватит изнутри власть в Австрии и прокламирует ее присоединение к Третьей империи, неужели это будет только отрицательная агрессия, не заслуживающая никаких контрмер? Но ведь это присоединение означало бы, что уже приготовляется веревка для Чехословакии! Разве надо ждать, чтобы эту веревку намылили, набросили Чехословакии на шею и затянули и тогда собрать "комитеты пяти", "шести", и "тринадцати" и начать изучать вопрос исторически? Да, все развивается, говорила часть французской печати. Например Италия была когда-то в сильной зависимости от Англии, теперь же она бросила Англии вызов. К этому течению истории Великобритания не отнеслась с философским спокойствием и, кроме „эластичности", она ищет еще безопасности, перебрасывая для этого свой флот в Средиземное море. Именно поэтому Франция спрашивает Великобританию, готова ли последняя защищать безопасность Европы против стремлений к изменениям, представляющим угрозу независимости ряда стран. Хладнокровный Пертинакс, рупор французского генерального штаба, предложил перенести этот философский спор на обсуждение английского и французского штабов, которые перед войной 1914 года выяснили ряд основных „философских понятий", необходимых для совместных действий. Мы не знаем, углубились ли уже представители французского и английского штабов в эти исследования, но Великобритания обратилась с проверочным вопросом к французскому правительству. Английское правительство запросило, готова ли Франция предоставить английскому флоту свои гавани в случае неспровоцированного нападения со стороны итальянского флота и готов ли французский флот в таком случае действовать совместно с английским. Так как по уставу Лиги наций ответ на английский вопрос может быть только утвердительным, то понятно, что и этот вопрос является только путем началу конкретных военных переговоров обеих империалистских держав. Во всяком случае известно, что французский морской штаб ставится в известность английским о передвижениях британского военного флота.
* * * За всей этой дискуссией скрываются, понятно, в первую очередь вопросы об окончательной расстановке сил империалистских держав на случай европейской войны. Французское правительство пытается всеми средствами избежать такого обострения отношений с Римом, которое сделало бы невозможные и совместные действия с Италией в случае войны с Германией. Г-н д'Ормессон высказал в „Фигаро" уверенность, что Италия после первых же решительных побед пойдет на компромисс, считающийся с английскими интересами, и фронт трех держав, образовавшийся в Стрезе, будет восстановлен. Великобритания со своей стороны устами сэра Сэмюэля Хора намекнула, что если Франция в споре с Италией не станет на английскую сторону, то Великобритания должна будет в европейских вопросах занять нейтральную позицию. Но Франция великолепно понимает, что это означало бы, что в случае войны фашистской Германии против Франции или ее союзников Англия хотела бы свободно торговать с Германией. Свободный ввоз в Германию в случае войны означал бы поддержку ее жирами, рудою, медью, никелем, которых Германии недостает. Это означает, что Англия, пройдя через известные этапы, перешла бы на сторону Германии. Таким образом, обе великие державы стоят перед выбором: или Франция и Англия действуют теперь в абиссинском вопросе совместно, обязавшись действовать так же совместно в случае, если Германия перейдет к нападению, или должны выкристаллизоваться две Антанты — франко-итальянская и англо-германская. Так поставлен вопрос историей, хотя он и может пройти через ряд этапов. И в Англии, и во Франции борьба за решение этого вопроса происходит в самом буржуазном лагере. В Англии буржуазия достигла единения в этом вопросе в большей мере, чем во Франции, хотя нельзя недооценивать значение изоляционистов вроде лорда Бивербрука или позицию прессы лорда Ротермира, добивающегося сделки с Германией и Японией. Но основная масса английской консервативной буржуазии стоит за сделку с Парижем, хотя и среди нее существуют разные оттенки в отношении к Италии и Германии. Борьба в лагере французской буржуазии не дошла еще до такой степени ясности. Не подлежит сомнению, что часть французских империалистов считает, что Великобритания в случае европейской войны представляется менее ценным союзником, чем Италия. Эта часть французской империалистской буржуазии указывает, что английская сухопутная армия не обладает даже той силой, которую она имела в 1914 году, и что, кроме того, германская авиация в случае войны очень затруднит быструю переброску английских сил на континент. Но вопрос не исчерпывается этими аргументами, недооценивающими громадное превосходство сил, которые Великобритания сможет развернуть в эвентуальной — и, без сомнения, весьма продолжительной — войне. В борьбу за ориентацию французской политики вмешались элементы классового характера. Достаточно проследить за позицией "Эко де Пари". На третьей странице этого органа французского генерального штаба помещает свои статьи Пертинакс, который, нажимая на Великобританию, добиваясь от нее уточнения ее позиции и принятия ею ясных обязательств, работает на сближение французского империализма с английским. Но на первой странице газеты беснуется г-н де Керилис - руководитель агитационных организаций французских правых. Он рвет и мечет против возможностей выступления Франции против Италии. „Если Муссолини будет разбит, фашизм падет совместно с ним, оставляя место анархии и в весьма скором времени после этого — коммунизму",— пишет он („Эко де Пари" 25 сентября). Это, по мнению г-на де Керилиса, может иметь последствием победу народного фронта во Франции. И поэтому, заявляет г-н де Керилис, несмотря на все симпатии к Англии и высокую оценку значения ее дружбы, надо желать победы Муссолини в Африке. Истекая фразами о солидарности романских народов, Керилис угрожает чуть ли не восстанием против политики, которая, по его мнению, то служит целям международного коммунизма, то должна сделать „Гитлера судьей Европы". Трудно сказать, сколько в этих декламациях нутряного крика представителя самых реакционных кругов французской буржуазии и сколько здесь от желания поднять цену французского решения. Заливаясь слезами, г-н де Керилис при этом все жалуется, что англичане не принимают точных обязательств поддерживать Францию. В стонах о любви к фашистской Италии, как оплоту "цивилизации", слышится вопрос г-на де Керилиса, направленный по другую сторону канала Ламанш: — Сколько заплатите, если я решусь изнасиловать свои чувства. В то время, когда комитеты "пяти", "шести" и "тринадцати" изучают вопрос, а итальянские бомбардировщики бомбардируют абиссинские города, в то время, когда за кулисами идет схватка английской и французской дипломатии из-за окончательной расстановки сил для новой войны, германское министерство пропаганды рассылает газетам указания, что можно печатать и чего нельзя. „Манчестер гардиан" перепечатывает часть этих указаний. Одно из них, от 10 августа, запрещает сообщать в прессе сведения о торговле Германии с Италией, другое, от 19 августа, запрещает выражать радость по поводу неудачи англо-итальяно-французских переговоров в Париже, запрещает нападки на Италию и требует осторожной критики бессилия Лиги наций и иронической критики позиции Франции. Указание от 23 августа запрещает германской прессе высказывать взгляды, могущие вызвать впечатление, что Германия радуется по поводу приближения войны. Германия готовится занять позицию и сыграть свою роль в развертывающихся событиях. Она одновременно за кулисами протягивает руку Италии на случай ее конфликта с западными державами и рекомендует себя английскому империализму на случай, если он не договорится с Францией. Германская фашистская печать очень обижается на подобные утверждения, заявляя, что Германию не желающую ничего, кроме мира, насильно втяигвают в конфликт, который ее не касается. Мы докажем на основании высказываний самой германской пeчати, что все это - чистое лицемерие.
