И. И. Канаев. "Карл Фридрих Кильмейер" Издательство "Наука", Ленинград, 1974 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
Кильмейер и Гёте
В заключение несколько слов об отношении Кильмейера к Гёте, на которого, как ученого, он имел некоторое влияние. Кильмейер был современником Гёте, будучи приблизительно на 16 лет моложе великого поэта. Гёте прочел речь Кильмейера, по-видимому, вскоре после ее появления в печати и упоминает ее в одном из писем к Гердеру (Duntzer, 1856, S. 145). Достоверно известно, то один раз они встретились и вели беседу по научным опросам. Гёте, едучи в Швейцарию, остановился в Тюберинге и 10 сентября 1797 г. разговаривал с Кильмейером. В дневнике Гёте записано содержание их беседы: «Рано с профессором Кильмейером, который меня посетил; осудили многое об анатомии и физиологии органических существ. Программа его лекций будет вскоре напечатана. Он мне изложил свои мысли о том, как он склонен прикрепить законы органической природы к общим физическим законам, например полярность, взаимное настраивание и корреляция противоположностей, сила распространения (Ausdehnungskraft) расширяющихся жидкостей. Он показал мне мастерски сделанные естественно-исторические и анатомические рисунки, которые только ради более легкого понимания были вписаны в письма, сделанные Георгом Кювье, из Мёмпелгарда (Монбельяра, — И. К.), который в настоящее время является профессором сравнительной анатомии в Национальном институте в Париже. Мы разговаривали об его (Кильмейера, — И. К.) исследованиях, образе жизни и работах. Кажется, он в силу своего душевного склада и своего положения не пользуется полной свободой, которая была бы желательна для человека его таланта. Об идее, что более высокие органические существа в своем развитии делают несколько шагов вперед, на которые другие отстают от них. О важном понимании линьки анастомозов, системы слепых кишок, симультанного и сукцессивного развития» (по: Virchow, 1861a, S. 125). Бегло упомянутые здесь научные вопросы указывают на широкие интересы обоих натуралистов. Между прочим, Гёте отмечает любимые Кильмейером проблемы, о которых выше шла уже речь: о применении физических законов к явлениям органической жизни и о «законе параллелизма». Любопытно указание на стеснение свободы Кильмейера, тогда популярного и прославленного профессора известного в Германии университета. Быть может, в будущем, когда лучше будет изучена жизнь и личность Кильмейера, будет пролит свет и на этот вопрос. Впоследствии Гёте с Кильмейером больше не видался и, насколько мне известно, не переписывался. В конце жизни он еще раз вспомнил его в статье о знаменитом споре Кювье с Сент-Илером 1830 г., напечатанной в том же году. Сказав несколько слов о Кювье, Гёте продолжает: «...его решительная склонность к естественной истории связывает его с замечательным (trefflichen) Кильмейером, и позже эти отношения поддерживаются издалека. Мы вспоминаем, что в 1797 г. нам пришлось видеть письма Кювье к названному натуралисту, отличающиеся врисованными в текст характерными и мастерскими рисунками по анатомии исследованных им низших животных» (Гёте, 1957, стр. 235). Прошло более 30 лет, как Гёте видел эти рисунки Кювье и не забыл ни их, ни Кильмейера. О влиянии Кильмейера на Гёте см. стр. 23—24 этой книги. Естественно возникает вопрос, как Кильмейер относился к Гёте? Ответить на него, по-видимому, трудно за отсутствием нужных документов. Надо думать, что он высоко ценил его как поэта. В Тюбингене 10 сентября 1797 г. Кильмейер пришел с визитом к Гёте, который тогда гостил у издателя Котта. Знал Кильмейер и морфологические работы Гёте, к которым он относился честно и критически, без лести к знаменитому лицу. Примером может служить место из одной его лекции по ботанике, где он говорит о метаморфозе растений. Эта цитата из речи Мартиуса о Кильмейере, вероятно, взята из студенческой записи: «Над вопросом, сказал Кильмейер, каковы условия, при которых иные органы превращаются в цветки, каковы законы и причины этих превращений, испытывали себя Линней, Вольф и Гёте. Однако никто из них не разрешил его, даже, быть может, не уяснил себе сущность вопроса. Линней пришел к ответу ближе всего, трактовка Вольфа содержит меньше всего неправды, ответ Гёте дает больше других истин, добытых наблюдением (erfahrungsmassige Wahrheiten), но истины по существу не достигает. Кильмейер далее критически излагает воззрения этих авторов и затем восклицает: «Посредством „Опыта"; (17) (название статьи Гёте, — И. К.) Гёте объяснил столь же мало, как и его предшественники, даже еще меньше, а именно, что изменение листьев в цветки как собрание целесообразно к друг другу прилаженых и для рода постоянных органов... Правда, различие листьев и частей цветка в отношении анастомозов сосудов и соков дается, однако причина различия не указывается ... Эта теория в сущности вовсе не теория. Основы и самый факт ясно представлены, однако сущность проблемы не стала яснее. Сравним решение этой задачи с таковой какой-нибудь проблемы физики, например радуги, какое различие! Если бы Ньютон только заметил, что цвета в призме повторяются в радуге, то
-------------------------------------------
17. См.: Гёте, 1957, стр. 20.
------------------------------------------
никто не счел бы это теорией. Лишь тем он объяснил феномен, что показал тождество законов преломления света в призме и в капле дождя...» (Martius, 1866, S. 199—200). И дальше Кильмейер переходит к рассуждению о том, как следовало бы приступить к объяснению проблемы метаморфоза. Приведенная цитата интересна, мне кажется, как пример не только научной справедливости Кильмейера, но и его манеры рассуждать перед аудиторией. Известно, что Кильмейер, по просьбе Гёте, написал статью по общей физиологии, которую послал поэту. Может быть, она сохранилась в архиве Гёте и могла бы быть издана как законченное произведение «забытого гения»? Вообще, по-видимому, имеется еще значительное количество материалов, неопубликованных и неизученных, которые могли бы быть использованы для сведений о Кильмейере, научные идеи и концепции которого еще недостаточно изучены. К таким материалам следует отнести личный архив Кильмейера и архив Кювье, где, вероятно, есть письма Кильмейера, пока не опубликованные. Далее — записи лекций Кильмейера его слушателями, которые, как известно, частично сохранились и изучение которых могло бы, вероятно, дать возможность восстановить некоторые из самых важных и интересных курсов Кильмейера. Наконец, критическое исследование сохранившихся диссертаций учеников Кильмейера, а также вышеупомянутой книги Мюнтера могло бы и помочь глубже проникнуть в круг научных идей Кильмейера и приблизиться к познанию эволюции его научного мировоззрения. Все эти исследования наследия Кильмейера требуют кропотливого труда в архивах, знания латинского языка (диссертации, например, написаны по-латыни), затраты большого количества времени, а главное, интереса к «забытому гению». Такой труд над его наследием может способствовать извлечению его из мрака забвения. Это дело будущих историков науки.
