И. Н. Головин. "Игорь Васильевич Курчатов" "Атомиздат", Москва, 1978 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
КИПЕНИЕ МОЛОДОСТИ
Университет окончен. Но к чему приложить молодые силы? Если работа физика ограничена тем, что было в лаборатории Таврического университета, то этого Курчатову мало. Товарищи уговаривают его стать инженером. Ему уже грезятся величественные сооружения, созданные по его замыслам, спроектированные и рассчитанные им. Море давно влечет его к себе. Еще в детстве, когда отец работал в Сарыголе, он жадно ловил взглядом уходящие вдаль корабли. Быть их создателем — вот счастье жизни! Теперь детские мечты должны сбыться: он будет кораблестроителем. Семен Николаевич Усатый уехал в Баку в Политехнический институт и зовет к себе работать. Но он не поедет к дорогому учителю. Он поедет в Петроград, в научный центр. Учиться! Учиться! Двое юношей — Курчатов и Ляхницкий — осенью 1923 г, приехали в Петроград — большой, чужой, холодный город. Приехали без гроша, но с жаждой знаний и задором молодости. Декан кораблестроительного факультета Политехнического института без колебаний зачислил темпераментного Курчатова на третий курс. — Но стипендию вы, молодой человек, получать уже не можете. Вы и так задолжали государству — окончили университет. От вас ждут плодов учения, а вы хотите вновь учиться. Мы делаем для вас исключение. Нарушаем инструкцию Наркомпроса. Комнату, даже квартиру в Петрограде найти легко — были бы деньги. Но на работу поступить почти невозможно. Курчатов и Ляхницкий поселились на улице Красных Зорь, на восьмом этаже дома № 73/75 в огромной квартире с высокими потолками. Но где же заработать на жизнь? Где-то в Петрограде живут профессора Таврического университета. Их обоих, и Курчатова, и Ляхницкого, безусловно, помнит профессор Байков. В 1921 г. он принимал у них экзамены по химии. Но профессор холодно встретил взволнованных юношей: — Если вы родились под счастливой звездой, то найдете место, если нет, то ни на что не рассчитывайте,— и ничем не помог беспокойным юношам, покинувшим теплый обжитой Симферополь. Работу они, конечно, нашли. Курчатов поступил в Магнитометеорологическую обсерваторию в Павловске, в двух часах пути от кораблестроительного факультета. Заведующий обсерваторией Н. Н. Калитин принял его наблюдателем в Электрический павильон, поставив перед юным исследователем физические задачи, решение которых требовало изобретательности, ума и умелых рук. Петроград не балует приехавших южан. Дождь и холод редко уступают солнечному дню. На Курчатове солдатская шинель, сверху плащ. Но зачем возвращаться из Павловска на улицу Красный Зорь в темные, долгие, холодные и мокрые петроградские ночи, когда исследования так захватывающе интересны? Курчатов все чаще остается в деревянном домике обсерватории, все сильнее остывающем за ночь по мере приближения зимы. Пусть в комнате есть только стол, старый продранный диван и несколько таких же стульев, но зато удалось достать огромный черный романовский полушубок, старый, но теплый. Курчатов спит в нем прямо на столе, положив под голову книги. Но как радостно сверкают его глаза! Ляхницкий, встретившись с ним утром, ворчит: — Ты что не приехал? Опять, наверно, голодал? — Ни черта! Ел хлеб, у сторожа брал кипяток. Вчера наладил схему Поггендорфа! Сегодня приступаю к измерениям! Ты понимаешь, теперь сам измеряю альфа-радиоактивность! В Симферополе об этом только читал, а здесь сам наблюдаю! Измерения радиоактивности снега, проводившиеся в обсерватории, увлекли Курчатова. Результаты наблюдений он подверг исчерпывающей математической обработке. Надежно измерил альфа-радиоактивность снега в момент его выпадения и создал метод расчета, учитывающий радиоактивное равновесие продуктов распада эманации и поглощения альфа-частиц в воде. Это исследование проведено на высоком для того времени уровне. Руководить такой работой в обсерватории было некому. Но холод и недоедания, далекий путь от Павловска до кораблестроительного факультета делали свое дело. От занятий на факультете Курчатов отстал: во втором семестре его отчислили. Позже, вспоминая этот период своей жизни, Игорь Васильевич говорил, что в Павловске у него окончательно созрело желание посвятить себя науке. Первые суровые испытания жизни не охладили пыла молодости. Он понял: его призвание — физика. Строить корабли он больше никогда не стремился. Его беспокоит, что неустроенная жизнь мешает вести исследования. В письме к симферопольскому другу И. В. Поройкову Игорь Васильевич с иронией пишет: «У меня не жизнь, а жестянка, проржавленная и с дырочкой», не упоминая ни о холоде, ни об очередях за хлебом. Его беспокоит судьба русской науки. «Неужели у нас перевелись богатыри науки?» — спрашивает он друга и мечтает о том, как и где собраться вместе и во сто крат умножить те зачатки научных исследований, которые в Крыму принесли столько радости и надежд. Трудная зима 1923/24 г. прошла. В Павловске одиноко и тяжело, хотя и подготовлена к печати вторая в жизни научная работа. Не все благополучно и в семье в Симферополе. Курчатов берет задание от обсерватории и выезжает в Крым, в Феодосию на Гидрометеорологическую станцию продолжать изучение сейшей — периодических изменений уровня Черного и Азовского морей. Товарищи из Симферополя разъехались. И. В. Поройков в Москве, К. Д. Синельников у С. Н. Усатого в Баку руководит лабораторией электрических машин и с увлечением ведет исследования по физике диэлектриков. Осенью 1924 г. он докладывает о результатах на Втором Всесоюзном съезде физиков в Ленинграде. Поляризационные явления в полупроводниках типа шифера очень заинтересовали А. Ф. Иоффе, и он предлагает К. Д. Синельникову работу в Физико-техническом институте. К. Д. Синельников, возвратясь в Баку, рассказывает С. Н. Усатому о приглашении, и тот без колебаний отсылает своего лучшего помощника в Ленинград. В это время в Феодосии Курчатов с успехом завершает исследование сейшей. Работа на гидрометеорологической станции его больше не удовлетворяет. Он пишет письмо Усатому, и тот зовет его в Баку. Курчатов немедленно выезжает. Синельникова он не застает, но зато получает место ассистента на кафедре физики Азербайджанского политехнического института. Из крымских друзей здесь Н. Ф. Правдюк и В. И. Луценко, работает В. П. Жузе. Условий для исследований почти нет. Можно, правда, продолжить изучение диэлектриков, начатое К. Д. Синельниковым, но зато здесь веселая компания друзей и любящий молодежь Семен Николаевич Усатый. «Ассистентам негде жить», — слышит Усатый. «Они поселятся у меня!» — и освобождает столовую в своей квартире, перебравшись с семьей в другие комнаты. Время Курчатова и его друзей заполнено до предела: преподавание в институте, попытки организовать научные исследования, горячие споры о настоящем и будущем страны, о науке — смысле измеренного и наблюдавшегося в опытах, о прочитанных в журналах работах. Эти споры чаще всего вспыхивают дома и длятся порой всю ночь до утра. Спорят задорно, весело. Споры перемежаются скромными вечеринками. Курчатову мало Политехнического института, энергия его неистощима: он начинает вести исследования в университете. Семен Николаевич Усатый внимательно следит за молодежью. Направляет, но не мешает, когда видит, что молодежь идет своим путем. Когда галдеж и горячие споры, длящиеся до утра, стали мешать старикам — переселил своих питомцев в дальнюю комнату, но бурных дискуссий не запрещал, так как в спорах рождались новые мысли, интересные идеи. Много спорили, веселились, много работали. Весной 1925 г.; когда занятия в Политехническом институте закончились, Курчатов уезжает в Ленинград в Физико-технический институт. Синельников как-то рассказал А. Ф. Иоффе о Курчатове и показал ему письма «буйного Гарьки» с описанием проведенных им в Баку исследований прохождения тока через твердые диэлектрики. Иоффе, заботливо собирая талантливую молодежь, послал Курчатову приглашение. В Ленинградском физико-техническом институте внимание Курчатова привлекают диэлектрики и полупроводники. Работает он вместе с К. Д. Синельниковым. Вскоре в их лаборатории появляется молодой П. П. Кобеко, поступивший сначала в лабораторию С. А. Щукарева служителем, как тогда называли наиболее низкооплачиваемых сотрудников, нанимаемых на подсобные работы. Но, как оказалось, он уже закончил Высшую сельскохозяйственную школу и, мечтая о науке, пошел на грошовый оклад в институт. К Курчатову он попал уже полноправным научным сотрудником. Через год к этой дружно и плодотворно работающей группе молодых энтузиастов присоединился А. К. Вальтер, одинаково изобретательный и в опытах, и в развлечениях. Веселые проделки П. П. Кобеко и А. К. Вальтера в институте и на улицах Ленинграда доставляли иной раз хлопоты ленинградской милиции. Но остроумные и смелые затейники всегда выходили сухими из воды, давая пищу для шуток и анекдотов. Пора тяжелых материальных лишений прошла. Жизнь перестраивалась на новый лад. Все было молодо: и Курчатов, и его друзья, и растущий институт, и вся страна. «Твори, выдумывай, пробуй!»
Осанкой Курчатов напоминал Маяковского. Высокий рост, широкие плечи. Живые глаза задорно блестят, свободная бархатная блуза развевается при его быстрых движениях. Он всегда аккуратен, весел, хотя работает в лаборатории до глубокой ночи и часто возвращается домой лишь утром. Но как хорошо спится после успешно проведенного опыта, подтвердившего твою догадку, совпавшего с твоими расчетами! В 1927 г. Курчатов женится на Марине Дмитриевне Синельниковой, сестре своего друга Кирилла Дмитриевича. Он познакомился с ней еще в Крыму и дружил все эти годы. Она становится его верным другом и помощником. Детей у них не было, и все свое внимание Марина Дмитриевна отдала Игорю Васильевичу, целиком освободив его от мелочей жизни. Она создала ту атмосферу дружелюбия, которую чувствовали все переступавшие порог их дома. Курчатов работал дома так же интенсивно, как и в институте. Беседы его были насыщены, трапезы кратки, и приглашенный к столу гость вдруг неожиданно замечал, что он остался один с приветливой хозяйкой дома, а Игорь Васильевич успел незаметно уйти и уже работает в своем кабинете. Во время войны, когда Игорь Васильевич получил задание возглавить атомную проблему СССР, Марина Дмитриевна сразу поняла и важность, и тяжесть задач, которые легли на его плечи, обеспечила ему поддержку, тепло, разрядку от огромного напряжения, хотя сама по-настоящему не знала, что он делает. Без упреков принимала Марина Дмитриевна то, что всю энергию и бодрость Игорь Васильевич отдает другим, а ей остаются его усталость и болезни. Как часто за полночь, а порой и до утра, ждала она мужа, чтобы приветливо встретить, разделить волнения, ободрить, помочь накопить силы для неотложного труда назавтра...
