«Вишневый сад» заслуженно считается самым глубоким, самым благоуханным из всех драматических произведений Чехова. Здесь ярче, нежели в какой-либо другой пьесе, раскрылись идейные и художественные возможности его обаятельного таланта. В этой пьесе Чехов дал в основном верную картину предреволюционной действительности. Он показал, что поместное хозяйство, связанное с крепостническими условиями труда, а также и его владельцы являются пережитками прошлого, что власть дворянства несправедлива, что она препятствует дальнейшему развитию жизни.
Чехов противопоставил дворянству буржуазию, как класс жизнедеятельный, но при этом подчеркнул ее грубо эксплуататорскую сущность. Писатель наметил и перспективу будущего, в котором должна отсутствовать и крепостническая, и буржуазная эксплуатация.
Пьеса Чехова, выпукло очертившая контуры прошлого и настоящего России и выразившая мечты о ее будущем, помогала тогдашним зрителям и читателям осознавать окружающую их действительность. Её высокий идейный, патриотический, моральный пафос содействовал и прогрессивному воспитанию читателей и зрителей.
Пьеса «Вишнёвый сад» принадлежит к тем классическим произведениям дооктябрьской литературы, объективное значение которых было много шире писательского замысла.
Многие зрители и читатели воспринимали эту комедию, как призыв к революции, к революционному ниспровержению тогдашнего социально-политического режима.
Известный интерес в этом смысле представляют письма к Чехову Виктора Бориковского, студента 3 курса естественного отделения Казанского университета.
«С неделю тому назад, — писал В. Н. Бориковский 19 марта 1904 года, — я услышал в первый раз поставленную здесь на сцене Вашу последнюю пьесу «Вишневый сад». Раньше я не имел возможности достать её и прочесть, точно так же как и предшествующий по времени Ваш рассказ «Невеста». Знаете, как только я увидел этого «вечного» студента, услышал его первые речи, его страстный, смелый, бодрый и уверенный призыв к жизни, к этой живой, новой жизни, не к мёртвой, все разлагающей и уничтожающей, призыв к деятельной, энергичной и кипучей работе, к отважной, неустрашимой борьбе, — и дальше до самого конца пьесы,— я не могу передать Вам этого на словах, но я испытал такое наслаждение, такое счастие, такое неизъяснимое, неисчерпаемое блаженство! В антрактах после каждого акта я замечал на лицах всех присутствовавших на спектакле такие сияющие, радостные и весёлые улыбки, такое оживленное, счастливое выражение! Театр был полным полон, подъем духа был громадный, чрезвычайный! Не знаю, как мне и благодарить Вас, как выразить свою сердечную и глубочайшую признательность за то счастье, которое Вы дали мне, ему, им, всему человечеству!» (Рукописный отдел Библиотеки имени В. И. Ленина. Чехов, п. 36, 19/1 — 2). В этом письме В. Н. Бориковский сообщал Чехову, что он хочет написать о пьесе статью. Но в следующем письме, написанном 20 марта, он уже отказывается от своего намерения, считая, что его статью никто не напечатает, а главное, она может оказаться губительной для автора пьесы.
«В предыдущий раз я, — пишет В. Н. Бориковский,— написал Вам, что хочу напечатать статью о Вашем «Вишневом саде». Немного же подумавши, я пришел к заключению, что это будет совершенно бесполезно, да и неосуществимо, потому что никто, ни один орган не решится поместить мою статью на свои страницы. ...Я понял все, все от первого слова до последнего. Какого же дурака сваляла наша цензура, допустивши к представлению и напечатанию такую вещь! Вся соль в Лопахине и студенте Трофимове. Вы ставите вопрос что называется ребром, прямо, решительно и категорически предлагаете ультиматум в лице этого Лопахина, поднявшегося и сознавшего себя и все окружающие условия жизни, прозревшего и понявшего свою роль во всей этой обстановке. Вопрос этот — тот самый, который ясно сознавал Александр II, когда он в своей речи в Москве накануне освобождения крестьян сказал между прочим: «Лучше освобождение сверху, чем революция снизу». Вы задаете именно этот вопрос: «Сверху или снизу?»...И решаете его в смысле снизу. «Вечный» студент — это собирательное лицо, это все студенчество. Лопахин и студент — это друзья, они идут рука об руку к той яркой звезде, которая горит там... вдали... И еще я мог бы много сказать об этих двух личностях, но все равно, не стоит, Вы сами отлично знаете, кто они, что они, а я, — я тоже знаю. Ну, с меня достаточно и этого. Все лица пьесы суть аллегорические образы, одни вещественные, другие отвлеченные. Аня, например, — это олицетворение свободы, истины, добра, счастья и благоденствия родины, совесть, нравственная поддержка и оплот, благо России, та самая яркая звезда, к которой неудержимо идет человечество. Я понял, кто Раневская, я понял всё, всё. И очень, очень благодарен Вам, дорогой Антон Павлович. Вашу пьесу можно назвать страшной, кровавой драмой, которая не дай бог, если разразится. Как жутко, страшно становится, когда раздаются за сценой глухие удары топора!! Это ужасно, ужасно! Волосы становятся дыбом, мороз по коже!.. Как жалко, что я не видел Вас никогда и никогда не сказал с Вами ни одного слова! Прощайте и простите, дорогой, любимый Антон Павлович! Вишневый сад — это вся Россия» (Рукописный отдел Библиотеки имени В. И. Ленина. Чехов, п. 36, 19/1 — 2).
В. Бориковский не напрасно упомянул о цензуре. Эта пьеса сильно смущала цензуру. Разрешая ее к постановке и к печати, цензура исключила из речей Трофимова следующие места: «...у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати — по сорока в одной комнате». «Владеть живыми душами — ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так, что ваша мать, вы, дядя уж не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней» (А. П. Чехов, Полное собрание сочинений и писем, т. 11, Гослитиздат, стр. 336 — 337, 339). 16 января 1906 года пьеса «Вишневый сад» была запрещена для представления в народных театрах как пьеса, изображающая «в ярких красках вырождение дворянства» («А. П. Чехов». Сборник документов и материалов, Гослитиздат, М., 1947, стр. 267). Пьеса «Вишнёвый сад», сыгравшая огромную познавательную и воспитательную роль в пору своего появления, не утеряла социально-эстетического значения и в последующее время.
Исключительную популярность она приобрела в послеоктябрьскую эпоху. Советские читатели и зрители любят и ценят ее как замечательный художественный документ предреволюционной поры. Им дороги ее идеи свободы, гуманности, патриотизма. Они восхищаются её эстетическими достоинствами.
«Вишнёвый сад» — это высокоидейная пьеса, заключающая образы широкого обобщения и яркой индивидуальности. Она отличается глубокой оригинальностью и органическим единством содержания и формы. Пьеса сохраняет и долго будет сохранять огромное познавательное, воспитательное и эстетическое значение.
«Для нас, драматургов, Чехов всегда был не только близким другом, но и учителем... Многому нас учит Чехов, чего мы ещё никак не можем достигнуть...
Чехов оставил нам эстафету борьбы за светлое будущее» («Советская культура» от 15 июля 1954 г.), — справедливо писал советский драматург Б. С. Ромашов.
