В.А.Ковалев и др. "Очерк истории русской советской литературы" Часть вторая Издательство Академии Наук СССР, Москва, 1955 г. OCR Biografia.Ru
продолжение работы...
9
В 1941—1945 гг. советская литература достигла больших творческих успехов. Как отмечал на II Всесоюзном съезде советских писателей А. Сурков, «Великая Отечественная война сплотила еще теснее всех писателей народов СССР в единую дружескую семью, побратала их единством тематики и материала, общностью повышенной ответственности за жизнь и честь литературы и неизмеримо повысила авторитет литературы и литераторов среди многомиллионной читательской аудитории, укрепила неразрывную связь литературы с народом» (1). Богатейший опыт литературы военных лет убедительно показал, какой могучей социально-организующей силой может стать правдивое художественное слово, помогающее народу в борьбе за великие идеалы. В испытаниях войны с особой яркостью и полнотою раскрылись исторический оптимизм нашей литературы, ее патриотическое и гуманистическое содержание, народность. Советские писатели показывали, что наш народ ведет справедливую борьбу во имя торжества жизни, мирного социалистического труда, и своими книгами воодушевляли воинов и тружеников на борьбу с фашизмом. Во многих произведениях были изображены потрясающие по трагизму сцены. Герои, прототипами которых часто являлись реальные участники войны, отдавали жизнь ради победы, сознавая, что в бессмертии народа обретут личное бессмертие.
Главное, что характеризует литературу 1941—1945 гг.,— это ее героичность, обусловленная самим содержанием Великой Отечественной войны. «Героизм массы и рядовой единицы» (Горький) становится центральной темой литературного процесса, находит разностороннее и разнохарактерное отражение в лучших произведениях этой поры, единых по своей идейной, патриотической направленности, отличных по способам и формам художественной типизации. В годы войны в творчестве ряда писателей отчетливо проявились романтические тенденции, стремление раскрыть героику
----------------------------------------------
1. «Литературная газета», 1954, 16 декабря.
----------------------------------------------
современности в исключительных характерах и ситуациях, создать возвышенные, патетические образы и картины, прославляющие советских воинов-патриотов. Весьма примечателен в этом отношении роман А. Фадеева с его романтическо-окрыленными образами «молодогвардейцев», с резкими контрастами света и тени, прекрасного и безобразного, с лирически-взволнованным, приподнятым строем авторского повествования. Романтикой бессмертных подвигов, необычайных по своему драматизму событий проникнуты проза и поэзия Н. Тихонова, рассказы Л. Соболева, стихи и поэмы М. Алигер, О. Берггольц и многие другие произведения военного времени. Стремясь передать пафос освободительной борьбы, отдельные писатели широко обращаются к старинным, традиционно-героическим образам и мотивам, к фольклорным источникам, архаической лексике, тяготеют к торжественной, величавой речи (публицистика А. Толстого и Л. Леонова, некоторые стихи Д. Бедного, А. Суркова и т. д.). Эта тенденция, естественная и закономерная в период возросшего национального самосознания русского народа, в ряде случаев приводила, однако, к тому, что чрезмерное увлечение архаическими формами затемняло конкретно-историческое содержание современной эпохи. Так, А. Прокофьев, С. Кирсанов в некоторых стилизованных под древнюю русскую литературу произведениях впадают в риторику, прибегают к пышным украшениям и ходульным сравнениям, уподобляя советского бойца старинному витязю или святому Георгию, поражающему змия — фашизм. Эти художественные промахи и неудачи носили частный характер и не определяли основного направления, в котором развивалась наша литература. Чистота и ясность литературного языка, повышение смыслового значения слова, отказ от всякого рода внешних эффектов и риторических ухищрений — таковы эстетические требования, зазвучавшие в годы войны с особой силой. Слово писателя должно было доходить до сознания каждого бойца, воодушевлять на борьбу, разить врага. В годы войны сравнительно редко проявлялись рецидивы формализма в творчестве наших писателей. Показательно, что С. Кирсанов, а также И. Сельвинский, которые в прошлом иногда поддавались формалистическим увлечениям, теперь создали ряд значительных, близких народу произведений («Поэма фронта», «Заветное слово Фомы Смыслова» С. Кирсанова, «Ливонская война», «Баллада о ленинизме» И. Сельвинского и т. д.). Утверждая ясность и смысловую емкость поэтического слова как норму сегодняшнего искусства, Н.Тихонов писал: «События настолько величественны, дни настолько полны энергией борьбы, воздух так полон глухими раскатами битвы, что не нужно громких и торжественных слов, особых украшений, риторических фигур. Все проще, все трагичнее, и стиху возвращается полнота смысла самых обыкновенных слов, звучащих заново, как бы омоложенных, пережженных, очищенных в раскаленном горне времени» (1). Поэтому и А. Сурков объясняет свой отказ от «красивых слов», «пышного витийства» требованиями жизненной правды. «Простое слово» и «слово правды» ставятся поэтом в один ряд как понятия равнозначные:
Душа бойца взыскательно сурова. Не ей витийству пышному внимать. Мы стали молчаливей. С полуслова Привыкли мы друг друга понимать. На сквозняке больших событий стоя, В звезду свою поверив до конца, Лишь слово правды, честное, простое Готовы мы принять в свои сердца.
Взыскательные советские читатели с душевной признательностью оценили творческую работу любимых писателей над языком своих художественных произведений. Вот несколько показательных в этом отношении отзывов читателей-фронтовиков: «...Так понятен в произведениях Шолохова простой и красочный, высокохудожественный русский язык»; «Да, Вы — истинный мастер слова, проникающий в самую глубину сердца, чувств, мыслей, вдохновляющий на борьбу с врагом...» (о рассказах Н. Тихонова); «Острые изречения Теркина становятся афоризмами, которыми наши бойцы любят украшать свой разговор...» «...Ваши слова, чистые, простые, понятные, легко укладывают в «душу» смысл событий» (о стихах и песнях М. Исаковского) (2). Наряду с возвышенной патетикой, с произведениями, романтически окрашенными, в литературе военных лет отчетливо наметилось и другое стилевое течение, другой способ художественной типизации героических характеров и событий. Многие писатели стремятся передать героику фронтовых будней, показывают войну как тяжелый, упорный и долгий труд миллионов людей, типизируют главным образом не исключительные, а распространенные, массовые, повседневные явления жизни («Василий Теркин» А. Твардовского, «Волоколамское шоссе» А. Бека, «Они сражались за Родину» М. Шолохова, стихи А. Суркова и т. д.). Героями этих произведений являются пре-
-------------------------------------------------
1. «Правда», 1942, 13 октября.
2. Писатели в Отечественной войне. «Письма читателей, стр. 36, 48, 106—107 и 122. -------------------------------------------------
имущественно самые обыкновенные, внешне ничем не приметные люди. Рядовой боец, «совершающий все великое, как обычное и простое», «русский труженик-солдат», «человек простой закваски» представлен здесь как фигура героическая, а его подвиг утверждается как массовое явление нашей социалистической действительности. Разумеется, отмеченные различия между стилевыми течениями, способами и формами типизации народного героизма не были абсолютными, раз и навсегда неизменными. Зачастую в творчестве одного писателя, а иногда и в пределах одного произведения переплетались различные стилевые тенденции. Вместе с тем это многообразие форм и стилей свидетельствовало о творческом богатстве искусства социалистического реализма. Годы Великой Отечественной войны внесли много нового в развитие литературных жанров. Небывалого расцвета достигают художественная публицистика и очерк, что было связано в первую очередь с возросшей общественно-воспитательной ролью нашей литературы. Самый тип писателя-газетчика, который повседневно откликается на события текущего момента, получает в этот период широчайшее распространение среди советских литераторов. Успешно развиваются сатирические жанры; оживляются различные формы наглядной агитации — лозунг, плакат и т. д. Литература военных лет отмечена значительными достижениями в развитии советского героического эпоса. Тяготение к монументальным формам, большим эпическим полотнам, призванным запечатлеть народ на войне во всем величии его всемирно-исторического подвига, характеризует многие произведения этого времени, из которых ведущую роль в литературном процессе сыграли роман А. Фадеева и «книга про бойца» А. Твардовского. Традиции русского героического эпоса, влияние «Тараса Бульбы» Гоголя, эпопеи Л. Толстого «Война и мир» ощутимы в таких романах и повестях, как «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Непокоренные» Б. Горбатова, «Взятие Великошумска» Л. Леонова, «Дни и ночи» К. Симонова и др. В поэзии наряду с поэмой важное место в этот период занимает баллада (баллады К. Симонова, Н. Тихонова, И. Сельвинского и др.), что также свидетельствовало о развитии эпических форм, о стремлении поэтов развернуть сюжетное, насыщенное драматизмом повествование, посвященное героям Великой Отечественной войны.
Существенной чертой литературы военных лет была та необыкновенная быстрота, оперативность, с какою наши писатели откликались на бурные события современности, создавая крупные эпические произведения по горячим следам войны. Если гражданская война получила разностороннее освещение лишь несколько лет спустя, в литературе 20-х годов, то теперь эта «дистанция» резко сокращается. Уже в ходе войны появляются романы, повести, поэмы о сражениях под Москвой, о Сталинградской битве, Ленинградской обороне и других грандиозных событиях этого времени. Так в военный период закладывались основы для стремительного роста больших эпических жанров, который начался после окончания Великой Отечественной войны. Наряду с развитием эпоса и дальнейшим подъемом лирики в поэзии 1941—1945 гг. отчетливо проявилась и такая характерная тенденция, как слияние эпического и лирического начал, объединение образа поэта и героя, о котором он рассказывает. Близость писателя и воина, единство их чувств и помыслов приводили к созданию произведений, жанровая форма которых носила ярко выраженный лиро-эпический характер и где лирический герой становился как бы соучастником изображаемых событий. Так, в поэме А. Твардовского поэт повсюду сопровождает Теркина и зачастую настолько с ним сливается, что местами трудно отделить его речь от речи героя-бойца. Обращаясь к читателю, Твардовский следующим образом декларирует это единство:
И скажу тебе, не скрою,— В этой книге там ли, сям То, что молвить бы герою, Говорю я лично сам. Я за все кругом в ответе, И заметь, коль не заметил, Что и Теркин, мой герой, За меня гласит порой.
Сходное явление можно наблюдать и в других поэмах военного времени: «Зоя» и «Твоя победа» М. Алигер, «Сын» П. Антокольского, «Пулковский меридиан» В. Инбер, «Февральский дневник», «Ленинградская поэма», «Твой путь» О. Берггольц и т. д. Поэты обрели высокое право говорить от имени своих героев, потому что жили общей жизнью с народом, разделяя все его лишения и радости, надежды и стремления. Здесь нашла развитие замечательная традиция В. Маяковского, всегда умевшего так рассказать «о себе», что его творчество было рассказом «о времени», о жизни и борьбе всего народа. За годы военных испытаний еще более окрепли силы нашето государства, расширился кругозор советского человека, возросли его духовные и нравственные запросы. Вместе с тем повысились и требования, предъявляемые к литературе. В статье, опубликованной за несколько месяцев до окончания войны, К. Федин писал:
«Мы... должны осмысливать длительный путь, пройденный родиной, должны давать картины не только широкие, но глубоко продуманные, характеры не только резко очерченные, но сложные, многосторонние. Нужны обобщения. Нужны смелые замыслы, полнота чувства, властность убеждений. Нужны большие книги, потому что с войной пришел большой читатель, насыщенный все раскрывающим опытом битв и борьбы. Он знает, как велика, как дорога и как любима человеком жизнь человека. Он хочет все видеть и все понять. Нужно искусство большой литературы» (1). Этим «искусством большой литературы» отмечены уже лучшие произведения военных лет, в особенности книги, появившиеся в конце войны и осмысляющие великий опыт недавнего прошлого («Молодая гвардия» А. Фадеева, «Взятие Великошумска» Л. Леонова и др.).
В годы Великой Отечественной войны голос советской литературы был слышен всему миру. Это был голос мужества и уверенности в том, что сражающиеся народы победят своего врага и справедливость восторжествует. Весь мир с надеждой следил за великими битвами, в которых советский народ сокрушил фашистские орды. В декабре 1941 г., после разгрома гитлеровцев под Москвой, Г. Манн писал: «С первого дня этой войны я знал и предсказывал, чем она окончится: разгромом захватчика и наступлением Красной Армии на Германию» (2). «Когда Россия сокрушит Гитлера, она станет духовным центром мира» (3),— заявил в начале войны Б. Шоу. Советская литература военных лет убедительно показала читателям всего мира силу, мужество и сплоченность советских людей, их вдохновенный патриотизм, их преданность делу социализма.
Произведения советской литературы оказывали глубокое воздействие на зарубежных читателей. «Нас воодушевляли и мобилизовали не только чувство несравненного гнева советских писателей против врага,— говорит китайский писатель Яо Юань-фан, — и не только пламенный патриотизм, которым проникнута каждая строка и каждое слово их произведений: мы учились и подражали великим
-------------------------------------------
1. «Литературная газета», 1945, 1 января.
2. Предисловие Стеженского к «Publizistische Schriften». M., 1951, сер. 12.
3. Из письма Б. Шоу А. Фадееву. Материалы ин. комиссии ССП.
-------------------------------------------
героям, образы которых воссозданы в художественном творчестве...» (1) На десятки языков мира были переведены в годы Отечественной войны новые произведения М. Шолохова, А. Толстого, К. Федина, И. Эренбурга, Б. Полевого, Н. Тихонова, В. Василевской. Большой интерес вызвали «Дни и ночи» К. Симонова, «Фронт» Корнейчука, «Морская душа» Л. Соболева, «Нашествие» Л. Леонова. Наряду с новыми советскими книгами, выходившими в годы войны, за рубежом переиздавались и вновь переводились произведения 20 — 30-х годов. Мужество советских людей вызывало горячую симпатию среди простых людей во всем мире. В книге «Репортаж с петлей на шее» Ю. Фучик говорит о том, что пример советских людей укреплял его силы и веру в победу над фашизмом. Болгарский поэт Н. Вапцаров, зверски убитый фашистами, в своих стихах писал о том, как окрылили его и болгарских партизан, его товарищей, вести о славных победах Советской Армии над немецкими оккупантами. Участник сопротивления, М.Андерсен Нексе вспоминал о том, как «в Дании, находясь в подполье, слушали Москву, Куйбышев, Ленинград. Фашистские радиоглушители ревели, как дикие звери, но все же сквозь них нам удавалось узнать о последних событиях: о непоколебимой выдержке Ленинграда, о победе под Москвой, о Сталинградской победе. Свободный эфир, несмотря ни на что, доносил нам эти вести и придавал нам мужество и силы вести совместную борьбу и выстоять» (2). Передавая «датское спасибо» Красной Армии, Нексе писал: «...если 1945 год принесет нам победу, на что мы все надеемся и в чем здесь, в Москве, совершенно уверены, то благодарить за это мы должны в первую очередь советский народ и его Красную Армию» (3). Произведения Горького и Маяковского использовались прессой французского Сопротивления в ее повседневной работе, в ее призывах к борьбе против оккупантов. «Пусть примером нам русское мужество служит» (4),— писал Л. Арагон в своих стихах, звавших к беспощадной народной войне против оккупантов. Поэт Станислав Нейман вспоминает, как стихи Маяковского воодушевляли антифашистов Чехословакии, заключенных в гитлеровские застенки. «Сидели сгорбленные у стены, подпе-
-------------------------------------------
1. Федоренко. Очерки современной китайской литературы, стр. 247.
2. В. П. Неустроев. Мартин Андерсен Нексе. М., Изд-во АН СССР, 1951, стр. 168—169.
3. М. А. Нексе. Избранное. М., 1949, стр. 416—417.
4. Луи Арагон. Избр. стихотворения. М., 1946, стр. 12.
--------------------------------------------
рев щеки ладонями. Один из них спросил: «Как вы думаете, долго еще мы останемся в живых?» И именно в эту минуту кто-то начал читать стихи:
Там, За горами горя, Солнечный край непочатый. За голод, За мора море Шаг миллионный печатай!
Флагами небо оклеивай! ................ Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!
Все словно переменилось. Мы застыдились своей слабости и страха. Перестали говорить о смерти и начали говорить только о жизни. И если кто-нибудь вспоминал о доме, то не отводил уже глаза к стене. Тогда эти стихи спасли нас от самого страшного: от того, чтобы позволить себя сломить!» (1) В самые отдаленные уголки проникали и несли свет произведения советской литературы. В романе Арагона «Коммунисты» есть эпизод, оставляющий большое впечатление. Изуродованный, потерявший на войне зрение коммунист Жозеф Жигуа приводит в пример своему соседу по койке Николая Островского. «Знаешь, когда у меня еще глаза были, я читал одну книгу, не знаю как тебе объяснить... Тот, кто ее написал, был ранен во время своей войны, он лежал целых двадцать лет в кровати, он ослеп и вот видишь... вот видишь, написал книгу. Прекрасную книгу... Правда, дело было в Советском Союзе... А у нас ее перевели... «Как закалялась сталь» она называется... Надо всегда помнить о таких людях, и тогда у тебя будет утешение: вот он взял и написал книгу, и я тоже что-нибудь сделаю... Я тоже еще пригожусь...» (2) Потрясшая весь мир героическая эпопея Сталинграда стала темой многих произведений зарубежных писателей. И. Бехер, В. Бредель, Э. Вайнерт создали произведения, посвященные Сталинграду. Выдающимся достижением передовой литературы были поэмы чилийского поэта Пабло Неруды «Первая песнь любви Сталинграду» и «Вторая песнь любви Сталинграду», в которых создан величественный образ советского народа и выражена горячая уверенность в его победе.
----------------------------------------
1. «Smena», 1949, стр. 12.
2. Луи Арагон. Коммунисты, т. 2, стр. 133—134.
----------------------------------------
С глубокой признательностью писал о Советском Союзе Жан-Ришар Блок в книге «От Франции преданной к Франции вооруженной». В радиопередачах из Москвы, обращенных к народу оккупированной Франции (из которых составилась эта книга), Блок с восхищением говорил о морально-политическом единстве и героизме советского народа и о великом международном значении его борьбы. В замечательной статье «Русские наступают», опубликованной летом 1944 г., Драйзер показал, какое международное вначение имели могучие удары Советской Армии по врагу, предрешившие и обеспечившие окончательную победу. Драйзер подчеркивал, что «разгром Гитлера силами сплоченного русского народа является доказательством благотворности социальных преобразований, осуществленных в России» (1). Писатели стран Европы, освобожденных Советской Армией, приветствовали в своих произведениях советский народ, принесший избавление от фашизма и надежду на свободную жизнь. Говоря о советской литературе в годы войны, передовые писатели мира высоко оценивали ее творческие достижения. В докладе «Советская литература в дни войны» Ж.-Р. Блок говорил, что в произведениях советских писателей все существенно, просто, глубоко, человечно и конкретно. В статье «Реализм и советский роман» Говард Фаст писал, что в произведениях советской литературы военных лет представлены люди, «которые верят в жизнь, которые борются и любят, и работают, полные надежды и искренности. Советский герой верит в жизнь... Он верит, что советский человек победит своих врагов» (2). Этот оптимистический, жизнеутверждающий пафос, характерный для советской литературы на протяжении всего ее развития, с особой силой сказался в годы Великой Отечественной войны. «Мы хотим мирного процветания себе и нашим соседям, мы хотим высших даров человеческой свободы: развития культуры, искусств и наук, благоденствия, счастья» (3). Эти слова, произнесенные А. Толстым 10 августа 1941 г. на Всеславянском митинге в Москве, выражали тот пафос созидания и веры в будущее, который всегда несла советская литература. ------------------------------------------------------
1. Т. Драйзер. Собр. соч., т. III, стр. 369.
2. «New Masses», 11. XII 1945, p. 16.
3. А. Н. Толстой. Полн. coбp. соч. М., 1950, т. 14, стр. 120.
