"О творчестве Горького", сборник статей под ред. И.К.Кузьмичева Горьковское книжное издательство, 1956 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
И. Л. ФИНКЕЛЬШТЕЙН.
"ПРЕКРАСНАЯ ФРАНЦИЯ" (Борьба Горького против "иудина займа")
25 (12) февраля 1906 года А. М. Горький покинул Россию, чтобы избежать нового ареста, уготованного ему царским правительством. Уезжая за границу, писатель взял на себя поручение ЦК партии большевиков, которое, как он сам понимал, должно было «воспретить» ему «въезд в Россию вплоть до лучших времен» (1), но имело важное значение для судеб первой русской революции. Используя всю силу воздействия своего слова и своего влияния, Горький, тогда уже прославленный во всем мире художник, должен был рассказать широким массам Европы и Америки правду о русской революции, выступить против предоставления самодержавию иностранных займов и организовать сбор денежных средств для партийной кассы большевиков. «Хочу устроить так,— писал он,— чтобы иностранцы давали деньги мне, а не правительству нашему, обалдевшему от страха» (т. 28, стр. 408). Задача, поставленная партией перед Горьким, была в высшей степени значительна. Всячески стремясь развить наступление на революцию после поражения декабрьского восстания 1905 года, царизм делал судорожные попытки пополнить свою опустевшую казну за счет иностранных займов. Необходимо было помешать царю до- ---------------------------------- 1. А. М. Горький, Собр. соч. в 30 томах, т. 28, ГИХЛ, М. 1953, стр. 407 (в дальнейшем ссылки на произведения М. Горького, опубликованные в этом издании, даются в тексте с обозначением тома и страницы). ----------------------------------
стать золото для подавления революции. Нужно было окончательно дискредитировать царизм перед общественным мнением Европы и Америки, подорвать доверие к платежеспособности царского правительства и разоблачить реакционную клевету на революцию, способствуя тем самым усилению движения сочувствия русскому революционному народу за рубежом. К осуществлению этой задачи Горький энергично приступил еще до своего отъезда за границу. В январе 1906 года он беседует с американским корреспондентом, посланным к нему передовыми рабочими Америки, пишет статью для американских читателей о последних событиях в России (т. 28, стр. 404—405), обращается к рабочим всех стран с воззванием, которое в том же месяце печатается крупнейшими социалистическими газетами Западной Европы. Еще более активна деятельность Горького за рубежом. Он выступает в клубах, на митингах и собраниях, читает отрывки из своих произведений, беседует с писателями и журналистами, встречается с выдающимися деятелями международного рабочего движения. «Принимаю десятки журналистов,— сообщает он из Берлина.— Пишу письма о России, которые появятся во всех больших газетах Европы и Америки. Учусь говорить по-французски. Занят — как чорт» (т. 28, стр. 412). Уже в Германии Горький столкнулся с сильным сопротивлением реакционных сил, выступивших против целей его поездки (1). Однако наиболее сильное противодействие писатель должен был встретить со стороны реакционных кругов Франции, тесно связанных с русским самодержавием. Эта связь определялась не только политическими, но и экономическими интересами. Французский ростовщический империализм имел в России громадные капиталовложения, которые уже к 1906 году превысили 9 млрд. франков. Боязнь за судьбу своих русских миллиардов, страх перед революционным пролетариатом России, чей пример уже оказал свое воздействие на подъем рабочего движения во Франции, определили кровную заинтересованность французской финансовой олигархии в подавлении русской революции. Важное значение имело также то
------------------------------------------- 1. Архив А. М. Горького, т. IV, М. 1954, стр. 198.
------------------------------------------- обстоятельство, что французские банки были главными ростовщиками Европы. Их позиция должна была оказать решающее воздействие на банкиров Англии, Австрии, Бельгии и других стран. Рассчитывая получить кредиты за рубежом, царское правительство не без основания возлагало свои главные надежды на буржуазную Францию. В силу всего этого агитация Горького против предоставления царизму иностранных займов приобретала во Франции особую значительность. Здесь борьба должна была разгореться особенно ожесточенно. Но в этой борьбе Горький не был одинок. Наряду с реакционной Францией, враждебной революции и готовой способствовать своим золотом ее удушению, существовала другая Франция, восторженно приветствовавшая русский революционный народ и решительно выступавшая против предоставления царизму французского золота. Это была пролетарская Франция, которая поднялась в мощном движении солидарности и, обращаясь к русским рабочим, еще на заре революции заявила: «Братья!.. Рабочие Парижа, города революций, всем сердцем с вами; они громко говорят вам: «Рассчитывайте на нас! Наша помощь вам обеспечена! Долой царя! Долой императора! Да здравствует социальная революция!» (1). Это была Франция Анатоля Франса и Жана Жореса, Франция прогрессивной культуры и социалистической мысли, создавшая в 1905 году «Общество друзей русского народа». К этой Франции и обратился Горький с призывом не допустить нового царского займа. «Не давайте денег русскому правительству!» — эти слова как предостережение для рантье и как призыв к прогрессивной Франции,— прозвучали со страниц известного воззвания Горького и его «Письма Анатолю Франсу». Написанные в марте, опубликованные в начале апреля, когда печать была полна слухами о предстоящем займе, эти слова возвещали, что дни царского правительства уже сочтены революционным народом и поэтому бессмысленно и преступно давать Романовым деньги на новые убийства. Русский народ, писал Горький, «готовится к бою. Этот бой не будет продолжителен и тяжел, если русскому правительству не дадут денег в Европе на продолжение убийств и казней...» (т. 23, стр. 390). --------------------------------------- 1. Цит. по газете "Вперед", 31(18) января 1905 г.
--------------------------------------- Особое внимание писатель уделял разоблачению планов царизма, связанных с созывом Государственной Думы, которую он справедливо называл гнуснейшей комедией народного представительства. Горький подчеркивал, что «Дума — декорация, которою хотят обмануть Европу, чтобы достать из ее карманов денег» (т. 23, стр. 383), что «Дума нужна правительству лишь для того, чтобы Европа дала ему денег на продолжение борьбы с народом» (т. 23, стр. 390). Но в конце концов, пророчески предупреждал Горький, придется иметь дело не с царским правительством, а с русским народом. Заявления Горького имели своей целью подорвать доверие к царскому правительству и его платежеспособности среди широких слоев мелкой и средней буржуазии. Это имело очень важное значение, поскольку во Франции держателями русских ценных бумаг были не только крупные банки, срывавшие главные куши, но и довольно значительные слои мелкой и средней буржуазии. Как указывал В. И. Ленин, «и банкиры не в состоянии были бы давать миллиардных займов, если бы широкая буржуазная масса Европы не доверяла русскому правительству» (1). Продажная буржуазная пресса, которую подкупали и банкиры, и царское правительство, систематически обманывала эту массу, всячески клевеща на революцию, сея недоверие к творческим силам русского народа в душе обывателя-рантье и низко спекулируя на его собственнических чувствах. Так, например, «Revue des Deux Mondes», влиятельный орган французской консервативной буржуазии, назойливо повторял, что «Революция в России означала бы полную анархию, в сравнении с которой деспотизм показался бы благодеянием» (2), что «русские по природе склонны к анархии» и что их революцию вообще нельзя называть революцией, так как в ней совершенно не видно зародышей нового общественного порядка (3).
Воззвание и «Письмо Анатолю Франсу» были нацелены своим острием против подобных измышлений реакционной буржуазной прессы. Убедительно показывая разложение и обреченность царского режима, Горький в то же время с величайшей уверенностью говорил о росте сил и сознательности рабочих и крестьянских масс (т. 23, -------------------------------------- 1. В. И. Ленин, Соч., т. 12, стр. 273. 2. «Revue des Deux Mondes», кн. от 15 марта 1906 г. 3. Там же, кн. от 15 августа 1906 г. ----------------------------------------- стр. 382), о громадных созидательных возможностях своего революционного народа. Обращаясь через Анатоля Франса ко всем друзьям русского народа, Горький горячо просил их усилить энергию своей деятельности в пользу освобождения великого русского народа, который «может внести в духовную жизнь земли нечто своеобразное и глубокое, нечто важное для всех» (т. 23, стр. 387). Обращаясь к демократической Франции, Горький знал, что у него есть верные и сильные союзники, которые уже давно и упорно ведут борьбу против предоставления французского золота русской контрреволюции. Еще в марте 1905 года, когда велись тайные переговоры о предоставлении России полумиллиардного займа, «Общество друзей русского народа» призвало народ Франции к решительному протесту против кредитования царского правительства. Возглавляющий «Общество» Анатоль Франс, выступая в защиту революционного русского народа, неизменно разоблачал союз французских финансистов с царем как коалицию сил реакции и угнетения. Выступая 18 марта 1905 года на митинге протеста против возможного нового займа, Франс заявил: «Подписаться на него — это значит подписаться под самой жестокой и бессмысленной войной; это значит подписаться под угнетением целого народа, это значит подписаться под преступлением и безумием. Нет, нельзя допустить размещения во Франции этого займа войны и репрессий, займа бедствий и сумасшествия, займа расстрелов и побоищ, кровавого займа!». Перекликаясь с Горьким и ссылаясь на его авторитет, Франс утверждал, что народное правительство, которое придет на смену царскому, не признает «займа побоищ и гражданской войны» (1). 16 декабря 1905 года Франс снова заявил: «Если наши правители, если наши господствующие классы попытаются однажды оказать военную, дипломатическую или финансовую помощь царизму в его борьбе против революции, французский пролетариат должен решительно воспротивиться этому» (2). Эту точку зрения разделял и Жан Жорес, энергично защищавший русский народ в своих многочисленных статьях и выступлениях. Неоднократно и решительно обличая преступность кредитования царизма, выдающийся ----------------------------------------- 1. А. Франс, Рассказы. Публицистика, М.—Л, 1950, стр. 133-134. 2. Там же, стр. 138. ------------------------------------------
деятель французского социалистического движения предоставил Горькому «Юманите», как трибуну для выступлений против займа. Напечатав в своей газете воззвание Горького «Не давайте денег русскому правительству!», он тут же поддержал пролетарского писателя, подчеркнув, что подписаться на займ могут только враги свободной России. Но те, кто подписываются на заем, — писал Жорес,— «действуют и против Франции, которая сможет с легким сердцем опереться на союз с Россией только тогда, когда русский народ стряхнет со своих плеч тяготеющий теперь над ним возмутительный режим» (1). В принятом вскоре после этого манифесте французская социалистическая партия призвала народ своей страны к протесту против подготовляемого займа. «Мы предсказываем,— говорилось в манифесте, — что русский народ будет ненавидеть как врагов клику, которая хочет дать оружие против него русскому правительству» (2). Во всех своих наиболее значительных выступлениях в защиту революции передовая французская общественность подчеркивала, что, отвергая союз реакционной Франции с царем, она с готовностью и радостью заключит дружественный союз «с мужественным, храбрым, великодушным русским народом» (3). С наибольшей силой понимание значения революции в России выразил тот, кого Горький назвал своим «собратом по оружию». Выступая 16 декабря 1905 года с протестом против бойни в России, Франс говорил: «...каков бы ни был исход этой великой и страшной борьбы, русские революционеры оказали решительное влияние на судьбу своей страны и на судьбу всего мира. Русская революция — революция всемирная. Она продемонстрировала перед мировым пролетариатом свои средства и свои цели, свою мощь и свой жребий. Она угрожает всякому деспотизму, всякому угнетению, всякой эксплуатации человека человеком... На берегу Невы, Вислы и Волги — вот где решаются ныне судьбы новой Европы и будущего человечества» (4). Глубокое понимание общечеловеческого значения революционной борьбы русского народа против оплота им- ---------------------------------------- 1. Цит. по газете «Русские ведомости», 19 (6) апреля 1906 г. 2. Там же, 24 (11) апреля 1906 г. 3. А. Франс, Рассказы. Публицистика, М.—Л. 1950, стр. 129. 4. Там же, стр. 136—137. ---------------------------------------- периализма на Востоке и было той почвой, на которой объединились усилия лучших сынов русского и французского народов. Это было как бы предвестие того единства прогрессивных сил мира, которое в наши дни так мощно выступило против реакции и угрозы войны. Голос Горького влился в бурный поток протеста, охватившего всю демократическую Францию, и это, несомненно, должно было укрепить в нем уверенность в удачном исходе борьбы против займа. * * * 3 апреля 1906 года Горький выехал из Шербура в Америку. В стране «желтого дьявола» он и узнал о том, что царскому правительству был предоставлен громадный заем в 2 млрд. 250 млн. франков. Это был поистине шейлоковский предательский заем, рассчитанный не только на подавление революции, но и на чудовищное ограбление русского народа. Кровь революционной России должна была стать первым процентом, выплаченным царем французским банкирам и их английским, австрийским и бельгийским компаньонам. Когда Горький писал в Америке свой памфлет «Прекрасная Франция», он был всем своим сердцем с революционной народной Россией и вместе с ней продолжал ее героическую борьбу. Его памфлет был не только разоблачением банкирской Франции, но и новым призывом к борьбе против космополитического союза сил реакции и империализма. Именно так понимал писатель общественно-политическую роль этого произведения. Обращаясь к своим издателям И. П. Ладыжникову и К. П. Пятницкому, он потому и настаивал на его немедленном опубликовании отдельной брошюрой или в газетах, что видел его «практическое значение» (т. 28, стр. 420). Принимая во внимание ту огромную работу, которую Горький вел в Америке по поручению ЦК партии большевиков, нельзя не отметить, что памфлет «Прекрасная Франция» был написан очень быстро. Писатель послал его своим издателям в Западную Европу и в Россию не позднее 23 (10) мая 1906 года, т. е. примерно через три недели после выпуска займа. Горький имел все основания назвать «Прекрасную Францию» произведением злободневным. Памфлет давал яркое реалистическое отражение действительности. Он был построен на основе целого ряда конкретных исторических фактов, мастерски сгруппированных Горьким вокруг центрального, важнейшего из них — преступного апрельского займа. Описание столкновения между французскими рабочими и войсками, страх Франции перед германским милитаризмом, намеки на французскую колониальную политику и состав французского правительства, — все это верно рисует положение вещей в первой половине 1906 года, когда весь север Франции был охвачен грандиозной забастовкой горняков, когда правительство, в состав которого входил социалист Блюм, направило в район забастовки более 20 тысяч солдат, когда между забастовщиками и войсками происходили стычки и когда вся пресса трубила о резком обострении отношений между Францией и Германией в связи с марокканским кризисом. Однако в памфлете не названо ни одного имени, и беседует Горький не с каким-либо конкретным лицом, а с некоей обрюзгшей, растолстевшей и развязной, как торговка, женщиной — олицетворением банкирской Франции. Это — своеобразная аллегория, выросшая на почве конкретных фактов и глубоко обобщающая эти факты, аллегория, поднятая на уровень разящей сатиры благодаря страстному и гневному разоблачению ряда существенных, типичных сторон французской действительности. Замечательная удача Горького-памфлетиста не случайна. Давно уже писатель пользовался аллегорией, глубоко изучая ее специфику, возможности и внутренние законы. Так, еще в 1899 году писатель отмечал, что в рамки аллегории, этой «трудной литературной формы», можно уложить «грандиозную тему», что, «являясь трудной как форма, как работа, — аллегория очень удобна как одежда идеи, как вместилище ее. Под аллегорией, — подчеркивал Горький, — можно ловко скрыть сатиру, колкость, смелую речь, в нее можно вложить огромное идейное содержание» (1)
«Прекрасная Франция» — совершенное художественное воплощение этих теоретических положений. В основу памфлета положено поистине огромное и смелое идейное содержание, сатирические возможности жанра реализова- ----------------------------------- 1. М. Горький, Несобранные литературно-критические статьи, М. 1941, стр. 34—35.
----------------------------------- ны с предельной силой, трудности, которые аллегория ставит перед художником слова, мастерски преодолены. Основная мысль Горького, мысль, исполненная горечи и гнева, отражает сдвиг всемирно-исторического значения: из центра революционного движения в Европе Франция превратилась в один из оплотов европейской реакции; утратив свою роль очага революции, она стала их душителем, выступила в роли одного из жандармов Европы. Опубликованное Горьким в августе «Воззвание к французским рабочим» ясно свидетельствует о том, что основная идея памфлета «Прекрасная Франция» была неразрывно связана у Горького с сознанием, что центр революционного движения переместился в Россию. Глубокое понимание мирового значения русской революции как первого могучего удара по империализму и позволило Горькому осознать подлинное значение исторических сдвигов, происшедших во Франции. Сказанного достаточно, чтобы увидеть, как близко совпадают эти суждения Горького с известными положениями В. И. Ленина о перемещении центра революционного движения из Западной Европы в Россию. Следует отметить, что мысль об утрате Францией ее передовой роли в истории человечества и до Горького высказывалась в произведениях наших революционеров-демократов, причем с особенной силой ее выразили Герцен («Письма из Франции и Италии») и Салтыков-Щедрин («За рубежом»). Не трудно также увидеть близость художественных особенностей сатиры Горького и Герцена и Салтыкова-Щедрина. Так, например, гротеск, ядовитую иронию, эмоционально-приподнятый строй речи до Горького использовал и Герцен, когда говорил о перерождении буржуазной Франции.
Новаторство Горького заключается прежде всего в том, что он с позиций революционного пролетариата отразил характер исторических сдвигов, определившихся во Франции в эпоху империализма. В отличие от своих русских предшественников Горький показал не только отход французской буржуазии от своих прежних революционных традиций и ее превращение во врага пролетариата, но и перерождение господствующего класса Франции в душителя революционного движения как в пределах своей страны, так и за пределами ее. Смелость и сила памфлета «Прекрасная Франция» объясняются в значительной мере тем, что в нем глубоко раскрыты типичные черты французской империалистической буржуазии как агрессивной реакционной силы, сочетающей наступление на рабочий класс с политикой ростовщика-колонизатора, угнетателя и эксплуататора народов других стран.
Указав на то, что в аллегорию можно вложить большое идейное содержание, Горький вместе с тем определил одно из условий преодоления трудностей этой литературной формы. Трудности аллегории объясняются главным образом тем, что ей всегда грозит холод абстракции. Вложенная в аллегорию большая мысль, способная захватить воображение, увлечь своей силой и смелостью,— вот одно, и притом определяющее, из средств преодоления этих трудностей. Таким путем и идет Горький. У него аллегория построена на персонификации представления о роли Франции в истории человечества. Исторически правдивая мысль об утрате Францией роли революционного центра Европы и превращении французского ростовщического империализма в один из оплотов европейской контрреволюции сообщает горьковской аллегории огромную действенную силу. Но даже большая мысль может быть погублена, если не найдена соответствующая ей художественная форма. Чтобы стать эстетически убедительной, мысль аллегории особенно нуждается в конкретном художественном воплощении. Горький мастерски преодолевает и эту трудность, создавая ряд гротескно-выразительных, резко сатирических образов. Новаторство образной системы памфлета как раз и обусловлено тем, что она служит воплощению его основной идеи. Так, адрес реакционной Франции, со злостью названный рабочим,— «улица банкиров»; живет она, — как и положено жандарму Европы, — в полицейском участке; стены ее приемной оклеены «разноцветными бумагами русских займов»; мебель, «сделанная из костей народа, погибшего на баррикадах Парижа за свободу Франции... обита темной материей с вышитым по ней договором о союзе с русским царем»; пол комнаты устлан кожами «туземцев из колоний, и на них... артистически вытиснена «Декларация прав человека»; герб банкирской Франции — «жирный желудок буржуа, с изжеванной фригийской шапкой внутри его...» (т. 7, стр. 64—65). Без этих образов в памфлете немыслима та беспощадная, дышащая ненавистью сатира, которая создает столь конкретный, исторически правдивый образ империалистической Франции — ростовщика и жандарма. Но не только ненавистью к реакционной Франции дышат страницы памфлета. В нем и горечь, и боль, и страстное негодование против виновников позора Франции, в нем и стойкая любовь писателя к народной Франции, и предвидение грядущих классовых битв. Эта революционная перспектива придает памфлету тот большой, присущий истинному искусству эмоциональный накал, который до конца растапливает холод абстракции. Так Горький преодолевает трудности аллегории. Пламенные инвективы, задушевный лиризм и высокая патетика сообщают основной мысли писателя огромную эмоциональную напряженность и с особенной силой выражают его страстно-партийное отношение к событиям. Империалистической Франции Горький резко противопоставил и великое революционное прошлое страны с ее богатейшей передовой культурой, и демократическую Францию начала XX века. Любовно и вдохновенно воссозданный писателем образ революционной Франции — великой героини мира «на поле битв за счастье людей», за свободу и справедливость — возникает на страницах памфлета как беспощадное в своем гневе и в своей правде обвинение и обличение Франции, «содержанки банкиров», поправшей честную славу страны Жанны д'Арк и пролившей своим золотом кровь русского народа. И как приговор истории, произнесенный над Францией банкиров и реакционеров, звучит в памфлете страстное утверждение иной, демократической и пролетарской Франции, продолжательницы вековых революционных традиций страны и наследницы Вольтера и Беранже, Жорж Санд и Гюго, Флобера и Золя, Франции, опозоренной сворой банкиров, но готовой «омыть своей кровью постыдную грязь с лица республики» (т. 7, стр. 69). Горький ясно видел, что «все лучшие дети» Франции — не с банкирской Францией, что существуют две Франции, враждебные друг другу во всем, вплоть до культуры. Критика уже неоднократно отмечала влияние учения Ленина о двух национальных культурах на формирование этих взглядов Горького. История подтвердила их глубокую правоту. * * * Реакция буржуазной прессы на появление «Прекрасной Франции» показала, что памфлет достиг своей цели. По словам Горького, его разоблачение финансовой и правительственной Франции было встречено тучей злых слов и бессильным раздражением, брызгами грязи и пошлой болтовней (т. 23, стр. 406). Желтая печать возвела против писателя гнусное обвинение: негодуя и неистовствуя, она утверждала, что Горький оскорбил всю Францию, всю французскую нацию. Задача этих фальшиво-патриотических выступлений заключалась в том, чтобы обратить всю силу удара Горького на самого писателя, оклеветав его перед мировым общественным мнением. Таковы были классовые корни лживой буржуазной легенды о ненависти Горького к французскому народу, последние отголоски которой заглохли только после смерти писателя (1). Однако против «Прекрасной Франции» выступили не только открытые враги русской революции. Памфлет выявил мнимых друзей Горького и русской революции. Так было, например, с группой французских буржуазных журналистов, выступивших в начале революции 1905 года с протестом против ареста Горького, а теперь, после выхода памфлета, спешивших отгородиться от «неблагодарного писателя». Но это был лишь один из многочисленных фактов, показавших писателю истинную цену буржуазного либерализма. Нельзя, например, не отметить, что, обличая в своем памфлете французских банкиров и их политических ставленников, Горький хорошо знал, что министром внутренних дел и действительной главой правительства, санкционировавшим предательский апрельский заем, был тот самый Клемансо, которого он приветствовал как члена «Общества друзей русского народа» в своем письме Анатолю Франсу. Если у Горького к этому времени еще сохранялись какие-то иллюзии в отношении французских либералов, радикалов и представителей других буржуазных партий, то теперь они должны были раз и навсегда рассеяться. Открытые письма писателя группе французских журналистов и историку Олару свидетельствуют о чрезвычайно четкой позиции Горького в отношении к буржуазному либерализму. «Мы — враги, и — непримиримые, я уве-
---------------------------------------------- 1. См., например, Andre Pierre, Maxime Gorki et la France, «Les Nouvelles Utteraires», 27/VI 1936 ----------------------------------------- рен», — заявил Горький группе французских журналистов. Честный писатель, утверждал он, всегда враг буржуазного общества «и еще больший враг тех, кто защищает и оправдывает жадность и зависть, эти основные устои современной общественной организации» (т. 23, стр. 409). Так Горький ответил той Франции, которая предоставила заем царю, «на устройство в России кровавых экзекуций, военно-полевых судов и всевозможных зверств». Совершенно иначе развивались отношения между Горьким и пролетарской и революционно-демократической Францией. Дружественные связи, возникшие между ними и закаленные в совместной борьбе против займа, продолжали сохраняться и после выхода в свет горьковского памфлета. Так, в начале сентября 1906 года в «Юманите» было напечатано воззвание Горького к французским рабочим, где с огромной силой выражалась уверенность в мировом значении русской революции. Русский пролетариат Горький называл здесь «первым отрядом всемирной армии» трудящихся, двинувшимся на борьбу против империализма. «... если русский рабочий победит, — писал он, — рабочие всей Европы, всего света почерпнут в этой победе вдохновение и силу, и уроки для себя...» (т. 23, стр. 395). В воззвании с новой силой подчеркивалось также существование двух наций в каждой современной нации и утверждалось моральное превосходство пролетариата над буржуазией. Обращаясь к французским рабочим, Горький призывал их «показать старому миру ханжей и лицемеров, что именно в сердце рабочего горит истинный огонь любви к человеку», «пылает пламень веры в братство людей» (т. 23, стр. 395).
Глубокая солидарность передовой Франции с Горьким явствует также из того, что в декабре 1906 года «Юманите» предоставила свои страницы тому, кого она называла своим знаменитым товарищем, и для ответа на клеветнические обвинения в ненависти к французскому народу. Понимая, какой вред может нанести эта клевета международным связям передовых сил Франции и России, Горький счел необходимым еще раз подчеркнуть, что его плевок «крови и желчи» был направлен в лицо только «той Франции, которая плевала на Э. Золя» — «в лицо Франции банков и финансистов, Франции полицейского участка и министерств» (т. 23, стр. 407). То, что французский пролетариат продолжал читать Горького со всё большим интересом и после появления «Прекрасной Франции», и после того, как буржуазный читатель отшатнулся от него, свидетельствовало о победе великого писателя над его клеветниками и врагами (1). Еще раз подтвердились слова Франса, писавшего Горькому в своем ответном письме: «... За вас в нашей стране самые гордые сердца, самые высокие души» (2). * * * Борьба Горького против «иудина займа» сыграла важную роль в развитии мировоззрения и творчества писателя. Она помогла ему правильно и глубоко осознать новое соотношение революционных и контрреволюционных сил, выявленное первой русской революцией, и ее огромное всемирно-историческое значение. Горький и раньше хорошо знал, что французская буржуазия давно изменила революционным традициям своей страны. Он писал об этом в статье «Поль Верлен и декаденты», еще за десять лет до того, как задумал «Прекрасную Францию». Но только апрельский заем 1906 года, не на один день закрывший «путь к свободе и культуре для целой страны» (т. 7, стр. 71), показал Горькому всю меру предательства и преступлений, на которые была способна Франция ростовщического империализма с ее английскими, бельгийскими и австрийскими сообщниками. Пребывание писателя в Америке еще более укрепило его уверенность в том, что роль душителя революции и жандарма мира взял на себя космополитический союз сил империализма. Только так объясняется состав цикла «Мои интервью», где вместе с французскими банкирами и русским царем беспощадно разоблачаются и хищный германский милитаризм, и зловещая, враждебная всему человечеству власть американских миллиардеров.
------------------------------------------------- 1. В архиве А. М. Горького хранится множество писем простых людей Франции, адресованных пролетарскому писателю и исполненных любви, благодрности и восхищения. В одном из них говорится: «Ни один русский автор не имел на угнетенные классы такого влияния, как Вы, ни один не умел говорить с народом таким понятным языком, как Вы... Вами восхищаются... За Вашу неустанную борьбу во имя истины и справедливости Вас глубоко любят». 2. А. Франс, Рассказы. Публицистика, М.—Л. 1950, стр. 139. ------------------------------------------------- Вместе с тем Горький еще раз убедился в том, что и зарубежная либеральная буржуазия с ее красивой пустой фразой играет во время революции предательскую роль, являясь верным пособником империализма. Всё это усилило революционную зоркость писателя, еще крепче связало его с судьбой русской революции и партией большевиков, вселив в него глубочайшую уверенность, что русский рабочий идет впереди своих европейских и американских товарищей и что Россия «играет первую скрипку в мировом концерте» и «будет играть ее долго и так же... хорошо, как начала» (т. 28, стр. 444). Несомненно, что эти взгляды Горького сыграли важнейшую роль не только в работе писателя над его замечательной публицистикой, но и в формировании метода социалистического реализма, и в создании эпохальной повести «Мать».
