"О творчестве Горького", сборник статей под ред. И.К.Кузьмичева Горьковское книжное издательство, 1956 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
З. X. ЛИБИНЗОН. ИЗ ИСТОРИИ БОРЬБЫ РАННЕГО М. ГОРЬКОГО С ЗАПАДНЫМ ДЕКАДЕНТСТВОМ (Об очерке "Поль Верлен и декаденты")"
Очерк М. Горького «Поль Верлен и декаденты» был впервые напечатан в «Самарской газете» в 1896 году и, как можно судить по первым его строкам, представлял собою своеобразный некролог о смерти французского поэта Поля Верлена, который был провозглашен основателем и главой западноевропейского символизма и декадентства. Однако содержание горьковского очерка далеко выходит за пределы данного замысла. Этот очерк — итог размышлений молодого революционного писателя о судьбах западноевропейской литературы конца XIX века. Он целиком направлен против тлетворного влияния разлагавшейся западной буржуазной культуры на русскую литературу и имеет поэтому огромное значение для характеристики воинствующих эстетических позиций раннего Горького, для изучения вопроса о становлении художественных взглядов великого пролетарского писателя.
Горький с первых лет своей творческой жизни, как свидетельствуют его письма и высказывания, пометки на полях прочитанных книг, воспоминания современников, пристально следил за процессом развития мировой литературы, блестяще знал не только крупнейшие произведения классиков зарубежной литературы, но и появившиеся в русских переводах новинки Запада, а также монографические исследования, статьи по философии, эстетике и литературе. А. Е. Богданович в воспоминаниях о своих встречах с Горьким в 90-х годах пишет, что в библиотеке писателя в Нижнем Новгороде (1896 г.) он видел ряд книг выдающихся философов и художников слова, там имелся «почти полный комплект приложений к «Журналу иностранной литературы» Пантелеева,— крупнейшие писатели XIX века в плохоньком издании. Все это уже было прочитано, ибо, вынимая то Бальзака, то Флобера, то Ибсена, он говорил об этих писателях с знанием дела, характеризовал их особенности и значение в мировой литературе, останавливался на некоторых героях или героинях их произведений, особенно его заинтересовавших» (1). Сотрудник «Самарской газеты» А. А. Смирнов (Треплев) вспоминает, что Горький, поступив на работу в редакцию газеты, удивлял всех исключительной начитанностью. Он часто приносил и давал читать романы Стендаля, Мериме, Флобера, Бальзака и других писателей. Именно от него сотрудники редакции впервые «услыхали об Эдгаре По, о Верлене, о появившейся у нас школе декадентов и символистов» (2). Действительно, в 80—90-х годах русские декаденты делали свои пробные шаги. Тогда выпустили первые книги символистских стихов Ф. Сологуб, Д. Мережковский, К. Бальмонт и др. В консервативных журналах стали появляться статьи о новых течениях в искусстве на Западе, статьи, пропагандировавшие декадентов и призывавшие следовать им. Авторами их были Д. Мережковский, З. Гиппиус, З. Венгерова, А. Волынский и др. Во всех статьях этих авторов подымается на щит последнее «достижение» западного искусства — школа французских символистов Верлена — Маллярме. Так, статья З. Венгеровой «Поэты-символисты во Франции», напечатанная в журнале «Вестник Европы» за 1892 год, — настоящий гимн французскому символизму, — по мнению автора, «одной из самых плодотворных школ в новейшей французской поэзии» (3). Д. Мережковский в книге «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» излагает теоретические основы французских символистов. В этой книге он клевещет на великую рус- ------------------------------------------ 1. А. Е. Богданович, Из жизни Алексея Максимовича Пешкова, сб. «М. Горький на родине», Горьковское изд-во, 1937, стр. 43—44. 2. А. Треплев, Максим Горький на Волге, сб. «О Горьком — современники», М.Т.П., 1928 г., стр. 60—61. 3. «Вестник Европы», кн. 9, 1892 г., стр. 143. ----------------------------------------- скую реалистическую литературу XIX века, утверждая, что ей якобы не хватает широкого кругозора, стремления к большим идеалам, что русские писатели не обладают будто бы европейской культурой и т. п. (1). Ныне, вещает Мережковский, русская литература (по примеру Фофанова, Минского) может, наконец, выйти на широкую дорогу европейской культуры, обратившись к последним достижениям французского словесного искусства. С легкой руки Мережковского в 90-х годах стали появляться русские переводы западных символистов и оригинальные сборники русских поэтов, написанные на тот же манер. Периодическим органом русских символистов становится журнал «Северный вестник», где на протяжении 1893—95 и следующих годов печатались переводы Верлена, Метерлинка, Аннунцио, Ницше и стихотворения Н. Минского, К. Бальмонта, З. Гиппиус, Ф. Сологуба, статьи о декадентах А. Усова, А. Волынского и др. В 1894—95 годах В. Брюсов выпускал сборники «Русские символисты», где даны, по выражению самого поэта, «образцы всех форм новой поэзии», русские переводы стихотворений столпов западного символизма (Верлена, Маллярме, Рембо, и др.). Наиболее часто появляются переводы произведений П. Верлена. В 1894 году выходит в Москве сборник Верлена «Романсы без слов» в переводе В. Брюсова, в 1896 году в Киеве — перевод ряда стихотворений Верлена (Д. Ратгауза). По свидетельству Брюсова, в 90-х годах в журналах и отдельных сборниках помещали свои переводы Верлена Н. Нович, И. Тхоржевский, А. Ар, Н. Минский, О. Чюмина, И. Анненский, В. Мазуркович, Ф. Сологуб и многие другие. (2) Следовательно, в середине 90-х годов тлетворное декадентское искусство все шире стало распространяться в России. Оно было вызвано к жизни процессом разложения буржуазии, которая начала испытывать страх за свое существование в период подъема освободительной борьбы русского рабочего класса и развития марксистского учения в России. Русская буржуазия мобилизовала и реакционную литературу для поддержки пошатнувшихся ее идео-
------------------------------------------- 1. Д. Мережковский, О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы, 1893 г., стр. 98. 2. См. предисл. В. Брюсова к Собранию стихотворений П. Верлена, М., 1913 г.
------------------------------------------- логических устоев. Вполне закономерно, что молодой революционно настроенный Горький обратил внимание на это новое явление в развитии русской общественной мысли и нанес ему первый сильный удар. Правда, до выступлений Горького в русских журналах начала 93-х годов изредка появлялись статьи, в которых давалась и отрицательная оценка декадентству. Некоторая критика декадентской литературы встречается на страницах народнического журнала «Русское богатство». Во втором номере «Русского богатства» за 1893 год помещена рецензия Н. Михайловского на книгу Д. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», характерная половинчатой и крайне противоречивой позицией автора. Отвергая творчество декадентов как нелепое и безрассудное, народническая критика, однако, даже не ставила перед собой задачу выяснения социальных причин, породивших декадентство. С совершенно иных классовых позиций, подошел к характеристике появившихся декадентских течений в искусстве М. Горький. На основе многочисленных упоминаний самого писателя и современников, общавшихся с ним, можно безошибочно утверждать, что Горький был хорошо знаком как с русской, так и с переводной декадентской литературой и критикой 9Э-х годов. В очерке «Поль Верлен и декаденты» и в других статьях тех лет автор ссылается на исследования М. Гюйо, Ж. Леметра, М. Нордау. (1) В этих книгах дана общая характеристика декадентского искусства, распространившегося на Западе с конца 70-х годов XIX века. Из них Горький брал те или иные конкретные сведения о писателях-декадентах и некоторые общие, приемлемые для него, положения об искусстве. Отдельные места из указанных книг иногда цитируются им в очерке о Верлене и в других статьях середины 90-х годов (2). ------------------------------------------------ 1. М. Гюйо, Искусство с точки зрения социологии (перевод по 2-му французскому изд. под рад. А. Н. Пыпина, СПБ, 1891 г.); Ж. Леметр, Современные писатели (впервые перевод был напечатан в журн. «Пантеон литературы» за 1891—92 гг.) и М. Нордау, Вырождение (перев. с нем. под ред. и с предисл. Р. И. Сементковского, изд. А. Павленкова, СПБ, 1894 г.). 2. См., напр., "Беглые заметки", где приводится определение искусства как средства социального согласия из кн. М. Гюйо. А. М. Горький, Собр. соч. в 30 томах, т. 23, ГИХЛ, М. 1353, стр. 183. -------------------------------------------------- И Гюйо, и Леметр, и Нордау выражают свое отрицательное отношение к декадентскому искусству (что привлекло, очевидно, внимание Горького); они рассматривают декадентство как явление, не только не способное открыть какие-то новые пути в развитии культуры, но свидетельствующее о явном тупике, в который зашла западная литература. Глава в книге Леметра «Поль Верлен и поэты-символисты» имеет примечание: «поэты упадка литературы». М. Гюйо XI главу своей книги назвал «Литература декадентов и расшатанных», а М. Нордау в самом заглавии книги «Вырождение» подчеркивает результаты деятельности декадентов в области искусства. Все три автора, несмотря на некоторое индивидуальное различие, исходят при анализе культуры Запада конца XIX века из биологической теории вульгарного позитивизма, согласно которой развитие человеческого общества подобно развитию животного мира: общество (или определенный народ) проходит те же физиологические этапы развития, что и отдельный биологический индивидуум. Наиболее отчетливо узко-биологическое объяснение проблем развития искусства сказывается в книге Нордау. Произведения декадентских писателей Нордау не может причислить к искусству. Они — плод физического и душевного вырождения их авторов. И поэтому познать причины и установить диагноз этого все более распространяющегося мора среди художников может, согласно Нордау, не философ или литературный критик, а врач, изучающий нервные и душевные болезни. Нордау и не думает искать причины болезни в социальной области, он видит их только в сфере биологии. Такими причинами «вырождения» культуры с его точки зрения являются: постепенное отравление организма алкоголем, питание недоброкачественной пищей, влияние органических ядов, скученность населения в больших городах, переутомление и т. д. При написании очерка «Поль Верлен и декаденты» Горький использовал некоторые фактические сведения из вышеназванных книг, рисовавших общую картину западного декадентства. И он называет иногда декадентов «невропатами», «расшатанными», «падающими», Верлена — «основателем болезненно-извращенной литературной школы» (т. 23, стр. 124, 125 и 182), но подобные оценки у Горького — лишь частные определения, и в общем горьковском контексте они особо не выделяются и ни в какой мере не являются решающими в характеристике декадентства.
Горький не мог согласиться с центральной установкой буржуазно-либеральных исследователей, трактовавших декадентство как явление биологического вырождения. По существу он в своем очерке отрицает доводы авторов данных книг. В своей борьбе с буржуазным декаденством Горький основывается, прежде всего, на благородной традиции разоблачения реакционной культуры XIX века, начатой Пушкиным, Белинским, Герценом и продолженной крестьянскими демократами и всеми великими русскими писателями-реалистами. Общеизвестно, что уже художественное творчество Горького 90-х годов с его революционным пафосом, верой в неистощимые силы трудящегося человека непосредственно противостояло реакционным веяниям в литературе России и Запада и служило надежным оружием разоблачения культуры господствующих классов. Ряд художественных произведений Горького 90-х годов посвящен борьбе с реакционной идеологией буржуазного Запада. В таких аллегорических сатирических рассказах 1893 года, как «Мудрая редька», «О Чиже, который лгал, и о Дятле — любителе истины», «О комарах» или «Разговор по душе», «Исключительный факт», «Грустная история» (1895 г.), «Поэт», «Встреча» (1896 г.), высмеивается идеалистическая философия пессимизма а lа Шопенгауэр, который был одним из идейных вдохновителей декадентов. Но Горький в 90-х годах выступил и как воинствующий критик и публицист. В ряде рецензий, статей, заметок, очерков тех лет он выразил свое отрицательное отношение к различным течениям западного и русского декадентства, противопоставив ему боевую революционную эстетическую программу. Центральным публицистическим произведением раннего Горького на эту тему является очерк «Поль Верлен и декаденты». Незадолго до появления этого очерка в «Самарской газете» от 28 февраля 1896 года была напечатана рецензия М. Горького на первую книгу стихов Федора Сологуба под ироническим названием «Еще поэт», в которой подмечены некоторые существенные черты как прозаических произведений, с которыми Сологуб вступил в литературу, так и ранних его стихов. В рецензии отмечаются специфические декадентские мотивы, пронизывающие все раннее творчество поэта: болезненная тоска, мрачный пессимизм, «полное безучастие к действительности, скорбное шатание духа» (т. 23, стр. 122), подчеркивается слабость художественной формы стихов Сологуба, их бесцветность. Но Горький критикует не только Сологуба, он направляет острие своей критики против главаря всей «группы «новых поэтов» господина Мережковского, чьи стихотворения «совершенно однородны по настроению с приведенными стихами Сологуба» (т. 23, стр. 121—122). В краткой заметке Горький не пишет ничего об источниках, которым следуют Мережковский, Сологуб и К°, но он дает понять, что декадентство — явление относительно новое лишь в русской литературе, что на Западе оно уже сравнительно крепко обосновалось. Через полтора месяца после заметки о Сологубе был опубликован очерк «Поль Верлен и декаденты», в котором освещен ряд основных социальных и теоретических проблем, связанных с декадентством и развитием западноевропейской литературы конца XIX века.
Молодой Горький, в отличие от всех писавших о декадентстве до него, сумел понять социально-экономические и политические причины, вызвавшие к жизни различные течения и группировки декадентской литературы, родиной которой была Франция. Он устанавливает факт коренных изменений, происшедших в политике французской буржуазии на протяжении столетия — от буржуазной революции 1789 года до конца XIX века. В этот период, когда «торжество буржуазии и ее миросозерцания стало несомненным» (т. 23, стр. 126), когда буржуазия стала классом безраздельно господствующим, она изменила своим былым либеральным принципам, постаралась предать забвению тот величественный лозунг, «состоящий всего из трех слов» - свобода, равенство и братство, — с помощью которого она увлекала народные массы к борьбе за свержение старого режима и установление республиканского правления. Некогда «милая и веселая Франция... страна рыцарей» ныне превратилась в страну «жирных и разнузданных купцов, чувствующих себя господами положения» (т. 23, стр. 127). В 70—80 годах, когда декадентские течения только появились во Франции, социально-политические отношений резко обострились, создалась "атмосфера душная и сырая", наступила пора политической реакции, жестоких расправ с революционным движением. Горький намекает, что одной из главных причин появления декадентской литературы во Франции в конце 70-х годов и ее дальнейшего роста в следующие годы является разгул буржуазной реакции. «...Если бы в Париже в восьмидесятых годах дрались на баррикадах,— пишет он,— в девяностом году декадентов не было бы» (т. 23, стр. 131). Знаменательно, что Горький в качестве примера, иллюстрирующего морально-политическое разложение правящего класса, приводит дело Дрейфуса. В 1896 г. Горькому еще не могла быть известна вся подноготная этого позорного судебно-политического процесса, тогда только стали появляться во французской прогрессивной прессе материалы относительно невиновности Дрейфуса и позиции католических, военных и государственных властей. (Прогремевшее на весь мир открытое письмо Эмиля Золя президенту Французской республики было опубликовано 1 января 1898 г.) Горький поэтому прямо еще не выступает в защиту Дрейфуса и дрейфусаров, он ссылается на процесс Дрейфуса как на факт, в котором ярко сказывается моральное и политическое разложение государственного бюрократического строя Франции. В горьковском очерке о Верлене приводятся и некоторые другие факты политической продажности государственного аппарата («процессы Вильсонов и К°»), подкупов, взяточничества и иных мошеннических махинаций со стороны капиталистов, совершенных ими вкупе с правительством («разнообразные Панамы»). Такова, по Горькому, социально-политическая атмосфера всеобщего нравственно-политического оскудения буржуазной Франции последней четверти XIX века. Так называемая третья Республика превратилась в «буржуазную клоаку», в общество «торжествующих свиней, узких, тупых, пошлых, не признающих иного закона, кроме инстинкта жизни, и иного права, кроме права сильного» (т. 23, стр. 127). Горький, таким образом, зорко подметил те черты перерождения французской буржуазии, которые обусловили значительные изменения в буржуазной идеологии той эпохи. Паразитическая французская буржуазия не могла довольствоваться устаревшими идеологическими формами, потребовала новой философии, «которая оправдывала бы буржуазию» и содействовала сохранению ее благополучия. Горький довольно широко характеризует различных представителей буржуазной философии XIX века, призванной удовлетворять интересы своего класса. Необходимо оговориться, что в ту пору, в середине 90-х годов, ранний Горький, хотя и знакомый с отдельными трудами Маркса, еще не смог глубоко разобраться в существе марксистского диалектического материализма. Наименования двух основных философских направлений — материализма и идеализма и некоторых других терминов (как детерминизм) трактуется им в житейски-обиходном для того времени смысле. Тем не менее, единую классово-идейную направленность внешне разноликой буржуазной философии он уже понимал совершенно правильно. Субъективно-идеалистическую философию Шопенгауэра—Гартмана, как уже было отмечено нами выше, Горький зло бичевал во многих рассказах начала 90-х годов. В очерке «Поль Верлен и декаденты» указывается, что ряд декадентских писателей (Мореас, Ролина, Пеладан) исповедуют философские идеи, которые, употребляя марксистскую терминологию, можно безошибочно назвать идеями субъективного идеализма. «Основное положение» философии этих писателей Горький формулирует следующим образом: «Мир — это я, и все законы мира — это я. Мое воображение создает, мой ум разрушает; я вижу, что в мире нет ничего, способного противостоять силе моего озлобления, я чувствую, что все, что есть — это я» ( т. 23, стр. 137). В очерке нет наименования подобной философии, но читателю из контекста был ясен политический смысл такого идеалистического эгоцентризма, который был решительно отвергнут русским революционным художником. Из философов, которые поставили свои идеи на службу интересам эксплуататоров, в очерке о Верлене называется имя Э. Ренана. Ренан своей теорией о неукоснительном нравственном прогрессе человечества фактически пытался затушевать классовые противоречия буржуазного общества, доказать вечность и незыблемость господства буржуазии. У зрелого Горького встречается более точная, классовая характеристика антинародности идеологии Ренана. В «Беседах о ремесле» он относит идеи Ренана к «философии хозяев», сближая его имя с именем идеолога империализма — Ницше (т. 25, стр. 320). В горьковском очерке о Верлене говорится лишь об «оптимистическом благодушии Ренана:», которое отвечало «запросам нового общества». Но любопытно, что тот же эпитет «благодушный» в применении к Ренану употребляют Ф. Энгельс и В. И. Ленин. В работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции», подчеркивая коренное различие идей революционно-коммунистических и мелкобуржуазно-демократических, В. И. Ленин приводит слова Энгельса о швейцарском ученом, мелкобуржуазном демократе, реформисте С. Борне, который «так и не сделался политическим деятелем, а оказался маленьким швейцарским профессором, который переводит теперь не Маркса на цеховой язык, а благодушного Ренана на сладенький немецкий язык». (1) Так, ранняя горьковская оценка Ренана совпала с марксистско-ленинской оценкой. Другим буржуазным мыслителем, который «также подложил несколько кирпичей в стену, воздвигнутую буржуазией для защиты себя от возможных укоров совести» (т. 23, стр. 126), был Ипполит Тэн, видный французский философ, историк и литературовед, оставивший в 80-х годах свои былые либеральные воззрения и перешедший на реакционные позиции, выступивший в конце жизни против революционного движения французского народа. В области литературоведения Тэн следовал философии позитивизма, одно из основных положений которого состоит в объяснении развития общества биологическими факторами. Позитивизм Тэна, служивший теоретической базой художественного творчества натуралистов, которых Горький в значительной степени сблизил с декадентами, оказал большое воздействие на ряд литературоведов, в том числе на Гюйо, Леметра, Нордау. Убедительно показав классовую роль философии Тэна, способствовавшей укреплению власти буржуазии, Горький тем самым невольно обличал несостоятельность исходных посылок Гюйо, Леметра, Нордау. В «Беглых заметках» о Нижегородской ярмарке 1896 года Горький, описывая бессмысленность декадентской живописи финского художника Акселя Галлена, который рисовал «зеленые и пестрые идеи», упоминает немецкого философа-идеалиста Макса Штирнера, тоже рисовавшего идеи (т. 23, стр. 155). Эта ссылка на Штирнера также глубоко знаменательна. Подробный и полный анализ философии Штирнера дали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», где разоблачается буржуазная сущность идей «святого Макса», их беспочвенность и полный отрыв от жизни. «...Из всех философов, — пишут Маркс и Энгельс, — он меньше всего был знаком с действительными отношениями, и поэтому у него философские категории потеряли последний остаток связи с действительностью, а значит и последний остаток смысла». (2) Горький не случайно, отмечая религиозную настроенность, отсутствие логики и техники в выставленных в художественном отделе Нижегородской ярмарки картинах Галлена («Цветок смерти», «Проблемы»), сравнивает их с философией Штирнера. Еще Маркс и Энгельс писали, что концепция Штирнера «поистине религиозна: она принимает религиозного человека за первичного человека, от которого исходит вся история, и религиозным производством фантазий заменяет в своем воображении действительное производство средств к жизни и самой жизни». (3) В «Беглых заметках» Горький не касается всей проблематики философии Штирнера, но он совершенно верно уловил аналогию между идеями декадентов и индивидуалистически-анархической идеологией мелкобуржуазного теоретика Макса Штирнера. Горький, следовательно, установив социально-общественные причины появления декадентства, указывал, далее, на философию, которая оказала прямое или косвенное влияние на теоретическую и практическую деятельность декадентов. Странным может показаться, что в начале 90-х годов Горький не ссылается на Ницше, которого в дальнейшем считал одним из главных вдохновителей декадентства. Объясняется это, очевидно, тем, что в те годы он не знал о Ницше, о его идеологии, сам еще не читал его произведений. Впервые Горький познакомился с ними в 1898 году (по неизданному переводу своего друга Н. В. Васильева). (4)
----------------------------------------------- 1. В. И. Ленин, Соч., т. 9, стр. 118. 2. К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Партиздат, 1935 г., стр. 437. 3. Там же, стр. 30. 4. См. сб. «М. Горький на родине», А. Е. Богданович «Из жизни Алексея Максимовича Пешкова», Горьковское изд-во. 1937 г., стр. 61.
----------------------------------------------- Таким образом, подытоживая свои размышления о теоретических истоках так называемого «нового искусства», Горький пришел к выводу, что внешне столь разнообразная декадентская литература находится в прямой связи с различными течениями идеалистической философии, выражавшей в конечном счете интересы правящего класса. С самого начала литературной деятельности Горький непрестанно утверждал великую воспитательную, активную роль искусства и его творцов, которые должны чутко прислушиваться к требованиям жизни, звать массы к коренному переустройству ее, раскрывать перед читателем величие, красоту и благородство человека. Творчество декадентов ни в малейшей степени не соответствовало горьковскому требованию к искусству и горьковскому отношению к нему. Они, вместо глубокого познания жизненных противоречий, оказываются «рабами жизни», «они... болезненно бьются в ней, как мухи в паутине, и раздражительно жужжат, наводя уныние и тоску и своей работой еще более обесцвечивая окружающее» (т. 23, стр. 136). Один из основных пороков декадентства, указанных Горьким,— отсутствие ясных жизненных идей, в силу чего оно лишено «всякого социологического значения» (т. 23, стр. 182), т. е. не имеет определенной обобщенной целенаправленности. Характеризуя, например, живописное полотно А. Галлена «Цветок смерти», Горький отмечает, что «ничего, кроме крайней скудости мысли, не видно на картине Галлена, даже и тогда, когда эта картина комментирована» (т. 23, стр. 196). Беспринципность декадентов, непрерывные шатания из одной крайности в другую объясняются, по мысли Горького, расплывчатостью их миросозерцания, отсутствием в «душе камертонов в виде какой-либо определенной идеи», «точек опоры». Именно «от этого,— подчеркивает Горький,— они меняют свой цвет, как хамелеоны, сегодня морализуя, завтра являясь апологетами порока и виртуозами его» (т.23, стр. 136). Именно поэтому тематика их творчества неразрывно связана с болезненной фантастикой, с изображением потустороннего мира, а если декаденты иногда обращались к явлениям человеческого бытия, то предпочитали «нормальное», то, что «необъяснимо» простым человеческим разумом, непосредственностью чувств, что-либо выходящее за пределы рассудка. Горький в очерке «Поль Верлен и декаденты» и в других статьях 1896 года подробно останавливается на идейно-ущербной тематике декадентского искусства. Мрачный пессимизм, мотивы уныния, тоски, вечной неудовлетворенности, пророческого бреда, болезней постоянно варьируются в произведениях декадентов как в живописи, так и в поэзии. Но, по выражению Горького, главной героиней декадентов всех мастей является смерть. Со страстным гневом пишет Горький о том, как эти «хитрые господа», стремившиеся к необыкновенным эффектам, изображают смерть во всех видах и позах, живя, как могильщики, «доходами со смерти», не найдя «иных средств к жизни, кроме эксплуатации смерти» (т. 23, стр. 186—187). От созданий декадентов веет трупным запахом, «кабачок смерти» становится, как отмечает Горький, символом, воплощающим сущность искусства декадентов и их мораль. Горький — великий жизнелюбец и революционный гуманист — не мог спокойно отнестись к этому низкому опошлению «великого и трагического явления — смерти» и направляет острие своей критики против современных ему Смертяшкиных, как в «Русских сказках» заклеймил он декадентов.
С неменьшей ненавистью разоблачает Горький мистицизм декадентов. Обращение к религии и мистике — логический результат всего их мировоззрения и деятельности. Не видя никаких перспектив в развитии общества, не веря в силы и возможности человека, декаденты, вначале громогласно кричавшие о своей независимости и исключительности, о том, что они «стоят вне всяких моральных законов», в конце концов пришли к проповеди иезуитской религиозной морали или древних религиозных культов Изиды и Озириса, Будды и Зороастра. Постепенно все более разрастается «интерес к мистическим книгам средневековых монахов, из старого хлама библиотек достают трактаты о дьяволах и магии, в театре возрождается мистерия, в романах католицизм» (т. 23, стр. 136). Адвокаты упадочного искусства, вроде А. Карелина, пытались уверить читателей, что в религиозно-мистической тематике декадентов ничего порочного нет, что религиозные сюжеты еще с эпохи средневековья служили источником художественного творчества. Горький в своем ответе А. Карелину, напечатанном в «Нижегородском листке», искусно разоблачает такой довод. Религиозная живопись, доминирующая в средних веках, объясняется Горьким условиями жизни, характером нравов, уровнем знаний людей того времени. Причем, начиная с Рафаэля, великие художники пользовались лишь библейской формой, внося в нее глубокое жизненное содержание. «Художник средних веков, изображая религиозный сюжет, был глубоко убежден в том, что он изображает действительность, правду, и хотя он рисовал сверхчувственное, он как бы оставался реалистом»,— пишет Горький (т. 23, стр. 193). А с развитием общества, науки искусство, естественно, оставило христианско-религиозную оболочку. Декаденты же, заключает Горький, пытаются возродить совершенно отжившее религиозно-мистическое содержание, изобретая при этом какие-то новые, никому не понятные искусственные формы. Все без исключения апологеты декадентства восторгались изяществом художественной формы, изумительной музыкальностью стиха поэтов-декадентов, видя в этой изощренности огромное достижение искусства. Они особо указывали на изобретение символов, раскрывающих будто бы бесконечные возможности для художника. Символы, проповедовал Мережковский, дают простор для широких философских обобщений. Ему вторила Венгерова: поэзия символистов — поэзия синтетическая, она всё «схватывает во всей сложности и возбуждает в читателе понимание посредством оттенков и тонкости литературных форм» (1). Даже Леметр, в названной выше книге отрицавший значимость декадентского искусства, не устоял перед тем, чтобы специально не отметить формальное мастерство символистов, а Нордау вообще придерживался мысли, что художественная «картина действует не столько своим содержанием, сколько именно формою» (2).
Горький решительно отверг широко распространенный тезис о тонком изяществе формы символической поэзии. В противоположность «парнасцам» с их мраморной холодностью формы, разъясняет Горький, декаденты совершенно игнорировали форму, писали туманными, загадочными символами, смысл которых едва ли понятен самим авторам. У них проявляется полное недоверие к человеческому языку и его возможностям. «У людей мало слов для того, ------------------------------------------- 1. З. Венгерова, Поэты-символисты во Франции, «Вестник Европы», кн. 9, 1892 г., стр. 133. 2. М. Нордау, Вырождение, СПБ, 1894 г., стр. 84. ------------------------------------------ чтобы они могли понимать друг друга», — громогласно заявлял Мореас. «Музыка слов прежде всего»,— требовал Верлен. На деле, доказывает Горький, эти эстетические требования музыкальности приводили к бессмысленной игре звуками и словами, к нагромождению искусственных вымученных ритмов и размеров. В качестве образца формалистических изобретений символистов Горький приводит «Цветной сонет» Рембо, объявленный «первообразом новой поэзии» (т. 23, стр. 132). Из горьковского анализа следует, что в сонете Рембо нет ни смысла, ни содержания и никакой стихотворной формы, как и вообще в стихах символистов нет даже проблеска «живой рифмованной речи», нет никакого эстетического вкуса и истинной любви к искусству, хотя сами декаденты всячески старались создать впечатление о своей бесконечной, исключительной любви к миру прекрасного. Рассматривая различные произведения русских декадентов, Горький приходит к заключению, что они «занимаются гайдамачеством в искусстве, выдвигая на место кристально чистого и звучного пушкинского стиха свои неритмичные стихи, без размера и без содержания, с туманными образами и дутыми претензиями на оригинальность» (т. 23, стр. 183). Свои формалистические ухищрения декаденты оправдывали лозунгом «свободы искусства». Горький вовсе не против необходимости «свободы искусства», он тоже высказывается за ничем не стесняемую свободу для всех видов и форм художественного творчества, но свобода вовсе не означает, что в искусстве нет определенных законов, которых обязан придерживаться любой писатель. Декаденты же издеваются над гордым девизом свободы искусства. «Я не отрицаю свободы искусства, — отвечает он Карелину, защищавшему декадентов,— я только решительно высказываюсь против свободы «чудачеств» в искусстве» (т. 23, стр. 197). Горький в середине 90-х годов еще точно не определил классовую сущность лозунга свободы искусства, но весь круг его высказываний о декадентах, отстаивавших эту буржуазную идею, беспощадная критика этого призыва в творчестве декадентов, приближали горьковское понимание к той большевистской оценке свободы писателя, которая была дана Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература». Горький прекрасно сознавал, что декадентское искусство, непонятное и недоступное широкому читателю, служит только незначительному кругу избранных, что оно отвлекает трудящихся от борьбы за удовлетворение их насущных потребностей, дает «алчущим вместо хлеба камень», уводит мысль читателя в область потустороннего, недоступного простому разуму. В статье «Поль Верлен и декаденты» Горький рассматривает разнообразных представителей школок и группировок упадочного искусства Западной Европы, но они при всех отмечаемых автором внешних различиях и внутренних распрях подведены под один знаменатель: все они служат одной богине, богине золота и эгоизма. В очерке отмечен бесспорный факт наличия действительного таланта, «больших чувств» у некоторых из писателей-декадентов, однако их истинные способности находились под спудом, были подавлены грузом заблуждений, не могли развиться из-за порочности основ мировоззрения. В горьковском очерке дан краткий обзор процесса развития декадентских идей. Первые признаки декадентства проявились уже у Бодлера. Декаденты 80-х годов во главе с Верленом развивали дальше отдельные тенденции, намеченные Бодлером в сборнике «Цветы зла»; так, например, Горький увидел поразительное сходство стихотворного манифеста символистов — «Цветного сонета» Рембо с символическим стихотворением Бодлера «Природа», в котором предвосхищено идейно-художественное построение сонета Рембо. О явной зависимости декадентов от Бодлера Горький говорил в докладе на I Всесоюзном съезде писателей. Главное внимание в очерке обращено на творчество Верлена, по праву названного Горьким главой школы. Горький не прошел мимо отдельных положительных черт, свойственных Верлену: он «был яснее и проще своих учеников», в его поэзии иногда пробивается жажда любви, света, чистоты (т. 23, стр. 124—125). Такие моменты, однако, как полагает Горький, не типичны для всего творчества Верлена, они не определяют сущности его сочинений. В истолковании Горького, Верлен — яркий типический «представитель той все более развивающейся группы людей, которых зовут декадентами» (там же). С этой точки зрения Горький и подошел к анализу его стихов. Религиозно-мистическая идеология, страшные вопли отчаяния, неустанные размышления о смерти, гимны абсенту — «зеленой фее»,— вот тематика верленовской поэзии, пленившей его последователей и учеников. К школе Верлена причисляются Горьким не только прямые его приверженцы, курившие ему фимиам, но и различные писатели, внешне будто бы далекие от Верлена, порой даже критиковавшие последнего. Горький называет имена бельгийского писателя Мориса Метерлинка, итальянского поэта и романиста Аннунцио, немецкого драматурга Гауптмана и целого ряда французских писателей, как Бурже, Гюисманс, Маллярме и др. Замечательная прозорливость молодого Горького обнаружилась в том, что он понял идейную общность этих, казалось бы, разнородных писателей. Маллярме — теоретик чистого искусства — критиковал националиста Барреса. Эстетские романы Аннунцио с их проповедью аморализма и эгоизма не были похожи на драмы Метерлинка, выдвигавшие культ слепого фатализма. Эротические, с налетом порнографии, новеллы Пеладана как будто противоположны романам Гюисманса. Тем не менее, Горький доказал, что все эти различия не столь уж существенны, что всех декадентов роднит общая идейно-художественная основа, заключающаяся в антиреализме, «страсти выходить из пределов жизни» и античеловечности. Горький раскрыл идейную близость не только декадентов различных мастей, он первый в мировой литературной критике конца XIX века показал общность декадентства и натурализма. Обычно в критике того времени декадентство трактовалось как полный контраст натурализму Золя и его школы. Для Мережковского появление символизма знаменовало, по его словам, «литературный поворот к идеализму» от «грубого материализма экспериментального романа». (1) А Михайловский прямо писал: «С художественной стороны символизм представляет собой реакцию против «натурализма» и «протоколизма» Эмиля Золя с братией. Со стороны философской... он реагирует против последней крупной философской системы, выставленной Францией, против позитивизма». (2) По мнению Горького, натурализм и декадентство выражают одну и ту же буржузаную идеологию лишь в раз-
-------------------------------------------- 1. Д. Мережковский, О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы, 1893, стр. 93, 100. 2. Н. Михайловский, Русское отражение французского лизма, «Русское богатство», № 2, 1893, стр. 57—58. ---------------------------------------- ной форме: декаденты в более затуманенной, отвлеченной форме, а натуралисты своей теорией и художественной практикой непосредственно помогают буржуазии укрепиться. И те и другие — апологеты власть имущих. Горький полагал, что с натурализмом необходимо также вести ожесточенную борьбу, надо вскрывать его сущность, завуалированную «под старым смелым и благородным девизом реализма» (т. 28, стр. 187). Натуралисты, с его точки зрения, лишь прикрываются реалистическими фразами, но поверхностно воспринимают явления действительности. Единичный, голый, по выражению Горького, факт становится у них основой художественного воспроизведения «без каких-либо толкований, без комментарий»; их художественные произведения, фиксирующие лишь некоторые внешние стороны человеческой жизни, лишены познавательного значения, ибо в них внимание читателя обращается на вырванное из окружающего явление, в них отсутствует показ процесса развития, не ощущается подлинное вдохновение и «активное настроение» художника. Продолжая традиции борьбы с эмпирическим натурализмом, начатые М. Е. Салтыковым-Щедриным в очерках «За рубежом», Горький отмечает ряд черт натурализма, свойственных и декадентам, как аморализм, которым проникнуты произведения натуралистов, изображение ими претенциозной грубости, животных физиологических инстинктов, популяризация разврата. Горький осуждает отдельные типично-натуралистические произведения Золя и особенно его роман «Нана», в котором с мельчайшими подробностями описаны «бесчисленные падения мадемуазель Нана, воспитанницы французской буржуазии» (т. 23, стр. 246). В очерке «Поль Верлен и декаденты» имя Золя, как теоретического основоположника натурализма и автора романа «Нана», стоит в одном ряду с теми буржуазными художниками конца XIX века, которые создали для буржуазии «музыку, живопись и все, что нужно было ей для того, чтобы иметь право считать себя культурной» (т. 23, стр. 126). Горький понял, что натуралисты и декаденты играют одну и ту же политическую роль, выполняя в области литературы требования господствующего класса. Горький приходит к выводу, что эта страшная болезнь гниющего искусства конца века — в первую очередь творчество декадентов — порождена буржуазным обществом и его кровные дети «Верлены и Метерлинки культивировали и ныне привили ему ее тонкий разрушительный яд» (т. 23, стр. 135). Объективно художественное творчество декадентов является ярким признаком шатания, зыбкости и неминуемого падения буржуазного строя. «Эти песни разлагающейся культуры звучат похоронным звоном зарвавшемуся, нервно-истощенному и эгоистическому обществу и все более истощают его» (т. 23, стр. 136), — таков глубокомысленной вывод о социальной сущности декадентской литературы, подведенный пролетарским художником еще в середине 90-х годов прошлого столетия. У Горького проскальзывает мысль, что буржуазные нравы пагубно действуют на таких художников, которые не находят в себе силы, энергии и смелости открыто и последовательно отстаивать свои творческие принципы. В качестве примера гибельного влияния жуткой атмосферы капиталистических порядков фигурирует в очерке о Верлене эволюция творчества Мопассана. «Грандиозный талант», замечательный реалист, создатель крупных художественных произведений, он был действительно отравлен «фимиамом буржуазных похвал» и к концу жизни подпал под влияние все более распространявшегося на Западе декадентства, обратившись к мистике и эротике. У Горького Мопассан — пример неустойчивого, малодушного писателя, отошедшего на последнем этапе творчества от заветов французской демократической национальной литературы, тех заветов, которым следовал в начале творческого пути. Реакционная печать широко рекламировала декадентов, открывших якобы новые пути в искусстве. Горький отрицает значимость произведений декадентов для развития искусства, он не видит в них никакого прогресса, он категорически «против приложения эпитета «новое» к искусству этих художников», он заявляет; что не видит там «ни нового искусства, ни какого-либо искусства», ибо «уверен, что его там нет» (т. 23, стр. 197). Более того, в противовес широкой пропаганде декадентской литературы, как единственного и главного течения современного искусства, Горький присоединяется к мнению художника Николая Николаевича Ге о том, что произведения декадентов и символистов «не представляют основного русла современного европейского искусства. Это — боковое течение» (т. 23, стр. 289), так как оно противоречит традициям великих народных художников прошлого и настоящего. Борясь с Декадентством, вскрывая его реакционную роль, Горький уже в 90-х годах наметил программу для подлинно нового искусства, которое должно развивать лучшие достижения предшествующей прогрессивной литературы. «Задача искусства, — писал он, — облагородить дух человека, скрасить тяжесть земного бытия... И, чтобы достичь этих великих результатов... оно должно быть ясно, просто и поражать ум и сердце» (т. 23, стр. 169). Писания же декадентов ни в коей мере не отвечают этим целям. Полярной противоположностью «чудачествам» декадентов является, с точки зрения Горького, искусство Пушкина, Бальзака, Гюго, народной сказительницы Федосовой, художников Репина, Васнецова, Поленова, артистов Малого театра. Важно подчеркнуть, что Горький в числе писателей, противостоящих упадочному буржуазному искусству, называет имена Бальзака, творца огромной галереи типических реалистических образов, и Гюго - прогрессивного романтика, стремившегося своим талантом служить «истине и справедливости», страстно желавшего «облагородить дух человека». Упоминание о таких двух великих мастерах слова, как Бальзак и Гюго, столь различных по своему художественному методу, говорит о том, что Горький высоко ценил любые формы искусства, если они правдиво отражают жизнь и сокровенные чаяния трудового народа. А идеология декадентов, доказывает Горький, — антинародная, их произведения антиэстетические. «Со всех точек зрения декаденты и декадентство — явление вредное, антиобщественное, — явление, с которым необходимо бороться» (т. 23, стр. 125). В очерке «Поль Верлен и декаденты» были суммированы основные мысли молодого Горького о реакционной сущности декадентства, родившегося на Западе. Очерк разоблачал антинародные идеи декадентства в русской и западной литературе, утверждал высокие гуманистические и демократические традиции русского национального искусства. Горький обратил внимание вместе с тем и на то лучшее, демократическое, что имелось в культуре западноевропейских стран в XIX веке. Очерк — начало той напряженной борьбы с реакцией за пролетарскую революционную культуру, которую Горький вел на протяжении всей жизни.
