"Очерки истории СССР. ХVIII век", под ред. Б. Б. Кафенгауза Москва, 1962 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ ЕМЕЛЬЯНА ПУГАЧЕВА
Восстание 1773—1775 гг. было последней, но по своему размаху и мощи самой крупной крестьянской войной в истории феодальной России. Увеличивающаяся эксплуатация крестьянства и усиление над ним власти помещиков, тяжелое положение заводских работных людей, угнетение народов Поволжья и Приуралья — вот основные причины, вызвавшие народную войну 1773—1775 гг. Яркую картину бедственного существования, которое влачили крестьяне, нарисовал А. Н. Радищев, писавший, что «бедность и рабство повсюду встречались со мною в образе крестьян. Непаханые поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали рачение. Маленькие, крытые соломою хижины из тонкого заборника, дворы, огороженные плетнями, небольшие одоньи хлеба, весьма малое число лошадей и рогатого скота подтверждали, сколь велики недостатки тех бедных тварей, которые богатство и величество целого государства составлять должны». Сама Екатерина II была вынуждена признать в своих записках, что нет такого помещичьего дома, в котором «не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс». Тяжелый подневольный труд и бесчеловечное отношение заводской администрации были уделом работных людей. На заводах Урала многие рабочие попадали в такую кабалу к своим владельцам, что «никакого денежного расчета с ними уже не производилось, а только давали им пропитание и одежду». Об обидах и надругательствах со стороны царской администрации и местных феодалов в отношении нерусских народов Поволжья ярко говорит жалоба кадомских «новокрещенов» в Сенат на смотрителя казенных лесов Савельева: «И тот Савельев без всякой нашей винности и резонов мучит нас тирански и вымучивает великие взятки хлебом, медом и деньгами. И в великие колодки забивает, обнажа, в одних рубахах запирает зимою в анбары и морит голодною смертью». С каждым годом вспышки активного протеста в стране усиливались, и правительство посылало отряды войск на подавление «бунтовщиков» то в помещичье имение, то на уральский завод, то в казацкую станицу. В 1771 г. в Москве вспыхнул так называемый «чумной бунт», вызванный не столько эпидемией чумы, сколько произволом властей, недостатком в городе продовольствия и т. п. Великая крестьянская война 1773—1776 гг., как и крестьянские войны XVII в., началась на окраине государства, среди яицкого казачества. Здесь давно уже зрело недовольство. Основным занятием яицких казаков была рыбная ловля, скотоводство и степная охота. Большое значение в связи с развитием рыболовства имела добыча соли. За охрану границ от набегов степных кочевых народов яицкие казаки получали от правительства денежное жалованье, хлеб, порох и свинец. Рядовые казаки, многие из которых происходили из беглых крестьян, эксплуатировались зажиточной верхушкой, старшиной. Богатые казаки, распоряжавшиеся в войске, утаивали жалованье, несправедливо определяли очередность несения службы, вводили незаконные поборы. Рядовые казаки не раз жаловались на притеснения старшины, однако удовлетворения они не получали. Наступление царского правительства на казацкую автономию еще более обостряло положение. В 1744 г. яицкое казачество было передано в ведение оренбургского губернатора. Вслед за этим правительство отменило выборность войсковых атаманов. Казаки стали привлекаться к несению службы в войсках на Северном Кавказе и в других местах. Затем казаки были лишены права свободной добычи соли и безоброчной ловли рыбы. Для разбора жалоб рядовых казаков на злоупотребления старшины на Яик в 1771 г. прибыл генерал Траубенберг, который своими несправедливыми и насильственными действиями вызвал открытое восстание яицких казаков (в январе 1772 г.), Траубенберг, войсковой атаман Тамбовцев и некоторые из старшин были убиты. Восстание было подавлено, казачий круг запрещен, войсковая канцелярия уничтожена, и в Яицкий городок (ныне г. Уральск), являвшийся центром казачества, был назначен комендант (полковник Симонов), который стал распоряжаться яицким войском. Однако наиболее активные и смелые участники восстания начали искать новых путей для продолжения борьбы. Генерал Фрейман, подавлявший восстание, писал, что «яицкие казаки упрямы, горды... злобственны, как и сие намерение их доказывает, что по разбитии меня хотели идти через Волгу в Россию». Многие из них говорили: «То ли еще будет! Так ли мы тряхнем Москвой!» В такой напряженной обстановке на Яике и появляется донской казак Пугачев. Жизнь Емельяна Ивановича Пугачева сложилась трудно. «Где, да где уж я не был, и какой нужды не потерпел! Был холоден и голоден, в тюрьмах сколько сидел — уж одному богу вестимо...»,— рассказывал потом Пугачев яицким казакам. Он родился в 1742 г. в донской станице Зимовейской в семье казака. Будучи подростком, Пугачев «боронил за отцом землю», а семнадцати лет, женившись на казачке, сам пахал «свой казацкий участок земли». Как показывал потом Пугачев, он «грамоте ни на каком языке ни писать, ни читать не умеет и никогда не учился, потому что как он, Емелька, так и отец его... были простые казаки». Через неделю после женитьбы в составе пятисоткой команды казацкого полковника Ильи Денисова он был послан в Пруссию и участвовал в Семилетней войне; через три года Пугачев вернулся домой. Но не прожил он дома и полутора лет, как был послан в Польшу «для выгнания бывших тамо беглых раскольников». В дальнейшем Пугачев участвовал в русско-турецкой войне 1768—1774 гг. и за боевые заслуги получил чин хорунжего. Затем по болезни был отпущен домой. За участие в подготовке побега группы донских казаков, в том числе своего зятя, на Терек Пугачев был арестован, но ему удалось бежать. Однако жить на родине было опасно, и в декабре 1771 г. Пугачев ушел на Терек. Так начинаются годы скитаний Пугачева. Пробравшись на Терек, он поселился в станице Ищорской вместе со своими беглыми земляками. Пугачев быстро завоевал уважение местных казаков и вскоре был избран станичным атаманом. Казаки просили его взять на себя ходатайство в Военной коллегии в Петербурге о повышении им денежного жалованья и провианта. Но по дороге в столицу в Моздоке Пугачев был арестован. Подговорив караульного солдата, Пугачев бежал и вернулся в родную станицу Зимовейскую. Здесь его снова арестовали и направили в город Черкасск, но по дороге туда с помощью знакомых казаков ему удалось бежать. Он перешел польскую границу и остановился в раскольничьей слободе Ветке (недалеко от города Гомеля). Прожив там около трех месяцев, он явился на Добрянский пограничный пост и сказался раскольником, желающим вернуться в Россию. Он получил здесь паспорт на свое имя и разрешение поселиться в дворцовом селе Малыковке (ныне город Вольск на Волге, против устья реки Иргиз). Осенью 1772 г. он прибыл в Малыковку, откуда вскоре отправился в Мечетную слободу (ныне город Пугачев) к игумену раскольничьих скитов на Иргизе Филарету Семенову с поручением от купца Кожевникова, у которого он работал, живя на Добрянском посте. Филарет рассказал Пугачеву о восстании яицних казаков и посоветовал ему пробраться в Яицкий городок. В ноябре 1772 г. он прибыл в Яицкий городок и остановился у казака-раскольника Дениса Пьянова. Пугачев назвался хозяину императором Петром III и обещал казакам помочь бежать с Яика. Пьянов посвятил в этот разговор стариков, которые одобрили предложение Пугачева, но окончательное решение предложили отложить до сбора всех казаков. Однако по доносу крестьянина Филиппова, с которым Пугачев ездил на Яик и которому он рассказал о своих планах, Пугачев был арестован и отправлен в Казань. В мае 1773 г. Пугачев бежал из казанской тюрьмы и в августе опять был на Яике. Он остановился на умете (хуторе) отставного пехотного солдата Степана Оболяева, по прозванию Еремина Курица, у которого он бывал и в первый свой приезд в Яицкий городок. Пугачев снова объявил себя Петром III и начал подготовку к восстанию. Весть о появлении «царя-избавителя» широко распространилась среди казаков. К Пугачеву потянулись казацкие делегации «смотреть государя», он им говорил: «Ежели бог меня допустит принять царство, так я буду жаловать Яицкое войско так, как прежние государи: рекою Яиком и всеми притоками, рыбными ловлями и сенными покосами безденежно и беспошлинно. И распространю соль на все четыре стороны — вози кто куда хочет безденежно, и оставлю всех при прежних обрядах... А вы мне за все это послужите верою и правдою». Следовательно, Пугачев обещал дать казакам как раз то, чего они уже давно добивались. И казаки решили: «неотменно принять в войско сего проявившегося государя». Вокруг Пугачева образовалась активная группа казаков: Иван Никифорович Зарубин, по прозвищу Чика, Максим Шигаев, Иван Почиталин и др. Некоторые из них знали, что Пугачев беглый донской казак. Пугачев не случайно принял имя Петра III. В народе ходили упорные слухи, что Петр Федорович хотел избавить крестьян от дворянской власти. Раскольники, которых было особенно много в Поволжье и Приуралье, говорили, что он хотел им дать льготы. Вера в «хорошего» царя породила, в свою очередь молву о том, что Петр спасся, что он уже появлялся в Царицыне, но потом скрылся. Казаки думали вначале объявить «государя» войску на осенней рыбной плавне (ловле), но когда выяснилось, что она отложена, решили не откладывать выступление и идти прямо в Яицкий городок. Для Пугачева была приобретена хорошая одежда, а в лагерь доставлены старые казачьи знамена. Местом сбора был назначен хутор братьев-казаков Толкачевых (в 100 верстах от Яицкого городка). Казаки пришли сюда утром 15 сентября. Пугачев держал пред ними речь, в которой жаловал казаков «всею вольностию». Пугачев говорил, что «мне не надлежало теперь еще являться, да не мог я вытерпеть притеснения народного во всей России, чернь бедная терпит великие обиды и разорения, для нее-то я и хочу теперь показаться». Затем, перед выходом из хутора, казакам был прочитан первый манифест от имени Петра III, написанный Иваном Почиталиным, который был выслушан ими «в великом молчании... прилежно». Отряд восставших, около 80 человек, во главе с Пугачевым 17 сентября 1773 г. выступил из хутора Толкачевых и направился в Яицкий городок. Великая крестьянская война 1773—1775 гг. началась. Ход крестьянской войны можно разделить на три основных периода: I) с сентября 1773 г. по апрель 1774 г., когда движение охватило яицких казаков, Башкирию и горнорабочих Приуралья, 2) с мая по июль 1774 г., когда после ряда серьезных неудач восстание вновь поднялось на территории Башкирии и в горнозаводских районах Урала; 3) с июля 1774 г. по 1775 г., когда движение перекинулось на правый берег Волги, достигло наивысшего подъема, но затем потерпело поражение. Один период от другого отличался не только территорией, охваченной восстанием, но и по составу участников движения, степенью понимания ими своих классовых интересов, а также лозунгами борьбы. 18 сентября отряд Пугачева, численностью до 200 человек (кроме казаков, к нему присоединились группы татар и калмыков), подошел к Яицкому городку. Высланная против восставших казачья команда перешла на их сторону. В числе примкнувших к Пугачеву казаков находился Андрей Овчинников и старшина Андрей Витошнов, ставшие потом наиболее видными руководителями движения. Однако гарнизон Яицкого городка, возглавляемый его комендантом полковником Симоновым, значительно превосходил силы восставших, и Пугачев не решился на штурм городка. Он двинулся вдоль Яицкой укрепленной линии, соединявшей Оренбург с Яицким городком, занимая ее крепости и форпосты. Первой крупной крепостью, взятой восставшими, был Илецкий городок. Накануне Пугачев послал сюда со своими манифестами Овчинникова. Он легко убедил жителей городка принять «императора Петра Федоровича», и 21 сентября отряд Пугачева, встреченный колокольным звоном и хлебом-солью, торжественно вступил в крепость. Затем Пугачев захватил крепости Рассыпную и Нижне-Озерную, а 27 сентября овладел важнейшей крепостью Яицкой линии Татищевой. Здесь на его сторону перешло около 600 казаков, и он захватил много артиллерии. Вскоре пала Чернореченская крепость. 1 октября по приглашению населения Пугачев вступил в татарскую деревню Каргалы (Сеитовскую), а на следующий день его с радостью встречали казаки Сакмарского городка. 4 октября Пугачев взял казачью слободу Берду, находившуюся в 5 км от Оренбурга и ставшую с этого времени основным центром восстания, а вечером 5 октября 1773 г. начал продолжавшуюся почти полгода осаду Оренбурга. Местные власти не придавали вначале большого значения выступлению Пугачева, но вскоре поняли свою ошибку и забили тревогу. Оренбургский губернатор Рейнсдорф писал казанскому губернатору Брандту, что Пугачев, возможно, двинется в Казанскую губернию и пойдет «помещичьими жительствами, преклоняя на свою сторону крестьян и обольщая их дачею вольности». Восстание Пугачева с самого начала рассматривалось властями как социальное движение, направленное в первую очередь против помещиков. Рейнсдорф принимает спешные меры к укреплению Оренбурга: приводится в порядок крепостной вал, устанавливаются пушки, вооружается надежное население. Он послал в лагерь восставших выпущенного из тюрьмы Хлопушу (А. Т. Соколова) с тем, чтобы Хлопуша уговорил их покинуть Пугачева, а самого его привести в Оренбург. Хлопуше были обещаны прощение и деньги. Однако царский сановник просчитался. Бывший крепостной крестьянин, затем рабочий на Уральском заводе Шувалова, осужденный на пожизненную каторгу, Хлопуша явился в лагерь Пугачева, перешел на его сторону и стал одним из самых выдающихся руководителей крестьянской войны. В начале осады Оренбурга армия Пугачева состояла из 2500 человек при 20 орудиях, а оренбургский гарнизон имел почти 3000 человек и 70 пушек. Таким образом, силы были неравны, и первые атаки осаждавших успеха не имели. Поэтому Пугачев решил, чтобы напрасно не губить людей, взять Оренбург измором и начал его длительную осаду. Движение стало быстро распространяться за пределы яицкого района. Большую роль в этом играли манифесты и указы, рассылаемые Пугачевым от имени «императора Петра Федоровича». Уже в первом своем манифесте он обращался не только к казакам, но также к татарам и башкирам. В указе от 1 октября, посланном в Башкирию, Пугачев приглашал «башкирцев, калмыков и мухаметанцев» присоединиться к восстанию. В октябре были посланы указы на уральские заводы. Пугачев вступил в переписку с ханом казахской младшей орды Hypали, стараясь привлечь его на свою сторону. До середины ноября Пугачев разослал более двадцати своих указов и манифестов. Они зачитывались на общественных сходах, в церквах и на базарах и вызывали горячее одобрение. Одновременно с указами Пугачев посылал на места своих наиболее близких сподвижников для организации повстанческих отрядов. В Башкирию ездили Овчинников и Чика-Зарубин, Хлопуша — на Авзяно-Петровские заводы, Шигаев и Толкачев — по крепостям Яицкой линии. Как показывали потом участники восстания, народ «с радостью со всех сторон стекался кучами в нашу толпу и в короткое время одних башкирцев пришло к нам тысячи с две, а крестьян — великое множество». В лагерь Пугачева пришло свыше 3000 башкир, в том числе двухтысячный отряд, приведенный Салаватом Юлаевым, 1500 марийцев, 300 калмыков во главе с Федором Дербетевым и др. К середине ноября армия Пугачева насчитывала уже 15 тыс. человек. О восстании правительство узнало лишь в середине октября и вначале не придавало ему серьезного значения, рассматривая его как «местный бунт шайки непослушных казаков». Однако на подавление восстания сразу были брошены крупные силы. Главнокомандующим всеми войсками, направленными против Пугачева, был назначен генерал-майор Кар. Он настолько был уверен в успехе, что опасался лишь того, как бы восставшие при его приближении не разбежались без боя. Но он глубоко ошибался. В бою 9 ноября у деревни Юзеевой (к востоку от города Бугульмы) отряд Кара, состоявший из 1500 человек при 5 орудиях, был наголову разбит повстанцами, которыми командовали Чика-Зарубин и Овчинников. Оправдывая свое поражение, генерал Кар вынужден был высоко оценить боевые действия восставших. Он писал: «Сии злодеи ничем не рискуют, а чиня ..всякие пакости и смертные убийства, как ветер по степи рассеиваются, а артиллерией своею чрезвычайно вредят... и стреляют не так, как бы от мужиков ожидать должно было...» Такая же участь постигла и отряд полковника Чернышева, посланного Каром из Симбирска под Оренбург с целью перехватить дороги отступления восставших после намечаемого генералом их разгрома. В ночь с 12 на 13 ноября недалеко от Оренбурга этот отряд был атакован Пугачевым и почти весь взят в плен (более 2200 человек при 32 офицерах и 15 орудиях). Таким образом, первые попытки правительства подавить восстание окончились неудачей. Лагерь Пугачева, как уже говорилось, находился в этот период в слободе Берда, расположенной в пяти верстах от Оренбурга и названной Пугачевым «Москвой». На крыльце и вокруг дома, где жил Пугачев, постоянно стоял караул из 25 яицких казаков, называемых «гвардией». Внутри дома по стенам висели зеркала, разное оружие и портрет великого князя Павла Петровича. По словам очевидцев, Пугачев был среднего роста, строен, имел продолговатое смуглое лицо, большие карие глаза, тонкий, с небольшой горбинкой нос, темно-русые, подстриженные по-казацки волосы, черную, с редкой проседью, клином бороду, имел привычку прищуривать один глаз. Одевался он в яркое казачье платье и всегда носил желтые сафьяновые сапоги. Говорил он просто и образно, любил шутку, пересыпал речь пословицами и поговорками. Это был чрезвычайно смелый, решительный и жизнерадостный человек. Его отвагу признавали даже враги. Один из соратников Пугачева, яицкий казак Тимофей Мясников, говорил про него, что «он, Мясников, как и другие, служили ему верно; при том же все были поощряемы не только реками, лесами, рыбными ловлями и другими вольностями, но и его смелостью и проворством. Ибо, когда случалось, на приступах к городу Оренбургу или на сражениях каких против воинских команд, то всегда был сам напереди, ни мало не опасаясь стрельбы ни их пушек, ни их ружей». Вместе с тем Пугачев действовал осмотрительно и не рисковал своей жизнью ради одной удали. Пройдя большую и суровую службу, он отлично знал военное дело, особенно артиллерию. Пугачев твердо держался своего «царского звания». Он имел печать с надписью: «Большая государственная печать Петра III, императора и самодержца Всероссийского». Он учредил свой орден — восьмигранный крест из латуни с надписью: «Царь Петр Федорович жалует тебя крестом, бородой и волей казацкой 1773 г.» Этим орденом он награждал особо отличившихся сподвижников. Пугачев и другие руководители восстания стремились придать своей армии организованный характер, поддерживали дисциплину, старались, чтобы на территории, охваченной движением, соблюдался определенный порядок. Главным штабом повстанческой армии являлась возглавляемая Пугачевым «Военная коллегия». Она состояла из четырех членов («судей»), «секретаря», «думного дьяка» и четырех делопроизводителей («повытчиков»). При коллегии находились также переводчики из башкир, татар и калмыков. Круг вопросов, которыми занималась коллегия, был весьма широк и разнообразен. Это были вопросы комплектования и снабжения армии, руководство повстанческими отрядами, составление манифестов и указов к населению, суд и защита населения от незаконных действий некоторых повстанцев, назначение атаманов и командиров. Помимо «Военной коллегии», в армии имелся общевойсковой атаман, главный «словесный» судья, главный казначей, начальник артиллерии. Основная армия восставших во время осады Оренбурга делилась на полки, которые назывались иногда отрядами. Полки-отряды формировались или по национальному принципу (полк башкир, полк татар и т. д.), или по признакам сословной принадлежности (полк оренбургских казаков, полк яицких казаков, полк заводских крестьян и др.). Иногда полки подразделялись на роты-сотни. Командиры отрядов, как правило, выбирались с «общего согласия» или назначались Пугачевым и его атаманами. При этом стремились к тому, чтобы командир происходил из той же среды, к которой принадлежало большинство членов отряда. Казаки, башкиры и калмыки составляли боевую конницу, а остальные входили в пехотные полки. Лучше всех были вооружены казаки, имевшие ружья, сабли и пики, а также пленные солдаты, вооруженные ружьями. Остальные имели самодельные пики, луки и стрелы (калмыки и башкиры) или просто вилы, топоры и дубины. Отряды имели свои знамена, сделанные из красной, желтой или черной материи. Пугачев всеми способами старался поддержать в своей армии порядок и дисциплину, сурово расправлялся с грабителями и мародерами, со всеми, кто обижал местное население. Иван Почиталин показывал, что «грабительства безвинных людей он (Пугачев. — Автор.) не любил, а потому многих в том приличившихся вешал без пощады».
Конечно, меры, которые Пугачев и его приближенные применяли для устройства своей армии, создавали лишь отдельные элементы правильной военной организации. В целом его войско оставалось довольно разнородным, с непостоянным составом, плохо вооруженным и не обученным правильному строю. Но элементы дисциплины и порядка в крестьянской войне 1773—1775 гг. проступали более четко, чем во всех предшествующих крестьянских войнах. Каковы цели и намерения восставших? Та группа яицких казаков, которая вначале сплотилась вокруг Пугачева и первой подняла знамя открытого восстания, ставила перед собой сравнительно узкоместные, ограниченные задачи: отстоять свои старые казачьи привилегии, расправиться с представителями царской администрации и местной старшиной за те притеснения и обиды, которые они чинили над казаками. Поэтому первый манифест Пугачева от 17 сентября был обращен прежде всего к яицким казакам, которые жаловались «рекою с вершин и до устья, и землею и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом». Несколько позднее к этому прибавилось еще пожалование: «крестом и бородою», т. е. свобода отправления старых религиозных обрядов, поскольку многие яицкие казаки были раскольниками. Однако уже в самом начале движение переросло свои первоначальные рамки и стало мощной антифеодальной войной всех угнетенных народных масс Поволжья и Приуралья. Поэтому в последующих воззваниях Пугачев и его сподвижники обращаются к более широким массам: к нерусским народам Поволжья, в частности к башкирам, которых Пугачев жаловал не только землями, но и верою, т. е. обещал сохранить старую религию — ислам, к населению сел и городов, обещая ему «всякую» или «вечную» вольность. Однако многие эти пожалования и обещания звучат еще недостаточно определенно и конкретно, это скорее общий призыв к борьбе со всяким угнетением и несправедливостью. В дальнейшем лозунги и требования восставших получают большую четкость и определенность. В некоторых манифестах и воззваниях, написанных в декабре 1773 г. и январе 1774 г., Пугачев и его атаманы на местах обращаются к помещичьим крестьянам, называют дворян разорителями народа и призывают крестьян в случае неповиновения помещиков указам «императора Петра III» лишать их жизни, а «дома и все их имение брать себе в награждение». Таким образом, классовая сущность движения и его антидворянская направленность выявляются довольно определенно. Как и в предшествующее время, народные массы еще не освободились от царистских иллюзий, верили в «хорошего» царя и надеялись, что он осуществит их заветные желания. В дальнейшем, стараясь поддержать молву о своем царском происхождении, Пугачев широко распространял слухи о сношениях с наследником престола Павлом Петровичем, присвоил некоторым своим сподвижникам имена и звания царских сановников. Чика-Зарубин стал именоваться «графом Иваном Никифоровичем Чернышевым». И широкие массы восставших не сомневались в том, что во главе их идет действительно царь. В целом идеология крестьянской войны 1773—1775 гг. была более зрелой и развитой, чем в крестьянских войнах XVII — начала XVIII в., восставшие уже ясно видят своего главного врага — дворянство н сознают необходимость непримиримой борьбы с ним. В то время как основное войско Пугачева вело осаду Оренбурга, восстание распространилось на огромную территорию от Волги до Урала и от оренбургских степей до Камы. Движение охватило горнозаводские районы, начавшись на заводах Южного Урала, оно вскоре перекинулось на Средний Урал, а также на заводы, расположенные в среднем течении реки Камы. В феврале 1774 г. большая часть промышленных предприятий Урала (92 завода) находилась уже в руках повстанцев. На Воскресенском заводе (в 56 верстах от Стерлитамака) для Пугачева отливали орудия, на Авзяно-Петровских заводах делали ядра, гранаты и дробь. На большинстве же охваченных восстанием заводах работа приостанавливалась, и заводское население уходило к Пугачеву или в местные повстанческие отряды. Многие приписные крестьяне возвращались в свои деревни. К уральским работным людям принадлежал ряд руководителей восстания. Таким был Иван Наумович Белобородов, бывший рабочий Осокинского медеплавильного завода, отставной канонир, он получил звание атамана и возглавил повстанческие силы на Среднем Урале. Восстанием была охвачена вся Башкирия. Командовавший войсками Сибирской укрепленной линии генерал Деколонг доносил, что «башкирский народ, в Оренбургской губернии обитающий, весь генерально... взбунтовался». На территории Башкирии действовали десятки повстанческих отрядов, которые возглавляли Канзафар Усаев, Кинзя Арасланов и др. Наиболее любимым героем башкирского народа был двадцатилетний Салават Юлаев. В конце декабря в Башкирию Пугачев послал Чику-Зарубина. Возглавляемая им десятитысячная армия, штаб которой находился в селе Чесноковке (в 12 верстах от Уфы), осадила город Уфу, другие отряды взяли Красноуфимск, осадили Кунгур и Челябинск. Широкий размах приобрело движение на левобережье Волги, особенно в районе Самарской излучины, заселенной преимущественно помещичьими крестьянами. В конце октября 1775 г. казанский губернатор Брандт доносил о положении в районе Самарской укрепленной линии: «Некоторые помещичьих деревень крестьяне, возмутясь, сделали себя готовыми ко включению в число изменников и... производили непростительное дерзновение. А помещики, разным образом спасая свою жизнь, скрылись». К помещичьим крестьянам примкнули калмыки, чуваши и другие народы в Ставропольском уезде. Ставропольский комендант Фегезак писал, что восставшие «всех без остатку дворян... разбивали и на всех страх такой навели, что ныне Ставропольского уезду как черкаса, так татара, чуваша, мордва и господские крестьяне к таковому ж разорению и мятежу согласились...» Посланный от Пугачева отряд во главе с крепостным крестьянином Ильей Араповым в начале декабря занял крепость Бузулук, а 25 декабря вступил в Самару. В середине января 1774 г. отряд под командой калмыка Федора Дербетева захватил Ставрополь. В конце 1773 — начале 1774 г. движение охватило районы Ялуторовска, Красно-Слободска и Верхотурье, предпринимаются попытки поднять восстание в губернском центре Сибири Тобольске. Несмотря на то что правительство скрывало сведения о начавшемся восстании, слухи о нем быстро распространились по стране. На всей территории из Пензы до Саратова, как сообщал проезжавший здесь сенатский курьер, крестьяне начинают выходить из повиновения у помещиков, говоря, что скоро они «будут вольны и независимы ни от кого». Неспокойно было и в других местах. В середине декабря, проезжая через Москву, генерал Бибиков «нашел обширную сию столицу в страхе и унынии от язвы и бывшего возмущения; настоящая гроза приводила в трепет ее жителей от новых бедствий, коих не без причины опасались, ибо холопы и фабричные и вся многочисленная чернь московская, шатаясь по улицам, почти явно оказывала буйственное свое расположение и приверженность к самозванцу, который, по словам их, несет им желаемую ими свободу». Напуганное размерами движения, правительство Екатерины II принимает более серьезные меры для его подавления. Главнокомандующим над всеми карательными войсками был назначен генерал-аншеф А. И. Бибиков, обладавший боевым опытом и хорошо знавший местные условия в основных районах движения. В Казани создается Секретная комиссия по борьбе с восстанием. Жена Пугачева и трое детей были арестованы и отправлены в Казань, дом Пугачева в станице Зимовейской был сожжен, а его место посыпано солью и окопано рвом. Приехав в Казань, Бибиков застал здесь полную растерянность среди властей и местного дворянства, все были охвачены «трепетом и ужасом». «Не неприятель опасен... — писал Бибиков,— но народное колебание, дух бунта и смятение». В распоряжение Бибикова поступили крупные силы регулярных войск, присланные из центральных городов, а также местные гарнизоны и дворянское ополчение, созданное в Казани, Симбирске, Пензе и Свияжске. Чтобы поднять дух дворянства, Екатерина II объявила себя «казанской помещицей» и приняла участие в организации ополчения. Накопив силы, Бибиков в середине января 1774 г. перешел в общее наступление против восставших. Решающее сражение произошло 22 марта под крепостью Татищевой. В распоряжении Пугачева было свыше 9000 человек, но они были хуже вооружены и, конечно, хуже организованы, чем противостоявшие им 6500 человек правительственных войск под командованием генерала П. М. Голицына. Несмотря на то что войско Пугачева было полностью разбито, Голицын высоко оценил военное мастерство восставших: "Дело столь важно было, что я не ожидал такой дерзости и распоряжения в таковых непросвещенных людях в военном ремесле, как сии побежденные бунтовщики". Вслед за тем 24 марта была разбита армия Чики-Зарубина под Уфой. 1 апреля под Сакмарским городком Голицын нанес второе серьезное поражение Пугачеву, в результате чего Пугачев с отрядом в 500 человек двинулся на север, в горнозаводские районы и в Башкирию. В этом первом периоде крестьянской войны 1773—1775 гг. правительственные войска добились крупных успехов, была снята осада с Оренбурга и Уфы, освобождены Самара, Бузулук, Красноуфимск и другие крупные города. Вожди восстания — Чика-Зарубин, Хлопуша, Шигаев, Почиталин к Витошнов — были взяты в плен. Но крестьянская война на этом не закончилась, ее наибольший размах и высший подъем были еще впереди. В следующий, второй период крестьянская война охватила не только Башкирию и горнозаводские районы Урала. Пугачев пошел также на Казань. В апреле 1774 г. Пугачев был на Белорецком заводе, и за короткий срок в его распоряжении вновь собралось до 5 тыс. человек. Возобновила свою деятельность «Военная коллегия», к Пугачеву опять начали стекаться толпы крестьян, заводских рабочих и башкир. Собрав силы, Пугачев смог выступить снова в поход и 5 мая взял крепость Магнитную. Здесь к нему присоединился большой отряд горнозаводских рабочих во главе с Белобородовым и отряд Овчинникова, прибывшего с Яика. В середине мая восставшие, около 10 тыс. человек, овладели крупной Троицкой крепостью. Однако вскоре, 21 мая, в бою с корпусом генерала Деколонга Пугачев потерпел поражение, оставив более 4 тыс. убитыми и пленными, и потерял почти все пушки и обоз. Несмотря на эти потери, Пугачев быстро восстанавливал свои силы. В районе Златоустовского и Саткинского заводов Пугачев соединился с 3-тысячным отрядом башкир, которым командовал Салават Юлаев, и через некоторое время захватил Красноуфимск (17 июня) и Осу (21 июня). Не встречая на своем пути серьезного сопротивления, он двинулся дальше, взял Боткинский и Ижевский заводы, Сарапул и Елабугу. Когда Пугачев подошел к Казани, у него уже было 20 тыс. человек, хотя и слабо вооруженных (они имели лишь 12 пушек). 12 июля восставшие пошли на штурм Казани. Население города радостно приветствовало Пугачева, а большая часть гарнизона, главным образом татары и башкиры, перешли на его сторону. Остатки правительственных войск во главе с генералом П. С. Потемкиным засели в Казанском кремле. В этот же день на помощь им подошел отряд подполковника И. И. Михельсона, который уже давно шел по пятам Пугачева. Решающее сражение произошло 15 июля. Пугачев был разбит, более тысячи человек убито, много взято в плен, в том числе в плен попал И. Н. Белобородов. Пугачев с небольшим отрядом ушел от преследования и 17 июля переправился на правый берег Волги. Хотя повстанцы и на этот раз потерпели поражение, однако временное занятие Казани, одного из крупнейших городов страны, произвело громадное впечатление. Третий и последний этап крестьянской воины наступил с переходом Пугачева на правый берег Волги. Помещичьи и государственные крестьяне, населявшие правобережье Волги, поднялись на борьбу и переходили на сторону Пугачева. Пугачев вскоре взял город Цивильск, а 20 июня — город Курмыш. Перед ним открывался путь в глубь страны, на Нижний Новгород и Москву. Однако Пугачев не решился на такой шаг, опасаясь встретить здесь крупные силы правительственных войск. От Курмыша он повернул на юг и двинулся вдоль реки Суры, занимая один за другим города Алатырь, Саранск, Пензу. 6 августа он был уже в Саратове. Цель его движения в этом направлении состояла в том, чтобы пройти на Дон, поднять донских казаков и отсюда двинуться к центру страны. Восстание охватило не только районы, прилегавшие к пути следования главных сил Пугачева, но и далеко за их пределами. Движение распространилось на большую часть Нижегородской, Казанской и Воронежской губерний. Повсюду возникали многочисленные отряды крестьян, действовавшие под предводительством местных атаманов и вожаков. Восставшие расправлялись с помещиками и наиболее ненавистными чиновниками, разоряли дворянские усадьбы, раздавали крестьянам помещичье имущество, казну и т. д. Пожар крестьянской войны готов был перекинуться в центр страны. Московские дворяне были уверены, что еще до приближения Пугачева к Москве в ней вспыхнет «пламя бунта и народного мятежа»; рязанские крестьяне «в великом азарте» решали на своих сходках не повиноваться властям и говорили о Пугачеве; неспокойно было среди «ружейных мастеровых» Тулы. Генерал П. И. Панин, новый главнокомандующий правительственными войсками по борьбе с восстанием, 13 августа доносил Екатерине II: «Искры ядовитого огня от настоящего самозванца и употребляемых от него ко всей черни прельщений, зачинают пламенем своим пробиваться не только в тех губерниях, коими сам злодей проходил... но обнимают и здешнюю Московскую и Воронежскую губернии». В этот период восстание охватило главным образом крестьянские массы, и его антидворянский характер проявился с наибольшей определенностью. В манифесте от 18 июля, сразу после перехода на правый берег Волги, Пугачев объявил об отмене крепостной неволи и рекрутчины, всех податей и денежных сборов, передаче крестьянам земли, и главное — он призывал к истреблению дворян как «противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян, ловить, казнить и вешать и поступать равным образом так, как они, не имея в себе хрестианства, чинили с вами, крестьянами». Правительство мобилизовало все силы на подавление восстания. Поскольку внутри страны войск было недостаточно, то освободившаяся после заключения мира с Турцией армия перебрасывается в Поволжье, на Дон и в центр страны (на случай продвижения Пугачева в эти районы). На помощь П. И. Панину из Дунайской армии прибыл А. В. Суворов. 21 августа Пугачев был у Царицына, но не смог взять его и двинулся дальше на юг к Черному Яру. 24 августа у местечка Сальникова Ватага произошло последнее крупное сражение восставших с правительственными войсками, которыми командовал Михельсон. Пугачев был разбит, потерял более 8000 человек убитыми и пленными и вынужден был с небольшим отрядом бежать за Волгу. В этом бою погиб один из выдающихся атаманов — Овчинников, взят в плен последний секретарь «Военной коллегии» Дубровский. Пугачев предлагал идти в Сибирь или Казахстан, но сопровождавшие его яицкие казаки во главе с Твороговым и Чумаковым настояли на том, чтобы пробираться на Яик. Среди них возник заговор, чтобы выдать Пугачева правительству и тем заслужить себе прощение. Отобрав лошадей у всех не казаков, переправившихся с Пугачевым через Волгу, заговорщики схватили его на реке Узени и 15 сентября закованного в колодки привезли в Яицкий городок и сдали властям. Пугачева нз Яицкого городка перевезли в Симбирск, а затем в Москву. Однако крестьянская война продолжалась и после пленения Пугачева. Крестьянские отряды в Поволжье продолжали борьбу вплоть до начала 1775 г. Но судьба восстания была, конечно, уже решена. Карательные войска с исключительной жестокостью расправлялись с восставшими. 10 января 1775 г. в Москве на Болотной площади состоялась казнь Пугачева и его соратников Перфирьева, Шигаева, Подурова и Торпова. Еще раньше были казнены Хлопуша, Белобородов, Чика-Зарубин и другие руководители восстания. Почиталин и Салават Юлаев были сосланы на каторжные работы. Стремясь уничтожить даже память об этом восстании, правительство переименовало реку Яик в Урал, а яицкое казачество стало называться уральским. Родина Пугачева, станица Зимовейская, была переименована в Потемкинскую и перенесена на противоположный берег Дона. Крестьянская воина 1773—1775 гг. потерпела поражение, потому что, несмотря на отдельные элементы организованности, в целом она носила стихийный характер, лишена была единого руководства, восставшие были заражены еще царистскими иллюзиями, боролись против помещиков, но за «хорошего» царя. А главное — у крестьян не было в то время такого соратника и руководителя в борьбе, как пролетариат, потому что только в союзе с пролетариатом и возможен успех широкого крестьянского движения. Несмотря на поражение, крестьянская война имела прогрессивное значение, расшатала устои феодально-крепостнического строя. Среди народа упорно продолжали ходить слухи, что Пугачев («Петр III») и некоторые из его атаманов живы и скоро должны вернуться. Вера в их спасение была так сильна, что часто называлось даже место, где они собирают свои силы, и время, когда они выступят. Особенно популярным в народе было имя Метелкина, или Метелки, который должен был заменить погибшего Пугачева и стать предводителем народного движения. Возобновились и отдельные местные крестьянские восстания. В 1776 г. поднялись однодворцы Ливенского уезда Орловской губернии под предводительством Ивана Сергеева. Он говорил своим односельчанам, что «бывший третий император Петр Федорович здравствует и он, Сергеев, имеет от него указ сыскивать дворян». По сообщениям властей, восстание было «во всем подобно пугачевской толпе». За несколько дней восставшие разгромили пять помещичьих усадеб. Лишь после прибытия воинских сил восстание было подавлено. В течение почти трех лет, с 1777 по 1780 г., длилась борьба крестьян графа М. Ф. Апраксина в Порховском уезде Псковской губернии, выступивших против увеличения оброка и подводной повинности. Крестьяне писали начальнику карательных войск: «На господскую работу ни
под каким видом идти не желаем, а стоит вся наша вотчина в том, как и прежде стояла единогласно». Восстания крестьян происходили в Поволжье, в Тверской, Новгородской, Казанской, Нижегородской и других губерниях. Продолжалась борьба работных людей на мануфактурах. Волнения работных людей происходили на казенной Красносельской бумажной мануфактуре, на Копнинской бумажной мануфактуре, находившейся в селе Пушкино Московского уезда, происходили волнения работных людей на частных кирпичных заводах в Москве. В отличие от движения 50—60-х годов характер требований работных людей в это время начинает уже изменяться. Все более увеличивающаяся прослойка наемных людей на мануфактурах приводит к тому, что и требования их уже носят в основном профессиональный характер: борьба против уменьшения зарплаты, против удлинения рабочего дня и т. д. Изменяется и форма борьбы работных людей, все чаще борьба принимает характер стихийно возникшей стачки, которая получит свое развитие в рабочем движении XIX в.
