А.А.Волков. "Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период." Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
ЛИТЕРАТУРА КРИТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА В ГОДЫ РЕАКЦИИ, НОВОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ПОДЪЕМА И ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В годы реакции в среде писателей, объединенных вокруг «Знания», происходит процесс идейного размежевания. Некоторые из них отходят от демократизма и отдают дань настроениям безверия и ренегатства. В их числе оказались Л. Андреев, Д. Айзман, С. Юшкевич и другие, порвавшие со «Знанием» и ставшие участниками реакционных изданий. В эти годы на поверхность литературной жизни всплывают всевозможные проповедники цинизма, пессимизма и гедонизма, на разные лады воспевающие отказ от «удушающей общественности». Стремясь противодействовать реакционному поветрию в литературе, Горький всячески поддерживает писателей, сохранивших верность традициям критического реализма, и помогает творческому росту новых литературных сил. Литература критического реализма в период между двумя революциями (1907—1917) пополняется новыми писательскими силами. Сюда входят как писатели, начавшие творческий путь после первой революции, так и писатели, вошедшие в литературу в предшествующие годы, но получившие известность именно в этот период, когда их творчество приобрело общественную актуальность. Литература критического реализма этих лет характеризуется именами С. Подъячева, А. Чапыгина, И. Вольнова, А. Неверова, К. Тренева, В. Бахметьева, Ф. Гладкова, М. Пришвина. Эти писатели принесли в литературу новые темы, что было вызвано их тесной связью с народной жизнью. Многие из них сами прошли тяжелые жизненные испытания, прежде чем взяться за писательское перо. В разработке важнейших тем народной жизни в творчестве этих писателей есть несомненные преимущества по сравнению с писателями, творческая деятельность которых началась и развернулась до первой русской революции. Эти преимущества особенно сказались в освещении темы крестьянской жизни. С произведениями о крестьянстве выступали Подъячев, Чапыгин, Неверов, Вольнов, Тренев. Им была чужда как идеализация деревенской жизни, так и мрачный скептицизм, присущий Бунину, Б. Зайцеву, Муйжелю и другим. Они трезво оценивали «идиотизм крестьянской жизни» и в то же время видели проблески нового, светлого, вызванного первой русской революцией. Они чутко относились к росткам нового в деревенской действительности. Оценивая уроки революции 1905—1907 годов, Ленин писал: «Эта революция впервые создала в России из толпы мужиков, придавленных проклятой памяти крепостным рабством, народ, начинающий понимать свои права, начинающий чувствовать свою силу» (1). О пробуждении крестьянства к новой борьбе рассказывали И. Вольнов в повести «Юность», К. Тренев в рассказе «Затерянная криница», С. Подъячев в рассказе «Забытые» и другие писатели, проявлявшие большой интерес к событиям первой русской революции, которые воспринимались ими как генеральная репетиция к будущей победе народа. И совершенно естественно, что писатели этой группы испытывали заметное влияние Горького, показавшего правдиво и прозорливо среду крестьянства в повестях «Мать» и «Лето». Так же как и Горький, эти писатели видели в крестьянине не только замордованного раба, несущего груз рабского прошлого, но и человека, начинающего осознавать свое положение и пробуждающегося к борьбе. В противовес Л. Толстому, воспевшему смиренного мужичка, они выразили гнев и ненависть, зреющие в среде крестьянства. Характерно, что в рассказах «За грибками — за ягодками» С. Подъячев полемизирует с крестьянскими образами Л. Толстого. Правдивые картины деревенской жизни, изображенные этими писателями, опровергали клевету на крестьянство в таких нашумевших в то время произведениях, как «Наше преступление» И. Родионова, «Смутные дни» И. Фонвизина, «Между светом и тьмой» В. Светлова, «Около деревни» Савина, наполненных звериной ненавистью к мужику, осмелившемуся протестовать. ------------------- 1. В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 66. -------------------
Если ренегатская литература делала вывод о том, что революционные события в деревне не повторятся, то писатели демократического направления оценивали уроки революции в горьковском духе и показывали те явления, которые свидетельствовали о назревании нового революционного протеста. В среде писателей этих лет, изображавших крестьянскую жизнь, первое место принадлежит С. Подъячеву.
Подъячев Семен Павлович (1866—1934) — выходец из среды крестьян-бедняков, родился в селе Обольянове (ныне переименованном в Подъячево) Дмитровского уезда Московской губернии. Подъячев провел трудную жизнь, полную лишений и скитаний в поисках работы на стороне. Он вынужден был батрачить и работать на фабриках. Надорвав здоровье, Подъячев вернулся в родное село, где и провел многие годы своей жизни. Произведения Подъячева буквально выстраданы им — они носят глубоко личный и в то же время ярко выраженный социальный характер. Он писал о себе, своих односельчанах, товарищах по бродяжничеству и труду. Главное место в произведениях Подъячева занимает тема крестьянства. Связь Подъячева с деревней высоко ценил Горький: «Он живет в деревне обычной мужицкой жизнью, которая так просто и страшно описана в его книгах». Первые рассказы Подъячева («Осечка», «Встреча»), относящиеся к концу 80-х — началу 90-х годов, воссоздают тяжелую безотрадную картину «раскрестьянивания» деревни, когда крестьяне массами покидали родные места, становились бродягами и постепенно опускались на дно жизни. Известность Подъячев получил позже, когда была опубликована его повесть «Мытарства. Очерки Московского работного дома» (1902). О том, какой резонанс вызвала эта повесть, писал Короленко: «Его «Мытарства» вызвали очень много разговоров, а в Москве — они целое событие». В этой повести автор правдиво показал изнанку буржуазного общества. Перед читателем проходят образы босяков, обитателей страшной московской трущобы «Хитровки» и работного дома, где бывшие крестьяне и батраки становились люмпен-пролетариями. Впечатляющие картины борьбы обозленных людей за существование, теряющих человеческий облик, людей, копошащихся среди лохмотьев, готовых перегрызть друг другу горло за кусок хлеба, проходят перед читателями. В картине, правдиво нарисованной Подъячевым, есть много общего с горьковской пьесой «На дне». Подъячев также показывает социальное расслоение в среде обитателей «дна», выделяет образы бывших людей (таков дворянин, пропойца и тунеядец), прощедших все этапы морального вырождения.
Сближает Подъячева с Горьким и стремление показать индивидуальные характеры людей с разными судьбами, оказавшихся под одной крышей работного дома. Характерно, что Горький высоко оценил «Мытарства», назвав эту вещь «правдивыми очерками», в которых «почуялось... что-то от самого Подъячева, что-то почти неуловимое, но своеобразное». Естественным продолжением повести «Мытарства» явилась повесть «По этапу» (1903), в которой рассказывается о насильственном возвращении людей «дна» в родные места, где они оказались без кола и двора. Правдиво запечатлел автор сцены пересыльных пунктов и тюрем, через которые проходят люди, потерявшие человеческий облик. Значительным рубежом в идейном развитии Подъячева является его повесть «Среди рабочих» (1904). В ней нашли свое отражение революционные настроения в среде крестьянства накануне первой русской революции. Автор создал образы деревенских пролетариев, начинающих осознавать свое бесправное положение. Среди них — пытливый молодой рабочий Тереха, ищущий справедливость Юфим, озлобленный тяжелой жизнью кузнец, ненавидящий господ и урядника. Подъячев изображает атмосферу товарищества среди деревенских пролетариев, их готовность помочь друг другу.
В повести «Среди рабочих», которую Короленко назвал произведением «довольно сильным», раскрывается широкая панорама деревни. В повести показаны различные типы — от батрака в помещичьей усадьбе до лавочника-мироеда, помещика, управляющего. Основное внимание автора сосредоточено на показе сельскохозяйственных рабочих. Подъячев сумел художественно индивидуализировать своих многочисленных персонажей, наделить каждого из них языком, присущим ему. После поражения первой русской революции Подъячев остался верным революционно-демократическим традициям, он резко противостоит тем писателям, которые в эти годы всячески чернили мужика, осмелившегося «бунтовать». В рассказах Подъячева появляются образы идейно прозревающих крестьян. Таков мужик из рассказа «Разлад» (1908), собеседник рассказчика, поведавший ему историю своей жизни. Нанявшись в батраки к мироеду, он столкнулся с гнусным, бездушным миром наживы. Встреча с агитаторами-революционерами была первым толчком к размышлениям о несправедливости жизни. «Начал я с этого раза ходить слушать их, открыли они мне глаза, понял я, в чем дело-то... Повязку с моих глаз сняли». Вторым толчком была его встреча с сыном хозяина, убежденным революционером, страстно ненавидящим эксплуататоров, готовым умереть за правду. «Помни, Маркел,— говорит он батраку,— слова мои... подохну, может, я скоро, может повесят, наплевать: встанет Россея, подымется народ — «отдай наше»... ...Эх, кабы мне дожить, говорит... по локоть бы, говорит, руки в ихней крови выкупал... Напился бы, говорит, ихней досыта!» В рассказе «У староверов» (1907) батрак Демьяныч говорит о своей злобе к помещикам и мироедам: «Зол я на них, так бы зубами и съел. Досада, ей-богу!.. Посмотришь, подумаешь, за что, мол, им все, а нам ни фига? Да что же мы, не люди что ли?.. Бить их, сукиных детей, надо! Уничтожать всех...» В рассказе «Забытые» (1909) автор описывает отшумевшие события 1905 года, выражая полное сочувствие к ним. Он освещает революционную борьбу через восприятие столяра Даенкина, увидевшего правду на стороне социал-демократии. В повести «Жизнь и смерть» (1910) показан крестьянин, протестующий против невыносимых условий жизни: бунт его завершается убийством кулака. Одновременно Подъячев утверждает мысль о тщетности индивидуального террора. Нарастание революционных настроений в деревне отражено в ряде рассказов Подъячева, написанных в годы между двумя революциями («Холуй», «За грибками — за ягодками», «Как Иван провел время» и др.).
С позиций пробуждающегося к революционной борьбе крестьянина показывается в рассказах Подъячева жизнь деревни в годы столыпинщины. Автор обнажает классовые противоречия, изображает целую галерею эксплуататоров, наживающихся на крови и поте мужиков. «Драму будничной жизни крестьянина» (Горький) Подъячев рисует в рассказах «Разлад», «Зло», «Семейное торжество», «Благодетель», «Карьера Дрьжалина», «В трудное время» и др. В августе 1914 года Горький писал Подъячеву: «Большинство ваших рассказов я читал с величайшим удовлетворением, удивляясь и завидуя знанию жизни, любя правдивость Вашего пера».
В годы войны Подъячев показывает подлинное, неприкрашенное отношение к войне со стороны крестьянской массы.
Рассказы «В трудное время» и «На площадке вагона» повествуют о враждебном отношении к мировой войне. В последнем из этих рассказов характерны слова человека в папахе, с сарказмом отвечающего барыне: «Накипело во мне, до коли же мы будем все только чернотою, а не людьми... Наше ведь все... Наше!» В письме к Горькому от 14/ХII 1915 г. Подъячев, описывая классовый антагонизм в деревне, многозначительно замечает: «А вот теперь бы и снять узду». Мечта об освобождении народа не покидает писателя в тяжелые годы войны. Накануне Октября Подъячев выступает страстным поборником политического пробуждения крестьянства.
Вольнов (псевдоним Владимирова) Иван Егорович (1885— 1931). Подобно Подъячеву, И. Вольнов провел детские годы в ужасающей бедности. Его родители были самыми бедными людьми на селе. «Помню,— вспоминает писатель,— это время никуда не выходил из избы: не было обуви, одежды. Сторонился сверстников: они смеялись над нашей бедностью». С ранних лет Вольнов испытал все мерзости жизни. Пьяный отец бил сына и жену, выгонял ребенка на улицу. Научившись грамоте, Вольнов много читал. Книги для него были противоядием против идиотизма окружающей жизни. Четырнадцати лет, окончив приходскую школу, он стал помощником учителя. В 1900 году, выдержав экзамен, был принят в Курскую учительскую семинарию, окончив которую, стал учительствовать. О детских и юных годах своей жизни Вольнов рассказал в автобиографическом цикле произведений («Детство», «Отрочество» и «Юность»), которые он написал по совету Горького, пригласившего молодого писателя к себе на Капри. До этого Горький напечатал первые рассказы Вольнова «Три грезы» и «Как это было». Великий писатель ценил прекрасное знание Вольновым крестьянской жизни «изнутри» и всячески направлял его внимание на создание большого полотна о деревне, что естественно вытекало из собственных позиций Горького по вопросу о крестьянстве.
В своих автобиографических произведениях Вольнов описывает не только все сколько-нибудь значительные перипетии собственной судьбы и духовного роста, но и дает широкую картину деревенской жизни. Многие эпизоды из этой жизни автор предварительно устно рассказывал Горькому в процессе создания повести. В повестях «Детство» и «Отрочество», показывая процесс духовного формирования мальчика, начинающего разбираться в несправедливости тогдашнего общества, Вольнов перекликается с Горьким. Он показывает рост самосознания человека как результат лично пережитых мерзостей жизни и как следствие размышлений над прочитанными книгами, вызывающими у мальчика свободолюбивые устремления. Воссоздавая через восприятие подростка косный быт деревни с его многочисленными уродствами, Вольнов пробуждает ненависть к домостроевским устоям жизни, зовет к борьбе с ними. Так в сложных противоречиях рождается романтический гуманизм подростка. Характерны слова, которыми заканчивается повесть «Отрочество»: «В этот вечер я дал себе клятву не бить детей, не мучить женщин и не пить вина,— не жить вообще тою дикою, мучительною жизнью, какою живут они, а искать всеми своими силами лучшее, которое — я твердо верил — есть на свете... На заре я ушел из Осташкова». В повести «Юность» Вольнов внимательно прослеживает проникновение в деревню новых веяний в дни революции 1905 года. Он рассказывает о создании подпольного крестьянского кружка, о стремлении передовых людей деревни установить связь с городом, со студентами. В галерее созданных Вольновым образов революционно настроенных крестьян выделяется солдат Прохор Галкин, вернувшийся с Дальнего Востока, а также замордованная тяжелым трудом крестьянка Мотя, приобщающаяся к революционной борьбе. Картины подпольных собраний и читки революционных книг напоминают аналогичные сцены в повести Горького «Лето». Сцена собрания, когда подпольщики-крестьяне решают послать людей в город, чтобы добыть запрещенные «бумаги», заканчивается оптимистическим восклицанием в горьковском духе: «На душе было радостно, и сердце пело по-весеннему». Внутренняя логика мужицких размышлений приводит участников кружка к рабочим-революционерам. Рабочий Платон, дав наставление крестьянам-ходокам, заключает: «Недели через две получите письмо: приезжайте, дескать, лыки покупать. На вокзале вас встретит человек в поддевке, спросит: «Вы откуда?» — «Скажите: «Осташковские, знакомые Платона». Будьте с синими платками под шеей. Дальше все само оборудуется». Изображение связи революционного подполья с пробуждающейся к борьбе крестьянской массой — бесспорная заслуга Вольнова. Наиболее идейно острые страницы этой повести воссоздают события 1905 года в деревне, завершившиеся разгромом помещичьих усадеб. Повесть заканчивается картиной кровавой расправы, предпринятой карателями против взбунтовавшихся крестьян.
Чапыгин Алексей Павлович (1870—1937). Родился в деревне Закумихинской б. Олонецкой губернии. С ранних лет будущий писатель работал пастухом, а когда ему исполнилось 13 лет, переехал с отцом в Питер, где оказался в среде дворников и босяков. Он работал в качестве няньки, мальчика в столярной мастерской, подмастерьем в живописно-малярной мастерской. Уже в это время Чапыгин проявил огромную тягу к чтению книг. Именно книги пробуждали в нем высокие чувства, противодействовали «засасыванию» средой.
В духовном формировании будущего писателя большую роль сыграла русская классическая литература. В раннем возрасте Чапыгин начал писать стихи, затем перешел на прозу. Первый свой рассказ он отнес к Григоровичу, который увидел его способности к литературному творчеству, хотя и не признал рассказ пригодным для печати. Впоследствии Чапыгин описал историю своей жизни в автобиографических произведениях «Моя жизнь», «По тропам и дорогам». Первая книга Чапыгина «Нелюдимые» включает в себя рассказы 1905—1910 годов. Через все рассказы проходит основной герой Чапыгина — выходец из северной деревни, ставший скитальцем, бродягой. Ему, этому пришельцу, глубоко отвратителен весь строй городской жизни с ее «бесовским наваждением». В рассказе «Барыни» (1907) повествуется о крестьянском мальчике Митьке, пришедшем из деревни в город с надеждой на сытую, спокойную жизнь, а оказавшимся в среде отбросов общества — пьяниц и проституток. Крах надежды и светлые мечты о покинутой деревенской жизни составляют лейтмотив рассказа. Этот лейтмотив сквозит и в рассказе «Зимней ночью», героине которого чудятся во сне картины деревенской жизни, они резко противостоят городу, вызывающему у нее отвращение. Этот постоянно звучащий мотив в ранних рассказах Чапыгина имеет автобиографическую основу. Чапыгина томит желание вернуться в родные края. Результатом его поездок в свою деревню явился роман «Белый скит» (1913), который был высоко оценен Горьким: «Эх, хорошо написали Вы «Белый скит», будто по парче золотом вышито!» В романе в мрачных тонах изображен быт деревни. Перед читателем проходят картины беспробудного пьянства, зверств, кровавых драк. Однако Чапыгин объясняет эти извечные пороки крестьянской жизни не врожденной звериной сущностью мужицкой натуры, а следствием хозяйничанья эксплуататоров. Характерным типом такого эксплуататора в романе изображен Артамон Ворона. Сюжетным стержнем романа является борьба между бедняком Афанасием Кренем и Артамоном Вороной. Стремясь сделать мужиков покорными, Ворона применяет аморальные средства — запугивание, натравливание одних на других. Так, против своего исконного врага Афоньки он натравливает его брата Ивана. Афанасий Крень — убежденный борец за мужицкую правду, стихийный крестьянский революционер. Его ненависть к классовому врагу не имеет границ, он не останавливается перед жестокой расправой с родным братом, выполняющим темные замыслы врага.
Афонька Крень дан автором в романтическом ореоле, он горячий поклонник природы, леса. От суровых противоречий жизни Крень устремляется к «Белому скиту», обитатели которого люди, отверженные обществом — староверы-скрытники, «веру коих гнали», а также беглецы, которые «ушли от солдатчины». На тяжелом пути к скиту этот могучий человек-богатырь находит свою гибель.
К роману «Белый скит» примыкает цикл рассказов Чапыгина «По звериной тропе», созданный в предреволюционные годы.
В рассказах показана суровая жизнь северной деревни, тяжелый труд крестьян. Однако здесь нет сильных характеров, протестантов наподобие Афоньки Креня. В большей степени мотивы революционного протеста выразились в повести «На лебяжьих озерах» (1916). Здесь показана схватка между барином и беглым каторжником Петрухой Цапаем, воплощающим в себе типические черты крестьянского бунтаря. Опыт Чапыгина-художника, создавшего колоритные, сильные фигуры людей из крестьянской среды, помог ему создать после Октября замечательно яркий образ исторического героя Степана Разина.
Неверов (псевдоним Скобелева) Александр Сергеевич (1886— 1923) родился в крестьянской семье в селе Новиковка Самарской губернии. Окончив три класса церковной школы, переехал в Самару, где поступил мальчиком в губернскую типографию. Затем вновь вернулся в деревню к крестьянскому труду, но вскоре переехал в село Старую Майну приказчиком галантерейной лавочки, затем в посад Мелекес приказчиком мануфактурного магазина. По окончании учительской семинарии работал учителем школы грамоты в деревне Письмирь Ставропольского уезда Самарской губернии. Неверов начал печататься в 1906 году. Уже в первых рассказах он рисует мрачную картину деревенской жизни. Картинам беспросветной нищеты крестьян сопутствуют многочисленные сцены пьянства. Реакционная литература, изображавшая мужика зверем, использовала такое распространенное явление, как пьянство, для утверждений о якобы врожденной черте темной зоологической натуры крестьянина. В противовес ей Неверов рассматривает пьянство как результат тяжелого существования. Эта мысль выражена в рассказах «Горе залили», «Свой человек», «Под песнь вьюги», «Баба-Иван». В рассказе «Под песнь вьюги» (1906) повествуется о бедном мужичке Арефе, который «рассердился на людей, на свою бедность, зашел в кабак, вскружил себе голову и забыл, о чем думал». Может быть, раз в жизни почувствовал он тепло — увы, перед смертью. На улице он ощущал, «что кто-то ласковый грел его тело, баюкал, как ребенка, и под тоскливую плачущую песнь вьюги заснул Арефа с запрокинутой головой и с поднятыми кверху глазами». В рассказе «Свой человек» (1906) предстает очень выразительная сцена перевыборов старосты-мироеда, умело одурманивающего мужиков водкой с тем, чтобы вновь получить власть над ними. Картина деревни с ее беспросветной нуждой правдиво нарисована в рассказах Неверова. Но не только пассивно-покорных мужиков показывает он. Мы видим также крестьян, не желающих мириться со своей жизнью, протестующих против несправедливости. В рассказе «Баба-Иван» (1910) дан образ непокорной женщины, которая мстит кабатчику за то, что он довел
до смерти ее мужа,— поджигает ненавистный кабак. В рассказе «Музыка» (1910) в роли мстителя выступает сторож Парфея, который дает выход давнишней злобе против помещиков. Слушая барскую музыку и видя через окно веселящихся господ, Парфен «в первый раз увидел себя — от широких лаптей на вывороченных ногах до последнего волоса. Увидел заплеванную, вшивую бедноту, пересохшие мозоли, грязью замазанные раны». И вот преображается Парфен. «Другая музыка тешила разгневанное сердце, резала кожу, поднимала выше, несла вперед. В щепки размечет Парфен барскую жизнь, кровью вымоет землю. Вон старая барыня слушает маленькую, ничтожную песню, а вон молодая играет, поет... Кошкой крадется Парфен вдоль стены, чиркает спичку». Охваченный злобой, Парфен поджигает господский дом. Неверов показывает тщетность мужицкой мечты о вольготной жизни. В рассказе «Пропавшая сторона» описывается судьба мужика, не желающего мириться с нищетой, «Жил-жил Егор Иваныч тихо-смирно и вдруг расклеился. Представил жизнь свою с недородами, платежами да притесненьями и понял: живет он не так, и думает не так, и все, что делает и копит, делает и копит для других». И решает Егор Иванович поискать счастья в Сибири. Он проделывает трудный и мучительный путь, мысль о возможном счастье толкает его неудержимо вперед. Для крестьянина, решившегося подняться с родных мест, лучшая доля — это всего лишь мечта, а вот какова неприглядная реальность быта переселенцев:
«На грязном выбитом полу лежали несколько человек, соткнувшись ногами, толкаясь, мешая друг другу. Из-за шапок выглядывали заломленные набок фуражки, потные нечесаные кудри, серые лица. В тряпье хоронились дети». Тщетной оказалась попытка Егора Ивановича найти свое счастье. Высаженный из поезда как «заяц», он бредет по мокрой земле, мокнет под холодным дождем, мечтая о возвращении домой. Рассказ этот был опубликован в начале мировой войны, изображенная в нем мрачная картина выглядела как живое опровержение сусальных картин народной жизни в творчестве писателей — ура-патриотов. Несколько рассказов посвятил Неверов жизни интеллигенции. Их пронизывает мысль о том, что интеллигенция должна служить народу, его благородному стремлению к свободной жизни. Интеллигенция, не выполняющая этой миссии, подвергается резкому обличению.
В ряде рассказов Неверова изображается близкая и хорошо знакомая ему cреда учительства. Главный персонаж рассказа («Учитель Стройкин», 1911) — это тип добропорядочного обывателя, любящего во всем порядок, живущего по заведенной системе. Образ жизни Ивана Петровича должным образом оценил сам архиерей, пожаловавший его грамотой «за нравственность и религиозное направление». Обучая изо дня в день детей в церковноприходской школе, Иван Петрович начинает осознавать, что его собственная жизнь — плохой пример, она лишена всякого смысла и цели. Он почувствовал стыд и жалость к самому себе и готов осудить свою жизнь, но его покаяние принимает форму пьяного угара, после чего жизнь приходит в прежнюю норму. Его напряженные мысли о цели жизни в будущем могут привести к разным решениям. Но пока герой остается на распутье.
Образ учителя дан также в рассказе «Страх». Обыватели создают небылицы про вновь назначенного учителя, подозреваемого в крамоле. Шпионя за учителем, они высказывают свои досужие вымыслы о его загадочном образе жизни, о чтении им запрещенных бумаг и о совращении учеников с пути истинного. В рассказе «От неизвестных причин» Неверов рисует образ девушки, дочери дьякона, мечтавшей поступить на курсы и стать учительницей, но вместо этого выданной замуж за попа. День за днем в ней назревает протест против пустой, бессодержательной жизни. «Светлая жизнь промелькнула, как сон, отодвинулась, встретила другая жизнь. Живут в этой жизни просто, немудро. Клюют, подбирают гроши, ссорятся, кляузничают, мирятся, рожают детей, умирают». Так создается непримиримый конфликт между Зиночкой и ее мужем, завершающийся самоубийством женщины.
Рассказ «От неизвестных причин», так же как и рассказы «Учитель Стройкин» и «Страх», содержат антиклерикальные мотивы. Неверов во всех случаях показывает служителей религиозного культа как тунеядцев, пройдох или беспросветных обывателей, думающих лишь о собственном благополучии. Рассказы Неверова привлекли внимание Горького, который писал молодому литератору в 1915 году: «Александр Сергеевич, мне трудно собрать Ваши рассказы, а прочитать их все и в хронологическом порядке я очень хочу. Не может ли взять эту нетрудную работу кто-либо из наших знакомых?» Обращаясь с этой просьбой, Горький одновременно просит Неверова дать рассказ для сборника молодых авторов.
Тренев Константин Андреевич (1876—1945) родился в бедной крестьянской семье на хуторе Ромашове Волчанского уезда Харьковской губернии. Когда будущему писателю было еще пять лет, семья переехала в донские степи на хутор Мокрая Журовка (впоследствии переименован — Треневка) вблизи станции Миллерово. «Детство мое,— вспоминал Тренев,— протекало в широких донских степях, среди мелких крутых балочек, зимой заваленных снегом, а весной весело играющих и уносящих свои воды в тихий Дон». Образование Тренев получил в земской школе, а затем в уездном училище, в земледельческом училище, в Новочеркасской духовной семинарии, в Петербургской духовной академии. С 1904 года Тренев работает педагогом в Новочеркасской учительской семинарии. Педагогической деятельностью он занимается многие годы, вплоть до 1931 года. Значительную роль в идейном формировании Тренева-писателя сыграла его деятельность в провинциальной прессе. В 1898 году в газете «Донская речь» был опубликован его первый рассказ «На ярмарку». Кроме того, он сотрудничал в новочеркасской газете «Донская жизнь». Накануне и в годы первой русской революции он играет руководящую роль в газете «Донская речь», которая в дни революции занимает радикальную позицию. Революционным заветам всенародной борьбы Тренев сохранил верность и в последующие годы реакции, выступив в газете как автор резко обличительных статей, очерков и фельетонов. В 1907 году он был выслан из Донской области и поселился в городе Волчанске. Темы ранних рассказов Тренева связаны с деревней. Автор повествует о тяжелой судьбе крестьян, о бедствиях, которые они испытывают. Этой теме посвящены рассказы «На ярмарку», «Затерянная криница», «Мокрая балка», «По тихой воде», «Батраки», написанные в годы между двумя революциями. Особенно знаменательным является рассказ «Затерянная криница» (1910). В рассказе ярко показана трагическая картина голодающей деревни. «Уже с половины зимы все крыши в хуторе были съедены, и оттого с горы, под которой раскинулся хутор, он был похож на огромную кучу обглоданных скелетов. А с весны пришел голод. Маленькие дети умирали, как мотыльки, и редкий день на кладбище не вырастала новая могилка».
Автор показывает крестьян, оказавшихся перед лицом невыносимых испытаний. Они с надеждой смотрят на небо, ожидая дождя, но дождя все нет. Ослепшая 90-летняя старуха рассказывает о чудодейственной кринице, которая, по преданию, давала людям счастье: если они ее почистят, обязательно будет дождь. Люди совершают паломничество к месту, где должна быть криница. Но эти места заросли лесом. Тщетны поиски, да и время прошло: «Чахлые колоски на низеньких стеблях, почти совершенно лишенные зерна, закончили налив и уже дозревали». Убитые горем мужики встречают панского служаку, который гнал захваченную на господской ниве крестьянскую корову. Ненависть крестьян находит излияние — пылает панская усадьба, этот символ векового зла. Сцена бунта, которой заканчивается рассказ, дана как проявление стихийного протеста. В рассказе нет образов сознательных, передовых крестьян. Исследователь творчества Тренева совершенно правильно отмечает: «Показывая без утайки, без прикрас весь «идиотизм деревенской жизни», все уродство мужицкого быта, Тренев, в отличие, например, от Бунина, давал четкое и убедительное определение социально-исторических корней этого «идиотизма». Он не только развенчивал барский миф о скотской природе мужика, миф, порожденный злобным воображением крепостников, напуганных широким размахом крестьянского движения в период 1905— 1907 годов, но и сумел проникновенно-реалистически раскрыть в темном, забитом, обездоленном крестьянине светлые человеческие качества, таившиеся в душе его под спудом «звериного быта», причем эта обрисовка не имела ровно ничего общего с той тенденцией к идеализации, приукрашивания крестьянства, которая шла от народников (Златовратский и другие)» (1). В творчестве Тренева широко разрабатывается антиклерикальная тема. Будучи слушателем духовной семинарии и академии, он хорошо знал среду духовенства, всех его слоев, соприкасался, в частности, с высшим духовенством. Это превосходное знание изображаемой жизни обнаружилось в рассказе «Владыка» (1912). В этом рассказе Тренев показал ханжескую среду священнослужителей, окружающих архиерея Иннокентия. Для них религия — это своего рода коммерция, доходная статья. Они творят гнусные дела по установленной привычке. Очень выразительна сцена заседания высшего духовенства в консисторском зале, где отец-ректор докладывает об отлученных от церкви, проклиная инаковерующих и сектантов. В последующих сценах отец-ректор и его сподвижники обнаруживают себя как опытные дельцы-коммерсанты, прикрывающие свои меркантильные интересы елейными речами о воле божьей. Многочисленным твердолобым служителям религиозного культа противостоит владыка Иннокентий. В нем пробуждается больная совесть, когда он узнает, что по его вине произошло самоубийство семинариста.
Когда семинарист Павел Разумов был исключен из духовной семинарии за светские развлечения, он обратился с просьбой к владыке исключить его с правом поступления в другие учебные заведения. Но владыка, под влиянием отца-ректора, отказал в этой просьбе. Ощущая себя виновником происшедшего, владыка предается мучительным размышлениям. Ему неотвязно сопутствует образ невинно пострадавшего юноши. «Во время «херувимской» «владыка вздрогнул и с болью закрыл глаза: — Паша...
Иоанн Богослов, в красном хитоне, склонил голову на грудь учителя и чуть улыбается горькой улыбкой Пашеньки... Страш-
--------------------- 1. В. А. Д и е в, Творчество Тренева, Учпедгиз, 1960, стр. 18. ------------------
ное сходство... Даже откинутый льняной локон издали Пашенькин вихор». Архиерей не выдерживает моральной пытки, он разуверивается в священных текстах, во всем, чему посвятил свою жизнь. Почувствовав внутри себя голос сатаны и стремясь заглушить его, отец Иннокентий кончает жизнь самосожжением. Так, стремясь обличить религию, вскрыть ее несостоятельность, Тренев использовал метод внутреннего разоблачения, противопоставив ханжеской среде церковников человека с больной совестью. Большую обличительную силу имеет рассказ Тренева «Самсон Глечик» (1914). Здесь показана жизнь школы и среда учителей, хорошо знакомая Треневу. В центре внимания автора зловещая фигура учителя истории и пения Глечика, напоминающего многими своими чертами Беликова и Передонова. Образ Глечика возникает как мрачная тень после того, как учитель Спичкин в учительской произносит вольнодумную фразу: «Да, режим наш настолько несовершенен, что не может удовлетворять сознательно мыслящую личность!» Усиленно работает карандаш в руках Глечика, а затем в коридоре возникает его мрачная фраза, произнесенная сиплым басом: «Это вы на каком же основании такого мнения о нашем правительстве?» Вольнолюбивый Спичкин еще продолжает спорить с Глечиком, но это ненадолго, постепенно он начинает пасовать перед доносчиком. Приходя в школу, он «газет уже не носил с собой и на переменах молчал». И уже совсем он сдался на милость победителя после того, как Глечик выследил его в лесу, целующимся с библиотекаршей Марией Степановной. «Из-за кустарника медленно, как луна, выглянула физиономия Глечика... В двух шагах. Вскочил Спичкин на ноги, снял фуражку, забормотал извинение. Марья Степановна схватила Спичкина за руку, удержать хотела, он руку вырвал и подал Глечику». Спичкин в страхе перед доносчиком обещает ему жениться на библиотекарше и когда получает отказ от Марьи Степановны, то просит ее об одном:
— Хоть объясните ему, что сами отказали... — Хорошо. Я вам удостоверение выдам,— иронически отвечает женщина, еще не потерявшая человеческого достоинства. Глечик наводит страх не только на Спичкина, он усердствует где только можно. Придя в кино, где полно публики, Глечик требует, чтобы был исполнен царский гимн. После этого он приглашает публику многократно прокричать «ура». В ходе повествования фигура ничтожного учителя истории и пения вырастает в социальную маску, в символ реакционного режима, держащего народ в страхе. Участие в писательской судьбе Тренева принял Горький. Он напечатал рассказы «Владыка» и «На ярмарке» в журнале «Заветы», литературный отдел которого он тогда редактировал.
В связи с рассказом «На ярмарке» Горький высказал ряд критических замечаний и наставлений молодому автору.
«После этого,— вспоминает Тренев в статье «Великий учитель»,— я уже ничего не печатал, не показавши предварительно Горькому, а критика всегда отмечала мой язык как самую положительную сторону моего творчества. Неоднократно с удовлетворением отмечал это и Алексей Максимович. Не знаю, испытывал ли он при этом гордость учителя, но я с большой гордостью могу сказать, что оказался прилежным его учеником, хотя и до сих пор все учусь и не знаю, когда кончу курс».
Крестьянской теме уделяли внимание и другие писатели той поры, в частности А. С. Новиков-Прибой, который тоже на первых порах получил помощь и напутствие от Горького. Деревенской жизни посвящены его рассказы «Порченый» и «Леший», показывающие нищету и классовое расслоение деревни после революции 1905 года. Будучи участником Цусимского сражения и отдав многие годы жизни службе во флоте, Новиков-Прибой правдиво показал людей труда — крестьян и рабочих, одетых в форму военных моряков. В отличие от Куприна, который, изображая военную среду, показывал главным образом жизнь офицеров, Новиков-Прибой раскрыл характеры рядовых матросов, «изнутри» показав их думы, чаяния, мечты. Таким образом, тема крестьянства получила широкое, многогранное выражение в литературе критического реализма в годы между двумя революциями. Это и понятно, ибо эта тема выдвинулась на первый план своей общественной актуальностью. В годы назревания новых революционных событий, когда особенно остро встал вопрос о главном союзнике рабочего класса в назревающей революции, правильное изображение жизни деревни имело большое познавательное и идейно-воспитательное значение. Вместе с тем писатели критического реализма показывали жизнь других трудовых слоев, сосредоточив внимание на образах простого маленького человека. Творчество писателей, выходцев из трудового народа, своими корнями уходит в гущу народной жизни. В их произведениях поднимались новые пласты жизни, не затронутые предшествующей литературой, расширялась география изображаемых мест и событий. В их поле зрения входила не только центральная полоса России, но также Дон, Украина, Северный Кавказ, Олонецкий край, Дальний Восток, Маньчжурия.
Характерной чертой литературы 10-х годов является также возникновение областных литературных гнезд, появление на окраинах новых писателей, которые были более тесно связаны с жизнью народа, нежели писатели, живущие в Петербурге и Москве. Особенно сильным был отряд писателей-сибиряков, нашедший дружескую поддержку Горького. В Сибири начали свою творческую деятельность накануне и в годы первой мировой войны такие писатели, как В. Шишков, В. Бахметьев, А. Новоселов и другие.
«Я придаю большое значение сибирской литературной организации,— писал тогда Горький,— и она важна не только сама по себе, но и как толчок для всея Руси». Среди писателей критического реализма, получивших известность в годы между двумя революциями, выделяется имя С. Н. Сергеева-Ценского (1875—1958). Он начал свою писательскую деятельность в 1901 году, но широкую популярность получил в годы, предшествующие мировой войне. В раннем творчестве Сергеева-Ценского намечаются две противоположные тенденции. С одной стороны, в его произведениях выражается вера в грядущее преображение жизни, с другой — проявляются настроения упадка, безверия, безысходности. Чувством тоски проникнуты ранние рассказы. Жизнь кажется его героям «холодной, ледяня-щей огромной тундрой, похожей на гроб», а люди кружатся по этой тундре в беспокойном вихре; «Выхода ищут, а выхода нет, и кругом пустыня без конца и края, и холод, и снег, и не видно солнца, а серое небо давит, как склеп». Героям Сергеева-Ценского трудно и мучительно жить, но в душе некоторых из них уже зарождается вера в то, что придет «настоящий день», что «жизни нелепых случайностей должен быть конец». В рассказе «Верю» отец говорит о своем сыне: «Я смотрю на него и верю: он будет не так жить, как прожил я,— тускло и слепо, как живут около меня тысячи людей, а так, как будут жить будущие люди. Я смотрю на него и верю: мы были каторжниками, прикованными к тачкам,— он будет свободен... Верю! Верю!.. Если нельзя забыть, нужно верить. Он вступит на порог той жизни, где нет страданий... Он вступит и победит,— я верю!» Смутная вера в социальные перемены определяла идейную направленность в исканиях Сергеева-Ценского. И хотя эта вера подчас омрачается при виде страданий народа, она не иссякает. Пусть измученные, скорбящие бродят по жизни герои рассказов «Дифтерит», «Убийство», «Бред», «Скука»,— гнетущий мрак их существования навевает мысль о том, что так продолжаться не может. События первой русской революции показали писателю народ, поднявшийся на борьбу с угнетателями. В некоторых произведениях этого периода Сергеев-Ценский стремится понять смысл происходящего. В повести «Сад» устами Шевердина автор ставит острые социальные вопросы. Шевердин только что окончил земледельческую школу, он хочет жить своим трудом, его ужасает нищета крестьян, возмущает, что «огромной пустой землей владел, неизвестно почему, один человек... И там, где он не знал, что делать с огромной землею, в глубоких трещинах, от тесноты задыхались люди». Революция 1905 года показала Сергееву-Ценскому подлинного героя времени. Вместе с тем она определила остроту критики. В 1907 году Сергеев-Ценский закончил роман «Бабаев» — первое произведение в большом повествовательном жанре, которое свидетельствовало о том, что писатель закрепился на позициях критического реализма. В романе живо воссоздается атмосфера борьбы в годы первой русской революции. Перед читателем проходят картины демонстраций, баррикадных боев, завершившихся зверским разгромом восстания. В романе много уделяется внимания описанию военной среды — этого оплота царского самодержавия, среды, к которой принадлежит и главный герой поручик Бабаев. Сергеев-Ценский во многом продолжает обличительную линию «Поединка» Куприна в изображении пошлой, мещанской жизни офицерской касты, с беспробудным пьянством, с чванливыми разговорами в офицерском собрании, жестокими играми вроде «кукушки». В такой атмосфере складываются отвратительные черты психологии Бабаева — садиста, убийцы, карателя. Бабаев — лютый враг революционеров, которых он убивает, иногда даже сочувствуя им, презирая тех, против кого они поднялись. Так, он без причины, мимоходом убивает еврея, хотя с неприязнью относится к погромщикам и даже не отдает себе отчета, зачем он совершил убийство. Механичностью своих поступков и мышления Бабаев напоминает Евсея Климкова из повести Горького «Жизнь ненужного человека», написанной позже. Сам Бабаев представляет собой тип ненужного человека с «разорванным» сознанием, с тупой механической психикой, являя собой пример разрушения личности в стане врагов революции. Бабаев порой склонен к раскаянию, хотя это раскаяние всегда притворное и ханжеское (1). Так предстают в романе события первой русской революции, изображенные с позиций писателя-демократа, глубоко сочувствующего народу. Своим романом, написанным после поражения революции, Сергеев-Ценский засвидетельствовал верность знамени 1905 года. В годы реакции Сергеев-Ценский создал произведения, в которых рисует правдивые картины жизни,— таковы «Лесная топь» и «Печаль полей».
--------------------- 1. Нужно, однако, отметить, что в некоторых главах этого романа, например «Мертвецкая», Сергеев-Ценский отдавал дань декадентству. Эти главы писатель в дальнейшем исключил из романа. ---------------------
В повести «Лесная топь» (1908) показана крестьянская жизнь, ярко нарисован образ крестьянки Антонины. Эта многострадальная женщина, перенесшая много обид и несправедливостей, стала озлобленной и жестокой. Она сознательно оставляет в горящем доме свою дочь-урода, каковой она ее считает, так как у девочки при рождении оказалось пятно на лице, испортившее ее внешность. Тем, кто сочувствовал погибшей, Антонина дает отповедь. В этой отповеди сказалась вся накипевшая сила многолетнего протеста против жестокой жизни и безропотного терпения. Антонина не пошла дальше этого пассивного протеста, она погибла нелепой смертью в топи, и эта смерть является своего рода символом гибели трудового человека в «топи» несправедливой жизни. То, что осталось недоступным для Антонины, стало глубоким убеждением другого персонажа рассказа — Фрола. В этом образе заключено много обаятельного, подлинно гуманистического. Фрол пострадал за свои убеждения. Он попал в тюрьму за то, что «говорил где-то не теми словами, которые были дозволены». Мысли Фрола о человеке, о его призвании во многом созвучны горьковскому гимну человека — преобразователя жизни. «Человек... человек...— говорит он.— Ты сначала дослужись до человека, послужи у разума на службе; человек — это чин... И выше всех чинов ангельских». Злое и отживающее обречено, а будущее принадлежит человеку-творцу — такова мысль рассказа. Жизнеутверждающая сила реализма Сергеева-Ценского в эти годы особенно проявилась в замечательной повести «Печаль полей» (1909), которую Горький назвал «вещью любимой». В повести контрастно изображены два мира — мир тунеядцев дворян Ознобишиных и мир тружеников. Бесплодным теням прошлого, бесцельно бродящим в сумерках ничтожного существования, подобны помещики Ознобишины. Рядом работает на них могучий богатырь—крестьянин Никита, трудится артель каменщиков, плотников и штукатуров, возводящая завод, который ведь не нужен Ознобишиным. Сергеев-Ценский назвал повесть «Печаль полей» поэмой. В призывно-лирических строках этой поэмы в прозе раскрывается вдохновенное слияние трудового человека с родиной. Писатель обращается к русским полям, как к живому, близкому и страдающему существу. «Поля мои! Вот я стою среди вас один, обнажив перед вами темя. Кричу вам, вы слышите? Треплет волосы ветер — это вы дышите, что ли? Серые, ровные все, видны насквозь и вдоль, все — грусть безвременья, все — тайна,— стою среди вас потерянный и один... Я вас чую, как рану, с сердцем во всю ширину вашу. Только слово, только одно внятное слово,— ведь живые... Передо мной пусто, и вы молчите, и печаль ваша — моя печаль. Поля-страдальцы, мои поля, родина моя, я припал к сырой и теплой груди твоей и по-ребячески, крепко забыв обо всем, целую». Чувство патриотизма обостряет восприятие жизни в ее противоречиях, в ее главных тенденциях. Новый подъем революционного движения накануне первой мировой войны нашел свое отражение в творчестве Сергеева-Ценского. В 1910 году он печатает в большевистской газете «Звезда» стихотворение «Когда я буду свободен?..» Это гневный монолог узника-революционера, брошенного в царскую темницу. Борец за свободу призывает «сильных и смелых», «горячих и юных» к уничтожению мира, где копошатся пресмыкающиеся, размножаются бациллы низменных страстей. Большевистская газета «Путь правды» в 1914 году отметила, что Сергеев-Ценский «ныне определенно идет к реализму, своеобразным жизнерадостным настроением проникнуты все его последние произведения».
Высоко оценил талант Сергеева-Ценского Горький. «Это очень большой писатель»,— писал о нем Алексей Максимович в 1912 году.
На подступах к началу грандиозной эпопеи преображения родины Сергеев-Ценский все более отчетливо представляет себе, как неизбежно столкновение двух враждебных лагерей. Он создает яркие картины духовного распада и вырождения буржуазного общества. Он обращается к теме рабочего класса и пишет повесть «Наклонная Елена». С каждым новым произведением крепнет и обогащается реализм писателя. В 1910 году он создает рассказ «Пристав Дерябин». Главный герой повести напоминает Бабаева своей жестокостью, но это еще более твердолобый тип охранителя устоев. Это образ умного полицейского, сознающего свою главную роль в полицейском государстве как силы, приводящей народные массы в повиновение. Нет границ для его жестокости и цинизма. Изображая отвратительные действия пристава, писатель показывает выразительную картину произвола, насилия над трудовым человеком. Вместе с тем в этом рассказе более широко, чем в «Бабаеве», изображены ростки нового, гуманного. Здесь дан образ офицера Кашнева, который противостоит Дерябину всем своим психологическим складом и гуманизмом. Одновременно Кашнев осознает свою слабость и бессилие активно бороться. Этим он созвучен образу Ромашова в «Поединке» Куприна. Горький высоко оценил повесть «Пристав Дерябин». Он ее рекомендовал в числе книг, способных дать «прочный фундамент» литературных знаний. К оценке творчества Сергеева-Ценского Горький возвращается многократно в своих письмах к литераторам. Горький высоко оценил Сергеева-Ценского как мастера пейзажной живописи. «Читаешь, как будто музыку, слушаешь,— писал Горький Сергееву-Ценскому,— восхищаешься лирической многокрасочной живописью Вашей, и поднимается в душе, в памяти ее нечто очень большое высокой горячей волной». Для пейзажа Сергеева-Ценского характерна необычайная яркость красок, эмоциональность, многообразие нюансов; он мрачен и зловещ в «Лесной топи», светел и красочен в рассказах «Улыбки», «Неторопливое солнце», «Недра». Здесь пахнет землей, свежей зеленью, и к «парной земле хочется припасть губами». В изображении писателем пейзажа всегда чувствуется импрессионистический угол зрения. Яркая красочность и богатство нюансов дополняются передачей настроения персонажа, воспринимающего те или иные явления природы. Круг писателей критического реализма в достаточной степени обширен. Одни из них оставили глубокий след в истории русской литературы конца XIX — начала XX века отдельными своими произведениями: Н. Гарин-Михайловский — тетралогией «Детство Темы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры»; С. Гусев-Оренбургский — автобиографическим романом «Страна отцов»; И. Шмелев — «Человеком из ресторана»; В. Тан-Богораз — «Чукотскими» и «Колымскими» рассказами; С. Скиталец — «Полевым судом», «Октавой» и «Огарками» (в советские годы романом «Дом Черновых»); А. Найденов — пьесой «Дети Ванюшина»; Д. Айзман — драмой «Терновый куст» и т. д.
Другие вошли в «большую» русскую литературу и по праву заняли свое место в ряду крупнейших ее представителей. Это — В. Вересаев, А. Куприн, И. Бунин, А. Толстой, Сергеев-Ценский и рядом произведений, не утративших своего значения, Л. Андреев.
Заметное место в советской литературе заняли Подъячев, Неверов, Вольнов, Чапыгин, Тренев, Новиков-Прибой и другие.
