А.А.Волков. "Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период." Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
И. А. БУНИН (1870-1953)
Иван Алексеевич Бунин родился в Воронеже, в обедневшей дворянской семье. Детство писателя прошло на хуторе Бутырки Елецкого уезда "Орловской губернии, «в глубочайшей полевой тишине, среди богатейшей по чернозему и беднейшей по виду природы». Первые жизненные впечатления Бунина были тесно связаны, как говорит сам писатель, «с полем, с мужицкими избами». Литературную деятельность Бунин начал как поэт. В стихах, написанных в отроческие годы, он подражал Пушкину и Лермонтову. Первое его стихотворение было опубликовано в 1887 году в журнале «Родина»; со следующего года Бунин начал регулярно печататься в «Неделе» Гайдебурова. В начале 90-х годов появляются первые рассказы Бунина. Свое раннее творчество сам писатель охарактеризовал позднее следующим образом: «В ту пору мне все казалось очаровательно: и люди, и природа, и старинный, с цветными окнами дом бабки, и соседние усадьбы, и охота, и книги, один вид которых давал мне почти физическое наслаждение, и каждый цвет, каждый запах» (1). Ранняя поэзия Бунина своим радостным приятием жизни противоречила входившей в моду поэзии декадентов. Бунину были чужды устремления декадентов в «миры иные», их эстетско-формалистическое «новаторство»; он стремился к четкой конструкции, к ясному рисунку в изображении предметов и явлений реального мира. Жадный взор поэта подмечает радость бытия: Она повсюду разлита,— В лазури неба, в птичьем пеньи, В снегах и вешнем дуновеньи,— Она везде, где красота. И, упиваясь красотой, Лишь в ней дыша полней и шире, Я знаю,- все живое в мире Живет в одной любви со мной. («Оттепель») В изображении природы он продолжал традицию русской классической литературы, особенно поэзии Тургенева. Вот, например, картина осени в его поэме «Листопад»:
Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Сюит над светлою поляной. Березы желтою резьбой Блестят в лазури голубой, Как вышки, елочки темнеют, А между кленами синеют То там, то здесь в листве сквозной, Просветы в небо, что оконца, Лес пахнет дубом и сосной, За лето высох он от солнца. И осень тихою вдовой Вступает в пестрый терем свой... ----------------------
1. И. А. Бунин, Полное собрание сочинений, т. VI, изд. А. Ф. Маркса, Пг., 1915, стр. 323. ---------------------
Ранние стихи Бунина навеяны тишиной усадьбы, окружающей природой, особенно осенним пейзажем. В пейзажных стихотворениях выражена жизненная философия автора. Природа — источник его оптимизма, веры в жизнь, с ней связаны, в представлении поэта, «любовь и радость бытия». Мотив бренности человеческого существования, звучащий в ряде стихов, заглушается противоположным ему мотивом — утверждением вечности и нетленности природы. Пройдет моя весна, и этот день пройдет, Но весело бродить и знать, что все проходит, Меж тем как счастье жить вовеки не умрет... («Лесная дорога»)
Красоту и радость Бунин видит в природе. В одном из первых юношеских стихотворений поэт восклицает:
Шире, грудь, распахнись для принятия Чувств весенних — минутных гостей! Ты раскрой мне, природа, объятия, Чтоб я слился с красою твоей! Ты, высокое небо, далекое, Беспредельный простор голубой! Ты, зеленое поле, широкое! Только к вам я стремлюся душой! Это стремление к слиянию с природой присуще многим стихам Бунина. В «безмолвном созерцанье» природы поэт не выходит за пределы своих личных чувств, переживаний, воспоминаний. В стихах этого периода мы почти не встретим социальных мотивов. Поэтический девиз Бунина выражен в стихотворении «Донник»:
Брат, в запыленных сапогах, Швырнул ко мне на подоконник Цветок, растущий на парах, Цветок засухи — желтый донник. Я встал от книг и в степь пошел... Ну да, все поле — золотое, И отовсюду точки пчел Плывут в сухом вечернем зное. Толчется сеткой мошкара, Шафранный свет над полем реет — И, значит, завтра вновь жара
И вновь сухмень. А хлеб уж зреет. Да, зреет и грозит нуждой, Быть может, голодом!.. И все же Мне этот донник золотой На миг всего, всего дороже! В первом напечатанном стихотворении — «Деревенский нищий» (1887)— обездоленный бедняга рассматривается как жертва судьбы и социальной несправедливости. Это стихотворение, художественно еще очень несовершенное, проникнутое скорбью о «меньшем брате», написано под влиянием Надсона и народнической лирики 80-х годов. Однако с народнической традицией в поэзии Бунин порвал рано и решительно. Не было продолжительным и сотрудничество Бунина с декадентами. В «Автобиографической заметке» он писал: «В 1901 г. издал первую книгу моих стихов «Скорпион», с которым я, однако, очень скоро разошелся, не возымев никакой охоты играть с моими новыми сотоварищами в аргонавтов, в демонов, в магов и нести высокопарный вздор, хотя некоторые критики уже заговорили было о моем «увлечении декадентами...» (1) В стихах Бунина все конкретно, предметно и в общей картине и в деталях. Если, например, у Бальмонта детали пейзажа располагались прихотливо, хаотично и весь рисунок отличался туманностью, расплывчатостью тонов, то у Бунина детали всегда подчинены принципу логического развития темы, и картина в целом получается яркая и четкая. Пейзаж в стихах символистов не может быть воспринят зрительно, он весь растворяется в едва уловимых нюансах; у Бунина, наоборот, дается зрительный образ, который конкретизируется в ясных метафорах и сравнениях. Художественно противостоя декадентской поэзии, поэзия Бунина, однако, соприкасалась с нею в культе «чистого искусства», отрешенного от общественных вопросов и «злобы дня». И показательно, что в декадентском издательстве «Скорпион» выходит сборник стихотворений Бунина «Листопад». Этот сборник, однако, всем своим изобразительным строем отличался от поэтических сборников, принадлежащих поэтам-символистам, печатавшимся в издательстве «Скорпион». Стихи Бунина были лишены всякой мистики, «потусторонности» и «двуплановости» образов. В замечательной поэме «Листопад», входящей в этот сборник, поэт ярко и поэтично живописал осенний пейзаж, передал аромат и краски русской природы средней полосы. Тонкой наблюдательностью отмечен каждый образ этой, по выражению Горького, «изящной книги». Сборник был отмечен Пушкинской премией Академии Наук. Работа Бунина в жанре поэзии на всех этапах его творческой деятельности сопутствовала его работе в основном жанре — прозе. В отличие от стихов 80—90-х годов в своих рассказах Бунин разрабатывал преимущественно общественные темы. По своему жанровому своеобразию, по своей структуре рассказы Бунина зачастую напоминали его поэзию, являлись своеобразными стихотворениями в прозе. Таков, например, рассказ «Перевал» (первая редакция его относится к 1892 году), в котором описания природы перемешиваются с размышлениями о своей судьбе героя рассказа — путника, бредущего по горам. В рассказах Бунина, как и в его стихах, отведено много места природе, и она всегда органически связана с психическим миром героев. Природа вносит оптимистическую ноту в духовный мир человека, погруженного в грустные размышления о своей жизни. Картины природы у Бунина всегда лирически окрашены; в них отчетливо проступают традиции выдающегося мастера русского пейзажа Тургенева. ------------------------
1. И. А. Бунин, Полное собрание сочинений, т. VI, изд. А. Ф. Маркса, Пг., 1915, стр. 330. -----------------------
В ранних рассказах Бунина выступают образы «маленьких» людей, крестьян. Героиня рассказа «Танька» — бедная крестьянская девочка; с ранних лет она знала только горе, нужду; надолго запомнилось ей, как продавали родители единственную лошадь. Писатель вызывает сочувствие к бедной девочке. Но он не склонен делать какие-либо социальные выводы из нарисованной им картины. Весьма показательна развязка рассказа. Голодная Танька убегает из избы, чтобы не просить «картох» у матери, и по дороге встречает барина. Барин Павел Антонович берет Таньку с собой в имение, кормит ее сладостями, водит по всем комнатам, «заставляет для нее играть часы». Автор переносит центр внимания на внутренний мир доброго барина. «Все теплей становилось в его старческом сердце, когда он кутал в мех оборванного, голодного и иззябшего ребенка». В рассказе всячески подчеркиваются добродетель, высокие душевные качества помещика. Наблюдаемые им картины голода и нищеты приводят его к своеобразному покаянию. Он вспоминает своих богатых племянниц, живущих во Флоренции, и у него возникает контрастное сопоставление: «Танька и Флоренция». Таким образом, здесь в роли носителя общественной справедливости выступает добрый барин; видя нищету крестьянства, он готов осудить и свой класс, и его культуру, которая непонятна и чужда «обитателям деревушек». Этот мотив мы встречаем и в рассказе «Вести с родины». Помощник директора опытного поля Волков вспоминает о своем друге детства, сыне служанки Мишке Шмаренке. Он вспоминает, как постепенно расходились их пути с Мишкой; как его самого повезли в гимназию в город, а Мишка остался в деревне, стал крестьянином. Узнав, что Мишка умер с голоду, Волков впадает в покаянное настроение. Уже в первых рассказах Бунин высказывает мысль об общности судеб дворянства и крестьянства, о том, что им в одинаковой мере грозит гибель. Такая позиция Бунина содержала в себе своеобразную антикапиталистическую тенденцию и объяснялась конкретной исторической обстановкой. В условиях наступавшего капитализма писатель настойчиво пытался связывать судьбу крестьянства с судьбой дворянства; обосновывал необходимость единения двух классов общества, одинаково, по его мнению, противостоящих капиталистическому разорителю. Жалость к «меньшему брату» у Бунина соединяется с жалостью к собственному классу, вытесняемому историей. Бунин показывает крестьянство как силу, глубоко враждебную новому, буржуазному укладу. Это представление сказалось уже в рассказах «Руда» (1900) и «Новая дорога» (1901). Железная дорога, проведенная среди вековых сосен и берез, как бы символизирует новую, враждебную силу, несущую деревне разорение. «Новая дорога все дальше уводит в новый, еще неизвестный мне край России, и от этого я еще живее чувствую то, что так полно чувствовалось в юности: всю красоту и всю глубокую печаль русского пейзажа, так нераздельно связанного с русской жизнью. Новую дорогу мрачно обступили леса и как бы говорят ей: — Иди, иди, мы расступаемся перед тобою. Но неужели ты снова только то и сделаешь, что к нищете людей прибавишь нищету природы?» Писатель рисует испуг крестьян перед грубой силой капитализма, все более и более наступающей на привычный уклад жизни. Старая деревенская жизнь разрушается. Новый хозяин вторгается в деревню. «Вот новые люди стали появляться в степи. Все чаще приходят они по дороге из города и располагаются станом у деревни. Ночью они жгут костры, разгоняя темноту, и тени далеко убегают от них по дорогам... Люди без сожаления топчут редкую рожь, еще вырастающую кое-где без сева, без сожаления закидывают ее землею, потому что ищут они источников нового счастья,— ищут их уже в недрах земли, где таятся талисманы будущего»,— так кончается рассказ «Руда». Бунинское народолюбие и его тоска по уходящему прошлому имеют общий корень — страх перед капитализмом. Бунин изображает голод и запустение в деревнях и вспоминает о «добром, старом времени», когда мужик имел, якобы, хорошую, спокойную жизнь. Эта мысль сквозит в лирическом рассказе «Антоновские яблоки», который вместе с рассказами «Байбаки», «Скит», «Новый год» должен был составить книгу с симптоматическим заглавием — «Книга эпитафий». Для всех этих рассказов характерны мотивы грусти по уходящей в прошлое патриархальной жизни старой феодальной деревни. Нарисованные Буниным в рассказах о деревне картины разрушения и опустения, голода и вымирания крестьянства имеют объективно-познавательное значение. Потрясающая картина переселения группы крестьянских семейств в далекий Уссурийский край дана в рассказе «На край света» (1894). Люди отрываются от родной среды, покидают свои гнезда с горечью и болью, со слезами и воплями. В рассказе «На чужой стороне» (1893) приведен яркий эпизод из жизни голодающей деревни. Крестьяне проводят ночь под «великий праздник» пасху на вокзале, перед отъездом на заработки в далекую, неизвестную Харцызскую. Не выражая в себе острого социального протеста, рассказы Бунина давали яркий материал для выводов о судьбах современной ему деревни, о разорении и страданиях крестьянства в пореформенный период. В начале своей литературной деятельности Бунин выступает как писатель, не связанный с какой-либо литературной школой или группой. Лишь к концу 90-х годов он устанавливает связь с объединением писателей «Среда». Участвуя в некоторых прогрессивных мероприятиях и выступлениях «Среды», Бунин, однако, и в творчестве и в личных взглядах проявлял политический индифферентизм. В письме Брюсову по поводу правительственного указа об отдаче студентов в солдаты Горький писал в 1901 году: «Это возмутительно и противно до невыразимой злобы на все — на «цветы» «Скорпиона» и даже на Бунина, которого люблю, но не понимаю — как талант свой, красивый, как матовое серебро, он не отточит в нож и не ткнет им куда надо» (1). Прав был В. Воровский, когда писал в статье о Бунине: «Всякому известно также, что в смысле общественных настроений Бунин, хотя внешним образом связан был с «прогрессивной группой» М. Горького, внутренне все же стоял от этой группы особо, одиноко, не подходя к ней ни по своему аполитическому мировоззрению, ни по своим несколько барским вкусам» (2). Все же можно сказать, что известная близость к Горькому сыграла положительную роль в творческой биографии Бунина. Уже в 1900 году он посвящает Горькому поэму «Листопад», а после прихода Горького в «Знание» становится активным участником товарищества и одним из постоянных авторов сборников. Характерно, что в первом сборнике «Знание» Бунин печатает рассказ «Чернозем» (в собрание сочинений вошел под заглавием «Золотое дно»), в котором, в отличие от предыдущих рассказов о крестьянстве, он изображает мужика не безропотным и покорным, а ожидающим «перемены». В условиях того времени туманные намеки надежды крестьянина Корнея, героя рассказа, воспринимались читателем вполне реально и конкретно, в духе революционных событий. В «Черноземе» обозначились новые черты реалистического письма Бунина, получившие свое дальнейшее развитие в его повести «Деревня». Язык и стиль Бунина становятся строже, «точнее». Недаром Чехов в одном из писем рекомендовал «Чернозем» как великолепный, превосходный рассказ (3). В сказке о красном, белом и черном кочетах (петухах), которую рассказывает мужик с загадочно-серьезными и злыми глазами («Сны»), тоже содержится намек на назревающие революционные события. Революционными событиями навеяно также напечатанное в четырнадцатом сборнике «Знание» (1906) стихотворение Бунина «Джордано Бруно», рисующее образ мужественного борца против деспотизма и тирании. --------------------- 1. М. Горький, Сочинения, т. 28, стр. 153. 2. В. В. Воровский, Литературно-критические статьи, Гослитиздат, 1956, стр. 324. 3. А. П. Чехов, Полное собрание сочинений и писем, т. 20, стр. 268.
--------------------- Откликом на события 1905 года является и стихотворение «Пустошь», напечатанное в пятнадцатом сборнике «Знание»; здесь поэт, обращаясь к крестьянам, жертвам самодержавного террора,восклицает: Мир вам, неотомщенные! — Свидетель Великого и подлого, бессильный Свидетель зверств, расстрелов, пыток, казней,
Я, чье чело отмечено навеки Клеймом раба, невольника, холопа, Я говорю почившим: «Спите, спите!..»
В этом стихотворении содержится сочувствие к народу и обличение реакции; однако в заключительных строках сквозит по-новому сформулированная, но старая бунинская идея о единстве судеб дворянства и крестьянства, которые, по его мнению, после 1905 года расквитались между собой окончательно: Не вы одни страдали: внуки ваших Владык и повелителей испили
Не меньше вас из горькой чаши рабства! Не следует, конечно, преувеличивать влияние на Бунина революционных событий 1905 года. Сами эти события он воспринял очень своеобразно, в соответствии со своей социальной позицией. Через все творчество Бунина проходит мотив тоски по уходящему прошлому, вызванной угасанием и разорением дворянства, являвшегося в представлении Бунина единственным хранителем и создателем культурных ценностей. Этот мотив находит свое лирическое, глубоко прочувственное выражение в таких произведениях, как «Антоновские яблоки» (1900) и повесть «Суходол» (1911).
В «Антоновских яблоках» Бунин идеализирует доброе старое время, когда дворянство переживало идиллическую пору своего существования; в повести «Суходол» он с грустью воссоздает хронику некогда знатного рода дворян Хрущевых.
«Многие из соплеменников наших, как и мы, знатны и древни родом. Имена наши поминают хроники: предки наши были и стольниками, и воеводами, и «мужами именитыми», ближайшими сподвижниками, даже родичами царей. И называйся они рыцарями, родись мы западнее, как бы твердо говорили мы о них, как долго еще держались бы! Не мог бы потомок рыцарей сказать, что за полвека почти исчезло с лица земли целое сословие, что столько выродилось, сошло с ума, наложило руки на себя или было убито, спилось, опустилось и просто потерялось где-то бесцельно и бесплодно!» Такие размышления о судьбе дворянства заполняют повесть «Суходол». Это вырождение ярко предстает на страницах повести Бунина, показывающей, как измельчал некогда знатный род, последние представители которого «сосуществуют» между собой, как пауки в банке: «доходило иногда до того, что они хватались за ножи и ружья». И тем не менее персонаж, от имени которого ведется повествование, приходит к выводу, что мужики и дворяне прочно связаны с Суходольской усадьбой. В последнем отпрыске дворянского рода Хрущевых он усматривает «суходольскую мужицкую силу». «А все же мы на деле — мужики. Говорят, что составляли и составляем мы какое-то особое сословие. А не проще ли дело? Были на Руси мужики богатые, были мужики нищие, величали одних господишками, а других холопами — вот и разница вся». Особенности мировоззрения Бунина дают возможность понять его позицию в годы первой русской революции и в годы реакции. В разгар революционного движения Бунин уезжает за границу. Он много путешествует по странам Востока и берегам Малой Азии и под впечатлением этих путешествий пишет цикл очерков, «путевых поэм»: «Тень птицы», «Море богов», «Зодиакальный свет», «Иудея», «Пустыня дьявола», «Мертвое море», «Храм солнца» (1907—1908). Свой аполитизм и желание оставаться в стороне от схватки Бунин выразил в очерке «Тень птицы». В стихах Бунина этого периода преобладают восточная экзотика и библейские мотивы, образы древних погибших культур («Надпись на чаше», «Развалины», «У берегов Малой Азии»). Характерны стихи «Христос», «Иерусалим», «Храм солнца», «Каин», «Под Хевроном», в которых библейские темы как бы осовремениваются и оживают под влиянием непосредственных впечатлений поэта от исторических мест и памятников. Памятники прошлого вызывают у Бунина мысли о бессмертии человеческого гения, о связи поколений через произведения искусства.
Та красота, что мир стремит вперед, Есть тоже след былого. Без возврата Сгорим и мы, свершая в свой черед Обычный путь, но долго не умрет Жизнь, что горела в нас когда-то. («Огни небес») Античная культура для Бунина — образец нетленной красоты, перед которой он преклоняется. Бунин чужд мистики и религиозности в интерпретации античных тем. Но в критике справедливо утверждалось, что Бунин возрождал в своих стихах теорию «чистого искусства». Своеобразным манифестом этой теории является стихотворение «Слова», в котором Бунин прославлял «парнасские» традиции дворянской лирики второй половины XIX века. Имея в виду «экзотический» цикл стихов Бунина, В. Воровский называет его «утонченным поэтом», черпающим свое вдохновение «где угодно, только не из родного навоза», «за
что, вероятно,— добавляет Воровский,— и удостоился академических лавров» (1). Однако Бунин не поддался тому распаду, который захватил буржуазную литературу после поражения революции 1905 года. Впоследствии в речи на юбилее «Русских ведомостей» (1913) Бунин, подводя итоги недавно пережитому, говорил: «Мы пережили и декаданс, и символизм, и неонатурализм, и порнографию, называвшуюся разрешением «проблемы пола», и богоборчество, и мифотворчество, и какой-то мистический анархизм, и Диониса, и Аполлона, и «полеты в вечность», и садизм, и снобизм, и «приятие мира», и лубочные подделки под русский стиль, и адамизм, и акмеизм — и дошли до самого плоского хулиганства, называемого нелепым словом «футуризм». Это ли не Вальпургиева ночь!» Против декадентской литературы Бунин выступал еще в 1904—1905 годах, когда он сотрудничал в журнале «Правда», в котором принимали участие А. В. Луначарский, М. Н. Покровский и другие. Письма Бунина к писателям, посылавшим свои произведения в журнал, свидетельствуют о том, что он противодействовал проникновению в журнал декадентских «новшеств». Противопоставляя старого писателя-классика «новым писателям, претендующим на создание «новых ценностей», а на самом деле приведших к «невероятному обнищанию», «оглупению» русскую литературу, Бунин говорит о «пошлом жаргоне» новейших писателей, о «порче русского языка», который «доведен до пошлейшей легкости, называемой «виртуозностью». Эти высказывания Бунина напоминают отдельные положения статей Горького «Разрушение личности», «О современности», «О цинизме». Оценки современной литературы, неоднократно дававшиеся Буниным в письмах к Горькому, также близки к высказываниям Горького.
Обобщая свои взгляды на модернистско-декадентскую литературу, Бунин писал Горькому: «Не страшно все это, но, боже, до чего плоско, вульгарно — какой гнусный показатель нравов, пошлости и пустоты новой «литературной армии!» (2) Непосредственным результатом общения с Горьким явился замысел Бунина написать повесть о современной русской деревне. В 1909 году Бунин писал Горькому: «Вернулся к тому, к чему вы советовали вернуться,— к повести о деревне» (3). Примечательно признание Бунина в письме Горькому 1910 года, написанном вскоре после того, как в «Современном --------------------
1. В. В. Воровский, Литературно-критические статьи, Гослитиздат, 1956, стр. 324.
2. Сб. «М. Горький. Материалы и исследования», т. II, изд. АН СССР, 1956, стр. 439.
3. Т а м же, стр. 414. ---------------------- мире» было опубликовано окончание повести Бунина «Деревня», «...позвольте сказать только,— писал Бунин,— что если напишу я после «Деревни» еще что-нибудь путное, то я буду обязан этим Вам, Алексей Максимович. Вы и представить себе не можете, до чего ценны для меня Ваши слова, какой живой водой брызнули Вы на меня!» (1). Уже сам поворот Бунина к теме России, к существенным сторонам русской народной жизни был глубоко положительным. Приняв горьковский совет написать о русской деревне, Бунин по-своему реализовал то общее требование, которое Горький настойчиво выдвигал в эти годы перед писателями: художественно освещать большие проблемы русской жизни. При этом Горький исходил из своеобразия идейного кругозора и реальных возможностей каждого отдельного писателя. Он стремился прежде всего направить Бунина на обличение тех реакционных устоев, которые сковывали волю и стремления народа, обрекая его на рабство и разорение, внушить ему тревогу за будущее страны. Конечно, Горький прекрасно понимал, что в возможностях Бунина — лишь критическое обличение косных форм жизни, устоявшегося быта и вне его возможностей — изображение новых явлений в деревне, разбуженной великими событиями 1905 года. Но даже то, что мог сделать Бунин в изображении деревни, в ту эпоху имело большое общественное значение, ибо направлено было против реакции. Если реакционная пресса и общественность изображали столыпинщину как разрешение всех противоречий деревни, как путь к ее процветанию, то повесть Бунина «Деревня» показывала неосновательность этих утверждений, свидетельствовала о том, что столыпинский путь ведет не к процветанию, а к разорению крестьянства. До «Деревни» эпический жанр не был присущ Бунину, как не была свойственна ему и широкая общественная тема. «Деревню» автор рассматривал как книгу о России, которая, с его точки зрения, была мужицкой, деревенской страной. Задаче художественного анализа русской жизни должен соответствовать, по мысли автора, жанр повести-хроники. Если в ранних рассказах Бунина волновала прежде всего проблема исторической судьбы дворянства, то теперь речь идет о судьбе крестьянства. В повести отсутствует традиционный образ размышляющего барина, а взгляды автора выражаются иными приемами: здесь мы не встретим лирических сентенций «от автора». Классовая позиция Бунина в «Деревне» выражается не «прямолинейно», а в сложной системе образов. --------------------- 1. Сб. «М. Горький. Материалы и исследования», т. II, стр. 422.
--------------------- По определению В. Воровского, Бунин до сих пор был поэтом несколько «не от мира сего», теперь же он дал реальные картины жизни русской деревни, «написал такую архиреальную, «грубую» на вкус «утонченных» господ, пахнущую перегноем и прелыми лаптями вещь, как «Деревня» (1). Отмечая лежащую в основе «Деревни» ограниченную дворянскую концепцию Бунина, Bоровский одновременно вскрывает положительное значение повести. Повесть Бунина правдиво рисует положение, в котором находилось русское крестьянство, лишенное элементарных прав. Нечеловеческие условия жизни подавляющего большинства населения деревень калечили тело и душу людей. Бунин стремился показать жизнь деревни многосторонне.
Композиция повести, в частности развитие в ней фабулы, обусловлена внутренней логикой развития самой деревенской действительности. Это давало основание ряду критиков говорить о ее «узости». Автор устраняет образ в том виде, в каком он присутствовал в его ранних рассказах,— в лице доброго барина или лирического героя. Автор стремится подчеркнуть полную объективность изображаемой картины; в роли истолкователей и наблюдателей фактов и явлений он вывел персонажей из среды, не пользующейся симпатией автора, чтобы еще более подчеркнуть эту объективность. «Безотрадна картина жизни деревни, которую рисует Бунин,— писал В. Боровский,— безотрадна психика мужика, даже в моменты наивысшего подъема общественной борьбы, безотрадны и перспективы будущего среди мертвых полей, перекрытых свинцовыми тучами. Мужик, на котором держится и физическая и финансовая мощь одной из крупнейших европейских держав, оказывается по изображению нашего автора грубым, некультурным дикарем, каким-то полуживотным, живущим одной жизнью и чуть ли не одними интересами с домашним скотом, тупым, жадным, грязным и забитым» (2). В этом проявлялась классовая ограниченность Бунина, его страх перед революционным движением масс, его антидемократические, дворянские позиции. Это делается особенно очевидным при сопоставлении бунинской «Деревни» с горьковской повестью «Лето», написанной в те же годы. Расхождения Горького и Бунина в их повествованиях о деревне обусловлены их принципиально различными оценками итогов 1905 года. В повести «Лето» Горький показал огромные революционные силы, скрытые в русской деревне, их развитие в годы реакции. Бодростью и верой в будущее, верой в преодоление векового мрака и рабства веет со страниц повести Горького. ---------------------- 1. В. В. Воровский, Литературно-критические статьи, Гослитиздат, 1956, стр. 324. 2. Т а м же, стр. 331. ----------------------
Иная картина у Бунина. Крестьяне в представлении Бунина темная, инертная масса, неспособная к борьбе за лучшую жизнь. Мимо них проходят события первой русской революции. «Ждали великого деревенского бунта,— пишет Бунин,— но никто и бровью не повел, когда не произошло ровно ничего великого». Ничто, происходящее в городе, подчеркивает автор, «не нарушило однообразия длинных дней». Передовых людей деревни — солдата Дениску, бедняка Серого, бунтовщика Комара — Бунин изображает в неприглядных тонах, показывая тщетность их стремлений; недаром Комар, один из застрельщиков бунта, пьяным задыхается в сушилке. В народе, в его вековой дикости и извечной вражде к прогрессу Бунин видит причину всех бедствий и несчастий, переживаемых страной. Таким образом, в той мере, в какой повесть воспроизводит объективную правду деревенской действительности, можно говорить о реализме, о прогрессивности бунинской критики; там же, где писатель выражает свою классовую точку зрения, он впадает в противоречие с действительностью. Эту «двойственность» отмечали многие критики, писавшие о «Деревне». Указывая на слабые стороны картины, нарисованной Буниным, В. Воровский писал: «Но зато в той части, которою он ограничил свой рассказ, он дал яркую и правдивую картину быта падающей, нищающей деревни, старой деревни. Ибо здесь духовно господствует еще старая, хотя уже сдвинутая с места, надорванная деревня. Именно все то, над чем бьется и тоскует Кузьма: апатия, сменяющая всякий взрыв, примирение с грубой и грязной действительностью, безразличие ко всему, что лежит за пределами родной околицы,— одним словом, все то, что могучую народную силу превращает в опору существующего порядка вместо того, чтобы сделать ее основой совсем другого порядка,— именно это доказывает самым неопровержимым образом, как слаба еще «молодая деревня» по сравнению со старой, какою каплей в море является она пока среди сотни миллионов покорно изнывающих под притупляющей «властью земли». Правда, в иные моменты этой капли довольно, чтобы привести в брожение все это море, но в будни жизни эта капля теряется настолько бесследно, что ее не в силах различить глаз художника-наблюдателя. «Идиотизм деревенской жизни» (1) объясняет многое и многое. Он дает ключ к пониманию самых ярких неудач пресловутого «бурного года»: о него разбились многие надежды, он свел на нет не один выигрышный момент в борьбе. Поэтому и повесть Бунина, помимо чисто художественного интереса, яв- ----------------------
1. Слова взяты из «Манифеста Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. См. отд. издание (Госполитиздат, 1950, стр. 37). ----------------------- ляется важным «человеческим документом», своего рода исследованием о причинах памятных неудач» (1). Вслед за «Деревней» Бунин пишет ряд других произведений на темы из крестьянской жизни («Веселый двор», «Сто восемь», 1911). Для этих произведений характерен тот же подход автора к действительности.
Изображая нищету крестьянина, Бунин пытается представить отсталость деревни как извечный закон жизни, а не порождение конкретных общественных условий. В рассказе «Веселый двор» нарисована потрясающая картина голодной смерти крестьянки; картина нищеты встает и в рассказе «Сто восемь». При этом Бунин изображает психологию крестьян такой, что возможность просвещения их и тем более революционного преобразования жизни в деревне исключается. Все это у Бунина связано с его резко отрицательным, больше того, враждебным отношением к капитализму, к буржуазии, вытесняющей дворянство, лишающей его прежнего господствующего положения в жизни страны. В одном из своих высказываний о Бунине Горький очень метко определил его позицию в хронике «Суходол». Горький сравнил Бунина с молодым попом, с надрывом и тоской совершающим по своему классу заупокойную обедню. Теме капитализма, образам новых хозяев дворянской усадьбы посвящены его рассказы 1910-х годов — «Сила», «Князь во князьях», «Хорошая жизнь», «Последний день». Особенно характерен последний рассказ, 1913 года. Разорившийся вконец помещик продал свое родовое поместье купцу. Свою бессильную злобу к новому владельцу усадьбы он выражает в такого рода поступках: обрывает на стенах обои, вешает в аллеях сада собак, чтобы они не служили «купчишке», и т. д. Для бунинского взгляда на буржуа характерен и такой диалог: «А ты, кажись, пристроился лошадь в саду кормить! — говорит один мужик другому.— Смотри,— к вечеру новый приедет. У этого, брат, не покормишь». В рассказах 1910-х годов Бунин дает своеобразную неославянофильскую трактовку темы России и ее судьбы. Отголоски этой трактовки чувствуются и в концепции хроники «Суходол», и в характерах крестьян в рассказах «Забота», «Захар Воробьев», «Я все молчу». Недаром эпиграфом к циклу «крестьянских» рассказов 1911—1913 годов Бунин взял слова Ивана Аксакова: «Не прошла еще древняя Русь».
В поисках положительного героя Бунин обращается к натурам исключительным, ищет их в прошлом России, в старине. Он противопоставляет какую-то извечную «мужицкую правду» правде мещан. -----------------------
1. В. В. Воровский, Литературно-критические статьи, Гослитиздат, 1956, стр. 333—334. ---------------------
Образ исключительного, необычного мужика Бунин вывел в лице Захара Воробьева в рассказе того же названия (1912). Бунин откровенно любуется этим богатырем и с первых строк подчеркивает его несовременность: «Он и сам чувствовал себя принадлежащим к какой-то иной породе, чем прочие люди, и отчасти так, как взрослый среди детей, держаться с которыми приходится, однако, на равной ноге. Всю жизнь — ему было сорок лет — не покидало его и другое чувство — смутное чувство одиночества: в старину, сказывают, было много таких, как он, да переводится эта порода». Такой тип мужика-богатыря лишь сильнее подчеркивал всю иллюзорность мужицкой силы, которая могла бы, по мысли автора, противостоять «новым хозяевам». Захар, этот богатырь, человек благородной души, гибнет бессмысленно: он пошел с мужиками «на спор», что выпьет за один раз и без закуски четверть водки: водку Захар выпил, но тут же и помер. В письме к одному начинающему писателю Горький кратко и глубоко оценил этот рассказ в словах: «Просто и страшно» (1). В рассказах Бунина «Сказка», «Будни» и других возникают картины социального антагонизма в деревне. Ярче всего это выражено в рассказе «Иоанн Рыдалец» (1913), в котором Бунин нарисовал колоритный образ мужика — стихийного бунтаря. Юродивый Иван, прозванный Рыдальцем, взял на себя своеобразный духовный подвиг — мстить князю, владельцу усадьбы, его бывшему господину. Но месть Рыдальца — месть юродивого, его бунт — бунт пассивный: Рыдалец пугает князя, бросает в него дохлыми мышами, обличает и т. д.; дальше этого он не идет.
В изображении Бунина остальные крестьяне, составляющие массу «нормальных», т. е. ничем не выделяющихся людей, не любят своих «исключительных» односельчан; они издеваются над Захаром, избивают до бесчувствия Рыдальца. Горький в очерке «Иван Вольнов» сочувственно приводит слова начинавшего тогда писательскую деятельность бывшего крестьянина Вольнова о Бунине: «Он, конечно, считает мужиков неизлечимыми уродами. Мы для него — Азия, на четвереньках живем. Попробовал бы, помог мужику встать на задние ноги! А он, вместо того, о прошлом дворянстве скучает» (2). Здесь очень метко схвачено самое существо классовой позиции Бунина. Крестьянская тематика характерна и для стихов Бунина 1910—1914 годов («Невестка», «Песня», «Мачеха» и др.). В них мы встречаем фольклорные темы и мотивы, но с налетом эсте- ----------------------
1. Сб. «М. Горький. Материалы и исследования», т. I, стр. 358. 2. М. Горький, Несобранные литературно-критические статьи, Гослитиздат, М., 1941, стр. 133. ------------------------- тизма, не говоря уже об их идейной ограниченности. Бунин берет почти исключительно семейно-бытовые темы и обрабатывает их в духе своих идиллических представлений о стране, так что стихи этого цикла представляют собой весьма тенденциозную подделку под мотивы народного творчества. Фольклорная струя в поэзии Бунина входит в единый план трактовки им темы русского народа и Руси. Русский народ, по Бунину, это крестьянство, а Россия — деревенская страна. В годы первой мировой войны, когда многие поэты из декадентского лагеря начали открыто прославлять империалистическую войну, Бунин остался в стороне от шовинистического угара — он сотрудничал в горьковском журнале «Летопись». Война не нашла прямого отражения в творчестве Бунина; откликом на нее можно считать лишь стихотворения тех лет на фольклорно-исторические темы. Если раньше в стихах Бунина находил отражение преимущественно бытовой фольклор, то теперь на первый план выступают образы древних русских воинов, князей и богатырей («Святогор и Илья», «Князь Всеслав»), а также образы святых древней Руси («Святой Прокопий», «Святитель»). Тематически к этому циклу примыкает рассказ «Аглая», в котором Бунин применил сказовую манеру повествования в духе древнерусской житийной литературы. В годы войны Бунин продолжает писать стихи на темы недавних своих путешествий, переводит отрывок из «Золотой легенды» Лонгфелло под заглавием «О Христе и дочери калифа» (1915). В рассказах Бунина оживают и получают более резкое выражение субъективные темы и мотивы, особенно тема любви и органически связанная с ней тема смерти. В трактовку этой темы Бунин вносит даже мистический оттенок («Сын», «Грамматика любви», «Легкое дыхание»); появляются рассказы, в которых утверждается мысль о тщетности познания жизни, управляемой неведомой силой, роком. В эти годы Бунин пишет ряд произведений, в которых по-новому раскрывается и тема капитализма. Писатель начал показывать «блудных детей» буржуазии, «выламывающихся» из своего класса купцов. Таков герой рассказа «Соотечественник» (1916)— русский капиталист, внутренне опустошенный человек с душевным надрывом, кончающий жизнь самоубийством. Новым в творчестве Бунина был критический показ зарубежного капиталистического мира. Рассказ «Братья» (1915) — яркое обличение империалистических хищников-англичан, хозяйничающих на Цейлоне. В этом рассказе Бунин раскрыл гнусность колониальной политики, бездушие и жестокость «цивилизаторов», не знающую границ колониальную эксплуатацию. Одна за другой проходят страшные, вызывающие негодование картины бесчеловечного, жестокого обращения рыцарей чистогана и наживы с местным населением: издевательства над рикшами, насилия над женщинами, торговля живым товаром, массовые убийства туземцев. Яркая картина колониализма, нарисованная Буниным, во всей ее силе воспринимается и в наши дни. Центральным произведением военных лет является рассказ «Господин из Сан-Франциско» (1915) — одно из лучших произведений Бунина. В нем писатель дал яркий образ американского капиталиста. Не называя имени главного героя, автор тем самым как бы стремится подчеркнуть его типичность. В рассказе Бунин использует свои богатые личные наблюдения, приобретенные во время продолжительных путешествий. Он показывает, что в изысканной среде людей из верхов современного капиталистического общества, которые, покуривая гаванские сигары, решают судьбы народов «на основании последних политических и биржевых новостей», царят пустота, фальшь, ханжество и лицемерие. Бунин одним штрихом, одной сценкой весьма красноречиво умеет сказать, что в капиталистическом мире все насквозь пропитано ложью, обманом. Например, пассажиры парохода любуются красивой танцующей парой, видят в них влюбленных, жениха и невесту. Но в действительности молодой человек и девушка наняты хозяином парохода развлекать пассажиров — играть роль влюбленных. Характерен штрих заключительной сцены рассказа. Хозяин отеля, заискивающий перед господином из Сан-Франциско, после его смерти «корректно, но уже без всякой любезности и не по-английски, а по-французски» отказал вдове в ее просьбе оставить тело господина в номере отеля, ибо в этом случае «туристы начали бы избегать» его, а «те пустяки, что могли оставить теперь в его кассе приезжие из Сан-Франциско», ему были неинтересны. Концовка рассказа подчеркивает обреченность капиталистического мира. Не случайно эпиграфом к рассказу Бунин берет строки из Апокалипсиса: «Горе тебе, Вавилон, город древний». Этим писатель как бы подчеркивает, что судьба нынешнего капиталистического мира схожа с судьбой Вавилона, утопавшего в роскоши и исчезнувшего бесследно. Эту обреченность Бунин показывает на судьбе своего героя: всю жизнь он посвятил накоплению богатства, и когда «почти сравнялся с теми, кого некогда взял себе за образец», его неожиданно настигла смерть. Перед лицом судьбы слабы и безоружны все владыки мира, утверждает Бунин. Рассказ построен на контрастах: жажда удовольствия у миллионера и его дряхлость; развлекающиеся пассажиры и мерзнущие вахтенные; труп миллионера в трюме и беззаботное веселье на палубе и т. д. В рассказе отчетливо проявилась идейная позиция писателя. Все произведение пронизывает пессимистическая философия, идея бренности всего сущего на земле. Бунин выступает в этом рассказе мастером яркого, живописного изображения. Мы не только видим, но почти ощущаем внешность человека, его фигуру, костюм, жесты и пр. («Выпуклые ногти миндального цвета», «белки глаз», которые «похожи на облупленные крутые яйца», и т. п.). Мотивы обреченности звучат в ряде других рассказов этих лет; наиболее показательные из них — «Грамматика любви» и «Легкое дыхание». Со своей философией жизни Бунин оказался бессильным понять надвигающуюся революцию. Он не понял того, что происходило в родной стране, не увидел силы народа, который, пройдя суровую школу войны, расправлял свои исполинские плечи и готовился к революционным схваткам. Октябрьскую революцию Бунин встретил враждебно. В 1919 году он эмигрировал во Францию. Связь и активное сотрудничество с белой эмиграцией наложили мрачный отпечаток на художественное творчество Бунина последнего периода. Выдающийся русский писатель, соратник Горького, унизился до сотрудничества с Милюковым и Врангелем и отдал белой эмиграции известную дань в целом ряде своих статей, рассказов, стихов, и это было в те годы, когда его Родина шла по пути строительства социализма. Правда, в последние годы жизни (в период второй мировой войны) Бунин начал пересматривать свое отношение к Советской стране. Он, например, положительно оценивает некоторые явления советской литературы. Многие произведения Бунина эмигрантского периода свидетельствуют о том, что реалистические традиции и в эти годы нашли свое продолжение в творчестве замечательного мастера слова. Это — рассказы, посвященные прошлому русской жизни, мастерски воссоздающие события, духовную атмосферу и образы людей дореволюционных лет: «Ворон», «Солнечный удар», «Темные аллеи», «В саду», «Ида» и др. Высоким мастерством отмечены и крупные произведения Бунина — повести «Жизнь Арсеньева» и «Митина любовь». Первая из них имеет большое художественно-познавательное значение. В ней мы находим правдивое описание молодых лет Бунина (образ Арсеньева — автобиографический), его первых шагов на поприще журналистики, его встреч с людьми из народа, изображенных выпукло и выразительно, картины жизни южного города, запечатлевшиеся в памяти писателя. В заключительной книге «Жизни Арсеньева» — «Липа» перед читателем раскрываются душевные перипетии героя, исполненного внутреннего благородства. Однако эти яркие страницы соседствуют с назойливым, болезненным самопокаянием, с патологической рефлексией. Недостатком повести является также стремление автора показать в розовом свете те явления жизни России, которые ранее вызывали с его стороны резко критическое отношение. Такова, например, сусальная сценка похорон члена царской фамилии, а также авторские экскурсы в область религии. В повести «Митина любовь» содержатся правдивые картины вырождения дворянской усадьбы, ярко показана жизнь старой Москвы, особенности ее быта. Автор проникает в глубины переживаний юного героя, тонко анализирует возникновение чувства первой любви и ревности. Бунин показывает полнейшее одиночество Мити, его чуждость крестьянам; авторские резко отрицательные характеристики крестьян должны оттенить благородство его любимого героя. Крестьяне изображены тупыми, вызывающими оправданную брезгливость барчука; крестьянские девушки только и мечтают о том, как бы нажиться на его любви. Аленка, назначая свидание Мите, заранее требует «плату» и, получив деньги, быстро прячет их за пазуху. Когда же они выходят из шалаша, Аленка «ошарашивает Митю вопросом: «Вы, говорят, в Субботино ездили. Там поп дешево поросят продает. Правда?» Бунин с нескрываемым презрением пишет о крестьянских девушках, и не случайна вскользь оброненная им фраза: «Девушек было штук шесть». Это именно «штуки», какие-то полуживотные, в отличие от тонко чувствующего Мити, в котором они вызывают еще большее отвращение к жизни. Для творчества Бунина в годы эмиграции характерно тяготение ко всякого рода ужасам и страхам, к сложным, запутанным, криминальным историям и происшествиям, обнаруживающим темные стороны человеческой психики. «Страшный рассказ» заканчивается рассуждением: «Все-таки самое страшное на земле — человек, его душа». Так Бунин пришел к отрицанию всех былых гуманистических идей, некогда сближавших его с Горьким. Но наряду с этими тенденциями в последних произведениях Бунина мы видим жизненные картины, выпуклые зарисовки жизни, психологически проникновенное раскрытие человеческих характеров. Так в творчестве Бунина после Октября переплетаются две тенденции — реалистическая, питающаяся богатыми впечатлениями о прошлой жизни народа, и субъективистская, свидетельствующая о пагубном отрыве писателя от родной почвы. Порвав последние нити, связывающие его с народом, Бунин лишил свое творческое воображение жизненного источника, и его рассказы начали строиться либо на поблекших воспоминаниях, либо на сухом и скудном рассудочном вымысле. Белогвардейская газета «Русь» напечатала и всячески популяризировала рассказ Бунина на тему о том, как красноармеец убил нищего, жившего тихо и мирно вместе с собакой, и как собака эта после убийства бросалась на людей, одетых в красноармейскую форму. Центр этого рассказа — истерический вопль автора: «Молю бога, чтобы он до последнего издыхания сохранил во мне святую собачью ненависть к русскому Каину». По этому поводу Горький писал: «Остроумные люди, вероятно, очень посмеются над мольбою культурного человека и прекрасного писателя, который дожил до того, что он предпочитает собачье бешенство человеческим чувствам» (1). Так завершился путь Бунина, некогда выдающегося мастера слова. Критика в свое время справедливо указывала на различие между стихами и прозой Бунина. Действительно, тема деревенской жизни в поэзии и прозе Бунина интерпретирована по-разному. В поэзии Бунина чаще, чем в прозе, можно встретить бодрые тона. Причина заключается в том, что область природы, которой по преимуществу ограничен тематический диапазон стихов, для Бунина всегда являлась источником радостного восприятия мира, жизнеутверждения, тогда как область социальной жизни, составляющая предмет прозы Бунина,— постоянный для него источник дисгармонии, неразрешимых противоречий и трагических размышлений. Таким образом, «делимость» творчества Бунина находит свое объяснение в особенностях его миросозерцания, во всей его жизненной философии. В стихах Бунина мы видим и лирический и эпический план; во многих почти исчезает авторское «я», кажется, что поэт рисует предметы, создавая зрительно отчетливую, почти ощутимую картину. Ясность и чистота поэтического языка, тонкий психологический подтекст — характерные черты поэзии Бунина. Однако у Бунина встречаются стихотворения, в которых обильно использованы литературно-исторические реминисценции, словарь восточной экзотики, мифологическая терминология. В этих случаях язык его поэзии отдаляется от живой, разговорной речи, становится рассудочным, много теряет в своей изобразительной силе. Горький высоко ценил художественное мастерство Бунина. Он рассматривал Бунина как продолжателя «линии критического реализма», противостоящей «линии чисто мещанской литературы». Бунин сыграл выдающуюся роль в обогащении русского литературного языка. В эпоху, когда протекала деятельность Бунина, многие его современники (особенно эпигоны либерального народничества) демонстрировали пренебрежение к форме художественных произведений. Однообразный, бесцветный язык сочетался в них с рыхлостью, бесформенностью построения произведения. С другой стороны, декаденты противопоставляли «художественному аскетизму» натуралистов самодовлеющую новизну формы. Бунин в равной мере был чужд той и другой тенденции. Он сохранял верность -------------------- М. Горький, Из дневника, «Огонек», 1926, № 31.
---------------------- традициям классиков, стремясь находить соответствующие содержанию краски для яркого зрительного изображения событий и характеров. В прозе Бунина сочетаются две стилевые линии, иногда тесно переплетающиеся между собой, иногда существующие порознь. С одной стороны, стремление к рельефному, детальному, предметному изображению явлений, за которыми исчезает личность автора, а с другой — выдвижение авторской личности на первый план, подчеркивание субъективных переживаний, которым в той или иной степени подчиняется повествование. Сжатость как характерную черту бунинского стиля отметил Чехов в письме к Бунину, говоря о его рассказе «Сосны»: «Сосны» — это очень ново, очень и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона» (1). Бунин превосходно чувствует и мастерски изображает обыденную жизнь. Для его прозы характерны простая композиция, отсутствие острой интриги, резко выраженных завязок и развязок. Повествование обычно ведется в эпически спокойных тонах, выводы не подсказываются читателю, а вытекают естественно, как результат изображаемого. Автор описывает мельчайшие подробности обстановки, портрета, пейзажа. Вот характерная бунинская картина из рассказа «Подгоржье» (1909): «За телегами идут привязанные к ним лошади и коровы. На ногах коров тоже блестит низкое солнце, коровы идут медленно, с женскою неловкостью. Молодые кобылки и жеребчики, когда их объезжаешь рысью, красиво и гневно горячатся, шарахаются. И пахнет и конским навозом, и коровами, и дегтем, и сеном, которым набиты тележные задки, больше же всего — городом и ярмарочным станом, уже раскинувшимся на громадном выгоне перед монастырем. Там, на этом выгоне, белеют балаганы, дымят собранные на скорую руку походные печки, набралось порядочное количество скотины и телег с поднятыми оглоблями, расставленных, однако, еще довольно просторно...» Бунин воспроизводит живой народный колорит речи. В рассказах о крестьянстве, особенно в повести «Деревня», он ярко передает своеобразие говора крестьян средней полосы России. Речь персонажей обильно пересыпана пословицами, поговорками, прибаутками. Но в таких произведениях, как «Антоновские яблоки», «Жизнь Арсеньева» и др., субъективная направленность всего повествования подчиняет себе изобразительный элемент, в результате чего на первый план выдвигается лирическое настроение, всегда связанное у Бунина с идеализацией безвозвратно ушедшего, что придает элегический тон изображаемому. -------------------
1. А. П. Чехов, Полное собрание сочинений и писем, т. 19, Гослитиздат, 1950, стр. 222. ---------------------
Выступая всегда живописцем, Бунин в то же время пронизывает всю ткань произведения переживаниями героя, превращающегося тем самым в лирического героя рассказа. Две отмеченные линии в стиле прозы Бунина в целом ряде произведений сосуществуют: повествовательный элемент соединяется с лирической устремленностью. Бунин обнаружил большое поэтическое мастерство как переводчик. Известны его переводы «Песни о Гайавате» Лонгфелло, поэм Байрона «Каин», «Манфред», «Небо и земля», поэмы Альфреда Теннисона «Годива». Бунин умер во Франции в 1953 году.
