Что такое семантическая философия и кому она служит
Г. А. Брутян. "Что такое семантическая философия и кому она служит" Госполитиздат, Москва, 1954 г. OCR Biografia.Ru
Одной из характерных черт буржуазной философии эпохи империализма является обилие в ней модных идеалистических направлений, школ и школок. Все они преследуют одну цель - «теоретически» оправдать основы капиталистического строя, отравить сознание трудящихся, отвратить их от борьбы за мир, демократию и социализм. Но слишком трудно в наше время - в эпоху загнивания капитализма, в эпоху строительства социализма в странах народной демократии, в эпоху победоносного строительства коммунизма в СССР - обманывать народные массы.
Поэтому-то и происходит быстрая смена одних идеалистических направлений другими. Каждое из этих направлений очень скоро после своего появления терпит банкротство.
До последних лет господствующим направлением в американской буржуазной философии являлся прагматизм. К прагматизму обращались и обращаются все те, кто сделали своей специальностью фальсификацию общественных наук. В настоящее же время сами прагматисты нередко обращаются к семантике. Семантика ныне широковещательно рекламируется как универсальный метод всех наук. Она стала в капиталистических странах модной болезнью, философской заразой.
Реакционная семантическая философия получила широкое распространение. Создано даже так называемое Международное общество общей семантики. Особое сочувствие семантики встречают в центре современной империалистической реакции - США. Там организован специальный Институт общей семантики, созываются регулярные конгрессы семантиков, издаются помимо многочисленных книг учебники по семантике и два семантических журнала, ведётся преподавание специального курса по семантике в 25 колледжах и университетах США.
Не случаен интерес империалистов к семантической философии. Семантики возвещают во всеуслышание о своём «открытии», что все социальные бедствия, экономические затруднения, политические разногласия, напряжённость в международных отношениях и т. д. являются следствием якобы неправильного употребления слов. Они утверждают, что для того, чтобы устранить безработицу и голод, войны и экономические кризисы, необходимо всего лишь усовершенствовать язык. Реформа в языке - вместо революционной борьбы против капиталистического строя, устранение из языка таких слов и выражений, как «поджигатель войны», «империализм», «агрессия», «война» и т. д.- вместо борьбы за мир, против поджигателей войны, империализма и агрессии - таковы рецепты новоявленных «исцелителей» социальных недугов - проповедников семантической философии.
Одного этого более чем достаточно, чтобы видеть, что семантическая философия представляет собой идеологическое оружие империализма. В соответствии с этим она ставит перед собой задачу одурманивать народные массы, отвлекать их от действительной борьбы за мир, демократию и социализм. Семантическая философия глубоко враждебна единственно научной, марксистско-ленинской идеологии.
Важно отметить, что свою философию семантики выдвигают не только как социологическое учение, но и как теорию познания.
Ещё В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» подчёркивал, что буржуазная философия эпохи империализма специализируется на фальсификации гносеологии, т. е. теории познания. В связи с этим В. И. Ленин указывал, что при анализе того или иного буржуазного философского течения необходимо всесторонне разоблачать гносеологические аргументы и показывать те классовые цели, которые преследуются и прикрываются этими аргументами.
Поэтому, вскрывая реакционную сущность семантической философии, нельзя ограничиться разоблачением её социологических выкрутасов, необходимо дать критику и тех гносеологических ухищрений, при помощи которых семантики пытаются придать своему лжеучению наукообразный вид.
ЭВОЛЮЦИЯ МАХИЗМА К СЕМАНТИЧЕСКОМУ ИДЕАЛИЗМУ
Термин «семантика» происходит от греческого слова «semanticos», которое дословно означает: имеющий значение, смысл, обозначающий.
Разные авторы вкладывали различное содержание в термин «семантика». Обычно с ним связывают следующие два понятия: 1) языковедческая дисциплина, изучающая смысловую сторону слов и выражений; 2) идеалистическая школа в современной буржуазной философии (семантическая философия).
Как философское течение семантика выступает в качестве крайнего субъективного идеализма махистского толка.
Наиболее известными семантиками являются: англичане Рассел, Уайтхед, Огден, Ричардс, Айер; американец Моррис; представители так называемого «Венского кружка» - Карнап, Франк (в настоящее время оба в США), Витгенштейн (ныне в Англии), Нейрат (покойный); Тарский и Коржибский (умер в 1950 г.), эмигрировавшие из Польши в США, и др.
Эту пёструю группу, по признанию самих семантиков, можно разделить на две части. К первой из них относятся Карнап, Рассел, Огден, Айер, Франк и др., ко второй - Коржибский, Чейз, Хайакава, Ли и др. Семантики первой подгруппы называют себя «академическими» семантиками, логическими позитивистами или просто семантиками, семантики же второй подгруппы - «общими» семантиками. По заявлению основателя «общей» семантики Коржибского, если «академическая» семантика относится к философии языка и теории познания, то «общая» семантика относится к эмпирическим наукам, т. е. к таким, как физика, химия и т. д. «Общую» семантику Коржибский называет основой науки о человеке.
Семантики «академической» подгруппы исторически выступили раньше «общих» семантиков. В основном подгруппа «академических» семантиков составилась из логических позитивистов и философов, которые ранее примыкали то к одной школе, то к другой. Так, например, Бертран Рассел проповедовал в разное время и неореализм, и неопозитивизм, и многие другие «измы» идеалистической философии.
Философия логического позитивизма тесно связана с деятельностью так называемого «Венского кружка», который образовался вскоре после смерти Маха, в начале 20-х годов в Вене. Представителями этого кружка были Шлик, Франк, Карнап и др.
Логические позитивисты всецело исходят из положений субъективного идеализма, но пытаются придать ему более современный вид.
Позитивизм возник в XIX веке как разновидность идеалистической философии. Позитивисты объявляют философию праздным умозрением и считают, что их теория опирается на «позитивные», т. е. «положительные», факты, добытые наукой. Наука, с их точки зрения, должна заниматься только описанием опыта, причём опыт они понимают как совокупность субъективных ощущений.
В конце XIX - начале XX века естествознание сделало крупные открытия. Большие успехи были достигнуты в познании строения материи, физика приблизилась к таким однородным простым элементам материи, которые допускают их математическую обработку. Ложно истолковав это крупное достижение науки, дававшее возможность проводить в высшей мере точные исследования, махисты пришли к выводу, что за математическими формулами не существует реальной действительности.
Махизм - второй этап развития позитивизма - задачу науки усматривал в анализе связей между представлениями, ощущениями, в установлении законов связей между ощущениями и представлениями. Он отрицал объективную реальность, данную в ощущениях, существующую независимо от сознания.
Развитие теории относительности и квантовой механики потребовало при объяснении физических явлений ещё большего применения сложного математического аппарата; доказательства в области теоретической физики приобретают всё более математический характер. В связи с этим среди буржуазных философов наблюдается тенденция математизировать самый метод познания.
Предпринимаются попытки формализировать логику и соединить эту формализированную логику (логистику) с позитивизмом. Этот новый вид позитивизма в отличие от позитивизма махистов - эмпириокритицизма - получил название логического позитивизма.
Однако с самого начала следует подчеркнуть, что различия между логическим позитивизмом и эмпириокритицизмом совершенно несущественны. Сами логические позитивисты нередко признают наличие прямой связи их учения с махизмом.
Так, один из видных представителей логического позитивизма - физик Франк в статье «Механическая концепция природы в противовес математической» писал: «Новая позитивистическая тенденция, представленная в лице Карнапа и «Венского кружка», свой исходный пункт берёт у Маха...».
В то же время логические позитивисты всячески стараются доказать оригинальность своей философии. Тот же Франк в упомянутой статье хвастал тем, что логический позитивизм так формулирует свою философию, что её якобы нельзя спутать с идеалистическими или солипсистскими доктринами, ибо новый позитивизм сам вопрос о существовании реального мира считает псевдопроблемой, т. е. ложной, надуманной проблемой, которой якобы не следует заниматься.
В этой попытке субъективно-идеалистической школки в буржуазной философии отмежеваться от идеализма, от солипсизма нет ничего нового. Субъективный идеализм неизбежно ведёт к выводам в духе солипсизма, с которым не может согласиться ни один хотя бы мало-мальски здравомыслящий человек. Поэтому и махисты и их философские преемники путём различных софистических ухищрений, путём словесных вывертов пытаются откреститься от солипсизма. Однако все эти старания безуспешны, ибо признание материального мира совокупностью субъективных ощущений, предложений и т. п. не может не означать отрицания реальности существования окружающих людей. Не новы и способы, которыми логические позитивисты хотят доказать, что они не субъективные идеалисты и не солипсисты. Их заявление о том, что вопрос об отношении сознания к бытию - псевдопроблема, ничем по сути дела не отличается от претензий махистов на создание третьей линии в философии (помимо материалистической и идеалистической линий).
Вместе с тем логический позитивизм представляет собой более утончённую форму маскировки субъективно-идеалистической философии. Если для махистов «сырой материал науки» состоял из ощущений или элементов мира, то для логических позитивистов он состоит из предложений, формулируемых различными науками. Для анализа предложений логические позитивисты, чтобы придать своей философии более наукообразный вид, широко привлекают математику и сложную логическую технику. А в итоге они приходят к выводу, что сущность философии составляет логика. Такой вывод потребовался им для того, чтобы уйти от прямой постановки философских проблем, что облегчает маскировку субъективно-идеалистической сущности семантической философии. Ведь логика не занимается философскими проблемами, её задачей, по мнению семантиков - логических позитивистов, является только анализ языка науки.
Философия, по мнению семантиков, не должна касаться ни того, существует ли объективный мир вне нашего сознания, ни того, познаваемы ли предметы и явления окружающей нас природы. Эти вопросы объявляются псевдовопросами. В книге «Логический синтаксис языка» Карнап писал, что тезис позитивиста «вещь есть комплекс чувственных данных» и тезис реалиста «вещь есть комплекс атомов» являются псевдоположениями и оба эти тезиса вполне примиримы.
Под влиянием логического позитивизма находятся многие буржуазные естествоиспытатели. Американский физик Бриджмен - лауреат Нобелевской премии - в книге «Природа физической теории» говорит, что он никак не может выйти за пределы собственного Я, что кроме чувственных восприятий для него ничего не существует. Эту мысль Бриджмен последовательно проводит во всех своих работах. Так, десять лет спустя в книге «Логика современной физики» он заявляет, что бессмысленно пытаться отделить «природу» от «знания природы». Это означает, что существование самой природы зависит от знаний о ней, что не знания являются отражением природы, как учит естествознание, а, наоборот, знание творит природу, разум создаёт мир, как проповедуют попы.
Если физические теории ничего не отражают, то что же изучает физика? Что является объектом исследования физики? На этот вопрос известный логический позитивист и физик Франк отвечает так: «Только комбинация и отношения между символами, логическими правилами и операциональными определениями составляют науку физики».
Отрицание объективного характера законов природы приводит современных «физических» идеалистов к отрицанию причинности и необходимости. В книге «Основы квантовой механики» Дирак пишет, что «в квантовой теории имеет место принципиальный индетерминизм», т. е., по его мнению, причинное объяснение явлений принципиально невозможно на том основании, что эти явления якобы не имеют своих причин. Это мнение является господствующим среди буржуазных естествоиспытателей, сбитых с толку философией логического позитивизма.
Мракобесие логических позитивистов и современных «физических» идеалистов полностью разоблачается философией диалектического материализма. В полном согласии с естествознанием диалектический материализм учит, что законы природы существуют независимо от сознания и воли людей. Люди могут познать эти законы, использовать их в своих интересах, но ни в коем случае не могут отменять существующие законы природы или же создавать новые законы.
Объективный характер имеют и законы науки, отражающие законы природы. Объективный характер законов науки состоит в том, что они отражают происходящие независимо от воли людей процессы в природе и обществе. Законы науки отражают причинную связь между явлениями, предметами объективной действительности.
В противоположность утверждениям логических позитивистов о причинности как субъективной категории, в противоположность их заявлениям об отсутствии причинности в природе диалектический материализм исходит из того, что причинность является одной из форм всеобщей взаимосвязи явлений объективного мира. Причинность между явлениями существует так же объективно, как объективно существуют сами явления, сама окружающая нас действительность.
Раскрывая причинную связь между явлениями, мы определяем закономерность развития той или иной области действительности. Если, например, мичуринская биология раскрывает законы развития органической формы материи, то это прежде всего потому, что она рассматривает организмы в их причинной связи с условиями внешней среды.
Отрицание причинности неизбежно ведёт к агностицизму, т. е. к отрицанию познаваемости мира, к положению о невозможности предвидеть будущее. Подтверждением этому может служить следующее высказывание одного из основателей логического позитивизма - Карнапа. В статье «Вероятность, как руководящий принцип в жизни» он пишет, что мы никогда не можем с определённостью предсказать события будущего, а только, в лучшем случае, некоторую степень вероятности их.
Семантики - логические позитивисты отрицают объективную истину. Они считают, что не может быть истины, не зависящей от субъекта. Истина существует лишь в опыте человека. Так, Рейхенбах в работе «Философские основы квантовой механики» пишет, что «утверждения о физическом мире имеют смысл постольку, поскольку они связаны с проверяемыми результатами».
Принцип проверяемости, или верификации (verifiability), на который ссылается Рейхенбах, означает, что истинность или ложность любого высказывания должны проверяться в опыте. Однако не следует забывать, что для логических позитивистов опыт составляется из субъективных ощущений. Таким образом, истинность того или иного утверждения оказывается зависящей лишь от познающего субъекта и не зависящей от объекта познания.
Мысль Рейхенбаха ничуть не отличается от махистских суждений на этот счёт. Разоблачая утверждения махистов об истине как об организующей форме человеческого опыта, В. И. Ленин указывал, что с этой точки зрения не может быть истинным утверждение о существовании земли вне всякого человеческого опыта. Но даже школьнику известно элементарное положение естествознания о том, что земля существовала до человека, истинность этого утверждения не может быть связанной с опытом человека.
Логические позитивисты пытаются уйти от прямого ответа на вопросы о том, существовала ли земля до человека, существует ли реальный мир или нет. Ведь если принимать основные предпосылки естествознания, то придётся отказаться от субъективно-идеалистической трактовки истины. Если же отклонить известное положение естествознания о существовании реального мира до человека и вне опыта человека, то тогда нельзя принимать позу естествоиспытателей, как это делают логические позитивисты.
В книге, название которой отражает это двусмысленное положение логических позитивистов - «Между физикой и философией»,- Франк прибегает к следующему избитому приёму для «разрешения», точнее, для затемнения этой проблемы. Франк пытается увильнуть от ответа на вопрос об объективном существовании физического мира. Он объявляет этот вопрос праздным. Дело, по утверждению этого семантика, состоит не в том, какая точка зрения правильна - материалистическая или идеалистическая, а только в том, какой язык является наиболее подходящим для экономного и целесообразного отчёта о наших опытах. Здесь речь идёт якобы о выборе «феноменологического» или «физического» языка. Логические позитивисты считают критерием истинности не общественно-производственную деятельность людей, а то или иное словоупотребление и правила языка. Субъективно-идеалистический характер такого взгляда по вопросу о критерии истинности становится совершенно явным, если принять во внимание то, что правила языка, по мнению семантиков, можно в любой момент установить произвольно. Таким образом, логические позитивисты - семантики считают истину результатом произвольной комбинации с правилами языка, а единственным критерием истинности - согласованность предложений друг с другом.
Такая трактовка истины характерна для всех логических позитивистов и красной нитью проведена прежде всего в работах Карнапа.
Наука и практика показывают абсурдность утверждения семантиков об истине. Опираясь на данные естествознания, теория познания диалектического материализма объясняет, что истина имеет объективный характер, т. е. она представляет собой такое содержание в человеческих представлениях, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Следовательно, истина - это соответствие мысли объективной действительности. Критерием истинности является человеческая практика, материально-производственная деятельность людей. Научное положение, научная теория считаются истинными в том случае, если они подтверждаются практикой.
Так, например, положение марксизма о пролетарской революции, как о средстве насильственного ниспровержения власти буржуазии и установления диктатуры пролетариата с целью организации социалистического общества, является объективной истиной. Оно подтверждено опытом Великой Октябрьской социалистической революции, строительства социализма в нашей стране. Такими же объективными истинами являются все научные положения, подтверждённые практикой.
Отрицание объективной истины ведёт к примирению с религией. Не случайно поэтому, что почти все логические позитивисты пытаются доказать необходимость религии, всячески сузить границы науки, чтобы оставить место для религии. В работе «Физика XX века» Р. Иордан откровенно признаёт, что позитивистская концепция предоставляет религии новые жизненные пространства.
Один из признанных столпов логического позитивизма, Айер, в книге «Язык, истина и логика» пытается уверить своих читателей, что нет никакого логического основания для антагонизма между религией и естествознанием. «Свободный интеллект стремится к божественному созерцанию»,- пишет один из лидеров логического позитивизма, английский философ Рассел.
Перефразируя известное положение В. И. Ленина о махистах, можно сказать, что философия логических позитивистов относится к естествознанию, как поцелуй христианина Иуды относился к Христу. Изгнав объективные законы, объективную истину из науки, логические позитивисты протаскивают религию в науку. Как и махисты, логические позитивисты предают естествознание поповщине.
Примирение науки с религией логические позитивисты ведут под флагом отрицания антагонизма между материализмом и идеализмом. Айер силится доказать, что в природе философии нет ничего такого, что оправдывало бы существование борющихся между собой философских партий и школ. Карнап заявляет, что споры между идеализмом и материализмом являются чисто терминологическими, синтаксическими спорами. Он пишет, что его «философию» - этот реакционнейший вид субъективного идеализма - с одинаковым успехом можно назвать «позитивизмом», «материализмом», «физикализмом», «методическим материализмом».
Другой семантик, Франк, в своей книге «Основания физики» пишет, что такие слова, как «материя» и «дух», имеют значение только для языка повседневной жизни и устранены в философии логического позитивизма. Следовательно, философия, с его точки зрения, не должна решать, что является первичным и что вторичным - материя или дух, бытие или мышление, природа или сознание.
Однако никакие терминологические ухищрения и утончённая схоластика не скроют того факта, что не может быть никакого примирения между материализмом и идеализмом, между наукой и религией. История философии показывает, что всякая такая попытка на деле есть форма проповеди идеализма.
Попытка примирить науку с религией преследует определённую классовую цель. Ведь известно, что религия оправдывает социальную несправедливость, эксплуатацию человека человеком.
Весьма характерно, что даже буржуазная пресса усматривает тесную связь между логическим позитивизмом и фашизмом. Об этом говорится, в частности, в статьях «Визит в Оксфорд» и «Логический позитивизм, фашизм и ценность», помещённых в лондонском еженедельнике «Новый государственный деятель и нация». Констатируя, что книга логического позитивиста Айера «Язык, истина и логика» в течение всей второй мировой войны считалась в Оксфорде «философской библией», авторы упомянутых статей отмечают, что точка зрения логического позитивизма фактически направлена против языка, истины и логики, что эта реакционная философская школа принижает интеллектуальные способности человека. Автор статьи «Логический позитивизм, фашизм и ценность» Джоуд отмечает, что логический позитивизм содействовал насаждению фашизма в английских университетских кругах.
После окончания второй мировой войны во многих капиталистических странах нашла широкое распространение «общая» семантика, как крайнее выражение логического позитивизма.
«Общая» семантика широко использует аргументы логических позитивистов («академических» семантиков) для обоснования своих реакционных социологических выводов, для прямой, непосредственной защиты империализма.
Сами представители «общей» семантики начало этого направления связывают с появлением книги Коржибского «Наука и здравомыслие», вышедшей в 1933 г. Эта книга имела подзаголовок «Введение неаристотелевской системы и общей семантики» и была преподнесена как метод для всех наук, как методологическая основа деятельности во всех сферах общественной жизни, во всех областях науки.
Уже в 1935 г., через два года после появления первой книги по «общей» семантике, состоялся конгресс семантиков, а в 1940 г. появился первый учебник по семантике. «Интернациональное общество общей семантики» имеет свой орган. С 1943 г. оно издаёт специальный журнал под названием «Е.Т.С.: Обзор общей семантики».
Помимо книжки Коржибского широкой популярностью среди семантиков пользуются книги экономиста и семантического идеалиста Чейза «Тирания слов», Хайакава «Язык в действии».
Активизация деятельности семантиков, и в частности появление «общей» семантики, по времени совпадает с периодом крайнего усиления империалистической реакции, с годами установления в ряде капиталистических стран (Германии, Италии, Японии и др.) фашистской диктатуры. Такое совпадение отнюдь не случайно. Если отбросить лживую фразеологию, при помощи которой семантические идеалисты пытаются прикрыть свою действительную классовую сущность, то обнаруживается, что основная задача семантической философии заключается в защите интересов империалистической реакции, в борьбе против революционной идеологии рабочего класса - против марксизма-ленинизма, в оправдании фашизма и так называемого «американского образа жизни».
* * *
В целях большей убедительности семантики всячески стараются придать своим социологическим разглагольствованиям наукообразный вид. Однако при ближайшем рассмотрении не остаётся сомнений в том, что под этим наукообразным обличием семантической философии скрывается чистейший субъективный идеализм.
Большое значение семантики придают так называемым основным принципам «общей» семантики, или «неаристотелевским постулатам». Таких принципов три: «принцип нетождественности» (the principle of non-identity), «принцип невсеобщности» (the principle of non-allness) и «принцип самоотражаемости» (the principle of self-reflexiveness). He все эти принципы, с точки зрения самих авторов семантических писаний, равнозначны. Наиболее важным они считают второй принцип, в нём подразумевается и «принцип нетождественности».
В чём же заключается смысл «принципа невсеобщности»? Согласно формулировке Коржибского, этот принцип означает, что «карта не представляет всей территории». Эта загадочная формула в изложении семантика Рапопорта выглядит так: «Сколько бы вы ни говорили о «вещи», «событии», «качестве» и т. д.,- пишет он,- вы всего о них сказать не можете».
По признанию последователей Коржибского, этот принцип «общей» семантики тесно связан с принципом пропозициональной функции, играющей большую роль в логическом позитивизме, т. е. в «академической» семантике. Принцип пропозициональной функции семантики считают важным нововведением в логику. До открытия этого принципа логика Аристотеля, по мнению семантических идеалистов, была замкнутой системой и преподавалась в таком виде, в каком она была создана в IV веке до нашей эры.
Пропозициональная функция - выражение, которое содержит одну или несколько переменных и превращается в суждение, когда вместо этих переменных подставляются постоянные.
Применение пропозициональной функции в математике и правильно и необходимо. «Общие» семантики считают, что пропозициональная функция находит применение не только в математике и в математической логике, но везде и всюду без ограничения. Они прямо заявляют, что «практически все наши суждения делаются не в терминах предложений, но в терминах пропозициональных функций».
Что это означает? Это означает, что ни одно слово, ни одно понятие, употребляемое нами в суждениях, не имеет определённого значения, точного смысла.
Рапопорт сравнивает математическое уравнение с утверждением «трава - жёлтая» и находит, что и то и другое - пропозициональная функция. Подобно тому, рассуждает он, как истинность приведённого уравнения зависит от значения х, так и предложение «трава - жёлтая» истинно или ложно в зависимости от смысла слов «трава» и «жёлтая». Утверждение «трава - жёлтая» - ложно, если под травой понимать нечто, растущее в мае в Вермонте, и истинно, если под травой понимать нечто, растущее в Калифорнии в июле. Точно так же в слово «жёлтое» можно вкладывать различные значения, совершенно противоположные друг другу, доходящие иногда до абсурда.
Каждое предложение, согласно мнению семантикой, принимает вид: х есть у, где под х и у можно подразумевать что угодно. Семантик Чейз прямо заявляет, что один из постулатов семантики заключается в том, что «слова являются такими же символами, как х или у».
Все эти квазилогические кривляния не выдерживают, никакой критики. Когда мы говорим «трава - жёлтая», то истинность этого суждения, как и любого другого суждения, зависит от условий времени и места. Об этом говорят самые элементарные правила нормальной человеческой логики. Абстрактных истин нет - истина всегда конкретна. Значит, для понимания того или иного высказывания, а тем более для того, чтобы выяснить его истинность или ложность, мы должны исходить из реальных конкретных обстоятельств, из контекста, в котором дано это высказывание. Но отсюда вовсе не следует, как это думают семантические идеалисты, что всякое высказывание состоит из таких слов, которые не имеют никакого определённого содержания. Из контекста всегда можно выяснить вполне определённое содержание, которое вкладывается в то или иное слово или целое высказывание. Только о предложении, взятом изолированно, нельзя сказать, истинно оно или ложно. Но такие предложения не существуют в живом языке, они создаются искусственно. В данном случае семантики сами создают их в целях протаскивания субъективного идеализма под предлогом «научных» логических и грамматических исследований.
Ложность релятивистского, субъективно-идеалистического положения семантической философии об абсолютной неопределённости значения слов вскрыта диалектическим материализмом и марксистским учением о языке.
Язык есть общественное явление. Возникновение языка и его развитие неразрывно связаны с историей общества, с историей данного народа.
Основной словарный фонд, куда входят все корневые слова, есть продукт ряда эпох, он обслуживает народ, которому принадлежит данный язык, в течение ряда исторических периодов. Что же касается всего словарного состава языка, то он обладает гораздо меньшей устойчивостью, чем основной словарный фонд. В процессе развития языка из словарного состава обычно выпадает некоторое количество устаревших слов и к нему прибавляются новые слова. Однако не только слова основного словарного фонда, но вообще слова словарного состава языка обладают определённым значением и вовсе не являются условными знаками неопределённого содержания, как об этом заявляют семантики.
Значение слов складывается исторически, по внутренним законам развития языка. Если бы каждый человек по своему усмотрению вкладывал то или иное значение в слова, то не было бы языка, понятного для всех членов общества. Между тем «без языка, понятного для общества и общего для его членов, общество прекращает производство, распадается и перестаёт существовать, как общество. В этом смысле язык, будучи орудием общения, является вместе с тем орудием борьбы и развития общества» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, Госполитиздат. 1954, стр. 23).
Итак, «принцип невсеобщности» полностью заимствован «общими» семантиками из системы «академической» семантики (логического позитивизма), где по сути дела этот же принцип носит название пропозициональной функции. Распространение пропозициональной функции на все человеческие высказывания, на все суждения обычной речи есть релятивизм и субъективный идеализм.
«Принцип невсеобщности», по мнению семантиков, включает в себя другой принцип «общей» семантики - «принцип нетождественности». Формулировка этого принципа у Коржибского гласит: «Карта не является территорией». По интерпретации самих сторонников Коржибского, этот принцип означает, что слова не тождественны вещам, что они ничего общего не имеют с природой вещей. При помощи этого принципа семантики пытаются доказать, что не надо реагировать на слова, ибо слова - это якобы одно дело, а вещи - другое.
Для правильного понимания истинного смысла разглагольствований семантиков об отношении слов к реальным предметам необходимо принять во внимание следующее обстоятельство. Когда семантики назойливо распространяются о том, что слова не имеют ничего общего с природой реальных предметов, они имеют в виду не физическую сторону слов, т. е. рассматривают слова не как простые комплексы звуков. Речь в данном случае идёт о том, что само значение слова не имеет объективного содержания.
Это абсурдное утверждение семантиков своей «теоретической» основой имеет номинализм архиреакционного, субъективно-идеалистического толка. По мнению семантиков, предметы и явления - уникальны, единственны в своём роде, между ними нет ничего общего. Следовательно, нет классов предметов. А поэтому слова, всегда выражающие общее, оказываются пустыми звуками; соответственно этому понятия для семантиков - пустые символы.
Если человек рассматривает мир как состоящий из уникальных, единственных в своём роде вещей, то это значит, что он, согласно квазиучёной терминологии семантиков, придерживается экстенсиональной ориентации. Только такая ориентация, с точки зрения семантического идеализма, является правильной. Экстенсиональной ориентации противостоит, говорят семантики, интенсиональная ориентация, которая заключается в том, что придерживающийся её реагирует не на вещи, а на слова, находясь под «гнетущим» влиянием структуры языка и языковых терминов.
Объявляя понятия пустыми символами, семантический идеализм лишь внешне напоминает средневековый номинализм. Номинализм был одним из главных направлений в средневековой философии. В противоположность средневековому «реализму», который считал, что реально существуют лишь общие понятия - универсалии и что универсалии предшествуют вещам, номинализм исходил из того, что вещи предшествуют универсалиям. Реально существуют, по мнению номиналистов, лишь единичные вещи, а понятия являются лишь именами, которые ничего не отражают. Для своего времени номинализм был прогрессивным учением, ибо он исходил из реального существования объективного мира. Маркс называл номинализм первым выражением материализма в средние века.
Семантический идеализм, считая общие понятия и выражающие их слова условными знаками, отрицает вместе с тем существование единичных вещей и явлений объективного мира. Единственная действительность для семантиков - это область словесных конструкций, сочетаний слов, и задача науки, по их мнению, состоит в том, чтобы привести в одну цельную систему произвольно выбранные слова и их сочетания.
Проповедуя ложный тезис о том, что общим понятиям в действительности ничто не соответствует, семантические идеалисты выступают против познавательного значения абстракций, грубо извращают роль абстрагирующей работы человеческого мышления.
Одним из принципов семантической философии Чейз считает следующее изречение: «Чем выше абстракция, тем больше опасность!». В книге «Вводные лекции по общей семантике» проф. Чисхолм не против того, чтобы допустить обобщение, но только с такой оговоркой: «Обобщайте всё, что вы хотите, но никогда не верьте словам, которые вы употребляете».
Если понятия являются, как это утверждают семантики, произвольными конструкциями ума, созданными в ходе субъективного опыта, то с точки зрения семантиков вполне правомерно отрицать научное значение абстракции и обобщения.
Отрицание познавательного значения абстрагирующей деятельности человеческого мышления тесно сближает семантиков с прагматистами. Известно, что ещё Джемс сходство прагматической философии с другими идеалистическими течениями усматривал именно в отказе от абстракции. Другой прагматист - Шиллер со свойственным ему цинизмом заявлял, что единственное спасение философии заключается в отказе от абстракции.
Отрицание научной ценности абстракции является той чертой, которая характеризует многие субъективно-идеалистические школки. Против познавательного значения абстракции выступал духовный предтеча всех позитивистских направлений - Д. Беркли. В своём «Трактате об основах человеческого познания» Беркли писал, что с его точки зрения бесполезно даже пытаться спорить с теми людьми, которые утверждают, что они обладают способностью образовать в своём уме общую идею треугольника. Подобные заявления Беркли в конечном счёте были связаны с его борьбой против материализма. Он обвинял материалистов в том, что они «возятся» с абстракциями. Этому философствующему епископу не нравились научные, материалистические понятия «материя», «причинность» и т. д.
В «Материализме и эмпириокритицизме» В. И. Ленин исключительно ясно показал, что отрицание Беркли познавательного значения абстракции не является случайностью, а исходит из его основных гносеологических установок. Согласно воззрениям Беркли объект и ощущение - одно и то же, следовательно, они не могут быть даже мысленно отвлечены одно от другого. В самом деле, чтобы признавать процесс абстрагирования от тех или иных свойств предметов, необходимо прежде всего признавать объективное существование самих этих предметов и их свойств. На субъективно-идеалистических позициях стояли махисты, на этих позициях же стоят и семантики.
Громадное значение роли абстракции в процессе познания объективной действительности подтверждается всей историей познания, значение абстракции раскрывается философией диалектического материализма и обосновывается данными естествознания, в особенности учением великого русского физиолога И. П. Павлова о высшей нервной деятельности.
В «Философских тетрадях» В. И. Ленин писал, что в отличие от дикаря сознательный человек не только выделяет себя из природы, но и познаёт её, овладевает ею при помощи категорий. В. И. Ленин отмечал, что уже самое простое обобщение, самое простейшее образование понятия отражает закономерность объективного мира. Нельзя понять окружающую нас природу, нельзя осознать предметы и явления объективной действительности, не поднимаясь от созерцания к абстрактному мышлению и не проверяя результаты познания на практике. Познание человеком окружающей действительности, её закономерностей происходит с помощью абстрактного мышления, при помощи категорий, общих понятий.
Исследования физиологии высшей нервной деятельности показали, что абстрактное мышление связано с наличием у человека второй сигнальной системы. И. П. Павлов писал, что огромное превосходство человека над животными заключается в том, что человек имеет возможность пользоваться общими понятиями, которые образовались при помощи слов.
Величайшие достижения человеческой мысли, открытия как в области естественных, так и в области общественных наук обусловливаются абстрагирующей работой человеческого мышления.
Теория познания марксистской философии показывает диалектику абстрактного и конкретного и их взаимосвязь. Абстракция возникает на основе конкретного, исходит из конкретного. Результатами абстракции являются научные понятия. Понятия являются отражением предметов объективной действительности в их существенных признаках. Образуя какое-либо понятие, мы мысленно отвлекаемся от несущественных признаков и мысленно воспроизводим те признаки, которые характеризуют природу предмета, его внутреннюю структуру, те признаки предмета, которые составляют его качественную определённость. Именно благодаря этому понятия и содержат знание о сущности предметов.
Таким образом, отрицание семантическими идеалистами познавательного значения абстракции, общих понятий направлено против основы основ научного знания, ибо без абстрагирования от конкретного и частного в явлениях, без обобщения не может быть ни науки, ни истинного познания объективной действительности.
«Принцип нетождественности», или экстенсиональная ориентация, «общей» семантики имеет прямую связь с принципами операционального определения (operational definition) и предикативной ценности (predicative value) логического позитивизма. Это признают сами представители «общей» семантики.
Посмотрим, в чём заключается «мудрость» операционального определения и предикативной ценности.
Своё операциональное определение семантики противопоставляют определению Аристотеля через ближайший род и видовое отличие. Согласно аристотелевскому пониманию, в определении должно быть показано родовое понятие, т. е. класс предметов, в который входит определяемый предмет, и видовое отличие, т. е. то свойство, которым отличается определяемый предмет от всех остальных предметов данного рода. Так, в определении «человек есть разумное животное» человек определяется через ближайший род (животное) и видовое отличие (разумное). Определение через ближайший род и видовое отличие широко применяется в практике человеческого мышления.
Основное возражение семантиков против классического определения заключается в том, что термины, которые обозначают ближайший род и видовое отличие всегда-де не более ясны, чем определяемое понятие. Поэтому вместо аристотелевского определения через ближайший род и видовое отличие семантики предлагают так называемое операциональное определение, которое якобы широко применяется в науках. Операциональное определение - это такое определение, которое показывает необходимые операции для установления понятий в опыте. Оно, по словам семантиков, указывает, что нужно сделать с целью испытания определяемой вещи.
Раскрывая сущность операционального определения, семантики подчёркивают, что существование предметов, их качественная определённость зависят от нашего подхода, от тех операций, которые применяет наука. Операциональное определение, таким образом, оказывается связанным исключительно с опытом, понимаемым субъективно, и вне этого опыта, утверждают представители семантического идеализма, не может быть ни определения, ни определяемого предмета.
Субъективно-идеалистический характер операционального определения становится ещё более ясным, когда мы переходим к рассмотрению принципа предикативной ценности который объявляется семантиками критерием истинности.
Семантические идеалисты различают два вида истинности: логическую истинность, или формальную правильность (этот вопрос мы рассмотрим дальше в связи с разбором логики семантиков), и истинность, которая связана с опытом. Критерием последнего вида истинности и является предикативная ценность.
Этот критерий предполагает предсказание (predication) опыта. Истина, по мнению семантиков, возникает в процессе субъективного опыта. Для определения истинности того или иного положения важно не то, что представляет это положение, а то, как мы приходим к этому положению.
В книге «Введение в семантику» Карнап пишет, что семантика - это система правил. Условия истинности того или иного суждения определяются той или иной системой правил. Следовательно, критерий истинности находится не в объективной действительности, а в самом субъекте, который свободен выбирать такую систему правил, которая окажется для него более удобной, более экономной.
Третий принцип «общей» семантики обусловлен первыми двумя и вытекает из них. Он называется у Коржибского «принципом самоотражаемости». Согласно этому принципу, теоретически мы можем иметь язык относительно вещей, язык относительно языка и т. д. Это означает, что можно реагировать не только на вещи, но и на реагирование этого мира, потом реагировать и на это реагирование и т. д. И чем дальше мы удаляемся от первой реакции, тем больше искажаем реальную картину вещей.
Теоретически этот принцип основывается на отрицании познавательного значения абстракции и в этом плане ничего нового не вносит в аргументацию, приведённую в защиту первых двух принципов. Следовательно, в этом смысле не требуется и специальной критики семантического «принципа самоотражаемости», ибо с опровержением первых двух опровергается и третий. Тем не менее нельзя просто пройти мимо этого вздорного принципа семантической философии, потому что из него семантики-идеалисты пытаются делать реакционные социологические выводы. Отличая реакции реагирования разных порядков, семантики считают, что самая важная реакция - это непосредственная реакция на единичные вещи, а реакции высшего порядка ведут нас к заблуждению. Практически это выглядит так: можно реагировать на эксплуатацию капиталиста Смита, можно протестовать против капиталиста Смита или же против какого-нибудь другого капиталиста - это может оказаться правильной реакцией на действительность. Но если реагируют на капитализм вообще, если восстают против капиталистической системы вообще, то это уже реакция высшего порядка и как таковая она вводит людей в заблуждение. Такое рассуждение полностью обнаруживает реакционнейшую роль семантической философии, которая всецело защищает интересы империалистов и направлена против трудящихся масс.
* * *
О махистах В. И. Ленин писал, что они не привели против материалистов буквально ни одного довода, которого бы не было у епископа Беркли. Основные мысли Маха по коренным вопросам гносеологии Ленин назвал сплошным плагиатом у Беркли.
Новое у махистов - попытка вычурными терминами прикрыть солипсизм своей философии и свою эклектическую путаницу. С этой целью махисты кокетничали такими терминами, как «элементы мира», «элементы опыта», «комплекс элементов», «интроекция», «принципиальная координация» и т. д. и т. п.
То же самое можно сказать и о семантической философии. Семантики считают себя последователями махистов. На этот раз они говорят правду. Они поступают так же, как и махисты: берут основные гносеологические положения Беркли и пытаются посредством кучи словесного мусора придать своей философии строго научный вид. Какие только мудрёные термины ни встречаются в их философии: «несловесный уровень» («non-verbal level»), «коллоидальный уровень» («colloidal level»), «предикативная ценность» («predicative value»), «операциональное определение» («operational definition»), «экстенсиональная ориентация» («extensional orientation»), «интенсиональная ориентация» («intensional orientation»). Растения, по их терминологии,- это «энерджи-байндер» («energy-binder» - термин намекает на то, что растения связаны только с энергией), животное - «спейс-байндер» («space-binder» - т. е. животные не только связаны с энергией, но в отличие от растений могут перемещаться в пространстве), человек - «таймс-байндер» («times-binder» - т. е. кроме способностей растений и животных человек в своём опыте связан со своими наследниками).
Список этих терминологических ухищрений можно намного увеличить. Весьма характерно, что многие из терминов, применяемых семантиками, нельзя найти в словарях английского языка, они являются «нововведением», преследующим цель посредством туманных слов и словосочетаний маскировать субъективно-идеалистическую, солипсистскую сущность семантической философии.
Однако, если отвлечься от громоздкой, лжеучёной терминологии, если отбросить всю эту словесную шелуху, мы видим, что не только махисты ученически повторяли Беркли и Юма, что в этом грешны и семантики.
Епископ Беркли в сочинении «Трактат об основах человеческого познания», вышедшем в 1710 г., писал, что вещи являются комбинациями ощущений. Человек обладает субъективными ощущениями - ощущениями цвета, вкуса, запаха и т. д., мысленное соединение тех или иных ощущений и составляет тот или иной конкретный предмет.
Семантические идеалисты повторяют измышления Беркли о вещах как о комбинациях ощущений. Семантик Джонсон, например, пишет, что при объяснении ребёнку, что такое роза, необходимо ему разъяснить, что «роза - это слово, которое объединяет различные обонятельные, зрительные, осязательные ощущения».
Самым ненавистным словом для себя Беркли считал материю. Он писал, что готов принимать существование любых вещей, только не материи! Материя, писал он,- это ничто, несуществующая сущность.
Эту же мысль пережёвывают семантические идеалисты. В статье «Семантика» Хайакава пишет, что такие слова, как субстанция, должны употребляться в кавычках. Эти кавычки предназначены для того, чтобы показать, что таким словам не следует доверять.
Проповедь субъективного идеализма семантики часто ведут, по примеру махистов, под флагом релятивизма. Известно, что Мах, Авенариус, Петцольдт и др. в один голос говорили, что они являются релятивистами. Положив в основу своей теории познания релятивизм, махисты скатились к абсолютному скептицизму, агностицизму и софистике. Разоблачая релятивизм махистов, В. И. Ленин показал, что с помощью голого релятивизма можно оправдать всякую софистику. Можно, например, признать «условным», что Наполеон I умер 5 мая 1821 г.
В полном согласии с релятивизмом субъективного идеализма семантики в качестве одного из афоризмов своего журнальчика «Е. Т. С.» приводят слова: «Мы видим вещи не такими, какими они являются, а такими, какими являемся мы».
Семантические идеалисты сознательно пытаются извратить материалистическую диалектику, объявляя свой голый релятивизм тождественным с отдельными принципами марксистской диалектики. В статье «Диалектический материализм и общая семантика» Рапопорт заявляет, что диалектический взгляд на природу имеет прямое отношение к «принципу нетождественности» «общей» семантики.
Главный редактор семантического журнала Хайакава считает релятивизм одной из основных установок «общей» семантики. Известное высказывание Гераклита - в одну и ту же реку нельзя входить два раза - Хайакава провозглашает одним из постулатов «общей» семантики. Он пишет, что все термины, утверждения, мнения и вера должны быть датированы.
По рассуждению Хайакава, верховный суд в 1950 г. в корне отличен от верховного суда в 1951 г., Джон Смит в понедельник - совсем не то же самое, что Джон Смит во вторник, а скрипка в дождливый день ни в коей мере не тождественна скрипке в сухой день.
Такой релятивизм не имеет ничего общего с материалистической диалектикой. Больше того, релятивизм семантических идеалистов не имеет ничего общего и с диалектикой Гераклита, хотя семантики и ссылаются на известное изречение великого древнегреческого диалектика. Семантики по сути дела стоят на кратиловской точке зрения. Известно, что Кратил, считавший себя последователем Гераклита, на самом деле искажал его учение, утверждая, что нельзя войти в одну и ту же реку даже один раз. В последние годы своей жизни Кратил довёл это положение до полного абсурда, утверждая, что невозможно даже и говорить о вещах, потому что пока произносится название вещи, вещь изменяется и уже не соответствует своему названию. Релятивизм, проповедуемый семантическими идеалистами, ничем не отличается от софистики Кратила.
Одним из основных положений диалектического материализма является признание всеобщего изменения и развития в природе и обществе. Однако это не означает отрицания качественной определённости вещей. Предметы сохраняют свою качественную определённость, пока не произойдёт изменения их внутренней структуры. Поэтому нет никакой надобности противопоставлять Джона Смита, каким он был в понедельник, Джону Смиту, каким он становится во вторник.
Философия марксизма-ленинизма в корне отвергает релятивизм субъективно-идеалистического толка и исходит из положения, что признание релятивизма в качестве основы теории познания неизбежно ведёт к субъективному идеализму и агностицизму.
Релятивизм в марксистской диалектике признаётся лишь в смысле относительности нашего знания на каждом данном этапе исследования. Противопоставляя марксистскую диалектику субъективизму и софистике, В. И. Ленин отмечал, что если для научной диалектики в релятивном есть абсолютное, то для субъективизма и софистики в релятивном есть только релятивное, т. е. относительное.
Релятивизм, проповедуемый семантиками, ничего общего не имеет с диалектическим материализмом и представляет собой худший вид субъективизма и софистики.
Семантики считают одним из главных достоинств их философии то, что она якобы придаёт огромное значение логике и что она разработала так называемую неаристотелевскую систему логики. Однако по сути дела семантические идеалисты - ярые враги логического мышления, проповедники иррационализма.
Борьбу против логики семантики ведут большей частью под флагом борьбы против логики Аристотеля. И это понятно. Известно, что Аристотель исследовал существеннейшие формы мышления.
Воюя против логики Аристотеля, семантические идеалисты воюют против материалистического истолкования форм и законов логического мышления.
Наука логика объявляется семантическими идеалистами сводом правил, произвольно выбранных людьми. Общеизвестным стало утверждение Карнапа о том, что каждый свободен по своему желанию создать свою собственную логику. Этот принцип логического произвола выдвигается во многих работах семантиков и, в частности, в книге Карнапа «Логический синтаксис языка».
В данном вопросе, как и в других, семантики не блещут оригинальностью. Ещё задолго до появления «общей» семантики прагматист Шиллер предлагал в качестве исходного пункта развития современной философии (речь, конечно, идёт о буржуазной философии) формулу Юма: «Разум должен быть рабом страсти». Считая человека по природе своей иррациональным существом, Шиллер с большой охотой повторял изречение американского идеалиста Сантаяны: «Разум так же свободен изменять свою логику, как язык свободен изменять свою грамматику». Ругая логику вовсю и не утруждая себя приведением хоть сколько-нибудь разумных доводов в защиту своей точки зрения, прагматизм в лице Шиллера сделал снисходительную «скидку» в пользу логики, объявив: «Только как игра логика имеет право на существование».
Марксистско-ленинская теория познания до конца разоблачает философствующих прислужников империализма, отрицающих объективный характер логики. Раскрывая природу форм и законов мышления, В. И. Ленин неоднократно отмечал, что законы и формы логики являются отражением в сознании человека отношений вещей и явлений объективной действительности. Законы и правила логики не могут меняться с лёгкой руки того или иного философствующего субъекта, вопреки заявлению, например, семантика Карнапа, они не зависят и от изменений в общественном строе. Подобно языку, логические законы сохраняют свою силу для мышления независимо от смены одной общественной формации другой. Законы и правила логики являются общими для всех людей, независимо от их социального положения, классовой или национальной принадлежности.
Свою борьбу против науки логики семантики начинают с того, что пытаются удалить из неё понятие истины. Этим путём они рассчитывают осуществить планы прагматистов - превратить логику в бесплодную схоластическую игру с бессодержательными словами и утверждениями.
По мнению семантиков, логика не имеет никакого отношения ни к истине, ни к окружающей природе. «Для логиков нет необходимости, чтобы слова имели иной смысл сверх их определения через другие слова и чтобы утверждения имели отношение к миру фактов»,- так говорится в одном из номеров семантического журнала. Идеалисты-семантики настойчиво проводят мысль, что логику интересует лишь формальная правильность наших суждений и отношения между суждениями. Если все х суть у и все у суть z, тогда «все х суть z» является правильным суждением из-за внутренней последовательности данного рассуждения, независимо от того, что обозначают х, у и z, твердят семантики.
Семантики в данном случае отождествляют истинность суждений и правильность рассуждений, понимая под правильностью внутреннюю последовательность в рассуждениях. Такое отождествление двух различных понятий означает отказ от понятия истинности в логике. Оно направлено к тому, чтобы объявить критерием истинности логических заключений единственно лишь правильность, т. е. последовательность и непротиворечивость мысли.
Понятие правильности играет огромную роль в логике. Энгельс отмечал, что если наши посылки верны и если мы правильно применяем к ним законы логики, то результат должен соответствовать действительности. Так, например, из двух истинных суждений - «идеализм является врагом научного понимания явлений природы и человеческого общества» и «семантическая философия является разновидностью идеализма» - с логической необходимостью вытекает третье истинное суждение, именно: «семантическая философия является врагом научного понимания явлений природы и человеческого общества».
Чем же объяснить эту логическую необходимость в наших рассуждениях?
Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим аксиому силлогизма. Согласно этой аксиоме всё то, что утверждается или отрицается относительно класса предметов, утверждается или отрицается также относительно части этого класса. Или же, как гласит другая формулировка этой аксиомы, признак признака вещи является также признаком самой вещи. Истинность этого положения подтверждена многолетней практикой людей и подтверждается на каждом шагу в повседневной жизни людей. Аксиома эта отражает самое обычное отношение вещей и явлений объективной действительности. Так, если фотоснимок лежит в книге, а книга - в папке, то это значит, что и фотоснимок - в папке. Или же, как говорил один из логиков, если деньги находятся в кошельке, а кошелёк находится в кармане, то, следовательно, и деньги находятся в кармане. Это обычное отношение вещей и лежит в основе аксиомы силлогизма, которая обусловливает правильность силлогистического умозаключения.
Теперь поставим вопрос так: можно ли аксиому силлогизма основывать на следующем отношении: если слон находится в кошельке, а кошелёк находится в кармане, то и слон находится в кармане? Понятно, что такое отношение не могло бы обусловливать истинность аксиомы силлогизма, ибо само это отношение нереальное. Следовательно, аксиома силлогизма предполагает уже истинные, т. е. реально существующие отношения между вещами и явлениями объективной действительности. В противном случае она не имела бы никакой значимости для мышления.
В свете этого становится ясным, что правильность нашей мысли нельзя отрывать от истинности предпосылок нашего рассуждения. Правильность в наших рассуждениях только тогда приводит к верному, соответствующему действительности заключению, когда эти рассуждения опираются на истинные предпосылки.
Семантическая философия идеалистически отрывает язык от мышления, противопоставляет друг другу язык и мышление. На страницах семантического журнала У. Броун заявляет: «Работники многих областей признают, что наше мышление серьёзно ограничено из-за характера нашего языка».
Проповедуя идеалистические бредни о том, что слова не могут выразить все мысли, семантики утверждают, что они якобы «освободили разум от тирании слов».
Это в корне противоречит данным науки о языке, данным естествознания.
Учение академика И. П. Павлова о высшей нервной деятельности показывает, что человеческое мышление функционирует лишь в связи со второй сигнальной системой, т. е. на базе слов. В полном согласии с данными естествознания марксизм учит, что «оголённых мыслей, свободных от языкового материала, свободных от языковой «природной материи» - не существует».
Семантические идеалисты не только извращают истинное понимание существа науки логики, они не только извращают действительное взаимоотношение языка и мышления, но и пытаются отрицать познавательное значение основных форм и законов логического мышления.
Для семантиков никакое понятие не может иметь определённого значения, ибо смысл понятию придаётся в ходе субъективного опыта, который у разных людей протекает по-разному. Тем самым отрицается общезначимость и научных понятий.
Теория познания диалектического материализма учит, что понятия - «высший продукт мозга, высшего продукта материи» (Ленин). При помощи понятий человек гораздо глубже познаёт окружающую действительность, чем посредством чувственного созерцания.
Отражая общие и существенные признаки вещей и явлений объективной действительности, понятия раскрывают глубокие связи предметов и явлений, их внутреннюю структуру, их сущность.
Ленин приводил следующий яркий пример, который показывает величайшее значение человеческого мышления, человеческих понятий в процессе познания. Представление не может схватить движения в целом, например, движения света (300000 км в 1 секунду), а мышление схватывает и должно схватить.
Точно так же нельзя чувственно созерцать атом. В научном же понятии отражён не только самый факт существования атома, но и раскрываются его существеннейшие свойства.
Отрицание семантическими идеалистами познавательного значения понятия как одной из форм человеческого мышления есть самый худший вид иррационализма и попытка свести познавательную деятельность человека до уровня животных инстинктов.
Семантические идеалисты в своей борьбе против логического мышления доходят до того, что огульно отрицают значимость любого элементарного закона логики, любых норм логического мышления. Об этом прямо заявляют в своих писаниях столпы семантической философии Коржибский, Чейз и др. Отрицая значение законов логики, семантики возводят в закон путаницу, двусмысленность, противоречивость, необоснованность в мышлении. Такая «философия», такая «логика» имеют свои глубокие классовые корни, социальные причины. Совершенно прав американский прогрессивный философ проф. Данхем, который, анализируя классовые причины похода семантических идеалистов против логического мышления, в книге «Человек против мифа» в специальной главе «Атака против логики» пишет: «Социальные причины нападок на логику совершенно очевидны». Данхем указывает те следствия, к которым ведёт отрицание познавательного значения законов логического мышления. «Если мы откажемся от закона противоречия,- пишет Данхем,- то все суждения станут равнозначными, и невозможно будет отличать истинное суждение от ложного. Такой кошмарный мир, в котором все рациональные критерии отброшены, будет полон мрачных отблесков и скрипучих голосов. Вы не сможете думать, ибо не будет метода мышления. Там всё исчезнет, кроме инстинкта. Так прокладывается путь для быстрого перехода к фашистской идеологии».
Влияние семантической философии на буржуазную науку, особенно на логику и языкознание, весьма значительно. Именно этим влиянием можно объяснить распространение формалистического направления в языкознании в странах Западной Европы. Направление это называется структурализмом и особенно культивируется в работах лидера современного структурализма датчанина Ельмслева. Последний своё формалистическое учение в языкознании называет глоссематикой.
Структурализм рассматривает язык вне его конкретного исторического развития, как абстрактную систему соотношений между знаками.
Ельмслев отождествляет язык, при помощи которого люди общаются между собой, со световыми сигналами на перекрёстках улиц для регулирования движения, с боем башенных часов, с азбукой Морзе, со стуковой тюремной азбукой и т. д. Человеческий язык, по мнению Ельмслева, представляет собой систему знаков, которая принципиально не отличается от любой другой системы знаков, вроде только что перечисленных. Структурализм интересуется лишь отношениями между знаками, отрицая в этих знаках какое-либо реальное значение, рассматривая их как бессодержательные символы.
Важно отметить, что сам Ельмслев всячески подчёркивает связь своего лжеучения с семантической философией, сознательно стремится пропитать лингвистику идеями этой философии. В то же время он ставит перед собой задачу подвести под семантическую философию «научную» лингвистическую базу.
«Теоретические» предпосылки глоссематики даны в книге Карнапа «Логический синтаксис языка». По мнению этого маститого семантика, «говорить о значении символов или о смысле выражения представляется невозможным. Можно лишь говорить о вещах и порядке символов, при помощи которых конструируются выражения».
Гносеологические корни этого рода идеализма в языкознании кроются в извращённом представлении роли абстрагирующей деятельности человеческого мышления в грамматике.
Известно, что существенной чертой грамматики, как и многих других наук (в том числе геометрии, логики), является абстрагирование от частного и конкретного содержания изучаемых предметов.
Изучая изменение слов, грамматика формулирует правила об их изменении, имея в виду не конкретное содержание слов, а вообще слова, без какой-либо конкретности. Однако речь может идти об абстрагировании от конкретного содержания слов, а не от содержания вообще. Грамматика изучает содержательные слова, но отвлекается от конкретного содержания тех или иных конкретных слов.
Аналогично этому грамматика формулирует правила составления предложений, имея в виду не конкретные предложения с конкретными подлежащими и сказуемыми, а вообще всякие предложения безотносительно к их конкретному содержанию. И опять-таки грамматика изучает содержательные предложения, а не условные знаки без какого-либо смысла.
Идеализм же в языкознании - структурализм, глоссематика - научную абстракцию от конкретного содержания тех или иных слов и предложений выдаёт за абстракцию от всякого содержания слов и предложений и тем самым задачу грамматики сводит к комбинированию бессодержательных символов и знаков.
Рассматривая слова и предложения без всякого содержания, семантические идеалисты и их последователи в языкознании - глоссематики стирают всякие различия между языком человека и звуками, издаваемыми животными.
Теоретические разглагольствования глоссематиков полностью разоблачаются марксистско-ленинским учением о языке.
Язык является общественным явлением. Его возникновение связано с возникновением человеческого общества. Вне человеческого общества не может быть и языка, так же как человеческое общество не может существовать без языка. Язык является средством, орудием общения между людьми. Без обмена мыслями, без постоянного общения люди не могут совместно бороться с силами природы, организовать общественное производство. Язык - необходимое условие существования общества.
Семантическая философия не только заражает своим тлетворным духом буржуазное языкознание, но и пользуется всеми теми реакционными вымыслами, которыми буржуазное языкознание в свою очередь снабжает идеалистическую философию.
Явное использование основного тезиса семантической философии - объяснение всех социальных явлений языковыми факторами - мы видим в статье американского языковеда, представителя реакционной теории «этнографического языкознания» Э. Сепира «Положение языкознания как науки», опубликованной ещё в 1929 г. В этой статье Сепир утверждает, что «все наши размышления о социальных проблемах весьма сильно обусловлены языком».
Мысли Сепира повторяет его ученик - один из современных американских реакционных языковедов Уорф. В статье «Отношение обычной мысли и поведения к языку» Уорф заявляет, что мысли человека определяются лингвистически и поэтому понятия материи, времени, пространства зависят от природы отдельных языков!
Это и есть откровенный идеализм семантической закваски. Признавать материю, время, пространство зависящими от природы отдельных языков - это значит отрицать их объективное существование и тем самым попадать в болото идеализма.
С другой стороны, релятивистское утверждение семантиков о том, что значение слова только индивидуально, зависит от желания и цели лица, употребляющего данное слово, имеет свои корни в концепциях языковедов-идеалистов.
Ещё идеалист Гумбольдт (1767-1835) утверждал, что «всякое понимание есть непонимание», т. е. каждый человек одно и то же слово понимает по-своему.
Представитель «психологического социологизма» в языкознании, профессор Парижского университета Ж. Вандриес ещё до первой мировой войны писал в книге «Язык», что ни одна фраза, ни одно слово никогда два раза не употребляются в одном и том же значении, что у любого слова столько же значений, сколько случаев его употребления.
Так семантическая лжефилософия и идеалистические направления в языкознании взаимно дополняют друг друга.
СЕМАНТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ НА СЛУЖБЕ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕАКЦИИ
Свою философию семантические идеалисты выдвигают в качестве всеобъемлющей науки о человеке, причём главное в этой «науке» - исследование влияния «структуры языка и лингвистических обычаев» на человеческое поведение, на «организующий опыт» людей.
Причину как счастья людей, так и их бедствий семантики видят лишь в способах словоупотребления. В специальном семантическом журнале «Е. Т. С.» помещаются не только многочисленные статьи о роли и значении слова в семейных отношениях, в деловом мире, в международной жизни, но и стихи, оды, посвящённые магическому действию слова.
Древнегреческие софисты в своих эристических целях изучали все тонкости слова и, прибегая к субъективному применению универсальной гибкости понятий, выдавали ложный тезис за истину. Известный афинский оратор Исократ любил повторять: «Речь имеет такое свойство, что об одном и том же можно выражаться многоразлично, и великое можно представить ничтожным и малому придавать величие».
Эта старая антинаучная теория в наше время нашла широкое применение у семантических идеалистов.
Основная задача семантической философии состоит в том, чтобы обмануть народные массы, убедить их в том, что все классовые противоречия, социальное неравенство, разногласия на международной арене возникают из-за неправильного словоупотребления. Следовательно, вместо того, чтобы бороться против эксплуатации, за мир и равноправие между народами, достаточно лишь усовершенствовать язык и тогда исчезнет всякая вражда между антагонистическими классами. К этому сводятся все «теоретические» изыскания семантических идеалистов.
Экономист среди философов и философ среди экономистов пресловутый Чейз утверждает, что «бесконечные политические и экономические затруднения в Америке возникли и развивались из-за плохого языка». Он перечисляет те понятия, от которых, по его мнению, следует немедленно отказаться в целях дальнейшего «прогресса». Это - «отсутствие собственности», «прибавочная стоимость», «классовая борьба», «частная собственность на средства производства», «эксплуатация масс», «империализм», «пролетариат», «буржуазия», «система прибыли» и т. д. Сам выбор этих понятий наглядно показывает классовую основу разглагольствований Чейза. «Никакой системы прибыли не существует в реальном мире»,- заявляет этот лакей американских монополий. Ничто в действительности не соответствует якобы и понятию капитала. Капитал есть пустое слово, фикция, уверяет Чейз. Попробуйте, говорит он, сфотографировать капитал в действии.
Нелепость такого рода рассуждения очевидна. Трудящиеся капиталистических стран ежедневно и ежечасно испытывают на себе гнёт капитала и никакими софизмами не удастся убедить их, что этот гнёт - фикция.
Классовый смысл идеалистических манипуляций Чейза заключается в обмане масс, в отравлении их сознания ложью о невозможности борьбы против капитала, этого якобы несуществующего явления. Ещё в годы борьбы испанских республиканцев за свободу своей родины против фашистской агрессии Чейз выступал с проповедью о том, что понятию «фашизм» ничто в действительности не соответствует. Совершенно прав американский профессор Данхем, когда он указывает, что разглагольствования Чейза о понятии «фашизм» преследуют цель парализовать волю народов в борьбе против фашизма.
Свой вздорный тезис о том, что общим понятиям ничто не соответствует в действительности, Чейз «аргументирует» следующим образом. Позовите «Эй, человечество!», говорит он, и никто не откликнется вам. Следовательно (?!), заключает Чейз, понятию «человечество» не соответствует никакой референт, т. е. этому понятию не соответствует никакая вещь.
Высмеивая крючкотворство Чейза, проф. Данхем вполне справедливо замечает, что с таким же успехом можно восклицать: «Эй, армия Соединённых Штатов, иди сюда!», и ни один солдат не откликнется. Но следует ли отсюда, что не существует армии Соединённых Штатов Америки?
В своей попытке отбросить понятия социального характера как ничего не обозначающие символы Чейз далеко не одинок.
В книге «Очерки по социальной теории» праволейбористский «теоретик» профессор Оксфордского университета Коул называет понятие «классовое общество» абстракцией, не имеющей никакого значения. Этим самым он пытается доказать, что в странах капитала не существует антагонистических классов и рабочие должны не бороться против капиталистов, а жить в мире с ними, как со своими братьями.
Старая, очень старая и очень гнилая «теория» примирения классовых противоречий, преподнесённая под семантическим соусом!
Но, несмотря на старания апологетов империализма использовать ещё один новомодный «изм» для одурманивания сознания народов, широкие слои трудящихся на своём жизненном опыте убеждаются, что не может быть никакой общности интересов у капиталистов и рабочих.
Научно обобщая опыт классовой борьбы и революционного движения всех стран, марксизм-ленинизм учит, что только через диктатуру пролетариата можно уничтожить классы и создать бесклассовое, коммунистическое общество.
Анализируя экономическую структуру капиталистического общества, Маркс указывал, что пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс. Осознав своё классовое положение, пролетариат путём насильственной революции превращает себя в господствующий класс и, как таковой, силой упраздняет старые, капиталистические производственные отношения и создаёт новые, социалистические производственные отношения.
Учение марксизма-ленинизма о классах и классовой борьбе полностью подтвердилось и подтверждается победой социализма в нашей стране, практикой строительства социализма в странах народной демократии. Это является практическим, следовательно, самым серьёзным опровержением измышлений идеологов империализма о классах и классовой борьбе.
Философия семантических идеалистов тесно связана не только с внутренней политикой американского империализма, но и выступает как «теоретическое» оправдание его разбойничьей внешней политики.
Семантики констатируют обострение международных отношений в послевоенный период. Но в чём же видят они причину международного напряжения, где кроются корни разногласий между государствами? Если верить семантикам, всё это происходит из-за слов, которые не имеют никакого содержания. Такими словами, по их мнению, являются «агрессия», «фашизм», «нацист» и т. д.
Семантики настоятельно советуют простым людям не думать о внешней политике, об агрессиях империализма. Они уверяют, что если рядовые люди всех стран перестанут обсуждать действия правительств в международных отношениях, то напряжение в международных отношениях исчезнет. В этом отношении весьма примечательно заявление профессора психологии Чикагского университета Роджерса. Этот «учёный муж» утверждает, что «во взаимном общении огромным барьером является наша естественная тенденция рассуждать, оценивать, доказывать или опровергать утверждения других лиц, или других групп».
В качестве «подтверждения» того, какой «огромный вред» приносит рассудочная деятельность людей, когда она касается области международных отношений, Роджерс приводит оценку советской стороной незаконного «мирного» договора США с Японией. Советское правительство в своём заявлении по поводу этого договора расценило его как подготовку новой агрессии. Американскому «профессору» не нравится, что такие акты могут быть предметом обсуждения, предметом критики.
Дипломированным лакеям империалистов хотелось бы, чтобы агрессивные акты их хозяев не подвергались разоблачению со стороны сторонников мира. Вот почему Роджерс и ему подобные призывают простых людей отказаться от попыток разбирать и оценивать те или иные поступки, доказывать или опровергать тот или иной тезис.
Страх перед собственным народом - вот что характерно для представителей империализма, вот что в конечном итоге отражено в философии империалистической реакции.
На случай возникновения разногласий в международных вопросах или противоречий между отдельными социальными группами у семантиков имеется «всеисцеляющее» средство. В этих случаях, говорят они, не следует рассуждать о разногласиях и противоречиях и искать их причины, достаточно одни слова заменить другими словами, одни грамматические выражения другими грамматическими выражениями, и тогда исчезнут всякие разногласия.
Разглагольствования семантиков о невозможности определить общие понятия социального характера находят широкое применение у политических деятелей лагеря империализма.
После окончания второй мировой войны в комиссии по правам человека Экономического и Социального совета ООН во время обсуждения вопроса о запрещении деятельности фашистских организаций американский делегат препятствовал принятию решения по этому вопросу, заявляя, что понятие «фашизм» неопределённое и неясное, поэтому его запрещение будет бессмысленным.
Этот пример настолько обнажённо показывает связь семантической философии с империалистической реакцией, что на него указывается почти во всех статьях прогрессивных философов за рубежом, посвящённых анализу классовых основ семантической философии.
Но этот пример - отнюдь не единственный. Современная дипломатическая практика показывает, что во всех случаях, когда речь идёт о сокращении вооружённых сил о запрещении агрессии, о национальном суверенитете и т. д., дипломаты империалистического блока объявляют неопределёнными понятия «вооружённые силы», «агрессия», «суверенитет».
Ещё на 2-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН один из представителей западных держав возражал против советского предложения, осуждавшего пропаганду новой войны и агрессию. Возражение это было построено на том, что-де трудно определить, что такое «поджигательство войны», что такое «агрессия».
Когда на 4-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН делегация Советского Союза внесла вновь предложение, осуждавшее пропаганду новой войны, дипломаты империалистического блока, и в частности канадский делегат Пирсон, стремясь воспрепятствовать принятию советских предложений, не нашли ничего более вразумительного, как разговоры о том, что слово «мир» имеет «специфическое значение в коммунистическом лексиконе».
«Но Пирсон и его единомышленники должны знать,- сказал советский представитель,- что слово «мир» означает во всех лексиконах «мир», и это слово, ставшее знаменем миллионных масс во всех концах света, служит путеводной звездой для тех, кто полон решимости не допустить новой кровавой бойни, нового безумного пожара войны, угрожающего превратить в пепел и прах тысячи городов и миллионы и миллионы людей!» (А. Я. Вышинский, Вопросы международного права и международной политики, М. 1951, стр. 642).
Нередко в выступлениях дипломатов империалистического лагеря можно встретить попытки «доказать», что взаимному соглашению в международной политике мешает якобы... несовершенство языка. Так, на совещании заместителей министров иностранных дел в Париже в 1951 г., когда советский представитель сделал конкретное предложение о демилитаризации Германии, представитель Франции, не будучи в силах привести сколько-нибудь обоснованного довода против советского предложения, своё возражение мотивировал тем, что советская формулировка якобы не подходит для французского языка. В ответ на это софистическое ухищрение заместитель министра иностранных дел СССР Громыко сказал: «Я более высокого мнения о французском языке - языке Руссо, Вольтера и Робеспьера - и уверен, что на этом языке, как и на русском, можно выразить любую мысль. Я не сомневаюсь, что если бы мы договорились о том, что выразить, то мы нашли бы и ответ на вопрос о том, как это выразить на каждом из трёх языков».
В этой же связи интересно выступление в семантическом журнале консультанта отделения печати и прессы госдепартамента США Эттингера. Он жалуется, что такие «простые понятия», как «нация», «демократия», «свобода», имеют разные значения в разных странах. И это, по мысли автора, зависит не от политических взглядов людей, употребляющих эти термины, а от характера языка. «В дискуссии с советскими дипломатами,- пишет он,- мы обнаруживаем такие понимания закона, которые нельзя понять в терминах англо-саксонских юридических традиций».
Для устранения взаимного «непонимания» Эттингер предлагает семантический подход к вопросам международных отношений. С этой целью он выдвигает идею создания «Энциклопедии международных отношений», где должны бы быть помещены точные значения понятий.
По Эттингеру получается, что противоречия между лагерем мира и демократии и лагерем войны и империалистической реакции можно устранить, отбросив некоторые понятия и установив свод согласованных понятий.
Для охлаждения своего пыла Эттингеру следовало бы вспомнить провал аналогичной попытки редактора «Зис уик мэгэзин» Николса. Несколько лет назад в Соединённых Штатах Америки по заказу монополистических кругов и в первую очередь Национальной ассоциации промышленников и Торговой палаты специалисты по пропаганде пытались заменить слово «капитализм» каким-либо иным словом, учитывая то обстоятельство, что капитализм ненавистен широким трудящимся массам. Среди этих пропагандистов особенно выделялся упомянутый выше Николс, который опубликовал даже передовую статью под заглавием «Требуется новое наименование для капитализма». В этой статье Николс писал, что «замена одного лишь слова может помочь изменить ход истории... Это слово «капитализм»». И Николс со своими единомышленниками пускались в бесплодные словесные ухищрения, чтобы отыскать новое название для капитализма, вроде «новый капитализм», «демократический капитализм», «экономическая демократия», «промышленная демократия», «дистрибутизм», «мючюэлизм», «продуктивизм» и т. д.
Ещё в «Нищете философии» Маркс разоблачил софистические выкрутасы тех апологетов капитализма, которые противоречия капиталистического общества объясняют какими-то затруднениями в формах грамматического выражения наших мыслей. Маркс отмечал, что, согласно рассуждениям Прудона, вся ужасная действительность капиталистического общества опирается лишь на поэтическую вольность, на фигуральное выражение. «И если общество захочет «устранить все те неудобства», от которых оно страдает, то ему стоит только устранить неблагозвучные выражения, изменить язык, а для этого ему лишь следует обратиться к Академии и попросить нового издания ее словаря»,- высмеивал Маркс Прудона.
Основной тезис семантической философии, заключающийся в том, что для преобразования общества необходимо прежде всего изменить слова, выражающие наши понятия об общественных явлениях, что за изменением этих слов последуют и изменения общественных явлений, есть субъективно-идеалистический тезис.
На самом деле, как учит единственно верная наука об общественном развитии - марксизм-ленинизм, экономические понятия, категории являются истинными постольку, поскольку они реально отражают объективно существующие отношения между людьми. Экономические понятия «капитал», «прибавочная стоимость» и т. д. являются идеальными выражениями реально существующих общественных отношений. Эти понятия не являются вечными, потому что не являются вечными реальные отношения, ими выражаемые. С коренным изменением общественных отношений изменяются и соответствующие им абстрактные выражения - экономические понятия, категории.
Важнейшее положение исторического материализма гласит, что первичным является общественное бытие, а наши понятия являются отражением бытия. Чтобы преобразовать мир, необходимо изменить производственные отношения людей, а не понятия, отражающие эти отношения, как это твердит семантическая философия.
Семантические идеалисты во весь голос кричат, что их точка зрения экстенсиональной ориентации признаёт динамику, изменчивость понятий. Но признание текучести понятий, которые якобы ничего не отражают в действительности, есть только релятивизм и субъективизм.
Своё лжеучение о роли языка в общественном развитии семантические идеалисты ставят на службу экспансионистской, расистской политике империализма. С этой целью причиной общественных бедствий они объявляют не только неправильное словоупотребление, но и грамматическую структуру языка.
Согласно рассуждениям семантиков, так называемая «сигнальная реакция», т. е. отношение людей к понятиям социального характера, а также грамматический строй языка «содействуют постоянной враждебности среди групп; они делают войны неизбежными».
Но раз грамматический строй языка мешает общественному развитию, следовательно, необходимо усовершенствовать язык. В каком же направлении пойдёт это усовершенствование? Ответ на этот вопрос, раскрывающий истинные мотивы разглагольствований семантических идеалистов об усовершенствовании языка, можно найти в книге Уолпола «Семантика». Автор пишет, что английский язык имел блестящую возможность стать мировым языком и «бейсик инглиш» превратил эту возможность в реальность. «Вавилонское столпотворение будет побеждено английским языком»,- заявляет он.
Но это есть проповедь расизма под флагом семантики, что полностью проливает свет на социальные функции семантической философии.
* * *
«Общую» семантику семантические идеалисты широковещательно объявляют универсальным методом познания, методом действия во всех сферах науки и общественной жизни. Главный редактор семантического журнала Хайакава в статье «Цель и задачи общей семантики» пишет, что «общая» семантика является методологической дисциплиной, «дающей возможности индивидам и группам применять научные пути мышления к повседневной жизни, к проблемам социальных взаимодействий, к проблемам решения практических дел так же, как и к проблемам педагогического и теоретического характера в тех областях, где пока нет общих научных позиций».
Многочисленные писаки пытаются показать «могучую роль семантики» во всех сферах жизни. Такие попытки предпринимаются в статьях Шербено «Семантическое воспитание семьи», Чисхолма «Общая семантика в применении к правилам чтения», Лундберга «Семантика в международных отношениях», Натана «Общая семантика в деловом мире», Лоувена «Общая семантика в повседневной жизни» и др.
Хайакава хочет уверить своих читателей, что разногласия в науке, в повседневной жизни и в политике между отдельными людьми, группами людей, между классами исчезнут и будет царить всеобщее согласие, как только люди в достаточной мере овладеют «общей» семантикой как методом. Кабот и Кан в статье «Изучение человеческих отношений» пытаются доказать, что изучение элементарной семантики поможет выработке более ясного миропонимания. «Общая» семантика является полезным методом в праве, заявляет Пирсон в статье «Общая семантика и право». Моррис после разглагольствования о том, что «цивилизация зависит лишь от знаков и системы знаков», победоносно заключает, что «семантика имеет двоякое отношение к наукам: она является наукой среди наук и в то же время инструментом для науки».
Область, которая больше всех нуждается в семантике, по мнению Чейза,- это область международных отношений. «Джентльмены-дипломаты,- пишет Чейз,- иногда оказываются просто лгунами. Но частично это случается потому, что главные противоборствующие партии точно не определяют, какие предметы соответствуют тем громким словам, которые они употребляют в дискуссии». Разногласия между дипломатами, твердит Чейз, происходят потому, что иногда они спорят о несуществующих явлениях, их споры основаны на словесных, мнимых противоречиях.
Известно, что в настоящее время одним из главных противоречий в международной жизни является противоречие между стремлением сил мира к смягчению международных отношений и стремлением реакционных, империалистических кругов к развязыванию новой мировой войны. Является ли это противоречие мнимым, кажущимся? Достаточно поставить этот вопрос, чтобы стала совершенно ясной лживость разглагольствования семантиков по данному вопросу.
Своим остриём семантическая философия направлена против мировоззрения Коммунистической партии - философий диалектического и исторического материализма.
Характерной чертой буржуазной социологии, в том числе и семантической, является отрицание объективного характера социологических законов вообще, закона классовой борьбы в особенности. Для буржуазных социологов история общества - это история хаотических картин. В этом хаосе нет и не может быть какой-либо закономерности. А следовательно, и социология не может опираться на объективные законы развития общества.
Семантик Нейрат прямо заявляет, что социология, как и всякая другая наука (?!), основана на произвольно выбранных положениях.
Все семантические идеалисты пытаются доказать, что не может быть социальной науки.
Подобного рода измышления дипломированных лакеев империалистической реакции разоблачаются существованием научной социологии - исторического материализма,- которая является такой же точной наукой, как биология или физика.
Грубым извращением, бессовестной фальсификацией истины и прямой клеветой на философию марксизма является статья помощника редактора семантического журнала «Е. Т. С.» Рапопорта «Диалектический материализм и общая семантика». Рапопорт пытается опровергнуть марксистское положение о классовой борьбе. Разными демагогическими приёмами он пытается доказать «ограниченность» марксистской теории классовой борьбы. Он силится уверить читателя, что эта теория не всегда и не везде применима, что она есть «необдуманное обобщение».
Атака против марксистской теории классовой борьбы является одной из главных задач семантической социологии. Для этой цели мобилизованы все вожаки семантической философии. В частности, на этом поприще приобрёл «славу» Чейз.
Принимая позу знатока экономического учения Маркса, Чейз заявляет, что кардинальным вопросом всей теории Маркса является идея классовой борьбы. Но, успокаивает нервы своих хозяев этот с позволения сказать философ, эта идея не была абсолютной тогда и не является абсолютной сегодня.
Чейз пытается убедить своих читателей, что понятие «классовой борьбы» необходимо отвергнуть, потому что оно противоречит морали. Ясное дело, классовая борьба, несущая гибель эксплуататорам, противоречит их эксплуататорской морали! Но трудящиеся имеют свою мораль, действительно человечную мораль, и они действуют соответственно этой морали.
Чувствуя бессилие своего довода, Чейз прибегает к более дешёвому, но для чейзов более испытанному приёму - к прямой лжи. Он утверждает, что понятие «классовая борьба», давая неправильную картину мира, является помехой для тех, кто желает улучшить экономические условия.
Эта ложь лучше всего опровергается самой жизнью. Кто может отрицать, что в Советском Союзе, в странах народной демократии происходит невиданный ранее в истории подъём экономики, коренное улучшение условий жизни трудящихся. Известно, что всё это достигнуто не потому, что трудящиеся этих стран «отказались» от классовой борьбы, а, наоборот, вследствие того, что они всемерно развивали классовую борьбу. Доведение классовой борьбы против буржуазии до установления диктатуры пролетариата принесло трудящимся стран лагеря социализма освобождение от эксплуатации, обеспечило им счастливую и радостную жизнь.
Семантические идеалисты отрицают не только классовую борьбу, как объективную закономерность развития классового общества, они пытаются в то же время всячески отрицать значение классовой идеологии и борьбы между классовыми идеологиями.
«Борьба между идеями,- заявляет Чейз,- является противоречием в терминах». Здесь, как видим,- та же тенденция семантического идеализма все реальные общественные противоречия представить как противоречия в словах и терминах.
Подобные вымыслы Чейза и его единомышленников есть не что иное, как выполнение социального заказа империалистической буржуазии.
Марксистско-ленинская теория классовой борьбы есть научное обобщение опыта классовой борьбы в течение всей истории классового общества. Ленин указывал, что марксистская теория классовой борьбы дала руководящую нить и позволила открыть закономерность в кажущемся лабиринте истории общества, разделённого на антагонистические классы.
Основоположники научного коммунизма Маркс и Энгельс на основании глубокого анализа экономической и политической истории классового общества в «Манифесте Коммунистической партии» пришли к выводу, что классовая борьба - это ось истории общества, разделённого на антагонистические классы, движущая сила его развития. «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.
Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче - угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов».
Классовая борьба является важнейшей закономерностью развития общества, разделённого на антагонистические классы. Как закономерность она имеет объективный характер, её существование не зависит ни от воли и желания людей, ни от того, осознана она людьми или нет.
Классовая борьба в буржуазном обществе неизбежно приводит к диктатуре пролетариата, которая является условием построения бесклассового общества.
Но чтобы бороться против империалистического гнёта, порабощения и нищеты, против оков капитализма, рабочий класс должен иметь свою партию, свой передовой, организованный отряд.
Выражая животный страх буржуазии перед классовой борьбой пролетариата, семантики объявляют пустой абстракцией не только понятие классовой борьбы, но и понятие партии. Чейз пишет, что с точки зрения семантики партии нет в действительности.
Но вопреки всем заклинаниям лакеев империализма - семантиков во всех странах ширится рабочее движение. Борьбу трудящихся за мир, за свободу, за социализм во всём мире возглавляют коммунистические и рабочие партии - боевые отряды рабочего класса.
В классовом обществе всякая идеология, а следовательно, и всякая философия выражает интересы определённого класса, поэтому она всегда партийна.
Идеологией партии рабочего класса является диалектический и исторический материализм.
Особенность партийности марксистско-ленинской философии заключается в том, что она совпадает с объективной истиной. Поэтому марксистско-ленинская наука прямо и открыто провозглашает свою партийность.
В противоположность этому буржуазная философия в угоду классовым интересам эксплуататорских классов искажает истину. Поэтому различные школы и направления в буржуазной философии скрывают свою партийность под ложной маской объективизма.
За образец беспартийной философии выдают свой идеализм и семантики. Претензия подняться «выше» материализма и идеализма, «преодолеть» вековой спор между материализмом и идеализмом является одной из характерных черт семантического идеализма.
Что из себя представляют подобного рода претензии на самом деле, прекрасно показал В. И. Ленин, разоблачая философские кривляния махистов. В книге «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин писал: «И посмотрите теперь с точки зрения партий в философии, на Маха и Авенариуса с их школой. О, эти господа хвалятся своей беспартийностью, и если есть у них антипод, то только один и только... материалист. Через все писания всех махистов красной нитью проходит тупоумная претензия «подняться выше» материализма и идеализма, превзойти это «устарелое» противоположение, а на деле вся эта братия ежеминутно оступается в идеализм, ведя сплошную и неуклонную борьбу с материализмом. Утонченные гносеологические выверты какого-нибудь Авенариуса остаются профессорским измышлением, попыткой основать маленькую «свою» философскую секту, а на деле, в общей обстановке борьбы идей и направлений современного общества, объективная роль этих гносеологических ухищрений одна и только одна: расчищать дорогу идеализму и фидеизму, служить им верную службу».
Пытаясь исказить истинное значение философии в познании объективной действительности, семантики стремятся доказать, что все проблемы философии сводятся к выяснению роли языка в общественной жизни. По мнению семантиков, все «традиционные проблемы» философии являются бессмысленными. Особенно ополчается семантическая философия против основного вопроса философии.
Известно, какое огромное значение имеет правильное решение основного вопроса философии.
Диалектический материализм исходит из факта первичности бытия и вторичности сознания. Это положение философии марксизма вооружает рабочий класс и его партию революционной программой действия, оно показывает, что все изменения в жизни общества нужно начинать с изменений в общественном бытии.
Стремление семантических идеалистов отбросить основной вопрос философии, объявить его «лжепроблемой» имеет вполне определённую цель - запутать вопрос о причинах общественных бедствий, отвлечь внимание трудящихся масс от борьбы за революционное преобразование материальных условий общественной жизни.
Экстейн в статье «Язык психологии и повседневной жизни», опубликованной в журнале «Психологическое обозрение», сетует, что многие философы вместо того, чтобы заниматься грамматическими проблемами языка и анализировать «запутанные языковые жаргоны», рассматривают взаимоотношение духа и тела. Согласно воззрениям Экстейна, каждая нация имеет свою национальную философию, которая обусловлена спецификой национального языка. «Философское мышление,- пишет он,- зависит от логической структуры языка». Экстейн заявляет, что, по его глубокому убеждению, немецкие идеалистические философские системы появились благодаря немецкому языку и не могли быть созданы на английском языке, корни прагматической философии он видит в особой природе английского языка.
Ненаучность подобных измышлений вполне очевидна.
Известно, что грамматический строй языка, который составляет вместе с основным словарным фондом сущность специфики языка, выработан в течение ряда эпох и остаётся в основном тем же на протяжении ряда общественных формаций. Между тем философские взгляды, относящиеся к надстройке, меняются в соответствии с изменением базиса. Только беспардонные фальсификаторы могут объяснить возникновение какой-либо философской системы структурой того или иного языка.
В самом деле, на одном и том же немецком языке в XVIII-XIX веках возникли две принципиально различные философские системы - идеалистическая философия Гегеля и диалектический материализм Маркса и Энгельса.
Общеизвестно, что в Соединённых Штатах Америки в настоящее время существуют две философии - философия американского империализма (разные идеалистические школы вроде прагматизма, семантики и т. д.) и философия партии рабочего класса - диалектический и исторический материализм. Между тем и американские империалисты и американские рабочие говорят на одном и том же языке.
Семантики, для того чтобы «доказать», что «духу» американской или английской нации отвечает прагматизм, семантика или какая-либо другая идеалистическая школа, связывают характер философии со спецификой языка, на котором эта философия изложена. Такого рода измышления направлены к тому, чтобы идейно обезоружить рабочий класс, установить над ним влияние буржуазной идеологии.
Но никакая софистика философствующих шарлатанов империализма не может скрыть от трудящихся масс, что единственная философия, помогающая разрешению революционных задач рабочего класса,- это диалектический и исторический материализм.
Философия марксизма-ленинизма неразрывно связана с конечной целью движения рабочего класса - с коммунизмом. Теория марксизма-ленинизма ставит своей задачей освещать путь борьбы рабочего класса во всём мире.
Научный коммунизм с неизбежностью вытекает из философской системы марксизма-ленинизма - диалектического и исторического материализма - и всецело опирается на неё. Марксистско-ленинская философия является могучим оружием в практической деятельности партии рабочего класса. Идеи диалектического и исторического материализма, когда они овладевают трудящимися массами, становятся материальной силой, несущей гибель капитализму. Вот почему, борясь против рабочего движения, наёмные прислужники империализма направляют свои атаки и против мировоззрения рабочего класса - против диалектического и исторического материализма.
БОРЬБА ПРОГРЕССИВНЫХ ФИЛОСОФОВ ЗА РУБЕЖОМ ПРОТИВ СЕМАНТИЧЕСКОГО ИДЕАЛИЗМА
Разоблачению классовых и гносеологических основ семантического идеализма придают огромное значение прогрессивные философы за рубежом. Последовательным обличителем этой фашиствующей философии империализма выступает английский философ-коммунист Морис Корнфорт. Ещё в 1947 г. в статье «Материалистическая оценка логического позитивизма» Корнфорт верно вскрыл истинную природу логического позитивизма, показав, что он является разновидностью субъективного идеализма и преследует цель отвлечь внимание народных масс от классовой борьбы. Для этого логические позитивисты прибегают к дешёвому приёму: как только возникает какой-нибудь философский вопрос, у них готовый ответ - вопрос возникает из-за неправильного понимания языка. Корнфорт правильно указал, что логический позитивизм видит свою задачу в борьбе против материализма Маркса.
Более развёрнутую критику логического позитивизма, семантической философии в целом Корнфорт дал в известных советскому читателю книгах - «Наука против идеализма» и «В защиту философии».
В своих работах Корнфорт, разоблачая выкрутасы семантиков, показывает классовую природу семантической философии, неопровержимо доказывает, что семантики выполняют политические требования американского империализма, пытаясь затемнить сознание широких слоев народа, объявляя действительные социальные конфликты «спором о словах» и проповедуя ложный тезис о том, что социальное неравенство можно уничтожить якобы путём реформы языка.
Софистические манипуляции семантиков Норза, Карнапа, Айера, Чейза и др. разоблачаются в содержательной статье Л. Г. Гоулда «О семантической «философии»», опубликованной в журнале «Коммунистическое обозрение» - органе Коммунистической партии Австралии. Автор подчёркивает, что семантическая лжефилософия - это продукт умирающего капитализма. Семантики типа американского экономиста Чейза пытаются все действительные социальные противоречия подменить софистическим жонглированием словами вроде «капитализм» или «монополия». Л. Г. Гоулд доказывает, что семантики являются «идеологическими врагами разума, науки и человеческого прогресса».
Разоблачая классовую природу семантического идеализма, Гоулд правильно отмечает, что семантическая философия, как и все другие идеалистические школки, служит интересам эксплуататоров и поджигателей войны. «Цепляйся за слова, не обращай внимания на материальные вещи, и ещё лучше, отрицай самое их существование. Как хорошо,- с иронией восклицает Гоулд,- эта «философия» защищает существующий капиталистический строй!»
В роли обличителя реакционной сущности семантической философии и защитника национальных интересов своей родины выступил голландский журнал «Политика и культура», опубликовав в мае 1952 г. статью «Голландский язык и борьба за независимость».
Прогрессивный голландский журнал гневно критикует статью профессора Колумбийского университета в Нью-Йорке Марио А. Лея «Станет ли язык Америки мировым языком?». Сей янки-профессор предлагает продолжать оккупацию американцами других стран столь же долго, сколько длилось римское владычество в Галлии и на Иберийском полуострове или испанское владычество в Южной Америке. Этим путём, говорит он, удастся добиться господствующего положения языка США.
Автор статьи «Голландский язык и борьба за независимость» показывает, что в своих планах установления господствующего положения английского языка во всём мире американские расисты и колонизаторы опираются на теоретические ухищрения семантиков, которые являются «идеологическими прислужниками империалистов».
В этой статье особенно острой критике подвергнуты семантические выкрутасы основателя общей семантики Коржибского, Фогта, Чейза и др. «Вывод, который навязывают все эти теории,- говорится в статье,- весьма приятен для поджигателей войны; он заключается в том, что во избежание войн вовсе не нужно вести борьбу за мир, следует только организовать в широких масштабах курсы по изучению «семантики»».
Весьма характерно, что не только философы-коммунисты, но и учёные, не считающие себя последователями марксистской теории, всё чаще и чаще приходят к выводу, что семантический идеализм является явно реакционной и ненаучной философией. В этом отношении примечательна книга американского профессора Барроуза Данхема «Человек против мифа», выдержавшая только в течение одного 1947 г. пять изданий в Бостоне.
На конкретном фактическом материале Данхем показывает, что семантики, являясь наёмными писаками империализма, пытаются схоластическими выкрутасами сбить людей с толку, отвлечь их внимание от действительности и реальных проблем, допускающих реальные решения. С этой целью семантики хотят заверить простых людей, что не существует «ни человечества, ни системы прибылей, ни партий, ни фашизма, ни голодающего народа, ни недостаточного обеспечения жилищами, ни плохой одежды, ни истины, ни общественной справедливости».
Подробно анализируя писания главарей семантиков, раскрывая социальные причины, обусловливающие их «учения», проф. Данхем приходит к выводу: «Во всяком случае факты эмпирически доказывают то, что мы вывели теоретическим анализом: существует несомненное родство между семантической философией и всей фашистской и реакционной идеологией».
Семантическая философия является одной из тех идеалистических школок в современной буржуазной философии, которая прямо продолжает линию субъективного идеализма, ведёт ярую борьбу против диалектического и исторического материализма. Семантики оправдывают «вечное» существование империализма, войны и экспансии, порабощение народов, поджигательство войны. К этому бесспорному выводу приходят прогрессивные философы за рубежом.
Семантические идеалисты заявляют, что их философия является началом «интеллектуальной революции», которая обещает ещё больший расцвет культуры, чем тот, который имел место в эпоху Ренессанса. Коржибского семантики считают предтечей этой «революции». Коржибский, по их мнению, хотел сделать «общую» семантику «эмпирической наукой», «наукой о человеке», которая учит, что структура языка имеет прямое отношение к человеческому поведению.
Путём изучения и анализа языка и «лингвистических обычаев» Коржибский пытался конструировать некую «невролингвистическую» программу, которая помогла бы человеческой нервной системе стать... более гигиеничной. Этому посвящён объёмистый труд Коржибского - «Наука и здравомыслие».
Семантики уверяют, что замыслы Коржибского осуществляются в наши дни благодаря усилиям его последователей. Такая «наука», т. е. «эмпирическая наука о человеке», якобы развивается в двух направлениях. Это, с одной стороны, кибернетика Винера, с другой стороны, разновидность «математической социологии», которая развивается Николаем Рашевским и его сотрудниками в Чикагском университете.
Кибернетика пытается метафизически отождествлять механические, биологические и социологические закономерности развития материи, отождествлять работу высшей нервной деятельности людей с работой счётной машины, а общественную жизнь с работой электронных аппаратов. Не менее сумасбродная «унифицированная теория живого организма» - «математическая социология» Рашевского - пытается при помощи интегрального и дифференциального исчисления исследовать закономерности общественного развития и обосновать «вечность» капитализма в США.
Выродится ли семантическая философия в кибернетику и «математическую социологию» или же примет другой какой-нибудь не менее, а скорее ещё более сумасбродный вид, не представляет интереса.
Семантическая философия играла и играет роль идеологического оружия империалистов, она призвана защищать интересы отжившего реакционного строя капитализма. Этим определяется то, что семантические идеалисты пускаются на любые софистические уловки, используют всякий хлам, оставшийся им в наследство от старых идеалистических систем. Всё это делается для того, чтобы любыми средствами одурманить сознание народных масс.
Но лишь последние дурачки и откровенные лакеи империализма могут говорить, что семантический идеализм представляет собой «интеллектуальную революцию». Немало реакционных направлений в науке и культуре выступает под «новаторскими» лозунгами, будучи на деле порождением разлагающейся буржуазной культуры. К числу таких духовных продуктов распада буржуазной культуры относится и семантическая философия.
