"Утопический социализм в России." Хрестоматия под ред. А.И.Володина Москва, Политиздат, 1985 г. OCR Biografia.Ru
А. И. Володин и Б. М. Шахматов УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ В РОССИИ. 1833—1883 (Краткий очерк)
продолжение статьи...
Народное чувство, народный энтузиазм (читай: народная революция.— Авт.) остаются при всех своих правах; если они могут привести к цели быстро, пускай приводят» (1). Последнее уточнение — это уже в адрес М. Е. Салтыкова-Щедрина, который в № 1 «Современника» за 1864 г. упрекнул сотрудников «Русского слова» в том, что они признают только путь опытной науки. Полемика между «Современником» и «Русским словом», развернувшаяся после спада революционной волны, полемика, в которой обе стороны обвиняли друг друга в отступлении от идей Н. Г. Чернышевского, была наглядным и самым серьезным проявлением в легальной печати кризиса в утопическом социализме России середины 60-х годов. Не стоит думать, будто полемизировали какие-то два противостоящих друг другу направления в революционной демократии, персонифицированные в сотрудниках этих двух журналов. Линия раздела пролегла не только между этими печатными органами, но и через них, отделяя социалистическое течение в общественной мысли в России, с одной стороны, от либерализма, а с другой — от иллюзий скорого и сравнительно легкого социалистического преобразования в России.
Эта полемика знаменовала собой тенденцию к трезвому социальному реализму, наиболее ярко выраженную Д. И. Писаревым, у которого к тому же отсутствовали такие непременные атрибуты народничества, как безусловная вера в социалистические потенции крестьянства, в общинный уклад сельской жизни как зародыш социализма и т. п. В этом отношении Писарев развивал реалистическую линию Н. Г. Чернышевского. «Местные и временные условия нашей русской жизни,— писал он в статье «Нерешенный вопрос» (Русское слово, 1864, № 10),— заявляют свои определенные требования, и русский реалист не может оставлять их без внимания» (2). В сущности, ту же мысль выразил Н. А. Серно-Соловьевич в письме к А. И. Герцену и Н. П. Огареву из Алексеевского равелина Петропавловской крепости (написано в первой половине 1864 г.): «На общее положение взгляд несколько изменился. Почва болотистее, чем думалось... Дитя (т. е. социальная революция.— Авт.) будет, но должно созреть,— продолжал Серно-Соловьевич.— Это досадно, но все же лучше иметь ребенка, чем ряд выкидышей. Природа вещей не уступает своих прав. Но в умственном мире ее можно заставить работать скорее или медленнее» (3).
----------------------------------------
1. Писарев Д. И. Соч. М., 1955, т. 2, с. 364.
2. Там же, т. 3, с. 68. Настоящее, авторское название статьи: «Реалисты». 3. Серно-Соловьевич Н. А. Публицистика. Письма. М., 1963, с. 265.
----------------------------------------
Вот эта тенденция «заставить работать скорее» (конечно, скорее, а не медленнее) «в умственном мире», когда «дело» не ждет, рушится,— отличительная черта развития отечественной социалистической мысли в кризисные моменты освободительного движения. Она проявилась не только в легальной печати, но и в литературной деятельности эмиграции. Особо острое выражение она получила в спорах А. И. Герцена с деятелями так называемой молодой эмиграции (1), добивавшимися превращения «Колокола» в общеэмигрантский орган, не только теоретический и пропагандистский, но и организующий революционное движение в России.
Здесь уместно отметить, что не просто массовая, но все более внутренне организованная российская революционная и социалистическая эмиграция (ставшая затем постоянным фактором в освободительном движении России вплоть до 1917 г.) образуется именно в это время. Представители «молодой эмиграции», собравшиеся в декабре 1864 г. на съезд в Женеве (А. А. Серно-Соловьевич и др.), упрекали Герцена (он участвовал в этом съезде) в уступках либерализму, в политической непоследовательности, противопоставляя его Чернышевскому. При этом многие из «молодых штурманов будущей бури», как называл их Герцен (2), особенно их вожаки (А. А. Серно-Соловьевич, Н. И. Утин), не отличались пониманием сути позиции Герцена вообще, не замечали положительных сдвигов в его деятельности в направлении к революционному решению социального вопроса в России. «В некоторых случаях они были отвлеченно правы,— замечал Герцен,— но сложного и запутанного процесса уравновешенья идеала с существующим они не брали в расчет и, само собой разумеется, свои мнения и воззрения принимали за воззрения и мнения целой России» (3). Один из представителей революционных «птенцов» (выражение Герцена) — Н. Я. Николадзе в письме из Парижа от 12 июня 1865 г. просил Н. П. Огарева принять «к сведению»: «...молодое поколение, проникнутое мыслью о необходимости общественной инициативы и самодеятельности... не было удовлетворено вами...». Но как его удовлетворить? «Для этого нужны не только «исторические монографии» и «теоретические статьи», а прежде всего и главнее всего, так сказать, «учебники»...», ибо, по словам Николадзе, разночинная молодежь «действует по инстинкту, потому что в непроницаемой тьме, в которой она находится, иначе почти и невозможно действовать» (4).
---------------------------------------
1. Подробнее об этом см.: Козьмин Б. П. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция» в его книге: Из истории революционной мысли в России. Избр. труды. М., 1961; Рудницкая Е. Л. Русская революционная мысль. Демократическая печать 1864— 1873. М., 1984.
2. См.: Герцен А. И. Собр. соч., т. 11, с. 341.
3. См. там же.
4. Литературное наследство. М., 1955, т. 62, с. 408, 409.
---------------------------------------
Подобный этому революционно-утилитарный, узкопрагматический подход к социалистической теории отличал многих социалистов-практиков. Для них прежде всего и были написаны «Частные письма об общем вопросе» Н. П. Огарева и работа Л. И. Мечникова «Прудонова «Новая теория собственности» (1), проникнутые идеей «общинного социализма» в противовес западноевропейскому. Модели «русского социализма», выдвинутые Огаревым и Мечниковым, предвосхищали в известной мере идеи позднейшего народничества с его отрицанием буржуазного характера развития России. Но, пожалуй, более всего революционной молодежи в самой России импонировали в то время идеи Чернышевского из романа «Что делать?», давшего толчок новым поискам и в теории, и в социалистическом движении. Как призыв к ним звучали его слова: «...ты знаешь будущее. Оно светло, оно прекрасно... Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести: настолько будет светла и добра, богата радостью и наслаждением ваша жизнь, насколько вы умеете перенести в нее из будущего. Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее все, что можете перенести» (2).
Таким призывом заканчивался рассказ светлой красавицы из «Четвертого сна Веры Павловны» — рассказ о чудесном грядущем царстве, где «всякое счастие, какое кому надобно», где «все живут, как лучше кому жить», где «всем и каждому — полная воля, вольная воля» (3). А написал эти слова один из самых трезвых мыслителей России XIX в., многократно и зло иронизировавший по поводу всяких «фантазий» и «идиллий» относительно устройства общественного быта! После опубликования романа в «Современнике» (1863, № 3—5) в жизненный обиход разночинной молодежи бурно стали входить различные формы производственных артелей и товариществ, бытовых коммун. Наиболее известной из последних была так называемая знаменская коммуна в Петербурге, организованная сотрудником «Современника» — писателем В. А. Слепцовым, бывшая предметом многочисленных издевок реакционной печати. Удивляться тут не приходится, ибо все это «коммунальное движение» в России 60-х годов расценивалось и самими его участниками, и системой политического надзора как практическое осуществление социалистических и коммунистических идей.
Идея коммун (артелей) нашла широкое воплощение в деятельности революционной организации Н. А. Ишутина — И. А. Худякова, самой крупной организации подполья середины 60-х годов. Ей принадлежат попытки осуществления коммуны наборщиц,
------------------------------------------
1. Колокол, 1866, л. 218, 219, 221, 225, 226 (от 15 апреля, 1 мая, 1 июня, 1 и 15 августа).
2. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч., т. 11, с. 283—284.
3. Там же, с. 283.
------------------------------------------
переплетной артели, швейной мастерской, ватной фабрики на артельных началах, издательской артели. Замышляли также ишутинцы организацию артельного завода и создание сельскохозяйственной ассоциации. Некоторые из осуществленных ими артелей вместе с бесплатными школами активно использовались в целях социалистической пропаганды и для прикрытия конспиративной деятельности (1). С данным артельным движением, размеры которого и, главное, коммунистическое содержание вряд ли стоит преувеличивать, естественно, сопрягался большой интерес, который передовая российская журналистика проявляет в это время к производственным и потребительским ассоциациям на Западе, в частности к социальному эксперименту Р. Оуэна в Нью-Ленарке. Достаточно указать на статью Н. В. Шелгунова «Рабочие ассоциации» (Русское слово, 1865, № 2 и 11), дававшую обзор такого рода попыток, и статью Г. Е. Благосветлова о Р. Оуэне (Русское слово, 1865, № 11). Вообще, примерно с 1863 г. в социалистической журналистике начинается новая волна переосмысления опыта Западной Европы, особенно по экономическим вопросам. Вместе с тем вновь предпринимаются попытки экономического обоснования социализма. В этом отношении особый интерес представляют статьи Н. В. Соколова и П. Н. Ткачева.
IX
Репрессивные меры, немедленно последовавшие за неудачным покушением ишутинца Д. Каракозова 4 апреля 1866 г. на царя Александра II, прервали начавшийся было подъем социалистического движения в России. Высоко вверх поднимается волна «белого террора», символизируя разгул крайней реакции. Прекратила существование организация Н. А. Ишутина — И. А. Худякова, были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово», начались разногласия в эмиграции, сначала был приостановлен, а затем и вовсе прекращен выпуск «Колокола», революционное подполье фактически вернулось к прежней кружковщине, на уровень студенческих землячеств. Попытки создания более крупных организаций, как, например, «Рублевое общество» Ф. В. Волховского и Г. А. Лопатина, очень быстро пресекались правительством. В 1866—1874 гг, в социалистическом движении и социалистической мысли начинают все больше и резче заявлять о себе процессы дифференциации: внутри российского социализма возникают и все сильнее размежевываются между собой различные течения, встающие подчас в непримиримые отношения друг к другу. На фоне упадка революционного подполья, свертывания форм
-------------------------------------------
1. Подробнее см.: Виленская Э. С. Революционное подполье в России (60-е годы XIX в.). М., 1965, гл. IV и V.
-------------------------------------------
и понижения уровня социалистической пропаганды возникают такие явления, как «нечаевщина» и анархизм М. А. Бакунина. На рубеже 60 — 70-х годов вполне оформилось народничество и стало господствующим направлением и освободительного движения, и революционно-социалистической мысли. Главные его идеологи — М. А. Бакунин, П. Л. Лавров, П. Н. Ткачев, В. В. Берви-Флеровский и Н. К. Михайловский — как раз в это время выступили с трудами, в которых достаточно определенно выявилось своеобразие их теоретических позиций. Распространение их идей сопровождало начавшийся вскоре новый подъем революционного движения. Этот новый натиск на самодержавие приобрел характер массового «хождения в народ» в 1873—1874 гг. Такова общая схема развития социалистической мысли в 1866—1874 гг. Было бы совершенно неправильно на основании этой схемы делать заключение о том, что на первом этапе этого периода, от выстрела Каракозова до Парижской коммуны и процесса «нечаевцев», в 1866—1871 гг., в развитии социалистической мысли имел место какой-то застой или даже попятное движение. Скорее, независимо от субъективных желаний ее ведущих представителей и рядовых сторонников, она стала получать несколько иное направление в своей эволюции. На место старого крестьянского социализма Герцена и Чернышевского, концептуально цельного и богатого, но теоретически абстрактного, стали приходить теории социализма нового, «действенного народничества» (1), в котором общетеоретические концепции старого народничества конкретизируются в программы непосредственного социального действия (2). Несколько упрощая и огрубляя реальную ситуацию, можно даже сказать, что именно во второй половине 60-х годов происходит кризис старого народнического социализма, проявившийся, между прочим, в уже упомянутой полемике деятелей «молодой эмиграции» с Герценом по конкретным вопросам социального развития России, соотношения социальных и политических задач революционного движения и т. д. Крайне интересно, что у некоторой части революционной разночинской молодежи неудовлетворенность наличными социалистическими учениями проявилась в своеобразной тоске по теории, так удачно выраженной одним из деятелей «молодой эмиграции», Н. И. Жуковским, в письме к Огареву от сентября 1867 г. Он предлагал свою собственную программу издания «Полярной звезды», призванной, по его мнению, служить органом по разработке теории социализма. Цель журнала, считал Жуковский, должна состоять в разработке того, о чем нужно думать и что нужно узнать, «чтобы с успехом послужить крестьянской революции». Это значит: разъяснить историю «всех учений социализма», «построить целую систему
---------------------------------------------
1. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 22, с. 304—305.
2. Подробнее см.: Пантин И. К. Социалистическая мысль в России: переход от утопии к науке. М., 1973.
---------------------------------------------
жизни социальной на русской общине» и показать «практические попытки Запада, т. е. ныне действующие в Европе ассоциации. Их устройство, их успехи, неуспехи» (1). Однако соглашение с Герценом и на этот раз не состоялось. Не сразу был удовлетворен и запрос на новую — в смысле: возможно более конкретную, практически-прикладную — теорию социалистического преобразования России, но работа уже велась и в России, и за границей. В России с 1867 г.— публицистами нового журнала «Дело» Г. Е. Благосветлова, с 1868-го — преобразованных «Отечественных записок» Н. А. Некрасова и газеты «Неделя» Н. С. Курочкина и П. А. Гайдебурова. За границей наряду с изданиями Герцена и Огарева — в новых печатных органах эмиграции: «Подпольном слове» М. К. Элпидина и Н. Я. Николадзе (1866), «Современности» Н. Я. Николадзе и Л. И. Мечникова (1868), «Народном деле» Н. И. Утина и др. (1868—1870). Крушение надежд сначала на стихийные, самостийные народные восстания, а затем и попыток вызвать их в крестьянской среде путем каких-то отдельных акций со стороны революционеров-разночинцев поневоле сосредоточивало работу мыслителей-социалистов конца 60-х годов в двух (впрочем, в своем общем виде уже ранее намеченных идейными вождями революционной демократии 50—60-х годов) направлениях: во-первых, в направлении изучения этого загадочного «сфинкса» — народа, его судьбы и революционных потенций и, во-вторых, в направлении подготовки, формирования и воспитания революционных кадров из среды интеллигентной, по преимуществу разночинской молодежи, которая эти потенции с очевидностью обнаружила. Что касается первого направления, то в эти годы происходило интенсивное изучение истории массовых крестьянских движений как в Западной Европе (особенно Крестьянской войны и Реформации в Германии — статьи В. А. Зайцева и П. Н. Ткачева), так и в России (восстаний С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, новгородского веча и раскола — статьи Н. В. Шелгунова, А. П. Щапова и С. С. Шашкова в «Деле», М. А. Бакунина и Л. И. Мечникова — в заграничной прессе). Наряду с этим предметом пристального анализа становится «народный быт», жизнь провинции, особенно в художественной литературе (Н. А. Некрасов, В. А. Слепцов, Ф. М. Решетников, Н. и Г. Успенские и др.) и в связанной с ней критике и публицистике. В эти же годы В. В. Берви во время своих ссыльных скитальчеств проводил титаническую работу по изучению положения трудящихся масс России (его высоко оцененная Марксом книга «Положение рабочего класса в России» печаталась в «Деле» частично по главам и целиком вышла в 1869 г. под псевдонимом Н. Флеровский). Необходимо отметить, что результаты всей этой работы хотя и сказались на начавшейся дифференциации различных течений социалистической мысли, не поколебали, однако, убеждений большинства социалистов в революционных потенциях крестьянства. Более того, одна из теорий «действенного народничества» — анархическая концепция М. А. Бакунина — покоилась на тезисе (с которым были согласны и ее антагонисты, сторонники якобинской, или «бланкистской», концепции), что народ является «социалистом по инстинкту и революционером по природе» (2).
В общем практически все сходились и в том, что именно революционная разночинская молодежь может и должна разбудить и развить эти социалистические инстинкты народа, дать проявиться его революционной природе. Разногласия начинались при осмыслении вопроса, как именно это сделать — пропагандой ли социалистических идей в народе, агитацией ли к бунту против власти государства или завоеванием этой власти революционной социалистической партией; споры начинались при обсуждении проблемы, что и когда надо предпринять и какими знаниями и качествами должны обладать революционеры-социалисты.
Вокруг вопроса о характере этих знаний и качеств революционеров («реалистов» по Писареву, «новых людей» по Ткачеву и работам других публицистов «Дела») и развернулась полемика как в печати, так и в кружках разночинской молодежи во второй половине 60-х годов. Тем не менее начало студенческих волнений 1869 г. застало молодежь не подготовленной к осознанным социальным акциям. У некоторых революционеров, которые формировались в условиях глубокого подполья в период белого террора, господствовали идеи нравственного нигилизма, вседозволенности во имя революционного дела, столь характерные для анархистских выступлений Бакунина и авантюризма С. Г. Нечаева. Среди тех, кто противостоял в то время такого рода настроениям, в России были молодые Г. А. Лопатин и М. Ф. Негрескул, ссыльный философ П. Л. Лавров, а за границей — Герцен. Его письма «К старому товарищу», ставшие политическим завещанием мыслителя, всего ярче запечатлели его раздумья последних лет жизни о сущности социализма и революции, о возможности и исторической роли их превращенных форм, о принципиальной теоретической порочности и практической вредности квазиреволюционности и псевдосоциализма. Это произведение имеет своим адресатом революционный авантюризм и анархизм Бакунина. Вместе с тем «К старому товарищу» — это еще и завет непримиримой борьбы с идеями казарменного коммунизма. Опасность этих явлений Герцен почувствовал еще в Западной Европе в середине XIX в. и вполне осознал, познакомившись с тем, что впоследствии получило название «нечаевщины».
------------------------------------------
1. Литературное наследство, т. 62, с. 136—137.
2. Бакунин М. А. Избранные сочинения. Пг.— М., 1920, т. 3, с. 112. Ср.: Ткачев П. Н. Избранные сочинения. М., 1933, т. 3, с. 90—91.
------------------------------------------
Характерно: Нечаев с порога отрицал «лживую экономическую науку», кабинетные измышления «авторитетных умников» и одновременно занимался самой откровенной и целенаправленной фетишизацией «политической мудрости» неграмотного народа. На самом деле, утверждал Нечаев, то, что называется социализмом, не есть нечто новое. Это те стремления, что всегда и везде были присущи массам, для осуществления их только и подымался народ. Мужики всегда и везде вставали, чтобы стереть с лица земли сильного, гнетущего, будь он капиталист или барин. Конечно, мужики никогда не занимались измышлением форм будущего общинного быта, но тем не менее они по устранению всего, мешающего им (т. е. после всеразрушительной революции, первого дела, а потому для нас теперь самого главного), сумеют устроиться гораздо осмысленней и лучше, чем то, что может выйти по всем теориям и проектам, писанным доктринерами-социалистами, навязывающимися народу в учителя, а главное, в распорядители (1). С сознательным отказом от формирования ясной положительной платформы, четкого понимания будущего прямо связана беспринципность и идейная неразборчивость Нечаева, его неумение, точнее, нежелание отличать подлинные социальные ценности от мнимых, гуманизма от антигуманизма. Нечаев, в сущности, цинично, но вполне убежденно внушал своим соратникам: «Любить народ — значит вести его под картечь» (2). В статье «Главные основы будущего общественного строя» Нечаев декларировал: «Выход из существующего общественного порядка и обновление жизни новыми началами может совершиться только путем сосредоточения всех средств... в руках нашего комитета и объявлением обязательной для всех физической работы» (3).
В письмах «К старому товарищу», как бы предвидя развитие нечаевщины в самом скором времени, Герцен в качестве одного из главных объектов своей критики избирает именно извращенное представление о социализме и путях к нему. Он пишет о невозможности и недопустимости строить новые, социалистические формы жизни посредством насилия — и в этом его существеннейшее отличие от многих предшествовавших ему домарксистских и немарксистских социалистов. «Не начать ли новую жизнь с сохранения социального корпуса жандармов?» (4) — иронически обращается Герцен к продолжателям линии бабувизма в современной ему общественной мысли. Одна из важнейших идей писем «К старому товарищу» — о созидательном, творческом характере грядущей социалистической революции. Дело не только в том, что она есть прежде всего экономический переворот — это для Герцена своего рода социальная азбука. Дело главным образом в том, что социализм, точнее, вводящий его в мир революционный переворот «должен являться не только мечом рубящим, но и силой хранительной. Нанося удар старому миру, он не только должен спасти все, что в нем достойно спасения, но оставить на свою судьбу все немешающее, разнообразное, своеобычное. Горе бедному духом и тощему художественным смыслом перевороту, который из всего былого и нажитого сделает скучную мастерскую, которой вся выгода будет состоять в одном пропитании, и только в пропитании» (5).
Мы не станем детальнее раскрывать содержание этой герценовской работы, высоко оцененной В. И. Лениным (6). Скажем только, что этот замечательный труд — труд-предупреждение, труд-предостережение не нашел понимания даже у Огарева (7) и был встречен в штыки С. Нечаевым, противившимся его опубликованию. Не нашел он должного приема и у многих социалистов последующих поколений, трактовавших задачу социализма уже и беднее того, как раскрывал ее Герцен. В условиях, когда на рубеже 60—70-х годов русская революционная эмиграция входила в широкие контакты с международным социалистическим движением (в том числе принимая активное участие в деятельности I Интернационала и впоследствии в боях Парижской коммуны), анархистские идеи Бакунина, его совместная деятельность с Нечаевым нанесли значительный вред не только российскому, но и международному рабочему движению. Раскольническая политика Бакунина и созданного им тайного «Альянса» в I Интернационале, беспардонный авантюризм Нечаева, выдававшего себя за агента Интернационала, отняли значительные силы этой организации на борьбу с их влиянием. Разоблачение К. Марксом и Ф. Энгельсом псевдосоциализма и псевдореволюционности левацких доктрин Бакунина и Нечаева, работы основоположников научного социализма, посвященные развитию России и ее революционному движению, имели для последнего и, в частности, для развития отечественной социалистической мысли большое значение. В тесном контакте с Марксом и Энгельсом работали деятели Русской секции I Интернационала Н. И. Утин, А. Д. Трусов и др., которые, хотя и не смогли подняться до научного социализма (оставаясь в целом в рамках народнического мировоззрения), все же немало сделали для его пропаганды и для борьбы с влиянием Бакунина и Нечаева. Что касается развития социалистического движения в самой России с начала 70-х годов, то его деятели находились здесь под
----------------------------------------------
1. Цит. по: Сватиков С. Г. Студенческое движение в 1869 году.— Наша страна. Исторический сборник. СПб; 1907, с. 238.
2. Цит. по: Коваленский М. Русская революция в судебных процессах и мемуарах. М., 1923, кн. 1, с. 27.
3. Цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 413.
4. Герцен А. И. Собр. соч., т. 20, с. 585.
5. Герцен А. И. Собр. соч., т. 20, с. 581.
6. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 257.
7. Даже и после смерти Герцена, который в письмах от 20 и 23 сентября 1869 г. высказывал сожаление, что не напечатал «К старому товарищу» (см.: Герцен А. И. Собр. соч., т. 30, ч. I, с. 197, 198), Огарев считал публикацию этой статьи несвоевременной.
-----------------------------------------------
значительным влиянием бакунинского варианта народнического социализма. Свою работу в народе, составлявшую существенный прогресс и завоевание социалистического движения этого этапа, они строили в иллюзорной надежде поднять народ на восстание, взбунтовать его. Влияние идеологии бакунизма заметно и на программе самой крупной организации революционеров-социалистов начала 70-х годов — организации чайковцев, или «Большого общества пропаганды» (члены организации впервые выдвинули и осуществили идею «хождения в народ»), написанной будущим вождем анархизма П. А. Кропоткиным («Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?», 1873 г.). Наряду с проектом общинного, «безгосударственного» самоуправляющегося строя будущего России она содержала идеи строгой регламентации внутриобщинных отношений. Чайковцы, которые, как и некоторые другие кружки того времени (долгушинцы, например), отвергая нечаевщину, не замечали близости идейных платформ Нечаева и Бакунина. Заметно влияние бакунизма и на массовое «хождение в народ» (1). «Расцветом действенного народничества было «хождение в народ» (в крестьянство) революционеров 70-х годов» (2),— писал В. И. Ленин. «Хождение в народ» охватило 37 губерний в течение 1874—1875 гг. Число арестованных и привлеченных к дознанию достигло 4 тыс. человек. Это движение, имевшее целями социалистическую пропаганду и народное восстание, было стихийным, неорганизованным. Однако ошибочно считать, что «хождение в народ» теоретически было подготовлено лишь идеями Бакунина. Субъективная социология П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, их «формулы прогресса», близкая им этико-философская концепция В. В. Берви-Флеровского (равно как и некоторые статьи и работы П. Н. Ткачева) оказали на них не меньшее влияние. Так что у истоков движения «блестящей плеяды революционеров 70-х годов», как их назвал В. И. Ленин (3), стояли все главные теоретики народничества. Как раз накануне «хождения в народ» за границей появились программные манифесты главных теоретиков революционного народничества: «Прибавление А» к «Государственности и анархии» М. А. Бакунина (1873), программа журнала «Вперед!» П. Л. Лаврова (1873) и «Задачи революционной пропаганды в России» П. Н. Ткачева (1874). Не случайно, что все эти работы обнаруживали при арестах участников «хождения в народ», которые уже в ходе движения стали разделяться на сторонников той или иной программы.
С выходом названных выше работ Бакунина, Лаврова и Ткачева главные идейные основы трех направлений революционного
---------------------------------------------
1. О нем подробнее см.: Итенберг Б. С. Движение революционного народничества. М., 1972.
2. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 22, с. 304.
3. См. там же, т. 6, с. 25.
---------------------------------------------
народничества — бакунистского, или бунтарского, анархистского; лавристского, или подготовительного, пропагандистского; ткачевистского, или заговорщического, «бланкистского»,— определились окончательно. Между их сторонниками началась длительная полемика на страницах издаваемых ими заграничных органов печати («Вперед!», «Работник», «Набат» и др.), в ходе которой происходила «притирка» отстаиваемых ими доктрин к нуждам революционного движения в России. Теоретические позиции трех направлений народничества 70-х годов достаточно полно представлены в хрестоматии основными работами их идеологов — Бакунина, Лаврова и Ткачева,— ясность и категоричность высказываний которых дает возможность исключить их толкование со страниц настоящей вступительной статьи. В этих работах легко заметить как общие, так и особенные трактовки ими проблем социализма. Общим для них было понимание социалистического идеала как в целом, так и применительно к России, идеала, зиждущегося на крестьянской общине (распространенной и на города, на всю систему социальных отношений); общими были основы критики капитализма (независимо от того, признавалась ли или нет историческая прогрессивность его как строя применительно к Европе); общим было признание капиталистического развития регрессом по отношению к России; общим было понимание социальной революции как крестьянской революции; общими были задачи уничтожения монархии и феодальных отношений и т. п. Конечно, здесь, в этих общих положениях, теоретики народничества были наименее оригинальны по отношению к идеям общинного социализма, развитым еще Герценом и Чернышевским. Ф. Энгельс справедливо указывал на эту неоригинальность в полемике с Ткачевым (1), вскрывая несостоятельность общинных иллюзий последнего сравнительно с научным социализмом, доказывая, что источник этих иллюзий — в общинном социализме Герцена. Да, это были иллюзии, но в условиях крестьянской страны, еще только вступающей на путь капиталистического развития, они сближали семидесятников с социалистами 60-х годов на почве революционного демократизма, воодушевлявшего революционеров на борьбу. Эту относительную прогрессивность утопических идеалов революционного народничества и отмечал В. И. Ленин, когда, отвечая нападавшему на них либеральному народнику С. Н. Кривенко, писал: «Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в возможность крестьянской социалистической революции,— вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством. И вы не сможете упрекнуть социал-демократов
------------------------------------------------
1. См.: Энгельс Ф. О социальном вопросе в России.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18.
------------------------------------------------
в том, что они не умели ценить громадной исторической заслуги этих лучших людей своего времени, не умели глубоко уважать их памяти» (1). Тем не менее для истории утопического социализма в России представляет наибольший интерес то новое, что внесли теоретики народничества 70-х годов в разработку теории социализма, то, в чем они были наиболее оригинальны. Оригинальность же их начиналась как раз в тех пунктах программ, которые разделяли три направления в народничестве. А расхождения между ними начинались тогда, когда они переходили к трактовке не только существа той революции, которая должна привести Россию к социализму, но и, что особенно важно, к изысканию путей и средств ее осуществления применительно к тем социально-политическим условиям, в которых приходилось действовать революционерам-социалистам. Здесь, в полемике, несмотря на издержки, связанные с такого рода борьбой, и во многом благодаря ей происходила разработка ряда важных вопросов социалистической теории, которые в той или иной степени сослужили службу социалистическому движению как в то время, так и в последующие годы. Если говорить о главном, что внесли теоретики революционного народничества 70-х годов, то это разработка теории социальной революции. Впервые в истории утопического социализма в России проблемы революции и социализма разрабатывались в единстве и всесторонне, на основе изучения опыта революционного движения как в России, так и в Европе, а в последней особенно деятельности I Интернационала и Парижской коммуны. Народ и революция (с соответствующей детализацией: революция и крестьянство, революция и фабричные рабочие, революция и интеллигенция и т. п.), революция и экономическое развитие России, экономическая (социальная) и политическая революции, революция и государство, революционная партия и революция, знание и революция, революция и мораль, революция и религия, революция и национальный вопрос и т. п., вплоть до мельчайших подробностей, что нужно делать революционерам накануне, в ходе и на другой день после революции,— таков далеко не полный перечень проблем, обсуждавшихся со всей тщательностью в печати, в революционных кружках на протяжении всех 70-х и в начале 80-х годов (кстати, этот перечень почти дословно повторяет названия статей в народнической печати, разве что иногда вместо слова «революция» стояло слово «социализм» и т. д.). При этом и отрицательный и положительный результаты этой разработки проблем революции и социализма были, хотя и в разной степени, полезны, так как детальная разработка и, добавим, забегая вперед, испытание на практике даже отрицательных результатов отсекали тупиковые пути и тем самым служили уроком для последующих поколений революционеров-социалистов. Не разби-
------------------------------------------
1. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 271.
------------------------------------------
рая всех вопросов разработки теории революции, укажем в качестве примера на отрицательный эффект анархистской проповеди Бакуниным немедленной отмены государства. С одной стороны, она привела к длительному и упорному отказу большинства революционеров-социалистов от всякой политической борьбы, нанесшему серьезный вред социалистическому движению, с другой стороны — к положительной постановке и серьезной разработке вопроса о необходимости государственной власти в период революции и последующей революционной диктатуры, осуществленных антагонистами Бакунина — Лавровым и Ткачевым и реализованных впоследствии в политической практике партии «Народная воля». Равным образом требование упразднения религии, выдвигавшееся тем же Бакуниным и сочетавшееся у него с признанием раскольников, сектантов и других религиозных фанатиков в качестве одной из главных движущих сил революции, в отрицательном смысле подготовило почву для своеобразного рецидива религиозного социализма и даже сектантства среди революционеров (1), порожденного, особенно в период «хождения в народ», стремлением согласовать идею социализма с мироощущением и образом мышления забитого, необразованного и верующего российского крестьянства, которому, по словам В. И. Ленина, свойственны «воздыхания о божецкой жизни» (2). В положительном же смысле оно привело потом к борьбе против подобных деформаций революционного социалистического учения (3) и различных форм христианского социализма (развивавшихся, например, Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым) и к разработке важной проблемы единства социализма и атеизма (в частности, в работах П. Л. Лаврова, имеющих определенный интерес и для современного читателя). Говоря о развитии утопического социализма в России в 70 — начале 80-х годов, мы не можем ограничиться только деятельностью ведущих идеологов революционного народничества, таких, как Бакунин, Лавров и Ткачев. Конечно, их литературная деятельность определила основные направления, или течения, в социалистической мысли и в революционном движении. Конечно, каждый из них имел своих сторонников, и в революционном подполье в России имелись, особенно в начале движения действенного народ-
--------------------------------------------
1. Например, использование религиозного облачения («религия равенства») В. В. Берви-Флеровским («О мученике Николае, или Как должно жить по закону правды и природы» и обработка этой брошюры для народа под названием «Как должно жить по закону природы и правды», 1873 г.), А. В. Долгушиным («Русскому народу», 1873 г.) и членами его кружка или пропаганда сектантского учения о «богочеловечестве» А. К. Маликовым (1874).
2. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 23. В другом месте он писал: «Крестьяне хотели, чтобы жизнь была по справедливости, по-божьи, не зная, как это сделать» (там же, т. 7, с. 371).
3. Так, например, Лавров отказался печатать брошюру для народа С. М. Степняка-Кравчинского «О правде и кривде» (1875 г., вышла в типографии «Работника» в Женеве), поскольку она «опирается на прославление христианства (первобытного), как социалистического учения» (Лавров. Годы эмиграции. Архивные материалы в 2-х т. Дордрехт — Бостон, 1974, т. 1, с. 326).
---------------------------------------------
ничества, кружки бакунистов, лавристов или ткачевистов. Конечно, их программы в определенной степени служили основой программ движения, но уже со значительными оговорками. Основой социалистического движения и его главной характерной чертой со времени «хождения в народ» являлись программы революционных организации. В них заключались, концентрировались цели движения, его идеология, его организационные формы, политическая линия, характер деятельности и поведения каждого его члена. В этом смысле без особенного преувеличения можно сказать, что история социалистической мысли 1875—1881 гг. есть история программ революционных организаций и их органов печати, и среди них таких крупнейших, как вторая «Земля и воля» и ее преемниц — «Народной воли» и «Черного передела». Вокруг программ революционных организаций как их спутники в 70-е годы появились и другие виды социалистической пропаганды, определявшие облик социалистической мысли того времени, и среди них особое место занимает социалистическая литература для народа,, получившая бурное развитие со времени «хождения в народ», когда революционеры-социалисты приступили к непосредственной работе в народе. Ее писали сами участники движения, такие, как С. М. Степняк-Кравчинский, Л. Э. Шишко, Л. А. Тихомиров, И. Н. Мышкин, А. И. Иванчин-Писарев, 3. К. Ралли-Арборе, В. Е. Варзар и другие выдающиеся пропагандисты. Использовалась и легальная литература. Но крестьянин по неграмотности мало читал книги, пусть даже народные. Чтецами выступали сами пропагандисты. Серьезным завоеванием социалистического движения народничества была устная пропаганда социалистических и революционных идей, имевшая различные формы: от «летучей пропаганды» (из села в село) до систематических кружковых занятий, имевших успех особенно в рабочей среде. В 70-е — начале 80-х годов изменилась и социальная база движения. Наряду со студенчеством и вообще представителями социалистической интеллигенции в революционное движение вступают представители рабочих и даже крестьян. Более того, подъем рабочего движения привел не только к все большему вниманию народнических организаций к социалистической пропаганде в рабочей среде (ей уделялось особое внимание в «Земле и воле» и в «Народной воле»), но и к возникновению самостоятельных рабочих организаций, какими были «Южно-российский союз рабочих» (1875), устав которого создавался под сильным влиянием I Интернационала, и «Северный союз русских рабочих» (1878 — 1880 гг.). Внешняя история социалистического движения и социалистической мысли в рассматриваемый период наиболее ярко выражена в деятельности уже упомянутых трех самых значительных организаций народников — «Земли и воли» (1876—1878 гг.), «Народной воли» и «Черного передела» (1879—1882 гг.). Она широко известна из исторической и художественной литературы. «Земля и воля», организацию которой В. И. Ленин называл «превосходной» (1), учитывая уроки неудачи «хождения в народ», приступила к длительной подготовительной работе в народе, сначала путем поселений в крестьянской среде, затем путем подготовки кадров для социалистической работы из рабочих, которые, как считали землевольцы, лучше сойдутся с крестьянами, чем интеллигентная молодежь. Однако и эти виды социалистической деятельности не давали ощутимых результатов. Постепенно землевольцы стали приходить к пониманию необходимости политики и часть из них переходить к непосредственной политической борьбе. В 1878 г. в рядах «Земли и воли» наступил идейный кризис, парализовавший ее деятельность и приведший в 1880 г. к окончательному расколу на две организации: «Народную волю» и «Черный передел». Последующая история социалистического движения фактически сводилась к единоборству «Народной воли» с самодержавием в ходе второй революционной ситуации (2). Поражение «Народной воли», резкий спад практического революционного движения после событий 1 марта 1881 г., неудача ряда попыток создать новую организацию народников — все это означало, что домарксистский социализм в качестве главного знамени освободительной борьбы вполне исчерпал себя. Дополнительно это демонстрируется еще и тем фактом, что очень многие представители этого социализма, в сущности отказываясь от свойственного народничеству субъективистского понимания истории, пытались так или иначе включить в свои теории отдельные положения марксизма, научного социализма. Это хорошо видно и при обращении к произведениям Лаврова, Бакунина, Ткачева, а также таких публицистов начала 80-х годов, как Н. С. Русанов, с одной стороны, и Г. В. Плеханов — с другой. Образование группы «Освобождение труда» знаменовало собой конец домарксистского периода развития социалистической мысли в России, смену утопического социализма научным, крестьянского — пролетарским, что, разумеется, не исключало последующей острой борьбы между ними. Мы смогли дать здесь лишь общую схему эволюции утопического социализма в России и привести некоторые факты, иллюстрирующие эту схему. За пределами нашего очерка, как и за пределами данной хрестоматии в целом, остается еще очень значительный эмпирический материал. Но нам представляется, что из сказанного уже
--------------------------------------------
1. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 135.
2. О развитии социалистической мысли в России в годы второй революционной ситуации см.: Твардовская В. А. Социалистическая мысль России на рубеже 1870—1880 гг. М., 1969.
--------------------------------------------
должно быть ясно: в целом важнейшей чертой утопического социализма в России являлось стремление связать вопрос о будущем социалистическом обществе с судьбами крестьянства, с ликвидацией крепостничества и самодержавия. Не сводящийся, однако, к народничеству, утопический социализм в России представлял собой, как мы видели, довольно сложное, противоречивое образование. Учитывая всю сложность и динамичность утопического социализма в России, своеобразие его как разновидности мировой утопически-социалистической мысли, следует искать все же не столько в национально-народнической, крестьянской окраске, сколько в глубине и степени разработки отечественными социалистическими мыслителями проблем, общих для утопического социализма в целом. История утопического социализма в России, как и домарксистской социалистической мысли вообще, является наглядным свидетельством подлинно интернациональной сущности знания об обществе, его настоящем и будущем — даже и на том уровне развития этого знания, когда оно не стало еще подлинно научным. Социализм и коммунизм, даже в своей донаучной, утопической форме,— явление несомненно интернациональное, хотя проявляется оно в своих национальных формах, выражающих исторические особенности развития тех или иных стран. Как явление интернациональное, всеобщее, оно открыто влияниям учений, родившихся на почве других стран; как явление той или иной конкретной страны, оно не только выражает своеобразные исторические потребности, но и даже сходные по типу учения вынуждено как бы рождать заново в национально окрашенных формах. Утопический социализм в России был преодолен с победой в освободительном движении научной идеологии пролетариата, марксизма. Однако В. И. Ленин неоднократно писал о той положительной роли, которую играли в XIX в. передовые мыслители России, выступившие предшественниками российской социал-демократии.
