.

И это сильный пол? Яркие афоризмы и цитаты знаменитых людей о мужчинах


.

Вся правда о женщинах: гениальные афоризмы и цитаты мировых знаменитостей




От редактора


вернуться в оглавление книги...

А.Ф.Иваницкая, М.А.Пешков и др. "Петр Иванович Живаго"
Издательство "Наука", Москва, 1975 г.
OCR Biografia.Ru

В книге рассказывается о жизни и деятельности замечательного советского биолога, талантливого педагога Петра Ивановича Живаго, одного из основоположников отечественной цитологии, и в первую очередь кариологии. Характеризуя многогранное научное творчество ученого, авторы четко выделяют в нем два главных направления: изучение инфраклеточных структур и процессов и исследования кариотипа человека, сделавшие Живаго и его учеников пионерами изучения цитогенетики человека.
Ответственный редактор С. Я. ЗАЛКИНД

От редактора

Первая четверть XX в. характеризуется своеобразным процессом дифференциации биологической науки. В XIX в. типичным ее представителем был зоолог-универсал, обладавший обширными познаниями в самых различных областях биологии и с одинаковым успехом и интересом работавший в микроскопической морфологии, экспериментальной зоологии, эмбриологии и т. д. Мощное развитие техники исследования, обширность и разнородность фактических данных, весь поступательный ход науки привели к возникновению новых самостоятельных биологических дисциплин: генетики, биохимии, физико-химической биологии, цитологии, потребовавших от ученого большей специализации, более глубоких знаний в своей и смежных областях, а главное, более «избирательного» интереса к тому или иному разделу биологии. Появились люди, увлеченно преданные этим новым дисциплинам, напряженно искавшие дальнейшие пути их развития, принявшие на себя все трудности пионеров науки. Немало таких ученых было и в нашей стране: Н. И. Вавилов, Н. К. Кольцов, А. Г. Гурвич, А. А. Заварзин и др.
Среди основоположников советской цитологии, и, в особенности, кариологии, видное место занимает Петр Иванович Живаго. Представитель высококультурной семьи, коренной москвич в самом лучшем смысле слова, он принадлежит к славной плеяде биологов, которых выпестовал Московский университет и которые способствовали тому, что отечественная биологическая наука в первой трети XX в. лидировала во многих важных новых направлениях биологии.
После двух первых, и по-видимому, довольно случайных, ученических работ, выполненных по протозоологии, П. И. Живаго полностью переключился на цитологию. Объекты его исследований были весьма разнообразны: это и клетки беспозвоночных, и соматические и половые клетки амфибий, птиц и млекопитающих, и клетки проростков растений. Однако в этом разнообразии есть своя система: объекты выбирались не случайно, а обдуманно; их изучение должно было наилучшим образом содействовать разрешению основной, ведущей проблемы.
Во всей научной деятельности П. И. Живаго, продолжавшейся около 40 лет (первая работа опубликована в 1909 г., последняя — в 1948 г.) четко прослеживаются два основных, совершенно самостоятельных, направления. Первое — это изучение инфраклеточных структур и процессов. Сюда относятся его ранние исследования по прижизненному изучению тонкой структуры интеркинетических ядер лейкоцитов лягушки, давшие исключительно важные результаты. Живаго удалось не только показать сохранение в интерфазном ядре фибриллярных структур, явно соответствующих хромосомам, но и наблюдать их перистальтические движения.
Этот сенсационный результат мог получить лишь отличный методист, каким являлся П. И. Живаго. Он довел до совершенства обычные цитологические методы обработки препарата и стал настоящим новатором в области техники цитологического исследования. Живаго с успехом применил достижения смежных наук — физики и химии — для получения совершенно новых возможностей изучения клетки. Так, он использовал чувствительнейший фотографический метод цветоделения, изобретенный и примененный совсем не для цитологических целей — судебной экспертизы и археологии. При этом Живаго помогло его «хобби»: он был великим, многократно премированным фотографом-художником и несравненным знатоком как натурной фотографии, так и микрофотографии. Большую роль сыграло и еще одно важное обстоятельство: Живаго всегда очень чутко относился к новым техническим достижениям, вовремя о них узнавал, стремился по возможности их использовать. Например, он одним из первых в нашей стране применил ставшее теперь обязательным прецизионное освещение микроскопического препарата по Кёлеру. П. И. Живаго и В. Н. Лебедев являются пионерами использования микрокиносъемки для цитологических исследований в нашей стране. Именно сочетание всех этих свойств — большой эрудиции, методического мастерства, выдержки и изобретательности — помогло Живаго уже на ранних этапах творческого пути буквально «увидеть» то, что не смогли до него сделать другие, весьма квалифицированные исследователи.
К изучению тонких цитологических структур и процессов (мы условно назовем их «инфрацитологией») Живаго вернулся в конце своего жизненного пути, в 40-х годах. На этот раз объектом его исследования стали ахроматиновый аппарат митоза и ядрышко разнообразных клеток: беспозвоночных, амеб, растений. И в этих работах он остался верен своему стилю великого мастера цитологической методики: «оживив» и опубликовав забытую методику рано умершего исследователя Б. Н. Шапошникова, Живаго не только описал тонкое строение ахроматинового аппарата различных клеток («кинетические колпачки», «футлярное вещество»), но и, используя эти данные, высказал некоторые гипотетические представления о механизме движения хромосом к полюсам. И хотя эта гипотеза не получила всеобщего признания, она сохраняет свое значение, объясняя один из составных компонентов, возможно вспомогательных, до сих пор достаточно таинственного анафазного движения хромосом.
Изучая тонкое строение ядрышка, Живаго применил разнообразные методы исследования, в том числе и метод цветоделительного усиления, и по существу первый установил первостепенной важности факты: фибриллярную структуру ядрышка, тесную его связь с хромосомами. Таким образом, П. И. Живаго можно считать создателем особого направления в цитологии — изучения тонких структур и процессов, ускользавших ранее от внимания исследователей. Принципиальное значение этих работ становится особенно ясным, если мы вспомним, что они были выполнены тогда, когда отсутствовали электронный микроскоп и многие современные методы оптического исследования клеток (фазовый контраст, аноптральная и интерференционная микроскопия). Их в известной мере заменили высокое мастерство, интуиция и наблюдательность ученого.
Уже в этом первом направлении научной деятельности П. И. Живаго наиболее частым объектом исследования стало ядро, и именно этот факт позволяет считать П. И. Живаго первым отечественным кариологом (если, конечно, понимать этот термин более широко, чем принято сейчас). С еще большим основанием кариологическим следует назвать второе направление научной деятельности П. И. Живаго. Этим работам он отдал львиную долю своих сил, времени и нервов. Речь идет об изучении кариотипов птиц, млекопитающих и человека. Современному биологу, знакомому с огромными успехами кариологии, легшей в основу цитогенетики и проникшей в самые разнообразные и порой неожиданные области биологии и медицины (психиатрия, вирусология), невозможно даже представить, как трудно было начинать исследования в этой совершенно неизвестной и методически неразработанной области.
К середине 20-х годов XX в. бурное развитие отечественных генетических исследований, стимулированное огромным научным темпераментом и организационным талантом Н. К. Кольцова, естественно, потребовало развертывания цитогенетических работ, в первую очередь изучения кариотипа различных, в генетическом отношении интересных организмов. К этой работе Кольцов привлек своего старого ученика и долголетнего сотрудника еще по Московскому народному университету им. Шанявского — П. И. Живаго. На протяжении последующих 15—17 лет Живаго и его сотрудники провели огромную работу: в сравнительном аспекте исследовали кариотипы многочисленных представителей птиц (куры, индюшки, голуби, страусы), млекопитающих (овцы, козы, кролики) и, наконец, человека. На срезах и плоскостных, тотальных препаратах были обследованы половые и соматические клетки, причем в самые различные периоды онтогенеза: от стадий развития зародыша до старческого возраста.
Особенную ценность представляют исследования кариотипа человека, сделавшие Живаго и его сотрудников пионерами изучения цитогенетики человека. Если учесть примитивность и трудоемкость существовавшей тогда методики кариологических исследований (отсутствие современных приемов использования колхицина и гипотонических растворов для получения многочисленных метафазных пластинок с хорошо индивидуализированными хромосомами), значение трудового подвига Живаго и его школы в области изучения кариотипов высших позвоночных и человека трудно переоценить. Недаром эти работы получили заслуженное мировое признание. Так, высоко оценил исследования Живаго и его сотрудников в разработке кариологии человека известный английский генетик Л. Пенроз, придававший вообще большое значение пионерским работам русских генетиков.
Однако работы по цитогенетике принесли Живаго много волнений и невзгод. На основании своих исследований он пришел к заключению, что число хромосом в наборе подвержено чрезвычайно большим колебаниям (достигающим в разных тканях отдельных представителей данного вида нескольких десятков хромосом) и зависит от стадии онтогенетического развития, дифференцировки п т. д. Это утверждение находилось в абсолютном противоречии с основной аксиомой генетики о постоянстве числа хромосом. Естественно, оно встретило резкие возражения со стороны ряда очень авторитетных коллег Живаго. Можно предполагать, что его уход (1935) из Института экспериментальной биологии, в котором он проработал много лет и к которому глубоко привязался, был вызван принципиальными расхождениями во взглядах на этот вопрос с непререкаемым авторитетом и признанным лидером русской генетики Н. К. Кольцовым.
Но как же отнестись сейчас, почти 40 лет спустя, к этому научному спору? Кто был в нем прав? Ответить на этот вопрос даже в наши дни совсем не просто.
С одной стороны, утверждения оппонентов Живаго о том, что полученные им результаты в значительной мере объяснялись дефектами методики, имеют основания. Совершенно очевидно, что при подсчетах хромосом на гистологических срезах, да еще при наличии мелких хромосом, было нетрудно впасть в ошибку. Напомним, что окончательный вывод о наличии, например, у человека 46 хромосом был сделан только сравнительно недавно, после того как удалось найти подходящий объект (клетки однослойных культур) и разработать особенно адекватные приемы подготовки препаратов. Долгие годы считалось твердо установленным, что человек имеет 48 хромосом. Поэтому естественно, что несовершенная методика могла стать причиной вывода П. И. Живаго об огромном колебании числа хромосом.
С другой стороны, современные данные, полученные наиболее совершенными методами, показывают неточность представления о постоянном, неизменяемом числе хромосом. Речь идет только о статистически преобладающем среднем («модальном») числе, колеблющемся в довольно широких пределах. Достаточно вспомнить о явлениях полиплоидии, анеуплоидии, имеющих место в целом ряде не только отдельных клеток, но и тканей. Известно также, что число хромосом подвержено очень значительным и быстро наступающим изменениям под влиянием разнообразных патологических и даже физиологических факторов. Все эти факты подтверждают принципиальную правоту П. И. Живаго, утверждавшего, что число хромосом в наборе вовсе не является «железно» постоянным и привлекавшего внимание исследователей к важнейшему феномену колебания этого числа.
Однако независимо от того, принимаем ли мы или отвергаем фактические данные П. И. Живаго, его работы в области кариологии до сих пор сохраняют свое значение. Он был основоположником советской кариологии и одним из ее пионеров в мировой науке, а неточность отдельных наблюдений и даже ошибочность некоторых выводов ученого в свете исторического развития науки, право, не играют существенной роли.
У П. И. Живаго, как у всякого большого ученого, было много неглавных направлений исследования, имевших также немалое значение. Так, работы в области применения тканевых культур как наиболее адекватного объекта кариологических наблюдений привели к серии исследований, выполненных Живаго совместно с А. Ф. Иваницкой. Они касались влияния ряда факторов, в первую очередь гипотонии и состава используемой плазмы, на рост, морфологию и митотический режим культур. Учитывая современное исключительно широкое и разнообразное использование метода тканевых культур, данные, полученные Живаго и Иваницкой, независимо от использования в практике кариологии, приобретают очень большое принципиальное и методическое значение. Подобных побочных, но важных исследований на творческом пути П. И. Живаго было немало.
Наше впечатление о П. И. Живаго как исследователе и педагоге будет неполным, если не сказать о нем как о человеке. И в этом отношении Живаго полностью удовлетворяет нашему представлению о том, что большой ученый должен обязательно быть большим и очень хорошим человеком. Все, кто помнят Живаго, говорят о нем, как о человеке огромной доброты и мягкости, тактично и внимательно относившемся к людям. Мне посчастливилось лично знать П. И. Живаго, и в моей памяти навсегда осталось воспоминание о его удивительной доброжелательности, которая, пожалуй, являлась одной из основных черт его характера. И вместе с тем при всей своей мягкости Живаго отнюдь не был бесхарактерным. Он стойко защищал свои научные взгляды и был способен пожертвовать многим, даже очень многим, если научные расхождения оказывались непримиримыми. Научные симпатии Живаго были совершенно отчетливыми, и он открыто их выражал, независимо от того, в какой мере они были «модны» в данный момент.
Время идет, уходят не только наши учителя и их соратники, но и мы сами, и наша обязанность сохранить, пока это еще возможно, живое свидетельство о жизненном и научном пути крупных ученых. Это нужно не только для того, чтобы отдать дань их памяти. Это нужно и для истории науки, которая складывается из истории научных поисков, побед и ошибок отдельных ученых, больших и малых, разных и сходных в своей преданности науке. Именно поэтому хочется приветствовать намерение учеников и соратников П. И. Живаго рассказать о жизни и работах этого крупного представителя советской цитологии.
Эту книгу (1) трудно было бы написать, если бы не участие широкого круга лиц, близко знавших П. И. Живаго п поделившихся своими ценными воспоминаниями.
Авторы и редактор выражают свою искреннюю и сердечную благодарность С. Д. Бахареву, Л. Я. Бляхеру, Е. Т. Васиной-Поповой, Н. Е. Гольдрин, Б. В. Жив, И. П. Заруцкой, Е. Г. Зиновьевой, А. Г. Лапчинскому, Б. С. Матвееву, П. Ф. Рокицкому, И. А. Рывкину, Н. В. Тимофееву-Ресовскому за ту готовность и теплоту, с которыми они вспомнили различные периоды жизни и работы П. И. Живаго.
С. Залкинд
-----------------------------
1. Глава I написана Е. А. Берлин, А. Ф. Иваницкой, М. И. Сорокиной; глава II — М. А. Пешковым; глава III — М. И. Сорокиной (она же составила список трудов П. И. Живаго); глава IV — А. Ф. Иваницкой.

продолжение книги...