В. Ф. Зуев. "Педагогические труды" Издательство Академии педагогических наук, Москва, 1956 г. OCR Biografia.Ru
Работы приведены с некоторыми сокращениями и не содержат комментариев, ссылок и т. д. Скачать книгу целиком Вы сможете в нашей
"DjVu-библиотеке"
О НАЧАЛЕ И ПРОИСХОЖДЕНИИ ГОР
Прежде нежели мы станем разбирать новые о горах рассуждения — следствие учиненных чрез шесть лет по пространной России разъездов — небесполезно, думаю, будет предложить здесь краткое понятие о прежде бывших главнейших системах, и что об них в сравнении с новыми думать должно. Шотландский доктор Томас Бурнет был первый, который о происхождении гор писал систематическим порядком. Священное его умозрение о земле, сочинение, преисполненное жару и воображения, содержит в себе все нашей земли перемены, кои прежде бывали, и кои впредь быть имеют. Он думает, что земля наша прежде потопа совсем иной вид имела, нежели какой ныне. Жидкая и безобразная громада сначала не состояла как из вещей странных, различающихся между собою плотностью и видом, из коих со временем тяжелейшие, осев наперед к центру земному, составили ядро твердое и жесткое, легчайшие же, оседая помалу, ложились одни на других круговыми слоями. Вода, будучи всех прочих веществ легче, всплыла наверх и покрыла всю шара поверхность. По воде расплылся слой жирных и липких материй, а воздух и другие разные жидкости покрыли все и облекли шар равно повсюду. Некие легкие земляные нечистоты, поднявшиеся испрежде на воздух, ниспали после сего нечувствительно на жирный слой, смешались с оным, соединились, закрепли и произвели первую землю, к обитанию способную, на которой произрастали травы и производились животные. Преждепотопное на земном шаре пребывание было самое лучшее, потому что легкая и жирная земля для начинающих выходить нежных зародышей была наипригоднейшая. Не было тогда ни гор, ни морей, ни ручьев, ниже малейших неровностей; страшные и неприступные каменные скалы не искажали ровной и повсюду себе подобной плоскости; быстрые ручьи, наносящие собою одни только погромы и разорения, не расточали ее поверхности. Возгорающиеся огнедышащие горы не граживали смертным наступающею гибелью; землетресения, жестокая участь шара, бури не обезображивали лица прекрасного того пребывания; все было тихо, все было спокойно; за несносною стужею не следовали жары знойного солнца, не было никаких перемен годичных; одна была весна бесконечная. Равноденственная линия, находясь в одинаковом и том же с эклиптикою положении, обращалась беспрестанно противу солнца; блаженство владычествовало тогда всюду и блаженство сие было единственно для человека. Но сей злой и неблагодарный поселянин отвратил от себя десницу Вышнего, причинявшую ему только блага. Прелестное сие жилище не продолжалось, как только шестнадцать столетий. Кора в последующие времена, изсохши от солнечного зною, дала повсюду трещины; вода, под нею содержавшаяся, нагревшись, расширясь, усиливается противу крыши; щели и трещины становятся шире; земляной череп разрывается на множайшие части; черепья разваливаются и ниспадают в безмерную пучину; все опять смешалось; все развратилось, и на место бывшей прежде повсюдной лепоты и покоя наступили наводнения, низвержения и всеобщий беспорядок. Гнев Всемогущего, однако, наконец, смягчился, вступили опять в подземные свои хляби вырвавшиеся воды; прочая влажность испарением обсохла, и показался новый вид шара: углы и изломы раздробленного черепа суть нынешние высочайшие на поверхности земли горы; другие неровности суть свидетели прежнего бытия нашего шара под водами; глубокие долины суть следствие стекавших с высших мест вод и быстриною своею к пространнейшим впадинам путь себе прокладывавших; и наконец, моря и озера суть не иное что, как самые сии впадины меж гор, въемлющие точащуюся по земле влажность. Земля приняла новое свое течение вкруг солнца уже несколько вкось; она нагревается не чувствительно; прозябаемость приходит в свою силу; все оживает, все одушевляется и всемеро слабых смертных, сохранившихся посреди ужасного сего замешательства, обнародывают опять землю, обрабатывают поляны и находят еще средство соделывать жилище свое на оной, если не столь же блаженным, как было первое, по крайней мере приятным.
Вильгельм Вистон, более астроном или геометр, искал происхождение нашего шара и причину видимого беспорядка в кометах. Он полагает, что земля наша сначала была не иное что, как комета, имевшая вкруг себя обширную атмосферу; с оною, описывая еллиптику преужасного искружия, подвержена была всем чрезвычайным переменам, какие обыкновенно терпят блудящие сии светила, то разогреваясь от солнца в тысячу крат больше, нежели расплавленное железо, то простывая в тысячу крат холоднее льду; переменами таковыми из жару и из стужи, замерзая и в стекло претворяясь, произвела, наконец, на поверхности своей такое смешение, какое весьма сходно описывают стихотворцы, говоря о начале мира. Шаровидное ядро, которое составляло самое тело кометы, твердое и горячее, величиною тысячи на две английских миль поперек, окружала кора, состоявшаяся, таким образом, из жидких, густых, тяжелых, водяных, твердых, земляных, воздушных, разбитых, перевороченных и разнообразно-смешанных частей; и такова вот была наша земля прежде своего сотворения, или лучше сказать порядочного распределения, которое Вистон полагает в то же время, в которое и Моисей пишет о ее начале. В оное [время] Всемогущий рече, и изкружное сие кометы течение пременилось почти в круговую еллиптику, настало порядочное движение, каждая вещь вступила в свое место, и вещества расположились, каждое смотря по его свойственной тягости: тяжелейшие ближе к ядру или центру, оставшемуся таковым же, каковым был прежде, и удержавшему в себе часть того жару, который в последний раз получил от солнца и который продолжится в нем вперед еще на шесть тысяч лет. Но как при оседании различных веществ нельзя было не увлечь за собою к центру и водяных частиц, и воздушных, то сии, после уже, когда при порядочном движении земля на поверхности затвердела, расширением своим от жару, из центра происходящего, поднялись ближе к поверхности и составили особливый водяной слой, который служил собственно поддерживанием верхней крыши, а сверх того были еще в некоторых местах и особливые из твердейших веществ сплотившиеся вместо подставок подпоры. Однако сии подпоры, составившиеся в скорости и притом из веществ разнообразных, не могли быть надолго прочными, а промокая беспрестанно и мало помалу оседая, осадили и державшийся на них свод, от чего произошли долины и глубокие впадины, а в других местах — возвышения. Но все сие еще не составляет сих величественных хребтов, коим мы ныне дивимся. 2365 года по Юлианову счислению, ноября 18 дня, одна комета проходила мимо нашего шара, коснулась до него хвостом своим так, что расширенные пары, из коих он состоял, при прикосновении сгущаясь, произвели сильный дождь, чрез целые сорок дней продолжавшийся. И воды, уже всю землю потопившие, и приближение самой кометы сжимали землю столько, что она, приняв вид еллиптического шара, не могла далее терпеть ни внешнего давления, ни внутреннего усилия, треснула по всей длине своей и разлитием подземельных вод усугубила еще более на поверхности своей наводнение. Гнев божий, однако, и разрушение земли миновали с прошествием самые кометы; воды убрались опять в подземельные свои хляби, затворившиеся тинистою осадкою, в которой купно загрузли и остатки морских тел вместе с растениями и сухопутными животными. Испарение, жар, ветры способствовали к скорейшему поверхности обсушению. Одни только моря сим происшествием увеличилися в глубине своей и пространстве. Горы и нынешние кряжи, порядочно в известные страны продолжающиеся, оказались, наконец, и суть не что иное, как развалины преждепотопные той шара коры, которая при приближении кометы соответственно давлению вод хвоста и ее самой — треснула. Водвард, англичанин, лучше натуралист и может быть в свое время искуснейший наблюдатель, нежели физик, и не столь способный выдумщик таковых систем, которые бы кое-где находили себе некоторое подтверждение, обретая повсюду раковины и другие произведения морские, думал, что земля наша состоит из всего, что ни есть на свете, в прах разрушенного, и разрушение сие не другому чему долженствует, как всеобщему потопу. Для сего полагает он, что ядро или центр земли составляло прежде великое количество воды, покрытой снаружи претолстой земляною корою. Кора сия по изволению божию вдруг разверзлась; воды прорвалися, потопили все и множеством своим поднялися выше, нежели самые высочайшие нынешние горы. Однако в сем приключении не столько самый потоп примечания достоин, сколько два чуда, одно — в уменьшившейся самых твердейших каменьев и металлов плотности, другое — в увеличившейся в черепокожных, прозябаемых и животных состоявшие, посредством коих (чудес) всячество земли учинилось на земле повсюду общим: то есть во всякой стране, всякие тела равно стали производиться и во всякой стране раковины и другие окаменелости, загрязшие в илу остатки преждепотопных жителей, равно попадаются.
С прохождением сего всеобщего потопа утихали и волнующиеся воды, а по утихании осаждали и растворенные, и нерастворенные в них вещества, к центру земли со всех сторон влекомые. Посередь сих веществ, в самом центре, надобно быть необходимо пустоте, которую завалить самые сии вещества, равно отовсюду влекомые, друг дружке мешали. Что же касается до коры, то более скорое и почти внезапное затвердение оседающих слоев причиною, что вещества ложились не везде соответственно своей тягости и что мы нередко видим на земле [что] тяжелейшие лежат выше легких; однако, несмотря на то все слои были круглы, и вода покрывала поверхность шара равно повсюду. Теперь, чтобы воды обратно в прежние свои места убрались и поверхность показалась сухою, Водвард приводит ту же самую силу, коей попущением прежде они прорвалися; и следовательно, по изволению божию треснула кора, воды вступили в центровую пустоту, и как количеством уже превосходили прежнее свое множество, то усилием инде подняли кору в хребты, в других местах от давления опустившиеся ямины учинились въемлищами окиянов, морей, рек и озер.— Вообще вся сия система хочет одно только показать, откуда происходят толикие кучи раковин и других морских тел, попадающихся нам как на вершинах высочайших гор, так и на низких равнинах. Три сии системы, производящие горы из развалин первобытного мира, сколь ни неспособны ко всеобщему приложению и ни затруднительны сами в себе, однако имели своих последователей, имели защитников, имели, кои совсем и кои отчасти им предавались. Но есть еще одно древнее оных мнение и ближе к правдоподобию подходящее. Ерастотен, Стратон, Ксант, Анаксарх, Плутарх думали, что горы произошли во время долголетнего моря на земле пребывания. Г. Бюффон и наипаче г. Маллет уважили сие мнение и утвердили доказательствами, взятыми из происшествий и наблюдений. Главное дело всего состояло найти, каким образом воды потопили мало помалу всю нашего шара поверхность; итак одни полагали, что центр нашей земли перехожий, что он потихоньку переменяет свое место, и со временем касается всех на поверхности земли точек. Таковое прехождение центра с одного места на другое побуждало равным образом переходить и воды и искать, по причине тягости своей, ближайшего к центру соседства, а следовательно, и обходить весь шар в таковой же скорости, в каковой самый центр переменялся. Другие принимали за правду одни догадки, наипаче кои предложены были Гугением и Невтоном и утверждаемы Мопертюем, Клеротом, Бугером и другими французскими академиками, то есть: смотря на сжатие земли под полюсами и, следовательно, на разность осей долготовой и широтовой, взяв в рассудок нечувствительное положение полюсов или эклиптики применение, вывели из того, что окиян имеет неприметное движение от востока к западу, что он перебирается таковым нечувствительным образом чрез самые высочайшие хребты, что он уже и обошел таким образом всю землю однажды, почему и неудивительно, что находят ныне почти повсюду на обоих полукружиях матерой земле чуждые, а морю свойственные произведения, яко несомненные свидетельства прежде бывшего на том месте его пребывания. Одним словом, какие перемены ни приписывали до сих пор дну морскому, всегда оные относили под различными видами к разрушению первого света; и сие разрушение многим философствующим служило вместо несомнительного доказательства о происхождении гор первого и второго ряда. Но при всем том, как видно, одною системою то, другою другое объяснить можно, а общую, повсюду приложимую, остается еще произвесть. Вильгельм Лейбниц, немецкий Невтон, почитает, что Моисеево начало земли есть самое то время, когда земля сгарая чрезвычайным огнем превратилась в стекло и погасла сама собой. Поверхность, из ноздреватой изгарины состоящая, составляла землю, ныне нами обитаемую. Сия чем более простывала, тем более пары, из нее во время горения подымавшиеся, сгущались, садились, ниспадали и, наконец, составили море, которое весь земной шар выше, нежели все высочайшие места, окружило. Остуда ли сама, или тягость соединившихся в воду паров, действие их на твердь, движение или другое что, только сделали сначала из шероховатой поверхности песок и другие стекловатые каменья, а сии с одного места собою сбывая на другое, в кучу ложась, произвели и выемки, и бугры, и долины, и горы... Г. Бюффон, описывающий столь великолепно натуру и ее сокровища, в надежде, что во всех горах слои бывают горизонтальны, принял себе систему тех, кои происхождение гор производят от двоякого движения окияна. Отменное его некоторым образом о том размышление отличило и систему его, и потому не излишним почитаю упомянуть здесь вкратце, судя о том только, что мы имеем собственно себе предметом. С начала времени были токмо одни неподвижные светила. Некая комета, приближаясь к нашему солнцу, ударилась в него так, что отшибла с краю шестьсот пятидесятую его долю. Огненная сия материя, разбрызгнув от удара пламенными ручьями, после в семь шаров сплывшимися, произвела нынешние планеты с их спутниками, следующие [по] пути и толкнувшей их силы, и собственной своей тяжести, почему и описывающие вкруг солнца круги, соответственные их расстояниям, ударом и тяжестью им определенным. Мало помалу наша земля, о коей единственно здесь речь идет, остыла. Кружение ее около себя родило ей кругловатый вид, то есть такой, у коего стороны к обоим полюсам стиснуты, а под экватором возвышены. Часть густых паров, во время ее горячести поднявшихся, сгустилась и превратилась в воду, которая не мешкая и покрыла всю шара поверхность. Вода сия, которая ныне не иное что, как окиян, прежде всю землю покрывавший, теперь в известных пределах заключенный, удержавшая еще в себе несколько и толкнувшей той силы, и от собственной тяжести происходящей, произвела на земле двоякое движение: одно всеобщее, не очень сильное, от востока к западу, другое — сильнее и чувствительнее, видимое в морских приливах и отливах, коими обоими увлекала с собою земляные вещества беспрестанно, поколику оные разводила. Удаляющаяся от центра сила под экватором, будучи сильнее, нежели под полюсами, была причиною, что прилив и отлив там был также сильнее, и следовательно, более намывал веществ размытых; а потому и следует, что с самого начала земли ил и погрязшие в них морские тела должны осесть первее всех под экватором. Первая земля, или лучше сказать, первые горы, и потому самые высочайшие, стали быть, таким образом, под полуденною линиею. В последующие многие веки удаляясь беспрестанно мало помалу намыло по разным местам новые кучи, кои возвышаясь беспрестанным наносом произвели вторые горы или второго ряда. Ветры, стремнины, землетрясения, изрыгания огнедышащих гор, все доканчивали прочие неравенства поверхности нашего шара. Засухи, безводия причиняли в затряслых землях трещины, расщелины, кои простирались по слоям повсюду и тем довершали остальные равнин несовершенства. Оставя красоту и приятность слова, не взирая на приведение в доказательство многих очевидных происшествий, также естественных наблюдений, отовсюду, кажется, вероятность сея системы подкрепляющих, многие, однако, ученые еще есть, кои думают сему совсем впротиву. И конечно, может быть нельзя иначе и утверждаться, как проехав всю или большую часть земли, рассмотрев подробнее все хребты, их склонение, их собственное каждого состояние, и потом издать одну общую, твердую, повсюду приложимую, систему. Иначе где бывал Бурнет, Вистон и Водвард, кроме Англии? а в Англии больших хребтов весьма мало, и они же от других совсем отделились; в них горизонтальные слои довольно порядочны, и на верхах своих составляют великие поляны; по ним, и справедливо, не могли себе сии господа иначе представить, как что таковые же слои должны быть и вокруг всего шара, и следовательно, горы не иное что суть, как развалины, силою вод возвышенные или вниз опровергнутые... Следуя примечаниям ученых людей о свойстве и состоянии высочайших гор, в разных странах опытами утвержденным, не можно не пристать ко мнению г. Палласа, который полагает за общее правило, что все горы, составляющие продолжительные хребты, состоят из так называемого камня гранит; основание оного есть кварц, смешанный больше или меньше с фельд-шпатом, слюдою и мелким шерлом, без всякого порядка, и различными кусочками рассыпанным. Сей камень, и сей песок, из распадения оного соделавшийся, составили основание тверди. Гранит попадает везде в горах на дне слоями, гранит составляет великие стержни или, так сказать, внутренности всех величайших на свете гор, так что нельзя лучше принять за главнейший состав нашего шара, как оный камень. О древности его можно сказать, что он был еще прежде, нежели все животные: ибо везде находится в великих грудах эольшим количеством и никогда порядочными слоями; в нем никогда не можно найти окаменелостей или загрязших каких-либо органических тел. Высочайшие хребты, просто ли горами, или утесами, но из него состоящие, не содержат в себе никогда глинистых слоев, либо известковых, от морей осевших, но везде представляют, что они были от начала веков, везде на суше и всегда выше морской поверхности. Стороны гранитовых хребтов покрыты обыкновенно сланцевыми слоями, за коими следуют обыкновенно горы второго и третьего ряда. Так точно видно в Уральских хребтах, так в Алтайских, обоих по пространной России почти четверть поверхности нашего шара окружающих, на чем мы и утверждаемся. Положа таким образом, что высокие гранитные горы составляли всегда собою оказавшиеся из воды острова и что разрушение гранита произвело первые насыпи кварцевого и шпатового песка и бледноватого илу, из,какого состоят все старинных хребтов шисты и хрящи. Море таковые снабдило из себя легкими горючими и ржавыми от исчезших животных и прозябаемых веществами; остатки же сих тел осели купно с илом по сторонам сих возвышенных горбов. Кроме того, слои, осаждавшиеся на гранит и напоенные горючими веществами, не умедлили произвесть множество пиритов или кал-чеданов, кои суть главнейшие источники огнедышащих гор и кои после оказались в разные времена по разным местам нашего шара. Из них древнейшие от долгого времени даже следов по себе не оставившие, загоревшись под затверделыми слоями испереворочили оные так, что самые вещества, их составляющие, или растопились, или в известь превратились и так произвели первые сланцевые горы, соответственные несколько прежним слоям глинистым и песчаным; равным образом горы, имеющие слои крепкого известкового камня, а внутри никаких окаменелостей не показующие, произошли в это ж время. Тогда же пространные пещеры и пустые места наполнились кварцем или шпатом и по расщелинам протекли рудные жилы и горючих веществ токи и проч. Море, омывая беспрестанно подошву оных гор, оставляло из себя разные морские произведения, кои мало помалу составляли, наконец, великие косы кораллов и раковин. Новые огнедышащие горы, зарождаясь беспрестанно, удаляли от себя море, возвышали сии косы и соделали напоследок страшные сии известковые Европейских хребтов скаты. При всем том должно думать, что было некогда чрезвычайное некое нашего шара преобразование и страшное по всему ему наводнение, потому что на наших плитняках, сланцевые горы у нас обыкновенно составляющих, находятся в отпечатках сухопутные и морские произведения, нашей земле совсем чуждые, а собственно Индиям принадлежащие, коих по наклонному в слоях положению г. Жусье, справедливо примечает, что если быть таковому наводнению, то оно должно происходить от полудня или из Индийского окияна к северу. Г. Паллас по тем же самым причинам полагает, что страшное сие наводнение произошло от возгоревшихся вдруг многих огнедышащих гор, находящихся в островах Индейских. Первое возгорение, возвысившее глубокое дно морское или одним и тем же разом, или многими один за другим следовавшими усилиями, произвело острова Зондские, Молуккские, часть Филиппинских и прочих полуденных земель, и следовательно, опровергло на нашу половину шара такое количество воды, что почти умом того мы постигнуть не можем. Воды сии, ударяясь о кряжи в Азии и Европе находящиеся и будучи вновь сзади последующими водами попираемы, должны были неотменно по возможности своей прорывать сии горы и тем причинять видимые в них ужасные проломы, увлекать те косы слоев, кои прежде того по сторонам гор осели, и как количеством своим превышали не очень высокие горы, составляющие середину тверди, то не могли в то же время не смывать вещества и на сих обретающиеся, кои, смешав все вместе — как между собою, так и с другими из огнедышащих сопок извергнутыми веществами, так же со смытыми деревами и потопшими животными телами,— погрузили без Всякого разбора на холмах гор, третий ряд составляющих, повсюду обыкновенно наносы на себе показующих. Наконец, всем своим количеством протекая через полюс отверстыми путями, не могли не причинить многих неровностей, каковы суть глубокие долины, речные желоба, большие озера, пространные заливы и другие выемки в берегах Северного окияна видимые; а сих равным образом вымытые вещества и по такому же порядку после осажденные должно искать в местах окияна глубших. Таким образом, по мнению г. Палласа, первые высочайшие гранитовые горы всегда были; вторые сланцевые, или шистовые, произошли от повременного разрушения гранита; третьи учинились от осевших различных веществ из поднятых возгоревшимися огнедышащими горами вод, опровергнутых в одну сторону, и страшное наводнение, настоящий потоп, на нашем полукружии причинивших.
