Капиталистические государства, пытаясь смягчить противоречия воспроизводства, активизируют регулирование экономики. Это регулирование становится не только важнейшим элементом государственно-монополистического капитализма, но и необходимым условием его функционирования.
Для регулирования экономическими процессами применяются различные кредитные рычаги, обоснование использования которых находит отражение в теориях буржуазных экономистов.
Истоки теорий кредита восходят к представителям классической буржуазной политической экономии — А. Смиту и Д. Рикардо. Будучи идеологами буржуазии, игравшей на заре капиталистического способа производства прогрессивную роль, Смит и Рикардо стояли на научных позициях. Научность их взглядов определяется тем, что они смотрели на интересы классов только с точки зрения развития производства, роста богатства нации. В основе их учения лежала трудовая теория стоимости, на которой строилось все здание политической экономии. Вместе с тем К. Маркс вскрыл ограниченность взглядов Смита и Рикардо, показав, что в их теориях наряду с зачатками научных представлений содержится ряд ошибочных положений, которые в дальнейшем подхватила и использовала в своих целях вульгарная политическая экономия.
Современная буржуазная экономическая мысль модифицирует положения вульгарной политической экономии XIX в. с-учетом изменений, которые претерпел капитализм в ходе своей эволюции.
Одной из характерных особенностей работ современных буржуазных экономистов, связанных с проблемами кредита, является обильное использование математических методов. Само по себе применение математических методов на базе действительно научной теории — прогрессивное явление, поскольку оно усиливает аналитические возможности экономического исследования. Но, говоря об использовании математического аппарата в буржуазной науке, необходимо иметь в виду, что ее экономические модели строятся на ложных положениях вульгарной политической экономии. Подобный подход зачастую превращает эти модели в чисто математические упражнения, не имеющие практического значения. Выступая в 1970 г. на ежегодной конференции Американской ассоциации экономистов, ее бывший президент В. Леонтьев заявил, что возрастающее число математических моделей «чистой» теории идет на свалку без какого-либо практического применения или сразу же после поверхностной апробации.
Выводы современных буржуазных экономистов о регулировании экономики при помощи кредита находят отражение в теории «социализации». Особенностью этой концепции является признание буржуазными идеологами необходимости государственного вмешательства в денежно-кредитные отношения. По мнению итальянского специалиста по банкам Р. Камерона, «ни в один сектор экономики государство не вмешивалось так широко, как в дела банков, и обычно с такими вредными последствиями».
Во всех странах, использующих кредитные методы экономического регулирования, основные функции регулирующего механизма выполняет центральный эмиссионный банк. Буржуазный экономист К. Крепе пишет: «Только национальный центральный банк благодаря денежно-кредитной политике имеет достаточно средств для оказания влияния на экономическую активность государства». Действительно, орудием регулирования экономического развития является кредитная политика центрального эмиссионного банка. Центральные банки располагают обширными и разнообразными инструментами кредитной политики. К ним относятся: изменение величины учетного процента, операции на открытом рынке, изменения минимальной нормы обязательных резервов, селективное регулирование и прямой контроль. Наиболее эффективным инструментом кредитной политики многие буржуазные экономисты (американские П. Самуэльсон, А. Харт, М. Фридмен и западногерманские — К. Блессинг, X. Липферт, Т. Эриг, Н. Энглер) объявили операции на открытом рынке. Прямой контроль рассматривается в капиталистических странах как опасный показатель «социализации» кредитной системы и вмешательства в частнокапиталистическую практику. Поэтому его применяют в периоды острых политических потрясений.
Кроме использования кредитных инструментов, центральные банки воздействуют на коммерческие банки путем предписаний, советов относительно кредитных операций. Отдельные эмиссионные банки самостоятельно или через кредитные учреждения изучают досье коммерческих банков, отчеты о потребностях в кредитах. Например, в США кредитное агентство «Ритейл кредит компани» в г. Атланте собирает самые конфиденциальные сведения о всех сторонах жизни 70 млн. человек, а «ТРУ кредит дейта» ведет досье на 40 млн. американцев. Эти данные, записанные ЭВМ, являются важным источником для банков при принятии решений о кредитоспособности, возможности пролонгирования кредита и т. д. Кроме того, за последнее время некоторые центральные банки капиталистических стран предпринимают попытки программирования регулирования кредитной сферы с использованием ЭВМ.
По мнению буржуазных теоретиков, в частности Липферта, центральные банки своей политикой должны обеспечить экономический рост, полную занятость, стабильность цен и равновесие платежного баланса. Поскольку одновременное достижение всех этих целей маловероятно, предпочтение отдается экономическому росту.
Исходя из меновой концепции, буржуазные экономисты придают сфере обращения решающее значение, видят корни неустойчивости капиталистической экономики в области спроса и предлагают регулировать ее через кредитную систему. Наиболее распространенная схема теории кредитного регулирования выглядит следующим образом: денежная масса — норма процента — капиталовложения -национальный доход.
Существуют две школы кредитного регулирования: дирижизм и неолиберализм. Сторонники дирижизма отстаивают необходимость всестороннего и прямого регулирования хозяйства. Представители неолиберализма допускают ограниченное вмешательство государства в экономику, но отдают предпочтение действию стихийных рыночных сил. Дирижизм отражает главную линию развития современного капитализма и постепенно, укрепляет свои позиции. Позиции неолиберализма в настоящее время ослабевают.
Изменяя объем денежной массы, центральный банк пытается определить динамику нормы процента и влиять на размеры инвестирования капиталов, а затем через спрос — на общий объем производства и национального дохода. Первоначальным элементом, на который направлено регулирующее воздействие центрального банка, является величина денежной массы. Основным каналом такого воздействия служит процесс банковского кредитования. Стимулируя или затрудняя кредитные операции банковской системы, центральный банк создает условия для ускоренного роста денежной массы, или, напротив, может затормозить или приостановить ее рост.
Кредитное регулирование в известной мере оказывает воздействие на капиталистическую экономику. Но это регулирование представляет собой весьма противоречивый комплекс. Традиционный метод стимулирования деловой активности внутри страны состоит в понижении уровня процентных ставок в целях расширения кредита. Однако такого рода меры приводят часто к противоположному результату. Во-первых, сокращается поступление иностранных капиталов. Во-вторых, снижение процентных ставок предпринимается обычно в условиях экономических затруднений, следовательно, многие частные предприниматели, полагая, что внутренняя конъюнктура неблагоприятна, спешат перевести свои капиталы в другие страны. В-третьих, удешевление кредита может побудить их не расширять капиталовложения, а погасить свою задолженность, возникшую в период инвестиционного подъема и кредитных ограничений. Например, значительный отлив краткосрочных капиталов из США в 1970—1971 гг. начался вследствие смягчения кредитной политики правительства, произошедшего при появлении признаков спада. Снижение процентных ставок привело к тому, что американские корпорации стали быстро сокращать задолженность перед своими заграничными филиалами. Следовательно, в данном случае эффект понижения процентных ставок как средства стимулирования деловой активности внутри страны снижается. Кроме того, приток долларов в западноевропейские банки вызвал валютный хаос.
В 1974 г. США вновь оказались в полосе хозяйственного спада, переросшего в конце года в очередной кризис. В определенной мере правительство способствовало своими действиями углублению кризисных явлений. Столкнувшись с небывалым размером инфляционных процессов, оно пыталось ограничить их. Выбор инструментов регулирования осуществлялся под определенным влиянием тех буржуазных теорий, которые подчеркивали активное воздействие денежных факторов на ход воспроизводства. Кредитная политика стала главным орудием борьбы с инфляцией. В 1974 г. банковский учетный процент был повышен в США до 8 % против 4,5% в 1972 г. Несмотря на это, правительство не смогло сдержать инфляцию, которая сыграла огромную роль в подрыве платежеспособного спроса населения. В стране появился новый термин -«забастовка потребителей». Производство вышло за ограниченные рамки платежеспособного спроса. Такое положение не могло не вызвать беспокойства буржуазных ученых и государственных деятелей. В этой связи американский экономист Дж. Тобин заявил, что «для общехозяйственной стабильности вредно вести борьбу с инфляцией». Английский экономист П. Эйнциг считает: «Каждый из спадов, являющихся результатом попыток уменьшить инфляцию, может развиться в кризис первой величины». Как раз, когда кризис достиг первой величины в 1974 г., автомобильный магнат Г. Форд заявил: «Правительству пора понять, что кризис оттеснил инфляцию на задний план, став величайшей и самой неотложной внутренней проблемой».
Буржуазное государство стремится не нарушать принцип частной собственности. По этой причине для антициклического регулирования оно вынуждено идти на усиление инфляции. Если в эпоху господства капитализма свободной конкуренции стоимость товаров нередко приносилась в жертву для поддержания стабильности денег, то при империализме часто жертвуют стоимостью денег в угоду поддержания высоких прибылей и обеспечения экономического роста. Но в отдельные периоды для обуздания инфляции буржуазному государству приходится поступиться экономическим ростом. Необходимость одновременного решения противоположных задач — стимулирование экономического роста п поддержание устойчивости денежно-кредитной системы — делает кредитное регулирование малоэффективным и противоречивым. В условиях 70-х годов традиционные методы регулирования экономики с помощью кредита не оправдали себя. Неслучайно Эйнциг заявил: «Кредитная пирамида балансирует очень рискованно и может опрокинуться». Опасения не были лишены основания. В первой половине 70-х годов увеличилось число банкротств в капиталистическом мире. Банкротами становились мелкие и средние банки, а крупнейшие не избежали значительных потерь. Следовательно, подрыв устойчивости кредитной системы выступает в качестве платы за антициклическое регулирование.
Наряду с тем, что кредитная политика носит противоречивый характер, на практике она сталкивается с рядом непреодолимых препятствий. Например, кредитное регулирование предполагает возникновение цепной реакции, оказывающей влияние на изменение денежных показателей. Однако в действительности различные элементы хозяйственной системы реагируют на сдвиги в денежно-кредитной сфере с опозданием. Так, Фридмен пишет, что запаздывание между изменением денежной массы и соответствующим эффектом в сфере производства колеблется в пределах 5—21 месяца в условиях циклического спада и 13—24 месяцев при циклическом подъеме. В результате окончательный эффект проявится через длительный период, когда все условия хозяйственной конъюнктуры существенно изменятся по сравнению с моментом принятия соответствующих мер. Из орудия экономической стабилизации кредитная политика может легко превратиться в дестабилизирующий фактор, усугубляющий диспропорции капиталистического хозяйства.
Доказательством правильности данного тезиса служит Япония, которая в 70-е годы столкнулась с диспропорциями в размещении производительных сил. Япония предприняла попытку устранить диспропорции, перестроить промышленную структуру. Был создан план, предусматривающий передислокацию промышленных мощностей в новые и мало освоенные районы, разгрузку наиболее, заселенного и застроенного тихоокеанского пояса страны. Выполнение программы предполагалось стимулировать традиционной политикой кредитной экспансии. Б этой связи ставка ссудного процента в 1972 г. достигла самого низкого за все послевоенные годы уровня — 4,25%. Однако подъем экономики в 1973 г. происходил с медленной отдачей. В стране разразилась сильнейшая инфляция. Правительство, пытаясь приостановить ее, встало на путь кредитной рестрикции. Оно увеличило учетную ставку до 9% в 1973—1974 гг. Начавшийся подъем был прерван до того, как инвестиционный бум создал избыточные мощности.
Кредитная политика центрального эмиссионного банка различными способами содействует расширению кредитных операций. Но для совершения кредитных сделок необходимо, чтобы предложению кредита соответствовал определенный спрос, который банки сами не создают. Можно соблазнять предпринимателей низкими ставками на банковский кредит, но нельзя принудить их получать ссуды и осуществлять инвестиции. Так, в кризисный 1967 г. в ФРГ капиталы предлагались отовсюду, а промышленники воздерживались от инвестиций. Как правильно отметил Фридмен, «можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить». Ситуация первой половины 70-х годов имела сходные черты с 1967 г. Правительство стремилось вкладывать денежные средства в экономику, что, по мнению западногерманских экономистов, должно было дать толчок росту производства и облегчить переход от кризиса к подъему. Между тем положение промышленности ФРГ находится в большой зависимости от спроса со стороны внешнего рынка, т. е. от состояния мирового хозяйства, которое переживало в тот период тяжелый кризис. Что касается возрастания внутреннего потребительского спроса, то оно маловероятно, так как в ФРГ угроза безработицы слишком велика. По этой причине растет тенденция к увеличению сбережений населения на «черные» дни. Это подтверждает трудности, с которыми сталкивается кредитная политика государства.
В 60-е годы некоторые буржуазные экономисты стали скептически относиться к денежно-кредитной политике, признавая ее возможности ограниченными. Американский экономист А. Хансен выдвинул концепцию, в основе которой была положена идея Кейнса о «благотворном» влиянии роста государственных расходов на экономику. В отличие от Кейнса он предложил регулировать экономику с помощью денежно-кредитных и финансовых рычагов и рассматривать движение капиталистического цикла под углом зрения изменения спроса, создаваемого банками и государством. Защищая корыстные интересы монополий, буржуазный ученый вновь пытается представить государственные расходы производительными затратами. Отсюда делается вывод,, что рост расходов и дефицит государственного бюджета являются положительными факторами, свидетельствующими об усилении «планирующей» роли буржуазного государства.
Среди буржуазных экономистов нет единого мнения о компенсации недостаточного частного платежеспособного спроса и стабилизации экономики за счет роста государственных расходов. Представители данной точки зрения, в частности Ф. Махлуп, хотя и не выделяются из общей массы, рассматривающей государственные расходы как производительные затраты, считают, что «часто встречающимся видом нарушений в экономике является чрезмерное создание спроса посредством экспансионистской денежно-кредитной и бюджетной политики государства». В данной концепции содержится субъективистский подход трактовки кредитования и государственного финансирования. Такой подход заключается в стремлении рассматривать эти явления лишь с точки зрения просчетов при проведении денежно-кредитной и бюджетной политики. Между тем указанные процессы непосредственно связаны с ходом капиталистического воспроизводства и обусловлены последним. В свою очередь они также оказывают на него обратное воздействие, причем в определенной степени именно через механизм спроса. Например, государственные капиталовложения, осуществляемые главным образом в инфраструктуру, действительно увеличивают платежеспособный спрос за счет выплаты заработной платы рабочим, занятым в этих отраслях. Пройдет длительный период времени, прежде чем произойдет адекватное увеличение товарной массы, вызванное расширением инфраструктуры, поскольку ее отрасли не участвуют в непосредственном производстве товаров. Но разрыв между возникновением платежеспособного спроса и появлением товаров на рынке является фактором, в какой-то мере тормозящим углубление противоречия между ростом производства и платежеспособным спросом, следовательно, смягчающим остроту циклических колебаний. Отрасли инфраструктуры не приносят прибыли, поэтому частный капитал неохотно берет на себя их финансирование. Государственно-монополистический капитализм переложил эти расходы на государство. Наряду с инфраструктурными имеются и военные расходы, которым государство отдает предпочтение, так как они приносят большие прибыли.
Буржуазные экономисты сознательно не придают значения различию видов государственных расходов. В этой связи характерно высказывание Самуэльсона: «Во многих работах по общественным проблемам, в том числе принадлежащих экономистам, существовала тенденция преуменьшить или игнорировать роль военных расходов в регулировании спроса. Мысль о наличии такой зависимости действительно способна обескуражить. Признание того, что успешная деятельность экономической системы зависит от производства оружия с разрушительной силой во много мегатонн, чревато весьма неприятными выводами. Оно служит плохой рекомендацией всей системе и тем играет на руку марксистской пропаганде. Поэтому в научных и учебных публикациях преуменьшается роль военных расходов в регулировании спроса». Отсюда видно, почему буржуазные ученые так тщательно скрывают роль военных расходов в регулировании спроса.
Рост государственных расходов в условиях современного капитализма связан главным образом с увеличением военных расходов и милитаризацией экономики, которые в конечном итоге тормозят рост общественного производства. Рост военных расходов — одна из важных причин дефицита государственного бюджета и увеличения государственного долга, что является основным источником инфляции.
Капиталистические государства, опираясь в своей регулирующей деятельности на денежные и бюджетные рычаги, создают в экономике постоянный очаг инфляционного давления. Это начинают осознавать и буржуазные идеологи. Швейцарский экономист Е. Штейсслер отмечает: «Каждое общество имеет не только правительство, но и инфляцию, созданную им». Резкое обострение инфляционных тенденций в капиталистической экономике обусловливает определенную переориентацию буржуазных рецептов. Предлагается делать упор на принцип «сбалансированного управления деньгами».
По мнению Махлупа, для возникновения инфляционных процессов не будет основы, если при проведении денежно-кредитной политики соблюдается принцип, согласно которому общие пассивы валютных органов и банков, взятые по обобщающей балансовой схеме, должны равняться их активам. Равенство активов и пассивов по объединенной балансовой схеме не может означать отсутствия условий для развития инфляции. Например, одной из причин возникновения инфляционных процессов являются мнимые депозиты, хотя равенство активов и пассивов при этом сохраняется. Равенство будет иметь место и при росте такого мощного инфляционного источника, каким является государственный долг. Центральные эмиссионные банки приобретают государственные ценные бумаги, взамен которых выпускают облигации. Коммерческие банки при приобретении ценных бумаг открывают государству текущий счет. Между активом, т. е. приобретением государственных ценных бумаг, и пассивом, представляющим открытие текущего счета государству и являющимся по своей природе мнимым депозитом, также сохраняется равенство. Подобное увеличение количества денег в обращении служит источником инфляции, так как оно определяется не ростом товарной массы, а бюджетными потребностями государства.
Утверждая, что источником инфляции является создание кредита «для финансирования чрезмерного спроса на иностранную валюту», Махлуп прибегает к допущениям, искажающим реально происходящие экономические процессы. Согласно его утверждению, сокращение резервов иностранной валюты означает ее приобретение резидентами страны за счет кредитов банков. Подобная покупка иностранной валюты может производиться и за счет накопленных наличных запасов национальной валюты. Следовательно, уже в силу только этого положения является ошибочным использовать динамику кредита в качестве основного критерия при рассмотрении акта купли-продажи иностранной валюты, осуществляемого центральным банком.
Порок рассуждений Махлупа заключается также и в том, что он отождествляет две задачи, которые выполняют резервы иностранной валюты, — обеспечение относительной бесперебойности внешнеэкономических сделок и сальдирование платежных балансов. При осуществлении второй задачи движение резервов иностранной валюты происходит в форме перемещения валюты из центрального банка одной страны в другую. Такое перемещение валюты, вопреки утверждениям Махлупа, никоим образом не затрагивает кредитные отношения внутри страны. Однако приток той части иностранной валюты, которая не связана с сальдированием платежного баланса, может быть причиной развития инфляционного процесса.
В качестве иллюстрации можно привести одну возможную схему. Иностранная валюта не является законным платежным средством на территории экспортера. Поэтому кредитные учреждения, приобретая иностранную валюту у экспортеров и выплачивая им национальные средства платежа или зачисляя на их счет эквивалент в национальной валюте, в свою очередь продают иностранную валюту центральным банкам, улучшая тем самым свое ликвидное положение. Но так как при этом не происходит увеличения количества товаров во внутреннем товарообороте, то при прочих равных условиях может развиваться инфляция. Такое развитие процесса не отвечает нормальному функционированию механизма денежного обращения в том виде, как его определяет Махлуп. Это свидетельствует о поверхностности выводов Махлупа, видящего условия стабильности денежного обращения в чисто техническом соблюдении правил ведения банковских дел. Возможность возникновения инфляционных процессов вследствие притока иностранной валюты в страну определяется не просчетами в кредитной политике, а закономерностями воспроизводства, т. е. необходимостью для экспортера возобновить прерванный процесс производства и характером современного капиталистического денежного обращения.
Один рецепт оздоровления экономики с помощью денежно-кредитных рычагов сменяет другой. Но как показывает реальный ход событий, они оказываются неспособными ни приостановить развитие очередного циклического кризиса, ни уменьшить темпы роста цен в капиталистических странах.
Формирование денежно-кредитных рычагов регулирования экономики представляет собой процесс острой борьбы и компромиссов. Он осложняется тем, что каждое мероприятие в денежно-кредитной сфере вызывает различную реакцию отдельных групп монополистической буржуазии. Кроме того, наличие рынка евровалют, объем которого составил во II квартале 1975 г. 230 млрд. долл. и прогнозируется его увеличение до 500 млрд. долл. в 1980 г., позволяет монополиям обходить национальную кредитную политику. Последние имеют возможность получить кредит извне, а государство не в состоянии контролировать эти операции.
Кредитные мероприятия государства оказываются малоэффективными по сравнению p мощными неконтролируемыми внешними силами. Растущие масштабы и бесконтрольность операций рынка евровалют вызывают беспокойство в официальных кругах капиталистических стран. Возникает стремление установить межгосударственный контроль над ним. Так, в целях ограничения перемещений краткосрочных капиталов предполагается более широкая координация политики процентных ставок и тесная гармонизация внутренней денежной политики ведущих капиталистических стран. Следует отметить, что политика процентных ставок капиталистических стран определяется не коллективными международными интересами, а задачами регулирования на национальном уровне. В рамках Банка международных расчетов в Базеле (БМР) создан международный комитет экспертов по наблюдению за проведением банковских операций финансовыми органами основных капиталистических стран на евровалютном рынке. Комитет пытается найти механизм регулирования движения капитала. Наряду с попытками межгосударственного регулирования рынка евровалют предпринимаются меры национального контроля над ним. Так, Т. Эриг предлагает с помощью лицензирования урезать возможности коммерческих банков, фирм и компаний пользоваться еврорынком и добиться регулирования его объема путем международных соглашений.
Центральный банк имеет определенную власть над национальной банковской системой. Но он не имеет ее над частными небанковскими организациями п отдельными лицами, ведущими свои операции через иностранные банки. Когда контроль задевает интересы монополистических групп, они всегда находят формы его обхода. Если в пределах национальных границ контроль может быть осуществлен законодательно, то за их пределами — лишь в форме соглашения. Нарушение этого соглашения не представляет больших трудностей. Например, несмотря на достигнутую в 1970 г. договоренность между центральными банками десяти промышленно развитых стран не размещать на евродолларовом рынке свободные средства, они продолжали поступать на этот рынок. Ограничена и роль МВФ в регулировании рынка евровалют, так как согласно Уставу Фонд лишен права участвовать в его операциях. БМР осуществляет операции на рынке евровалют, но он не может обеспечить должный контроль ввиду ограниченности масштабов этих операций. Деятельность БМР скорее сводится к получению информации о проводимых на рынке евровалют операциях, чем к непосредственному участию в них.
Являясь порождением стихийных рыночных закономерностей, рынок евровалют усиливает спекулятивные потоки «горячих денег», ослабляет эффективность национальной кредитной политики,усиливает инфляционные процессы и неустойчивость экономики современного капитализма, о чем свидетельствует кризис 1974—1975 гг., охвативший одновременно почти все капиталистические страны. Этот кризис отражает обострение противоречий в развитии всей системы государственно-монополистического регулирования, в том числе кредитного.
«Стабилизационные программы» буржуазного государства не могут отменить действие коренных закономерностей развития капиталистической экономики. Сжатие и расширение кредита не носит антициклического характера; оно лишь отражает циклический характер колебаний производства. К. Маркс указывал: «Иллюзия относительно чудодейственной силы кредитного и банковского дела... вытекает из полного непонимания капиталистического способа производства и кредитного дела как одной из его форм». «Стабилизационные» мероприятия, проводимые преимущественно в сфере обращения и распределения, лишь косвенным образом влияют на производство. Все эти мероприятия в конечном счете — явления вторичного порядка; их собственное движение определяется ходом воспроизводства капитала.
Государственно-монополистическое регулирование, в том числе кредитное, с которым были связаны надежды на стабилизацию капитализма в специфических условиях современного кризиса, напротив, нередко выступает как фактор его углубления и обострения.
