Московская буржуазия, однако, не замыкалась в узкий круг местных интересов и нужд, а стремилась выйти на арену общественно-государственной деятельности в соответствия с сознаваемой ею своей экономической силой. Политические условия самодержавно-дворянского и бюрократического строя не способствовали успешности этих стремлений. Правда, буржуазия издавна имела свои официальные сословно-классовые учреждения, как мануфактурный совет (с Московским отделением), «для споспешествования мануфактурной промышленности», коммерческий совет, совет торговли и мануфактур. Но во всех этих бюрократических учреждениях буржуазия представлялась жалким и ненужным привеском к самодержавно-бюрократическому управлению.
Когда с конца 90-х годов и к началу XX в. промышленный капитализм достиг зенита своего развития, возрастает и политическая активность буржуазии, её стремление к самостоятельной защите своих интересов. Устами своих лидеров на съездах и совещаниях, на страницах своей прессы (московский «Русский курьер», нижегородский «Волгарь», «Промышленный мир») буржуазия провозгласила, что «купец идёт» и что он несёт с собой экоиомическую силу и прогресс. «Русский курьер» (газета, созданная в 1884 г. московским фабрикантом Ланиным) ещё в разгар дворянской реакции 80-х годов утверждала, что «буржуазия более прогрессивный класс, чем дворянство: она - элемент всесословный, чуждый традиции и сословных предрассудков».
При министре финансов Витте, при усилении правительственного курса на покровительство промышленности созвучие стремлений промышленной буржуазии с правительственной политикой достигает апогея. Витте, по его словам, ставил своей целью «выработку системы национальной промышленности». Она заключалась в усиленном покровительстве развитию промышленности как лёгкой, так и особенно тяжёлой путём создания таможенной покровительственной и защитительной системы, развития кредита, стабилизации валюты, строительства железных дорог, казённых заказов промышленности, привлечения иностранных капиталов и пр. Вся эта политика полностью отвечала стремлениям промышленной буржуазии и проводилась при непосредственном и активном воздействии представительных органов буржуазии и её лидеров. Сам Витте в своих программных выступлениях и речах побуждал буржуазию к объединению и активности в защите своих интересов. На московском съезде биржевых комитетов он убеждал промышленников: «Старайтесь возможно чаще видеться, съезжаться, совещаться о своих нуждах... Имейте свои органы печати для выяснения ваших интересов и прав... Организуйтесь так... чтобы у вас были свои постоянные бюро или учреждения, которые объединяли бы вас».
Действительно, единение между московской промышленной буржуазией и правящей бюрократией достигалось полное. Каждый министр промышленности и торговли, финансов - Витте, Коковцов, Тимашёв, Тимирязев и др. - считали нужным после назначения их на посты приезжать в Москву и выступать перед московской буржуазией с программными речами. В свою очередь московские промышленнику являлись активнейшими участниками в реализации для себя всех выгод от покровительственной политики правительства. Первым и основным домогательством московской буржуазии было установление возможно более высоких охранительных и даже запретительных таможенных пошлин на продукты, производимые отечественной промышленностью - особенно на мануфактуру, ситец, пряжу, хлопок, металл и пр. В этом отношении требования московских мануфактуристов шли впереди других районов и даже предположений самого правительства. Крестовников на торгово-промышленном съезде в Москве в 1882 г., выражая пожелания московских фабрикантов, утверждал, что «слишком высокой пошлины вообще не существует». Тариф 1891 г. полностью удовлетворял Москву, обложив ввоз хлопка запретительной пошлиной в 1 р. 20-35 к. пуд, пряжу белёную - 4 р. 20 х. - 5 р. 40 к., хлопчатобумажные изделия - до 1 р. 35 к. Другим способом защиты отечественной промышленности, которого особенно жаждали московские фабриканты, были казённые заказы. В них особенно были заинтересованы металлурги центрального района, как более отсталого сравнительно с металлургией южного района. Гужон, глава и наиболее активный сочлен объединения металлургов центрального района, особенно усиленно выступал перед правительством за передачу части заказов, центральному району. Он подавал записки в министерство о неравномерности распределения заказов, выступал в Конторе железозаводчиков центрального района по поводу получения южной металлургией казённого заказа на рельсы по 1 р. 25 к. пуд (при рыночной цене 90 коп.). Он цинично говорил, что «в дележе правительственных субсидий должны участвовать все металлургические заводы», что «все они вправе рассчитывать на внимание правительства». Кроме этих общих вопросов экономической политики, московские мануфактурщики были заинтересованы и в ряде специальных вопросов, разрешение которых также зависело от правительственных мероприятий. Так, с московской мануфактурой, особенно в 80-90-х годах остро конкурировали лодзинские и петербургские фабрики. Первые пользовались преимуществом дешёвой рабочей силы, близостью топлива, дешёвым капиталом и были заинтересованы во ввозе иностранного хлопка; вторые пользовались дешевизной морской доставки иностранного хлопка и каменного угля и хорошим местным сбытом. Москва в этом отношении уступала своим конкурентам, так как работала на привозном сырье и топливе, имела отдалённые рынки, вырабатывала дешёвые товары. Это побуждало московских мануфактуристов к особо активной деятельности в домогательствах перед правительством о таможенной защите, об установлении дешёвых железнодорожных тарифов на каменный уголь, хлопок и изделия из него. Против польской промышленности были приняты некоторые ограничительные меры (диференциальные тарифы на хлопок по сухопутным и морским границам, что было невыгодно для Лодзи), скоро, впрочем, отменённые. В связи с этим перед московской мануфактурной промышленностью особенно остро был поставлен вопрос о необходимости при недостаточности местного внутреннего рынка, дальнейшего роста «вширь», о завоевании новых рынков сбыта и нахождении новых сырьевых ресурсов. Московские промышленники Циндель, Кноп, Морозов стали энергично развивать сбыт своей мануфактуры на ближневосточные и дальневосточные рынки. Они организовали Русское экспортное товарищество для вывоза мануфактуры, стали открывать склады и продажу её на Балканах, в Персии, Турции, в Монголии, сооружать целые экспедиции для изучения рынка в Китай, Монголию и пр. Успехи были, впрочем, не очень велики, так как московская плохая, хотя и дешёвая мануфактура не могла конкурировать с английской, а организация сбыта, транспорта, кредита была поставлена очень плохо.
Более успешной была деятельность московских мануфактуристов по расширению отечественной хлопковой базы в Средней Азии. В 1884 г. представитель московской фирмы Кудриных впервые выслал в Москву 10 кип (около 100 пуд.) волокна американского хлопка. Это была первая партия американского хлопка туркестанского происхождения, отправленная в Москву. С этих пор отправки хлопка из Средней Азии в Москву продолжали расти и к 1907 г. достигли 10,7 млн. пуд. Однако это было всё же недостаточно для полного удовлетворения спроса московской промышленности. В 1907 г. среди московских фабрикантов (Морозов, Коновалов, Рябушинский, Прохоров) возникает проект концессии на орошение больших площадей Туркестана для увеличения посевной площади хлопка. Однако снаряжённая специальная экспедиция (в Каракумскую степь) пришла к заключению о непреодолимых трудностях в проведении каналов и орошения. Инициатива московских фабрикантов о развитии отечественного хлопководства путём орошения была оставлена.
