А. Логинов, П. Лопатин. Москва на стройке
Издательство "Молодая гвардия", М., 1955 г. OCR Biografia.Ru
Ранним летним утром над Измайловским парком чуть побелел горизонт. Улицы, площади, дома еще в предрассветной мгле. Еще горят уличные фонари. Еще водители машин не успели потушить фар. Только высоко в небе слегка порозовели облака.
Показалось солнце. Свежий утренний ветерок пробежал над бульварами. Закричали стрижи, стремительным полетом носясь вокруг кремлевских башен. Где-то далеко-далеко раздался и тотчас замер гул пассажирского самолета. Но Москва все еще в тени — тихая, почти безлюдная, словно не успевшая проснуться.
Солнце поднимается. Его лучи освещают высокие дома и башни города. Вслед за ними над дымкой, еще скрывающей землю, вырисовываются стальные стрелы подъемных кранов.
Они еще неподвижны. Но проходит час, и оживает стройка. Машинисты кранов уже в своих кабинах. Заняли места монтажники на каркасах домов. Сейчас начнется новый рабочий день.
Оглянувшись вокруг, строители видят привычную картину: внизу рекой шумит-бежит улица; кругом море крыш.
Широко, неоглядно раскинулась Москва...
Если посмотреть на столицу с подоблачной высоты — во все стороны от Кремля будто расходятся волны безбрежного каменного моря. Переливаясь красками, играя рябью крыш, город то опускается в долины, то взбирается на пологие холмы и уходит далеко за линию горизонта. Куда ни взглянешь — всюду Москва.
Огромна, многолюдна столица. Число ее жителей превышает все население Дании, Норвегии или Финляндии. Вдвое против дореволюционного выросла площадь Москвы, перевалив далеко за триста квадратных километров. А количество улиц, набережных и проездов достигло трех тысяч.
Еще двадцать лет назад московские заставы были границей города, где обрывались улицы с их мостовыми и тротуарами, кончались фонарные столбы и начинались пустыри, деревни, бывшие загородные барские усадьбы.
Теперь Москва перешагнула через все старые заставы. Кварталы домов, улицы, парки перекинулись уже за линию Окружной железной дороги, проведенной в 1912 году вокруг города за пределами самых далеких окраин. А Москва вновь и вновь каждый год застраивает по нескольку квадратных километров. И подобно тому как в свое время Нескучное, загородное имение Демидовых, превратилось в часть города на Большой Калужской, так сейчас Москвой стали Останкино, Кусково, Перово, Измайлово.
«Молекулы» города разбросаны и дальше, на десятки километров. Под Москвой выросли «города-спутники» с населением побольше, чем было в ином старом губернском городе: Подольск, Бабушкин, Люблино, Мытищи. Эти «города-спутники», соседствующие с ними фабричные и заводские поселки, огромное количество дач — это тоже, по существу, Москва. Они все теснее срастаются с Москвой, снабжают ее продуктами, и многие сотни тысяч их жителей ежедневно трудятся в столице.
То, что сделано в Москве до и после войны, настолько значительно, что глазом не охватишь все перемены.
Большие работы проведены по перепланировке важнейших городских магистралей и площадей.
Нелегко пробить новые широкие улицы в великой тесноте и путанице старой Москвы, особенно когда приходится производить эту сложнейшую операцию на живом теле города — деятельного, стремительного, многолюдного, с утра до ночи заполненного миллионами людей и потоком машин.
На карте Москвы лежали улицы, расходящиеся извилистыми нитями во все стороны от Красной площади. Это главные артерии города, и их перестройка—первоочередная задача. За них взялась целая армия рабочих, инженеров, планировщиков, архитекторов. Строители сносили зажимавшие улицы ветхие строения и пыльные палисады, срезали холмы, убирали дома, торчавшие посреди перекрестков; они очищали улицу от всего, что мешало ей. И улицы распрямлялись, выравнивались, расширялись.
Зачастую при перепланировке помехой оказывались старые, но крепкие, большие дома или здания, представляющие художественную ценность. А строители, раздвигая границы улиц, старались поменьше ломать то, что могло еще послужить людям. Тогда москвичи с интересом наблюдали, как многоэтажные дома приходили в движение, покидали свои насиженные места.
Дом отсекали от земли и при помощи домкратов и лебедок отодвигали назад, на линию, указанную улице планом, а то и заворачивали во двор, в переулок. Жители дома во время передвижки оставались в квартирах и занимались обычными делами, отдыхали, готовили обед, купались в ванне, говорили по телефону. Строители предусмотрели все, чтобы переместить дом без ущерба его обитателям. И невольно старые москвичи вспоминали единственный случай передвижки здания до революции. Тогда на Каланчевской площади двухэтажный дом освободили от жильцов, вещей и мебели, разломали все внутреннее устройство, спилили дом с фундамента скрученной втрое телеграфной проволокой и, наконец, перетащили на несколько метров. В Москве наших лет жильцы многих передвинутых домов видят из окон новую улицу, новый двор. Переноска дома, типичного «недвижимого имущества», стала обычным делом. Специально созданный трест переставил на новые места еще до войны около пятидесяти крупных домов.
Металлические полоски, врезанные в макет Москвы на Нью-йоркской выставке, превратились в настоящие магистрали; сухие линии чертежей вошли в живой строй улиц. Реконструкция одной только улицы Горького, увеличившей свою ширину более чем втрое в самой гуще плотной городской застройки, была бы событием для любой из столиц капиталистических стран. А в Москве эти превращения одновременно произошли с многими важнейшими лучевыми и кольцевыми путями города.
Заново спланированы и почти заново застроены не только улица Горького, но скрещение центральных магистралей — Охотный ряд, кольцо Садовых, Большая Калужская, 1-я Мещанская, Новослободская, Ленинградское, Можайское и Ярославское шоссе, шоссе Энтузиастов, набережные Москвы-реки.
Изменились и главные площади, начиная от созвездия площадей центра. Былые тесные перекрестки, зажатые домами, расширены, им приданы удобные очертания. Раскрыты свободные пространства новых площадей.
Городу стало легче дышать и работать, он в значительной мере избавился от опасной «кривоколенной» тесноты. Новые магистрали протянулись на десятки километров, пересекая город в различных направлениях. Они пропускают целые реки механизированного транспорта.
Москва уже теперь располагает большой, рационально построенной уличной сетью.
Вдоль основных магистралей поднялись высокие дома. На многих участках реконструированных улиц новая застройка почти вытеснила прежние невзрачные строения. Новые здания на больших улицах сплошь многоэтажны. В 1913 году в Москве насчитывалось всего сто семь шести-семиэтажных домов. В 1940 году домов высотою в шесть и выше этажей было около двух тысяч. А теперь каждый год в Москве прибавляются сотни многоэтажных зданий. Зеркальные окна нижних этажей отражают выутюженную тяжелыми катками мостовую. Около тротуаров — мачты с проводами троллейбуса, литыми кронштейнами для фонарей уличного освещения. Вдоль многих улиц и вокруг крупнейших площадей зеленеет листва молодых деревьев.
Новые улицы не идут в сравнение с прежними, считавшимися в свое время лучшими. Каждый, кто выезжает, допустим на Большую Калужскую, в полной мере оценивает простор широкого проспекта, с большими, свободно распланированными зданиями, в которые солнце одинаково легко проникает в окна восьмого и первого этажей.
Реконструкция создает улицу, которая дает ощущение простора, согретого солнцем пространства, улицу широкую, точно полированную, с быстрой ездой, улицу, пробегающую в зелени аллей, хорошо освещенную, застроенную крупными красивыми зданиями, — улицу социалистического города.
Перепланировка Москвы продолжается, она идет сразу во многих районах, расчищает в каменных и деревянных лабиринтах все больше пространства для современных средств сообщения, для новых зданий, бульваров и садов.
Придет время, когда в столице не останется ни одной неблагоустроенной улицы.
Прорезаются новые проспекты, возникают новые площади, и почти заново создано оснащенное передовой техникой коммунальное хозяйство. Три гигантских сооружения стали основными рычагами его реконструкции: канал Волга — Москва разрешил проблему водоснабжения; метрополитен разрешил проблему транспорта; газопровод Саратов — Москва разрешил проблему топлива.
Повернув к Москве, Волга в изобилии снабдила столицу водой для судоходства, промышленных и бытовых нужд. Построенная после открытия канала Сталинская водопроводная станция — крупнейшая в мире. Мощность московского водопровода по сравнению с 1913 годом возросла в четырнадцать раз. Чистая питьевая вода перестала быть привилегией центральных кварталов — ею пользуется все население города.
Канал предотвратил обмеление Москвы-реки, сделал ее полноводной. Московские берега оделись в гранит. Через реку перекинуты большие мосты.
Москва — единственный город, где глубоко под землей можно увидеть высокие залы, залитые светом: по техническому совершенству и удобствам наш метрополитен не имеет себе равных. Подземные трассы связали окраины с центром и приняли на себя треть пассажирских перевозок.
Строя метро, москвичи создали заново и наземный транспорт. Был только трамвай, а теперь на улицах идут троллейбусы, автобусы, таксомоторы — тысячи удобных, быстроходных машин. Вместе с метро они перебрасывают за день восемь миллионов человек.
Транспортные магистрали «многоэтажной» сетью наземных, водных и подземных линий связывают теперь все городские районы. Между Москвой и дачными предместьями курсируют электрические поезда, теплоходы и дальние загородные автобусы.
В необычайно короткий срок Москва стала городом почти сплошной газификации. Газ, раньше редкое удобство отдельных зданий, вошел в общий обиход. Москва получает больше газа, чем любая столица любого европейского государства.
Чтобы представить размах, с которым ведется реконструкция городского хозяйства, можно бы еще многое добавить и сказать о многократном увеличении мощности очистных соооружений, о таких примечательных предприятиях, как Люблинская и Курьяновская станции биологической очистки сточных вод, о миллионах квадратных метров улиц и площадей, покрытых асфальтом, и о благоустройстве выездных шоссе, соединяющих столицу с автодорогами страны; о миллионах деревьев и декоративных кустарников, переселившихся на московские улицы, и о лесопарках, опоясывающих город; о новых электростанциях и теплоэлектроцентралях, питающих Москву энергией, светом, теплом; о неподдающихся перечислению новых магазинах, столовых, хлебозаводах-автоматах... Коммунальное хозяйство Москвы становится образцом передовой городской культуры.
И все же направлением главного удара по старому городу, сердцевиной планов реконструкции является строительство жилых зданий. Этим заняты наши лучшие мастера. Сюда отдана основная масса продукции городской строительной промышленности.
Начатая сразу же после гражданской войны, постройка жилищ не прекращается по сей день. Дома строятся и заселяются круглый год - - зимой и летом; каждый месяц, без преувеличения, каждый день кто-нибудь в городе справляет новоселье.
С 1923 до 1955 года Москва получила двенадцать миллионов квадратных метров новой жилой площади.
Чтобы нагляднее представить эту восьмизначную цифру, чтобы понять, насколько мощен объем нововыстроенных кварталов и зданий, допустим, что мы свели их воедино. Получится полтораста километров новых улиц с шестиэтажными домами, или пять таких городов, как Куйбышев.
И еще одно сравнение. Накануне Октябрьской революции жилой фонд Москвы составлял двенадцать миллионов квадратных метров. Сейчас — двадцать четыре миллиона. Это значит — при советской власти, в основном за годы реконструкции, построено столько же, сколько было в старой Москве, складывавшейся веками.
Жилые дома - основная застройка улиц. Однако дело не только в том, что они изменили общий вид Москвы. И даже не в том, что в новых московских домах живет больше людей, чем во всем Вашингтоне, столице Соединенных Штатов Америки. Главное в том, что все эти здания предоставлены у нас простым труженикам - именно той категории людей, которая в капиталистическом городе до сих пор принуждена работать за квартиру всю свою жизнь.
Буржуазные ученые толкуют жилищное хозяйство как всего лишь «совокупность средств, с помощью которых человек ограждает себя от вредных влияний атмосферных условий». Но нет жилищного хозяйства вообще, зависящего только от атмосферных явлений. Есть жилищное хозяйство буржуазного города — организованное извлечение прибыли из естественной жизненной нужды рабочего в крове над головой. Есть советское жилищное хозяйство - государственная забота о достойном образе жизни человека.
Лондонские, нью-йоркские и подобных им больших городов гиды, как сто лет назад, так и теперь, сопровождая интуристов, обходят стороной рабочие кварталы, районы трущоб, старых запущенных зданий, где живут трудящиеся — основное население капиталистического города.
В Москве ликвидированы трущобы, исчезло деление на богатый центр и захолустную окраину.
Что назвать теперь московской окраиной? Понятие это стало весьма условным - оно определяется, пожалуй, лишь географическим расположением улицы на городском плане.
«Недавно мне довелось прочитать статью Л. Н. Толстого «О переписи в Москве», — рассказывает управдом Л. Галкин. Во всей неприглядности предстает здесь старая, дореволюционная Москва. Читаешь и с трудом веришь, что все это было именно так.
А ведь было!
Когда-то лачуги и бараки стояли и на Большой Серпуховской, на том месте, где сейчас высятся четырех- и пятиэтажные дома. Эти лачуги давно снесены. Только старожилы помнят убогие строения, большой грязный конный двор, выходивший на нынешнюю Люсиновскую улицу.
Интересна такая цифра: ежегодно на капитальный и текущий ремонт домов, на культурные нужды, озеленение, работу с детьми наше домоуправление расходует более одного миллиона рублей.
Наша огромная котельная, обслуживающая отопительную систему и ранее потреблявшая в сутки вагон угля, сейчас газифицирована. А это означает, что нет теперь ни пыли, ни копоти.
При домоуправлении есть библиотека для взрослых и детей. Большую помощь оказывает нам клуб завода имени Владимира Ильича, где для жильцов читаются лекции о международном положении, по медицине, о воспитании детей. Сюда жители дома приглашаются на вечера и концерты.
Много живет в наших домах детворы. Для них в одном из корпусов открыты детский сад, ясли. Летом на высокой мачте, на площадке во дворе взвивается алый флаг — детвора охотно проводит каникулы в пионерском лагере...»
Как в любом советском городе, в Москве наглядно проявляются успехи подлинно народной жилищной политики Коммунистической партии, государства. Но Москва растет, повышаются требования трудящихся. Кроме того, еще очень многие семьи живут в старых домах, живут тесно. Московский Совет за минувшие четыре года израсходовал на ремонт два миллиарда шестьсот миллионов рублей, но дореволюционный жилой фонд все же неизбежно изнашивается, доживает свой век. С квартирами даже в Москве все еще трудно. Поэтому планы ввода новой жилой площади продолжают ежегодно увеличиваться.
Рядом с жилыми домами растут в Москве здания крупных общественных сооружений.
Среди них — здания нового типа, неизвестные дореволюционной Москве: десятки рабочих клубов и дворцов культуры, дома пионеров, детские сады, а также сотни новых просторных и солнечных школ, в которых начинают познание мира дети советской Москвы.
Одно за другим воздвигаются фундаментальные здания библиотек, театров, концертных залов, больниц и родильных домов,. научных институтов, академий, корпуса высших учебных заведений. На некоторых улицах и площадях встали правительственные и административные здания: Дома Совета Министров, отдельных министерств, учреждений связи, промышленности, торговли.
Среди вековых архитектурных наслоений города все более заметное, определяющее место занимают широко известные сооружения советских зодчих.
Это крупные комплексы жилых домов на Ярославском, Можайском шоссе, шестой квартал Песчаных улиц, жилые дома на Смоленской набережной, улице Горького, Большой Калужской, Валовой улице и немало других домов.
Это уникальные общественные сооружения: Мавзолей Ленина и Сталина, Дом Совета Министров и гостиница «Москва» в Охотном ряду, удачно реконструированное бархатисто-красное здание Московского Совета, Дом Министерства внутренних дел, Военная академия имени Фрунзе, новое здание Государственной библиотеки СССР имени Ленина, новое здание Московского университета, Центральный театр Советской Армии, концертный зал имени Чайковского, кинотеатр «Родина», Дворец культуры автозавода имени Сталина, стадион «Динамо» и ряд других.
Реализм советского искусства, его простота, сила, многокрасочность ярко проявились в сооружениях метрополитена и канала имени Москвы, в рисунке москворецких мостов и набережных, в живописном комплексе павильонов Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.
Во многих городах можно видеть их возраст: чем ближе к центру, тем город старше. Есть города с нарочито подчеркнутыми «заповедниками» старины. И только в нашей Москве памятники древнего и классического зодчества, лучшие сооружения предреволюционных десятилетий органически переплетаются с формами новой архитектуры.
Рабочие, руководимые коммунистами, показали, что именно они, люди труда, и только они являются настоящими патриотами вставшего на труде города, ценителями его культуры, хранителями его сокровищ.
Вот почему Кремль, храм Василия Блаженного, творения Казакова и Баженова оберегаются у нас как национальное достояние. Вот почему седой Кремль словно помолодел за последние годы: у стен его, посветлевших после ремонта, — белокаменные цоколи, башни очищены от пыли веков и сверкают золочеными подзорами и флюгерами, глянцем цветной черепицы, белоснежными бордюрами известняка.
Кремль... Рубиновые звезды на старых башнях, Мавзолей и трибуны у подножья зубчатой стены. Рядом — причудливый многоглавый собор и мощные строгие линии моста новейшей конструкции... Казалось бы, такие разные по возрасту, по существу своему и облику сооружения, а воспринимаются как величавое целое.
Плоды реконструктивных работ у всех перед глазами.
Как многое в Москве исчезло, поправлено, перестроено, повернуто, скрылось за стенами нового!
Даже былые названия иных улиц и площадей стали анахронизмом. Все реже слышишь: «Варварка», «Кудринская», «Остоженка», «Рождественка». А услышав, не сразу вспомнишь, что так когда-то назывались улица Разина, площадь Восстания, Метростроевская улица, улица Жданова.
В городском пейзаже появились элементы, право же, перекликающиеся с мотивами народных сказок: у стен Кремля плещутся воды могучей реки, побежавшей вспять, на башнях горят негасимые звезды, сами собой скользят широкие лестницы и ведут людей в волшебное подземное царство...
И все это произошло и появилось совсем-совсем недавно.
Вот, к примеру, при Маяковском еще не было ни метро, ни волжского канала. Поэт только знал, что новый город будет, и даром своего воображения рисовал его черты. А нам все новое уже кажется обычным. Только смотря на фотографию двадцати-двадцатипятилетней давности, а тем более
предреволюционную и сличая ее с «той же» улицей в натуре, мы видим... нет, мы почти не видим похожего. На листе фотобумаги, еще не успевшем как следует пожелтеть, отпечаталось другое, выхваченное из иного века. И, сравнив, отчетливее сознаем, как же далеко мы ушли вперед, если историческое вчера стало для нас стариной!..
Какой источник питает и поддерживает все нарастающий темп перестройки города? Во что это обходится? Как организован этот исполинский труд?
Средства, каких не дает на благоустройство своей столицы ни одно буржуазное правительство и каких никогда не имел ни один строитель, предоставляет наше государство, народ.
За 1935—1940 годы капиталовложения в Москве превысили пятнадцать миллиардов рублей.
За годы четвертой (первой послевоенной) пятилетки в реконструкцию хозяйства города вложено десять миллиардов рублей.
В дальнейшем государство нашло необходимым еще повысить эти ассигнования. Только в одном 1954 году на капитальные работы в столице было отпущено более пяти миллиардов рублей.
Это значит: строители Москвы расходуют тринадцать миллионов семьсот тысяч рублей ежесуточно.
В 1930 году на одной из столичных площадей была установлена скульптура И. Д. Шадра «Рабочий сезонник». Она изображала крестьянина-колхозника, пришедшего в город на заработки. Действительно, среди тогдашних строителей Москвы было немало отходников: летом поработают здесь, а на зиму уезжают в деревню.
Теперь город строит кадровая армия рабочих и инженеров, представители почти всех отраслей техники, науки, искусства. Строители объединены в мощные организации. Деятельность всех учреждений и ведомств, ведущих строительные работы, организует и направляет Московский комитет партии, Московский Совет.
Строительство поглощает бездну всевозможных материалов. Было когда-то, сто лет без малого строили одного Ивана Великого. Теперь обычный многоэтажный дом требует куда больше кирпича и всего прочего.
Трудно даже представить обилие и разнообразие строительных материалов, которые каждый год, каждый день, каждый час расходует Москва. Вот сухая и далеко не исчерпывающая справка: в первую послевоенную пятилетку только для одного жилищного строительства Москве понадобилось полтора миллиарда кирпичей, миллион кубометров бутового камня, восемьсот тысяч тонн алебастра и гипса, четыреста тысяч тонн извести, восемьсот тысяч кубометров гравия, три миллиона кубометров песка, двенадцать тысяч тонн мела, сто шестьдесят две тысячи тонн металлических конструкций, двести шестнадцать тысяч кубометров леса...
Естественно, сама Москва и даже Московская область не в силах одни создать этот поток строительных материалов, хотя в самой столице и ее окрестностях работают десятки заводов, вырабатывающих железобетон, кирпич, металл, алебастр, облицовочные плиты, шлакоблоки, керамику, черепицу, минеральную вату, сухую штукатурку — все в громадных, никогда ранее не знаемых Подмосковьем количествах. Но этого мало, и вся страна шлет столице цемент, лес, камень. А неутомимые строители Москвы требуют больше, еще больше, всего больше!
Верный и могучий союзник людей, воздвигающих город, — машины и механизмы. Промышленность, преимущественно московские заводы, щедро снабжают строителей, помогая механизировать тяжелые и трудоемкие работы. В городском хозяйстве башенные, самоходные, ползучие — всевозможные — подъемные краны, экскаваторы, бульдозеры, автомобили-самосвалы, специальные грузовые трамваи-трейлеры, канавокопатели, электросварочные и пескоструйные аппараты, тяжелые катки, -бетономешалки, растворонасосы, краскопульты — впрочем, нечего пытаться перебрать все, что в ходу у строителей, чем располагает современная инженерия строительства. А сколько всевозможных машин, механизмов, аппаратов, приборов и приспособлений нужно для метрополитена, для сооружения мостов и каналов, для жилищно-эксплуатационного, водопроводного, газового, канализационного, транспортного хозяйства!
Масштабы производимых работ, высокая техника дают силу воздвигать в Москве дома, кварталы, улицы в короткие сроки. Постройка новых и новых очередей метро, оборудование сельскохозяйственной выставки, реконструкция Ярославского и Можайского шоссе, возникновение жилого массива Ново-Песчаных улиц, строительство москворецких мостов — все это подчас дела двух-трех лет, а то и нескольких месяцев.
Перестраивая Москву, мы побеждаем как техники и как организаторы.
Структура строительных коллективов не пришла сразу и не оставалась неизменной. Опыт, накопленный за десятилетия, большие шаги промышленности, строительной техники, новые условия требовали новых методов труда, порождали новые организационные формы, заставляли переосмысливать, казалось, давно сложившиеся представления.
Взять хотя бы Мосжилстрой — старейший в стране и столице строительный трест.
В марте 1922 года — это небольшая ремонтно-строительная контора. На первых порах ей поручили ремонт корпусов больницы имени Боткина и строительство небольших, двух-трехэтажных жилых домов.
Работа велась вручную. Грунт отвозили на тачках грабари. Кирпич на стройку навалом везли на телегах. Наверх по шатким деревянным настилам таскали его на спине с помощью «козы» — такие носилки с рогами.
Были на стройке топорники, устанавливавшие громоздкие леса, и гарцовщики, вручную перемешивавшие раствор. Однако большинство каменщиков все делали сами: носили цемент, песок, кирпич, готовили раствор, перетаскивали с места на место свое хозяйство. Естественно, для самой кладки времени оставалось не так уж много — за день каменшик успевал выложить в лучшем случае триста — триста пятьдесят кирпичей.
С годами Мосжилстрой стал крупной индустриально-строительной организацией. Исчезли с ее площадок «коза» и «козоносцы», — кирпич доставляли в контейнерах, стальные руки кранов снимали их с грузовиков и разносили по этажам строящегося дома, прямо к ногам каменщиков. Исчезли грабари, гарцовщики, топорники — их заменили транспортеры, трейлеры, пневматические шланги для подачи растворов и сыпучих тел. И производительность труда удесятерилась: каменщик укладывал по три тысячи кирпичей в смену.
Главной обязанностью коллектива треста было жилищное строительство. Наряду с этим он сооружал здание института Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина, здание Московского планетария. За четверть века Мосжилстрой возвел в столице более полутора тысяч зданий — шестнадцать с половиной миллионов кубических метров.
На строительных площадках треста родилось немало нового в методах стройки.
Здесь впервые в Москве не человек, а машина начала приготовлять раствор, здания возводились без наружных лесов, облицовка фасада шла одновременно с кладкой стен, и каменщики в зимние морозы клали кирпичи без тепляков, доказав, что строить можно круглый год, а не только в летний сезон. Трест впервые построил на Большой Полянке многоэтажный дом из «кирпичиков», весом в полторы-две тонны каждый.
Мосжилстрой — большой коллектив. И он был далеко не один в столице.
В начале 1954 года жилые дома в Москве строили сто тридцать две организации, входившие в состав тридцати пяти министерств и ведомств.
Это говорит о размахе работ.
Но это имело и свою отрицательную сторону: распыление сил и материальных ресурсов.
Действительно, наряду с десятками трестов, подобных Мосжилстрою, существовало немало контор, строивших всего по два-три дома, обособленно друг от друга. Например, в Ленинградском районе города было двадцать две строительные организации, в Ленинском — двадцать, в Сталинском — восемнадцать и так далее. Строительные работы на Ленинградском и Волоколамском шоссе вели семнадцать, в Измайлове — пятнадцать организаций. Бывало два соседних дома строят два разных министерства. И каждое пытается создать свое автономное хозяйство.
Мелкие строительные организации не применяли индустриальных методов, строили, как правило, долго и дорого. Трест Моспищестрой семь лет возился с девятиэтажным жилым домом на Садово-Сухаревской улице. Управление гражданской авиации и Министерство морского флота вдвоем шесть лет строили дом на Ленинградском шоссе.
Сдача готовых зданий шла неравномерно. Обычно пятьдесят—пятьдесят пять процентов всей жилой площади вводилось в эксплуатацию в ноябре—декабре. А новый год оставался почти без задела.
Для улучшения жилищного, культурного строительства, для более полного использования первоклассной техники, которую страна предоставила строителям города, для координации работ по реконструкции весной 1954 года правительство создало Главное управление по жилищному и гражданскому строительству в Москве.
Главмосстрою передали сто сорок пять тысяч рабочих, пятьдесят шесть строительных трестов и сотни различных подсобных предприятий — автобаз, мастерских, складов, независимо от их прежней ведомственной подчиненности.
Главмосстрой находится в ведении Мосгорисполкома и строит жилые дома, школы, больницы, культурно-бытовые и административные здания, коммунальные и торговые учреждения. Он ведет почти две трети всего жилищно-гражданского строительства в городе.
В составе Главмосстроя пять общестроительных территориальных управлений, между которыми поделена Москва.
К примеру, первое территориальное управление сооружает здания на Ленинградском, Дмитровском и Волоколамском шоссе, Люсиновской и Новослободской улицах, в районе Песчаных. За третьим управлением закреплен юго-запад столицы. Пятое управление застраивает Садовое кольцо, 1-ю Мещанскую, Щербаковскую улицу, Ярославское шоссе и прилегающие к нему кварталы. Каждое территориальное управление во много раз больше еще недавно самого мощного в городе треста Мосжилстрой, — он теперь лишь одно из подразделений второго управления Главмосстроя, которое в конце 1954 года одновременно возводило свыше двухсот шестидесяти многоэтажных зданий.
Помимо общестроительных территориальных управлений, в главке образованы управления по строительству подземных сооружений и по дорожно-мостовому строительству. Созданы мощные базы механизации, конторы башенных кранов, крупные гаражи. Специальные работы возложены на тресты Фундаментстрой, Сантехстрой, Желдорстрой и другие.
Опыт укрупнения строительных организаций в Москве весьма поучителен. «Когда обсуждался вопрос о создании Главмосстроя, — говорил на Всесоюзном совещании строителей Н. С. Хрущев, — было много разговоров о том, что Моссовет не справится с такой большой организацией, высказывались опасения, что план строительства жилых домов будет сорван, если министерства устранятся от этого дела. Можно было предполагать, что в первый год существования Главмосстроя возможны некоторые организационные недостатки, которые могут привести к невыполнению плана. Однако все эти опасения оказались несостоятельными».
Вслед за Главмосстроем было создано специализированное управление — Главмосстройматериалы. Око объединило большую часть из четырехсот предприятий и хозяйств, поставляющих Москве кирпич, железобетонные конструкции, столярные изделия и т. п.
Что же изменилось? Еще недавно сборный железобетон выпускали пятьдесят пять заводов, причем каждый пытался изготовлять всю номенклатуру этих деталей. «Столярку» делали более семидесяти предприятий; большинство их не имело сушильного хозяйства. Годовой «паек» минеральных материалов — пять с половиной миллионов кубических метров гравия, щебня, бутового камня — тоже добывали и возили разные организации.
Теперь строительство города обеспечивает сырьем, конструкциями и деталями заводского производства Главное московское управление стройматериалов.
В наше время едва ли не самым главным для строительной техники стало производство сборного железобетона.
Уже работают два гигантских завода железобетонных изделий — Люберецкий и Московский. На них впервые производство строительных деталей поставлено на конвейер. Их общая расчетная годовая мощность — двести сорок тысяч кубических метров сборного железобетона. Его достаточно, чтобы монтировать семьсот тысяч квадратных метров жилой площади.
Если же прибавить к продукции этих двух ведущих заводов изделия других предприятий, дающих бетонные и шлакобетонные блоки, пеносиликатные плиты и майолику, керамические и глазированные плитки, минеральную вату, сухую штукатурку, пеностекло, их суммарная продукция обеспечит сооружение свыше миллиона квадратных метров жилой площади каждый год.
Богатырская цифра!
Москва уже сейчас может вести жилищное строительство только индустриальными поточно-скоростными методами. Но переустройство города на непрерывном подъеме. Нужно все больше и больше любых материалов. И прежде всего железобетона. Поэтому Москва строит еще сорок заводов. В 1957 году производство сборных железобетонных конструкций и деталей достигнет двух миллионов кубических метров.
Многие московские заводы и конторы до сих пор стремились иметь, пусть маленькое и убыточное, но свое автомобильное хозяйство. Поэтому перевозки обходились дорого, машины больше стояли, чем работали.
Моссовет организовал у себя общегородское управление грузового автомобильного транспорта. Оно предлагает услуги по доставке любых грузов.
Скажем, завод производит бетонные плиты, управление перевозит их, отвечая за своевременность доставки и сохранность, стройка получает плиты. Каждый занят своим делом.
В 1954 году централизованным способом одних строительных материалов было перевезено восемь миллионов тонн. Это высвободило две с половиной тысячи автомобилей, три тысячи грузчиков и агентов, сэкономило сто сорок миллионов рублей.
Бывало у ворот кирпичного завода ежедневно скоплялось по четыреста с лишним грузовиков, до тысячи экспедиторов и грузчиков. Ныне весь кирпич доставляют на стройки сто двадцать автомобилей транспортного управления Моссовета и ни один грузчик, ни один экспедитор на завод не ездит.
План управления на 1955 год — пятьдесят миллионов тонн. Это высвободит пятнадцать тысяч грузовиков (централизация грузовых перевозок уже позволила отправить из Москвы на целинные земли пять тысяч автомобилей без нарушения нормальной работы городского транспорта).
Дальнейшее развитие такой системы перевозок даст возможность ликвидировать в Москве более двух тысяч мелких автомобильных хозяйств, сберечь на транспортных расходах города полмиллиарда рублей.
Есть в Москве такое учреждение — городской трест геолого-геодезических работ. Его хорошо знают все строители. Именно здесь получают они папку документов, очень важных, изучают ее от корки до корки, прежде чем приступить к проектированию и постройке здания.
Папка — это паспорт на каждый участок новой стройки. А геолого-геодезический паспорт довольно емок.
Здесь план рельефа местности с красными линиями застройки и картой проходящих тут подземных сооружений. Схема движения грунтовых вод. Расчет предельно допускаемого давления на грунт. Заключение по защите фундаментов от коррозии, блуждающих электротоков. И многое другое.
Теперь трест все чаще выдает паспорта на постройку уже не отдельных домов, а кварталов, районов. Он разрабатывает также сводные инженерно-геологические карты, активно участвуя в реконструкции города.
До шести тысяч архитекторов, конструкторов, экономистов, планировщиков участвуют в проектировании жилых домов и общественных зданий Москвы, в составлении комплексных проектов застройки города.
Архитектурные силы объединены в мощные коллективы.
Еще пять лет назад на Москву работало триста шестьдесят проектных организаций, а теперь почти все проектирование сосредоточено в одном институте «Моспроект». В этом учреждении, по своему характеру невозможном ни в одной из капиталистических стран, под руководством академиков работают тысячи архитекторов и инженеров.
Для разработки типовых проектов жилых домов, школ и больниц есть Специальное архитектурно-конструкторское бюро.
Найдена правильная организационная форма руководства проектированием и застройкой главных улиц города — магистральные архитектурно-планировочные мастерские Моспроекта.
Авторы любых проектов отнюдь не одиночки, предоставленные самим себе. Когда автор-архитектор сделает эскиз проекта, в его работу включается большой коллектив — конструкторы и сантехники, механики и электрики. В распоряжении архитектора богатейшие материалы архитектурно-конструкторского бюро с его цехами, лабораториями, перечнями строительных материалов и отдельных изделий для оборудования квартир. Наконец к услугам архитектора консультация и помощь виднейших зодчих страны, работающих бок о бок с ним в Моспроекте.
За каждой магистральной мастерской закреплены определенные проспекты, площади, набережные, районы Москвы. И кто бы ни был автором проекта, кто бы ни был хозяином будущего дома — министерство, любая организация, — проект должен быть утвержден магистральным архитектором.
Почти одновременно с принятием второго общего плана реконструкции Москвы начал работу Институт генерального плана — научное учреждение, и подавно немыслимое в капиталистическом городе.
Чем положено заниматься Институту генерального плана?
Его основная задача —научная детализация основных положений плана реконструкции Москвы, координация и направление деятельности архитектурно-планировочных организаций города.
Институт делит Москву на четыре сектора: юго-западный, северо-западный, северо-восточный и юго-восточный. Каждым сектором занимается особая научная мастерская.
Важной проблемой, которую должен решать институт, является разработка принципов размещения в городе зон жилищного строительства, общественных зданий, складских помещений и т. д.
В институте есть мастерская, которая занята составлением общегородской транспортной схемы — основы правильного сочетания и развития всех средств передвижения. Мастерская озеленения планирует размещение новых садово-парковых насаждений. Архитекторы мастерской пригородной зоны составили генеральную схему планировки дачного Подмосковья и проект кольцевой автомобильной дороги вокруг города.
Многие свои проекты Институт генерального плана консультирует в Академии наук СССР и в Академии медицинских наук.
Такая годами выработанная постановка градостроительного дела позволяет исключить в будущем архитектурный разнобой, а объединение в коллективы сотен и тысяч архитекторов, инженеров, конструкторов — единственный путь, чтобы справиться с той громадной работой, которая ведется в Москве.
Конечно, социалистическая организация дела — это лишь основа успеха. Дальше — творческий труд архитектора-художника. Ниже, в следующей главе, нам придется с сожалением сказать, что ряд архитекторов не мог пока похвалиться большими успехами, несмотря на предоставленные им широкие возможности.
Москва — передовой центр градостроительной и инженерно-технической мысли. Москва имеет возможность использовать лучшее, что знает наша наука, самое смелое, чего достигла наша техника, все новаторское, что внесли в наш труд рабочий, инженер, академик, отталкиваться от высшего уровня, достигнутого в строительстве страны.
Москва приобрела огромный опыт и все увереннее решает творческие, технические, организационные задачи, выдвигаемые практикой реконструктивных работ. Сейчас нет такой проблемы в градостроительстве, которую мы не смогли бы успешно разрешить и выполнить наилучшим образом.
Вместе с Москвой растут люди — ее строители.
В первые послевоенные годы получил известность московский каменщик Федос Шавлюгин. Род Шавлюгиных идет из села Деменки, что под Новозыбковом, на Гомелыцине. Его прадед вместе с владимирскими, калужскими, смоленскими мужиками отстраивал Москву после наполеоновского нашествия. Дед его возводил в Москве дворянские усадьбы, отец — купеческие дома. Каждый год, чуть потеплеет, приезжали они в Москву. Неизменно привозили с собой немудрящий инструмент — мастерок, кирку, деревянную лопатку. Были они закоренелыми, убежденными одиночками, даже подручных брать остерегались: не ровен час выучатся, секреты подглядят и станут работу отбивать. К концу своей трудной и тяжелой жизни, став мастерами первой руки, выкладывали по четыреста кирпичей в день.
Федос Шавлюгин приехал в Москву семнадцатилетним пареньком и поступил подсобным рабочим на строительство здания Министерства путей сообщения, что у Красных ворот. Внимательно следил за движениями отца, его товарищей, перенимал у них мастерство и скоро с гордостью встал на самостоятельную каменщицкую работу.
Федос Шавлюгин сделался мастером не хуже отца. Но тут в Москве и по всей стране началось такое строительство, что понял молодой каменщик: отцовские и дедовские способы и скорости никуда не годятся.
— Я пересмотрел все приемы работы, — рассказывал позже Шавлюгин о своих поисках новых путей в старом, как мир, искусстве каменной кладки.
...Это было 3 февраля 1947 года. День выдался морозный — двадцать семь градусов. Инженер волновался.
— Федос Дмитриевич, вытянешь задуманное?
— Вы только строительный фронт обеспечьте, — ответил Шавлюгин. — Кирпича прошу побольше да раствора потеплее. А мороз... мороз не помеха.
В восемь часов утра Шавлюгин приступил к кладке, а вечером Москва узнала: звено каменщика-новатора уложило в смену тридцать одну тысячу девяносто два кирпича. Это четырнадцать норм, содержимое восьми железнодорожных вагонов. Спустя несколько дней пять звеньев, перестроив труд по-шавлюгински, уложили за смену семьдесят шесть тысяч кирпичей.
Эти пятизначные цифры взволновали каменщиков не только- Москвы, и в одном из клубов собрались каменных дел мастера, инженеры, техники, руководители строек, ученики школ ФЗО. Из других городов приехали, чтобы встретиться с Шавлюгиным. А он стоял перед ними в спецовке, со стальной кельмой в руке. У ног его лежали кирпичи и цементный раствор. И двадцать минут, не оборачиваясь, Шавлюгин и двое его подручных клали кирпич за кирпичом, показывая всем свою работу.
«Могу сказать, — пишет Шавлюгин, — природный я каменщик не только по ремеслу, а и по духу своему. Я вот уже семнадцать лет возвожу здания. И даже когда фашистские полчища под Москвой стояли, и тогда я занимался строительным делом. Гитлер бомбы кладет, я — кирпичи. Он разрушает, а я, сержант, командир отделения строительного батальона МПВО, восстанавливаю. Так и суждено мне было провоевать всю войну с кельмой в руках.
Теперь строю дома по Можайскому шоссе, недалеко от знаменитой Поклонной горы, и вспоминаю отца с прародителями. Хорошие были они мастера, с художественным, точным глазомером. Но если бы посмотрели сейчас на их работу — прямо сказали бы: стародедовская. Я даже интересный подсчет вывел. Ежели отец, дед и прадед примерно по пятидесяти сезонов каждый проработал, то в круглом счете на всех вместе получается двенадцать миллионов кирпичей. А я, Федос, их сын, внук и правнук, за семнадцать лет сработал столько, сколько три поколения каменщиков. Цифра — факт, и сказано это не в обиду старикам.
А впереди еще много лет жизни. Мечтаю дотянуть своими руками линию новых домов по Можайскому шоссе до горы Поклонной и построить на ней самое прекрасное здание. Выпишу из села Деменки дорогую родительницу Федосью Петровну, поднимусь с ней на верхний этаж и скажу:
— Вот глядите, дорогая маменька, на столицу Москву. Пусть радуется ваше сердце за работу сына и весь наш род градостроителей.
И поклонимся мы с матерью красавице Москве. Заплачет, наверное, Федосья Петровна. Известна душа старой матери: с горя молчит, от радости плачет...».
За примерную работу на стройках правительство наградило товарища Шавлюгина орденом Ленина.
В годы второго генерального плана выдвинулось много новых мастеров, двигающих вперед строительное дело.
Вот Иван Пигасович Ширков. Еще до войны его знали как хорошего каменщика. Его труд вложен более чем в пятьдесят зданий столицы. Но он не просто каменщик — он рабочий-новатор. И его мысли давно уже были заняты, казалось бы, малозначительным делом — как улучшить перевозки кирпича с завода на стройку? Передовой советский рабочий мыслит по-государственному. Когда опробовали его способ, оказалось, что новая, пакетная бесконтейнерная транспортировка кирпича, разработанная Ширковым, дает в масштабах страны пятьсот миллионов рублей экономии в год. Московский каменщик Иван Ширков — лауреат Сталинской премии, депутат Верховного Совета Союза ССР.
Бригадир монтажников А. Я. Арсеньев, работая на крупноблочных школьных зданиях, сумел втрое сократить время монтажа. Лауреаты Сталинской премии В. В. Королев и А. Н. Леонтьев овладели искусством облицовки дома керамикой одновременно с кирпичной кладкой. Маляр И. П. Соколов за два года научил механизации, малярных работ сто молодых строителей.
Можно называть сотни фамилий. Здесь будут рабочие, ученые, инженеры, горячая, увлекающаяся молодежь и старики, люди самых различных профессий: бетонщики и металлурги, геологи и математики, химики и силикатчики, электротехники и механики, физики и метеорологи — каких только профессий не нужно теперь на строительстве города! Разные люди прокладывают непроторенные дороги, и каждый из них все увереннее решает свою и общую задачи.
Среди строителей Москвы не редкость встретить мастера, биография которого — история наших пятилеток.
Взять хотя бы Петра Васильевича Жаворонкова.
За плечами у него большой и славный путь. Это он монтировал цехи Горьковского автозавода и «Дзержинки». Его труд вложен в первую домну у Магнитной горы. Это он перекидывал мосты через Москву-реку.
Или, скажем, Семен Иванович Шестаков.
Копры в Горловке. Цехи в Енакиеве. Домны в Кривом Роге. Железнодорожные мосты в Средней Азии и Абхазии. Снова Донбасс — восстановление разрушенных войной заводов. Затем — Москва. Вот где потрудился Семен Иванович Шестаков.
Москву строят посланцы всего Советского Союза: украинец Петр Махота и армянин Сурен Пешколджанян, ленинградец Павел Бигунов, Иван Богомолов из далекого Фрунзе, грузин Борис Мерабишвили, молдаванин Георгий Лупан, москвич Владимир Лебедев, башкирка Назюба Давлетчина, мордовка Катя Карпунина, чуваш Сергей Голованов, удмурт Иван Рысов.
Кадровые строители любят свой труд, хоть он и нелегок.
Строитель работает на открытом воздухе, и над головой не всегда ласковое голубое небо. В холодные дни ледяной ветер обжигает лицо, ревет в пролетах, бросает в глаза сухой, шершавый снег... Поднимается густой ночной туман, и в его зыбкой пелене городские огни внизу кажутся расплывчатыми пятнами... А крановщику, несмотря ни на что, надо подать тяжелую балку, панель в указанное место, выверщику точно установить ее, сварщику прочно срастить металл.
Законы стройки-монтажа неизменно точны, как точны законы математики, при любой погоде, днем и ночью.
Профессия монтажника требует смелости, спокойствия, выдержки. Вот почему среди них немало бывших фронтовиков.
У некоторых даже выработался собственный почерк.
— Это Прохор орудует! — говорят на земле его товарищи, круто задирая головы и смотря вверх, где бригада Прохора Турунтаева, когда-то устанавливавшего звезды на башнях Кремля, монтирует перекрытие.
Только ли бывшие фронтовики и опытные верхолазы, прославившие свои имена на стройках пятилеток, освоили это трудное, отважное и точное искусство монтажника?
Отнюдь нет! Евдокия Бушинская и Анна Лапикова пришли на московскую стройку простыми работницами, а стали выверщицами на сборке зданий. Таких много.
Строители полюбили свое дело за его размах, за работу на просторе, когда кругом воздух и близко небо. Они любят свой труд и потому, что научились управлять точными, сильными, исполнительными машинами.
Славен у нас труд строителя. С возведением величественного и светлого здания образно сравнивают всю гигантскую творческую деятельность нашего многомиллионного народа, и слово «строитель» никогда и нигде еще не значило так много и не звучало столь гордо, как в Советской стране.
Изучая историю страны, ее городов, наша молодежь часто спрашивает: кто сложил кремлевские стены в Москве и Коломне, как звали каменщиков, которые возвели древние киевские и новгородские соборы? Она не услышит ответа, никто этого не знает... Безыменным, тяжелым, бесправным был труд строителя в старой Руси.
В 1913 году выходил журнал «Московский строитель». О ком он писал? О каменщиках, штукатурах, малярах? Нет, журналу это в голову не приходило. Само слово «строитель» относили тогда не к рабочему на лесах, но к предпринимателю, хозяину постройки.
В Советском Союзе, в Москве, народ знает, кто воздвигает дома и города, ценит и уважает тех, кто своими руками выравнивает и благоустраивает московские холмы, пробивает новые проспекты и магистрали столицы, украшает ее садами, ткет под мостовыми густую сеть проводов, укладывает в стены домов сотни тысяч, миллионы, миллиарды кирпичей, бетон и тесаные камни, туф и мрамор. Труд строителя сделался у нас творческим, авторским, окружен славой.
Честная работа строителя оплачивается, как высококвалифицированный труд.
Вот ежемесячный бюджет московского каменщика Макарова и его семьи. Дмитрий Николаевич Макаров получает тысячу четыреста рублей; его сын Владимир — тысячу восемьсот; сын Николай — тысячу пятьсот, жена Владимира — тысячу пятьсот. Таким образом, общий заработок семьи — шесть тысяч двести рублей в месяц.
Помимо заработной платы, на семью Макарова государство израсходовало: двадцать шесть тысяч четыреста рублей на содержание троих детей в детском саду, одиннадцать тысяч пятьсот рублей на обучение их в школе-семилетке, тридцать тысяч рублей на обучение двоих сыновей в техникуме, пятнадцать тысяч рублей на обучение сына в ремесленном училище, девяносто три тысячи рублей на строительство двух квартир, четыре тысячи семьсот рублей на санаторные путевки, тридцать семь тысяч семьсот рублей на обучение в семилетке и техникуме жен двух сыновей Д. Н. Макарова.
Всего, таким образом, простая советская семья получила от своего государства двести восемнадцать тысяч рублей.
...Строитель украшает жизнь и быт народа. Перестройка города касается каждого, кто в нем живет. Поэтому не только профессионалы-рабочие, инженеры-строители, архитекторы создают новую Москву — в этом участвует чуть не все население города.
Идет ли озеленение улиц, прокладывается ли дорога для газа, рождается ли новый проспект — строителям всегда обеспечена помощь москвичей. И горд тот москвич, который имеет право сказать, глядя на свой город:
— Здесь частица и моих усилий!
Труд народа все решительнее сглаживает морщины времени на теле старинного русского города, вписывая в облик Москвы все новые, молодые черты.
Хорошо придумали работники Музея истории и реконструкции столицы: они завели картотеки и с 1 января 1949 года стали заносить в них все события, происходящие в Москве за двадцать четыре часа ее бурных суток. Музей следит за всеми газетами и журналами, вплоть до фабрично-заводских многотиражек, использует материалы Московского Совета, делает выписки из документов всевозможных организаций, ведущих в городе реконструктивные работы, фиксирует научную, культурную, художественную жизнь столицы.
Трудно охватить всю деятельность великого города, но и то, что удается записать сотрудникам музея,— красноречиво.
Вот выписки из первых листов этой календарной картотеки — не все, а только наиболее примечательные и взятые из одного лишь раздела:
...6 января. Пролетарский райсовет заслушал сообщение: в районе открылась Вторая клиническая больница. Она помещается в 3-м Крутицком переулке. В ней 210 коек. Оборудованы кабинеты: физиотерапии, водолечения, грязелечения.
...8 января. Закончен новый паротрубопровод, проложенный под улицей Горького. Дома по нечетной стороне от Моссовета до Пушкинской площади получили горячую воду с Фрунзенской теплоцентрали, расположенной по ту сторону Москвы-реки, недалеко от Киевского вокзала.
...10 января. Под площадью Курского вокзала закончено сооружение подземного аванзала новой станции метрополитена Большого кольца.
...12 января. Все здания Колокольникова переулка получили газ. К газовым сетям подключены дома на Электрозаводской, Большой Коммунистической и Валовой улицах.
...14 января. На улице Текстильщиков открылась четвертая в Москве станция обслуживания автомобилей, принадлежащих частным лицам...
Нам сейчас, пожалуй, наиболее заметен рост города. Мы можем следить за ним по сохранившимся еще старым ориентирам, как мать следит за ростом детей по зарубкам на дверных косяках. Но в памяти может изгладиться многое из будней великих дней перестройки города. Вот почему так ценны материалы и записи, накапливаемые изо дня в день, — хроника, которая может стать уникальным, незаменимым справочником для исследователей и историков Москвы.
