И основные понятия... современной политической экономии, представляют собой научную мистификацию в интересах буржуазии
Вопреки всему изложенному, профессор Бюхер все же не верит в существование мирового хозяйства. Ничего не открыв после внимательного осмотра всех частей света, наш ученый заявляет: «ничего не поделаешь, я не вижу никаких «особенных явлений», которые в существенных чертах были бы отличны от «народного хозяйства», и можно весьма усомниться в том, обнаружатся ли такие явления в ближайшем будущем».
В таком случае оставим совсем торговлю и торговую статистику и обратимся прямо к жизни, к истории современных хозяйственных отношений. Возьмем лишь один небольшой угол из этой пестрой гигантской картины.
В 1768 г. в Ноттингеме, в Англии, создается первая механическая прядильная машина Аркрайта, в 1786 г. Картрайт изобретает механический ткацкий станок. Ближайшим последствием этого является уничтожение в Англии ручного ткачества и бы--строе распространение механического производства тканей. В начале XIX в. в Англии насчитывалось, приблизительно, около одного миллиона ручных ткачей; теперь они были обречены на вымирание, а к i860 г. во всем королевстве их уцелело не более нескольких тысяч, но зато к этому времени полмиллиона фабричных рабочих занято было в хлопчатобумажной промышленности. В 1863 г. министр-президент Гладстон говорит в парламенте о «головокружительном росте богатства и могущества, выпавшего на долю буржуазии, между тем как рабочему классу из всего этого богатстеа ничего не досталось».
Английская хлопчатобумажная промышленность получает сырье из Северной Америки. Увеличение фабрик в районе Ланкашира вызвало к жизни колоссальные хлопковые плантации в южной части Соед. Штатов. В качестве дешевой рабочей силы для убийственной работы на хлопковых плантациях, равно как с на сахарных, рисовых и табачных плантациях, импортировались из Африки негры. Торговля рабами в Африке испытывает чрезвычайное оживление, внутри «черной части света» производится охота на целые негритянские племена, которые продаются вождями этих племен и сушей и водой транспортируются через огромные пространства в Америку. Начинается настоящее черное «переселение народов». В конце XVIII в., в 1790 г., в Америке насчитывается 697000 негров, а в 1861 г.—уже 4 миллиона.
Колоссальное распространение работорговли и рабского труда в южных штатах вызывает крестовый поход северных штатов против этих нечеловеческих ужасов. Массовый импорт английского капитала в 1825—1860 гг. вызвал на севере Соед. Штатов оживленное железнодорожное строительство, положил начало собственной промышленности, а вместе с ней и буржуазии, которая страстно стремилась к современным формам эксплоатации, к капиталистическому порабощению рабочих. Сказочные барыши южных владельцев плантаций, отправлявших после семи лет выжимания пота своих черных рабов на тот свет, тем более возмущали набожных пуритан Севера, чем менее северные климатические условия делали возможным устройство такого же рая в их штатах. И по настоянию северных штатов законом 1861 г. было уничтожено рабство на всем пространстве Соед. Штатов. Оскорбленные в глубине своих чувств, южные плантаторы ответили на это открытым возмущением. Южные штаты вышли из федерации, и разгорелась гражданская война.
Ближайшим последствием войны было опустошение и экономическое разорение южных штатов. Производство и торговля пришли в упадок, прекратился вывоз хлопка. Английская промышленность лишилась своего сырья, и в 1863 г. в Англии наступает ужасный кризис, так называемый «хлопковый голод». В районе Ланкашира 250000 рабочих совсем лишились работы, 166000 работали частично и лишь 120000 работали полностью, но получали при этом заработную плату, пониженную на 10—20 %. Безмерная нужда свирепствует в районе Ланкашира, и 50 000 рабочих посылают петицию в английский парламент, прося пособия из государственных средств, чтобы с семьями эмигрировать из Англии. Австралийские Штаты, переживавшие тогда начало капиталистического подъема и испытывавшие недостаток в рабочих руках—после того, как туземное население было почти целиком истреблено европейскими пришельцами—изъявили согласие принять безработных английских пролетариев. Но английские фабриканты бурно протестуют против эмиграции их «живых машин», которые могут им самим понадобиться при следующем промышленном подъеме. Рабочим отказывают в средствах для эмиграции, и они вынуждены испить до'конца чашу страданий, в которые вверг их кризис.
Английская промышленность, потеряв американский источник снабжения, разыскивает новые центры сырья и направляет свои взоры на Ост-Индию. Лихорадочно разводятся здесь хлопковые плантации, и возделывание риса, втечение тысячелетий дававшее пропитание и средства существования населению, должно было на обширных пространствах отступить под давлением барышнических притязаний спекулянтов.
Вследствие сокращения посевов риса через несколько лет надвигается чудовищная дороговизна и голод, повлекший в 1866 г в одном только округе Орисса, к северу от Бенгалии, более одного миллиона человеческих жертв, погибших от голодной смерти.
Другой эксперимент производится в Египте. Чтоб использовать конъюнктуру, созданную войной за независимость, вице-король Египта Измаил-паша спешно создает хлопковые плантации. В отношениях собственности и в сельском хозяйстве происходит настоящая революция. Начинается грабеж крестьянской земли, объявляемой королевской собственностью и идущей под крупные плантации. Тысячи крепостных крестьян сгоняются насильно на плантации, чтобы воздвигать для вице-короля плотины и каналы и перепахивать землю.
Вице-король же еще больше усиливает свою задолженность английским и французским банкирам, чтобы вывозить из Англии на занятые деньги новейшие паровые плуги и хлопчато-очистительные машины. Вся эта грандиозная спекуляция уже через
год заканчивается полным банкротством, когда, после заключения мира в Соед. Штатах, цена на хлопок в несколько дней упала вчетверо. Последствием этой хлопковой авантюры в Египте явилось ускоренное разорение крестьянского хозяйства, ускоренный развал финансов и, в конечном счете, ускоренная оккупация Египта английскими войсками.
Тем временем хлопчатобумажная промышленность делает новые завоевания. Крымская война 1855 г. прервала подвоз льна и пеньки из России, что вызвало сильный кризис льняной промышленности в Западной Европе.
Хлопчатобумажные изделия приэтом вытесняют льняные, хлопчатобумажная промышленность все более распространяется за счет льняной. В России в то же время, благодаря краху старого режима во время Крымской войны, происходит перемена политического курса, уничтожается крепостное право, вводятся либеральные формы, свобода торговли и начинается быстрый рост железнодорожного строительства. Таким образом в колоссальной Российской империи открывается новый обширный рынок сбыта для продуктов промышленности, и английская хлопчатобумажная промышленность первая проникает на русский рынок. Точно так же и Китай в 60-е годы, после ряда кровавых войн, становится доступным английской торговле.
Англия царит на мировом рынке, и продукты хлопчатобумажной промышленности составляют половину английского экспорта. Период 60-х и 70-х годов есть период самых блестящих дел для английских капиталистов, когда они более всего склонны были путем маленьких уступок рабочим обеспечить себе и «рабочие руки» и «промышленный мир». В ту пору английские тред-юнионы, во главе с текстильными рабочими, достигают своих главных успехов. В это же время окончательно отмирают революционные традиции чартистов, испаряются идеи Оуэна, и английский пролетариат окостеневает в консервативном тред-юнионизме.
Но скоро переворачивается страница истории. Везде па континенте, куда Англия вывозила свои хлопчатобумажные изделия, мало-помалу возникает собственная хлопчатобумажная промышленность. Уже в 1844 г. происходят голодные бунты силезеких и богемских ткачей как первые предвестники мартовской революции.
И в собственных колониях Англии нарождается местная промышленность. Хлопчатобумажные фабрики Бомбея начинают конкурировать с английскими и в 80-х годах помогают сломить монополию Англии на мировом рынке.
И, наконец, в России подъем собственного хлопчатобумажного производства в 70-х годах открывает собой эру крупной промышленности и протекционизма. Для обхода высоких таможенных пошлин целые фабрики вместе с персоналом переносятся из Саксонии, из Фогтланда в русскую Польшу, где с американской быстротой возникают новые фабричные центры—Лодзь и Згерж.
К началу 80-х годов рабочие беспорядки в текстильном районе Москвы—Владимира вынуждают царское правительство издать первые законы по охране труда. В 1896 г. 60000 рабочих петербургских текстильных фабрик устраивают первую общую забастовку в России. А девять лет спустя, в июне 1905 г., 100000 рабочих во главе с немецкими рабочими воздвигают первые баррикады Великой русской революции в третьем центре хлопчатобумажной промышленности—в Лодзи.
Перед нами прошла тут в кратких чертах 140-летняя история одной современной отрасли промышленности, история, распространяющаяся на все пять частей света, перебрасывающая миллионы человеческих жизней в разные места, проявляющаяся то тут, то там, то в виде кризиса, то в виде голодовки, вспыхивающая то в виде войны, то в виде революции, оставляя везде на своем пути золотые горы накопленного богатства и бездны нужды,—широкий поток человеческого труда, окрашенный кровавым потом.
Об этих судорогах жизни, об этих отдаленных влияниях, потрясающих самые сокровенные глубины народов, в сухих цифрах международной торговой статистики не содержится и намека. В течение 150 лет, с тех пор как возникла в Англии современная промышленность, только понастоящему и выкристаллизовалось в муках и конвульсиях всего человечества капиталистическое мировое хозяйство. Оно овладевало одной отраслью производства за другой, одной страной за другой. Паром и электричеством, огнем и мечом оно проникало в отдаленнейшие уголки земли, уничтожало все китайские стены и эрой мировых кризисов и общих периодических катастроф освятило экономическую общность современного человечества. Итальянский рабочий, изгнанный отечественным капиталом из лона родной нужды, эмигрируя в Аргентину или Канаду, находит там новое готовое
ярмо капитала, импортированного из Англии или Соед. Штатов. А немецкий рабочий, оставшийся на родине и желающий прокормиться, зависит на каждом шагу от хеда производства и торговли во всем мире. Найдет ли он работу или нет, хватит ли его заработной платы, чтобы прокормить жену и детей, будет ли он вынужден несколько дней в неделю слоняться без дела или днем и ночью выполнять адскую сверхурочную работу—все это непрерывно колеблется в зависимости от хлопкового урожая в Соед. Штатах, хлебного урожая в России, открытия новых залежей золота и алмазов в Африке, революционных потрясений в Бразилии, таможенной борьбы, дипломатических распрей и войн в пяти частях света. Ничто теперь не поражает так, ничто не имеет столь решающего значения для всего уклада жизни, как резкое противоречие между этой все возрастающей экономической общностью, связывающей народы и страны в одно большое целое, и политической государственной надстройкой, которая посредством пограничных столбов, таможенных рогаток и милитаризма стремится искусственно разъединить народы на множество чужих и враждебных частей.
Всего этого не существует для Бюхеров, Зомбартов и их коллег. Для них существует лишь все более «совершенствующийся микрокосм». Они не замечают кругом никаких «особых явлений», которые «в существенных чертах отличались бы» от народного хозяйства. Не загадка ли это? Разве подобная слепота по отношению к явлениям, поражающим, как молния, ослепительностью всякого наблюдателя, мыслима у официальных представителей какой-либо другой отрасли знания, кроме политической экономии? Если бы в области естествознания какой-нибудь известный ученый публично отстаивал в настоящее время ту точку зрения, что не земля вращается вокруг солнца, а что, наоборот, солнце со своими созвездиями вращается вокруг земли, как своего центра, если бы такой ученый стал доказывать, что он не замечает «никаких явлений», которые бы «в существенных чертах» противоречили этой его точке зрения, то он вызвал бы гомерический хохот образованных людей всего мира и должен был бы в конце концов по настоянию своих огорченных родных подвергнуться исследованию в отношении своих психических способностей. Конечно, 400 лет тому назад подобные воззрения могли бы не только безнаказанно распространяться, но, наоборот, всякий, кто отважился бы публично их оспаривать, мог подвергнуться сожжению на костре.
Тогда в поддержке того ошибочного представления, что земля является центром вселенной ж движения созвездий, была заинтересована католическая церковь, и всякое оскорбление воображаемого величия земного шара в мировом пространстве являлось в то же время покушением на духовное владычество церкви и его прав на десятину на этой грешной земле.
Тогда естествознание было щекотливым пунктом для господствующего общественного строя, и естественно-научная мистификация была необходимым орудием порабощения.
Теперь, при господстве капитала, щекотливый пункт общественного строя состоит не в вере в грядущего мессию в облаках, а в вере в мессию буржуазного государства на земле. И так как на могучих волнах мирового хозяйства уже поднимаются тяжелые бедствия, так как там подготовляются бури, которые сметут «микрокосм» буржуазного государства с лица земли, как курятник, то научная «швейцарская гвардия» капиталистического общества спешит к вратам крепости «национального государства», чтобы защищать ее до последнего издыхания. И основные понятия, самая суть современной политической экономии, представляют собой научную мистификацию в интересах буржуазии.
