Все товары обмениваются между собой по их ценности, т. е. по заключающемуся в них общественно-необходимому труду. Когда деньги начинают играть роль посредника, это ничего не« меняет в этой основе всякого товарообмена; деньги сами являются просто лишь выражением общественного труда, и количество ценности, заключающейся в каждом товаре, находит себе выражение в том количестве денег, за которое этот товар продается. На основе этого закона ценности между товарами на рынке господствует полнейшее равенство. И такое же полное равенство существовало бы и между всеми продавцами товаров, если бы среди миллионов различнейших товаров, которые поступают отовсюду в рыночный обмен, не было одного единственного товара, обладающего совершенно особыми свойствами,—мы говорим о рабочей силе. Этот товар выносится на рынок теми, которые сами не имеют средств производства для того, чтобы производить другие товары. В обществе, которое основано исключительно на обмене товаров, как мы знаем, можно что-либо получить не иначе, как только путем обмена.
Тот, кто не выносит какого-либо товара на рынок, не получает средств к существованию.
Мы уже видели, что выносимые всеми и каждым в отдельности на рынок товары являются единственным основанием, дающим этим людям право притязать на известную долю в общественном продукте, и одновременно эти же товары определяют размеры этой доли. Каждый получает по собственному выбору в любых товарах совершенно такое же количество затраченного всем обществом труда, какое он сам доставляет в форме какого-либо товара, заключающего в себе общественно-необходимый труд. Для того, следовательно, чтобы жить, каждый человек должен доставлять и продавать товары. Производство и продажа товаров стали условием существования для человека. Но для производства какого-либо товара необходимы: средства труда, т. е. орудия и т. п., затем сырье и вспомогательный материал, а также какое-нибудь место для труда, мастерская, с соответственными условиями, как освещение и т. д., наконец, известное количество продовольствия, чтобы иметь возможность продержаться до окончания периода производства и продажи товара. Лишь немногие незначительные товары могут быть изготовлены или добыты без предварительных расходов на средства производства: напр., собранные в лесу грибы или ягоды, раковины, собираемые приморскими жителями, и т. п. Но даже и тут необходимы некоторые средства производства, как корзины и т. п., и, во всяком случае, необходимо иметь продовольствие для поддержания своего существования во время этой работы. Но в каждом обществе с развитым товарным производством большинство товаров требует для своего изготовления значительных, а иногда и громадных предварительных затрат на средства производства. Тому, кто не имеет этих средств производства и, не может производить товары, не остается ничего другого, как вынести на рынок в качестве товара самого себя, т. е. свою собственную рабочую силу.
Как и каждый другой товар, товар—рабочая сила имеет определенную ценность. Ценность каждого товара, как мы знаем, определяется количеством труда, необходимым для его производства. Для производства товара—рабочей силы точно так же необходимо известное количество труда, именно того труда, который затрачивается на производство средств существования рабочего: пищи, одежды и т. д. Сколько, следовательно, труда затрачивается для того, чтобы сделать человека работоспособным, чтобы: поддержать его рабочую силу, столько и стоит его рабочая сила. Ценность товара—рабочей силы определяется, следовательно, тем количеством труда, которое необходимо для производства средств существования рабочего. Далее, так же, как и ценность всякого другого товара, ценность рабочей силы на рынке выражается в цене, т. е. в деньгах.
Денежное выражение, т. е. цена товара— рабочей силы, называется заработной платой. У каждого другого товара цена повышается, если спрос растет быстрее, чем предложение, и, наоборот, цена падает, если предложение товара больше, чем спрос на него. То же самое имеет место и по отношению к товару—рабочей силе: при растущем спросе на рабочих -заработная плата имеет, вообще говоря, тенденцию к росту; когда же спрос падает, или же рынок труда переполняется свежим товаром, тогда заработная плата обнаруживает тенденцию к падению. Наконец, как у каждого другого товара, ценность рабочей силы, а следовательно, вместе с нею, в конечном счете, и цена ее возрастает, когда возрастает необходимое для ее производства количество труда; в данном случае—когда производство средств существования рабочего требует большего количества труда. И, наоборот, каждое сбережение в труде, необходимом для изготовления средств существования рабочего, ведет к понижению ценности рабочей силы, а следовательно, и ее цены, т. е. заработной платы. «Уменьшите,—писал Давид Рикардо в 1817 г.,—-издержки производства шляп, и цена их, в конце концов, понизится до размеров их новой естественной цены, хотя спрос мог бы удвоиться, утроиться или учетвериться. Уменьшите посредством уменьшения цен на пищу и одежду, служащих для поддержания жизни, издержки производства средств существования людей, и заработная плата, в конце концов, упадет, несмотря на то, что спрос на рабочих может очень сильно увеличиться».
Таким образом, товар—рабочая сила не выделяется сперва на рынке ничем из ряда других товаров, кроме разве того, что этот товар неотделим от своего продавца, рабочего, и что поэтому этот товар не может перенести долгого выжидания покупателя, так как рабочая сила вместе с носителем ее, рабочим, должна погибнуть при отсутствии средств существования, в то время как большинство других товаров могут, вообще говоря, вынести более или менее длительный период выжидания до момента продажи. Особенности товара—рабочей силы не обнаруживаются, следовательно, еще на рынке, где значение имеет лишь меновая ценность. Эти особенности лежат в другом—в потребительной ценности этого товара. Каждый товар покупается из-за той пользы, которую он может принести при своем потреблении. Сапоги покупаются, чтобы служить в качестве обуви; чашка покупается, чтобы из нее можно было пить чай. Для чего же может служить купленная рабочая сила? Очевидно, для труда. Но этим еще ничего не сказано.
Работать люди могли и должны были во все времена с тех пор, как существует человеческое общество, и все же прошли целые тысячелетия, втечение которых рабочая сила, как покупной товар, была чем-то совершенно неизвестным. С другой стороны, если мы предположим, что человек, при полном использовании своей рабочей силы в состоянии лишь произвести для себя свои собственные средства для существования, то покупка такой рабочей силы, т. е. рабочая сила в качестве товара, являлась бы полнейшей бессмыслицей. Ибо, если бы кто-либо покупал и оплачивал рабочую силу, затем заставлял ее работать при помощи своих собственных средств производства и, в конечном итоге, получал лишь средства существования для носителя купленного им товара, т. е. для рабочего, то все это свелось бы, в конечном счете, к тому, что рабочий, путем продажи своей рабочей силы, получал бы лишь доступ к чужим средствам производства, чтобы работать при помощи их для самого себя. Это было бы с точки зрения товарообмена такой же бессмысленной сделкой, как если бы кто-нибудь купил сапоги с тем, чтобы вернуть их затем обратно сапожнику в, виде подарка. Если бы человеческая рабочая сила не допускала никакого другого употребления, тогда она для покупателя не имела бы никакой пользы и не могла бы поэтому появиться на рынке в качестве товара. Ибо только продукты, приносящие определенную пользу, могут фигурировать в качестве товаров.
Для того, следовательно, чтобы рабочая сила вообще могла появиться в качестве товара, недостаточно того, чтобы человек мог работать, когда ему дают средства производства, но чтобы он мог работать больше, чем это необходимо для изготовления его собственных средств существования. Он доля-ген иметь возможность работать не только для своего собственного содержания, но и для покупателя своей рабочей силы. Товар—рабочая сила при потреблении, т. е. при труде, должен, следовательно, не только возместить свою собственную цену, т. е. заработную плату, но и сверх того производить известную добавочную работу для ее покупателя. И товар—рабочая сила в действительности обладает этим приятным свойством. Но что это означает? Имеем мы тут дело с известным естественным свойством человека или рабочего, которое состоит в том. что он может давать прибавочный труд? В те времена, когда люди втечение целых годов изготовляли из камня топор, когда им для изготовления одного единственного лука нужно было несколько месяцев, когда огонь добывался путем продолжавшегося часами трения двух кусков дерева,—в эти времена самый хитрый и бессовестный предприниматель не мог бы выжать прибавочного труда из человека.
Необходим, следовательно, известный уровень производительности человеческого труда для того, чтобы человек вообще мог давать прибавочный труд. Другими словами, орудия труда, сноровка, знания человека, его господство над силами природы должны уже достигнуть известного уровня для того, чтобы сила одного человека была в состоянии не только производить средства существования для него -самого, но сверх того, в известных условиях, и для других. Это совершенство орудий труда, эти знания, известная степень господства над природой, достигаются человеческим обществом лишь тысячелетиями мучительного опыта. Путь от первых грубых каменных инструментов и открытия огня, с одной стороны, до современных паровых и электрических машин,—с другой, есть путь общественного развития человечества, развития, которое могло иметь место лишь в обществе, благодаря совместной общественной жизни и сотрудничеству людей. Та производительность труда, которая сообщает рабочей силе современного наем-лого работника это приятное свойство производить прибавочный труд, не является какой-либо естественной физиологической особенностью человека. Нет, она представляет собою явление общественного порядка, продукт длинной истории развития.
Прибавочный труд товара—рабочей силы,—это только иное выражение для производительности общественного труда, которая дает возможность путем работы одного человека содержать нескольких людей. Но высокая производительность труда в особенности там, где она, вследствие благоприятных естественных условий, стала возможной еще на примитивной ступени культуры, отнюдь не всегда и не повсюду приводит к продаже рабочей силы и к ее капиталистической эксплоатации. Перенесемся на один момент в те благословенные тропические области Центральной и Южной Америки, которые после открытия Америки и вплоть до начала XIX столетия были испанскими колониями, в те области с жарким климатом и плодородной почвой, где глайную пищу населения составляют бананы. «Я сомневаюсь,—писал Гумбольдт,—существует ли где-либо на земном шаре другое такое растение, которое, подобно банану, могло бы производить такое громадное количество питательных веществ на таких незначительных участках земли. Полгектара, засеянные бананами более крупного сорта,—вычисляет Гумбольдт,—могут произвести пищи более, чем для пятидесяти людей, в то время как в Европе те же полгектара в течение года, при урожае сам-семь, дали бы едва 576 килограммов муки,—количество, недостаточное для прокормления даже двух человек». При этом банан требует самого незначительного усилия со стороны человека, нужно только раза два слегка взрыхлить землю вокруг его корней. «У подножия Кордильеров, во влажных долинах Веракруц, Вальядолида, Гуадалавара,—говорит далее Гумбольдт,—человек, который отдает-легкому труду всего два дня втечение недели, может доставить пропитание для целой семьи». Совершенно ясно, что здесь производительность труда сама по себе дает возможность эксплоа-тации, и обладающий истинно капиталистической душой ученый, как Мальтус, восклицает со слезами в голосе при описании этого земного рая: «Какие громадные возможности для производства несметных богатств!». Это означает, другими словами: как великолепно можно было бы из труда этих пожирателей бананов извлечь золото для ловких предпринимателей, если бы. можно было запрячь этих лентяев в работу. Но что же мы видели, в действительности? Обитатели этих благословенных областей и пе помышляли о том, чтобы трудиться для накопления денег,, а присматривали время от времени немного за деревьями, наслаждались запахом своих бананов и заполняли весь свой обширный досуг лежанием на солнце и другими радостями жизни. У Гумбольдта мы находим также весьма характерное замечание: «В испанских колониях часто слышишь, что жители жарких поясов выйдут из своего апатического состояшш, в котором они пребывают уже втечение столетий, не ранее, чем когда пo приказу короля будут истреблены все банановые деревья». Эта с европейской капиталистической точки зрения так называемая апатия представляет собой ни что иное, как то душевное состояние, в котором находятся все народы, живущие еще в условиях примитивного коммунизма, когда целью человеческого труда является, лишь удовлетворение естественных потребностей человека, а не накопление богатств. Но пока существуют эти условия, до тех пор, и при самой высокой производительности труда, нельзя себе представить эксплоатации одного человека другим,, применения человеческой рабочей силы для производства прибавочного труда.
Но современный предприниматель не первый открыл это приятное свойство человеческой рабочей силы. В действительности мы наблюдаем эксплуатацию—присвоение прибавочного труда—нетрудящимися слоями населения уже в самые древние времена.
Древнее рабство, так же как и барщинные и крепостнические отношения средневековья, покоятся на достигшей уже известной высоты производительности труда, т. е. способности человеческого труда поддерживать существование более чем одного человека. Обе эти хозяйственные формации являются лишь различными формами, в которых один класс общества использует эту производительность, заставляя другой класс содержать себя. В этом смысле античный раб, так же как и средневековый крепостной, является прямым предком нынешнего наемного рабочего. Но ни в античной древности, ни в средние века рабочая сила, несмотря на ее производительность и ее эксплуатацию, не становилась товаром. То, что отличает современное отношение между наемным рабочим и предпринимателем как от рабства, так и от крепостничества, это, прежде всего,—личная свобода работника. Ведь продажа товара является добровольной частной сделкой, основанной на полнейшей индивидуальной свободе людей. Несвободный человек не может продавать свою рабочую силу.
Далее, для этого необходимо еще одно условие, именно, чтобы рабочий не обладал средствами производства. Если бы он имел их, тогда он сам производил бы товары и не отчуждал бы своей рабочей силы в качестве товара. Это освобождение, это отделение рабочей силы от средств производства является, следовательно, наряду с личной свободой тем условием, которое превращает в настоящее время рабочую силу в товар. В рабовладельческом хозяйстве рабочая сила отнюдь не отделена от средств производства.
Наоборот, она сама представляет собою средство производства и принадлежит, вместе с орудиями труда, сырьем и т. д., своему господину в качестве его частной собственности. Раб сам является лишь частью общей массы средств производства рабовладельческой эпохи. При крепостнических отношениях рабочая сила непосредственно юридически прикреплена к средству производства, к земле, она сама представляет собою лишь принадлежность этого средства производства. Ведь оброк получается совсем не от лиц, а с определенных участков земли; когда этот участок по наследству или иным образом переходит в другие рабочие руки, то вместе с ним переходят и оброчные обязанности. В настоящее время рабочий лично свободен и не является ни собственностью кого-либо, ни составной частью какого-либо средства производства.
Наоборот, средства производства находятся в одних руках, рабочая сила—в других, и оба собственника противостоят друг другу в качестве самостоятельных и свободных личностей как продавцы и покупатели: капиталист—как покупатель, рабочий—как продавец рабочей силы. Наконец, ни личная свобода, ни отделение рабочей силы ог средств производства, даже и при высокой степени производительности труда, не всегда приводят к наемному труду, к продаже рабочей силы. Подобный пример мы наблюдаем в античном Риме, после того как большая масса свободных мелких крестьян, вследствие образования крупных дворянских поместий с рабовладельческим хозяйством, была вытеснена со своих участков. Они остались лично свободными людьми, но так как они не имели больше земли, т. е. своего средства производства, то они массами устремлялись из деревни в Рим в качестве свободных пролетариев. Но здесь они не могли продавать свою рабочую силу, ибо на нее не нашлось бы покупателя. Богатые землевладельцы и капиталисты не нуждались в свободной покупной рабочей силе, так как они заставляли работать на себя рабов. Труд рабов был в то время совершенно достаточен для удовлетворения всех жизненных потребностей землевладельцев. Но для чего-либо большего, чем для собственного содержания и производства предметов роскоши, они не могли употреблять эти рабочие силы, так как целью рабовладельческого производства было собственное потребление, а не продажа товаров. Римским пролетариям поэтому были закрыты все источники существования на основе собственного труда, и им не оставалось ничего другого, как жить нищенством, подачками от государства, организовавшего периодические раздачи продовольствия.
Вместо наемного труда в старом Риме возникло таким образом массовое кормление лишенных всякой собственности свободных граждан за счет государства, и поэтому французский экономист Сисмонди говорит: в старом Риме общество содержало своих пролетариев, в настоящее время пролетарии содержат общество. Но если в настоящее время труд пролетариев ради содержания самих себя и других стал возможен, если: стала возможна продажа их рабочей силы, то это произошло потому, что в настоящее время свободный труд является единственной и исключительной формой производства, потому что, представляя из себя товарное производство, оно направлено не для целей прямого потребления, а на изготовление продуктов для продажи. Рабовладелец покупал рабов для собственного удобства и для роскоши, феодальный барин выжимал из своего крепостного оброк и барщину для той же цели, для того, чтобы жить в свое удовольствие со всей своей родней и челядью. Современный предприниматель заставляет рабочих производить одежду, предметы продовольствия и роскоши не для собственного потребления; он заставляет их производить товары для продажи, для того, чтобы выручить от этой продажи деньги.
И именно эта деятельность делает предпринимателя капиталистом, так же как рабочего она превращает в наемного рабочего.
Таким образом мы видим, что уже один голый факт продажи рабочей силы как товара, указывает на целый ряд определенных общественных и исторических условий. Одно уже появление рабочей силы на рынке в качестве товара означает: 1) личную свободу рабочих; 2) отделение их от средств производства, а также сосредоточение этих средств производства в руках нетрудящихся слоев населения; 3) высокий уровень производительности труда, т. е. возможность давать прибавочный труд; 4) всеобщее господство товарного хозяйства, т. е. превращение прибавочного труда в товар, как цель покупки рабочей силы. Внешне, с точки зрения рынка, покупка и продажа товара—рабочей силы— совершенно обыкновенная сделка, тысячекратно, ежеминутно совершающаяся на рынке, подобная покупке сапог или лука. Ценность товара и ее изменения, цена товара и колебания этой цены, полное равенство между покупателем и продавцом на рынке и их совершенная независимость друг от друга, добровольный характер самой сделки—все это имеет место совершенно таким же образом, как и при всякой другой покупке; но благодаря особенной потребительной ценности этого товара, благодаря особым отношениям, которые только и создают эту потребительную ценность, эта обыденная рыночная сделка товарного хозяйства превращается в совершенно новое, совершенно особенное общественное отношение. Присмотримся же к тому, что произойдет в результате этой рыночной сделки.
