При изображении капиталистической наемной системы было бы великой ошибкой принимать во внимание только действительно уплачиваемую заработную плату занятых промышленных рабочих, как это большею частью бессознательно вошло в привычку и у самих рабочих, с легкой руки буржуазии и ее наемных писак. Вся резервная армия безработных, начиная от случайно незанятых квалифицированных рабочих вплоть до наиболее нуждающихся бедняков и официальных пауперов, входит в определение отношений наемного труда в качестве равноправного фактора.
Низшие слои частично или вовсе незанятых рабочих, бедняков и других исторгнутых из недр общества—это вовсе не отбросы, которых нельзя причислять к официальному обществу, как это умышленно представляется буржуазией; напротив, все эти слои через посредствующие звенья резервной армии соединены внутренней живой связью е самыми высшими, находящимися в наилучшем положении слоями промышленного пролетариата. Эта внутренняя связь находит свое выражение в цифрах в том, что каждый раз в моменты плохой конъюнктуры низшие слои резервной армии внезапно возрастают, чтобы затем в период подъема конъюнктуры почти сойти на-нет, а также по относительному уменьшению числа тех рабочих, которые прибегают к общественной благотворительности, по мере развития классовой борьбы и тем самым чувства собственного достоинства в пролетарских массах. И, наконец, каждый промышленный рабочий, который стал инвалидом на работе или который имеет несчастье достичь 60-летнего возраста, имеет 50 шансов против 100 опуститься на самое дно, в самый низший слой горьких бедняков, люмпен-пролетариев.
Жизненный уровень самых низших слоев пролетариата определяется, следовательно, теми же самыми законами капиталистического производства, которые тянут его то вниз, то вверх, и пролетариат лишь вместе с широким слоем сельских рабочих, а также с резервной армией безработных,— одним словом, лишь как совокупность всех слоев, начиная от самых высших и кончая самыми низшими, образует некоторое органическое целое, общественный класс; и только исследование нужды и угнетенности различных слоев этого класса дает нам возможность получить правильное представление о капиталистическом законе заработной платы в целом. И, наконец, мы понимаем лишь половину этого закона заработной платы, если мы исследуем одно лишь движение абсолютной заработной платы. Закон механического падения относительной заработной платы в зависимости от развития производительности труда только и дает возможность понять капиталистический закон заработной платы во всем его действительном значении.
Уже в XVIII веке французские и английские основоположники буржуазной политической экономии заметили, что заработная плата рабочих имеет в общем и целом тенденцию останавливаться на минимальном уровне необходимых для жизни средств к существованию. Но они объяснили механизм, посредством которого регулируется этот минимум заработной платы, очень своеобразно: колебаниями в предложении труда. Если рабочие получают большую заработную плату, чем это абсолютно необходимо для жизни, — объясняли эти ученые,—тогда они чаще женятся и производят на свет большее количество детей. Тем самым рынок труда так переполняется, что предложение значительно превосходит спрос на них со стороны капитала. Тогда капитал, пользуясь большей конкуренцией среди рабочих, сильно понижает заработную плату. Если же заработной платы нехватает даже для поддержания жизни, тогда рабочие массами вымирают, их ряды редеют, пока дх не остается ровно столько, сколько их нужно для капитала, и тем самым заработная плата опять поднимается вверх. Благодаря этому качанию маятника между чрезмерным размножением и чрезмерной же смертностью в среде рабочего класса, заработная плата всегда возвращается к минимуму необходимых для жизни средств существования. Эту господствовавшую вплоть до 60-х годов экономическую теорию воспринял и Лассаль и назвал ее «железным, неумолимым законом».
В настоящее время, после того как капиталистическое производство достигло своего полного развития, слабые стороны этой теории бросаются в глаза. Ведь крупная промышленность, при лихорадочно быстром темпе хозяйственной жизни и конкуренции, не может ждать о понижением заработной платы до тех пор, пока рабочие, благодаря изобилию, не начнут слишком часто жениться, затем станут производить на свет слишком много детей, которые в свою очередь должны вырасти и появиться на рынке труда для того, чтобы создать необходимое для капиталиста переполнение. Движение заработной платы, соответственно пульсу самой промышленной жизни, вовсе не совершается с медлительностью качания маятника, каждое колебание которого длится целое поколение, т. е. 25 лет. Заработная плата, напротив, все время находится в беспрерывном колебательном движении, так что ни рабочий класс не имеет возможности приспособить свое размножение к уровню заработной платы, ни промышленность не может со своим спросом выжидать соответственного увеличения размножения рабочих. Кроме того рынок труда в своих размерах вообще определяется не естественным размножением рабочих, а беспрерывным притоком свежих пролетаризующихся слоев из деревни, из ремесла и мелкой промышленности, а также собственных жен и детей пролетариата. Переполнение рынка труда в форме существования резервной армии представляет собой постоянное явление и жизненное условие современной промышленности. Следовательно, для определения уровня заработной платы имеет значение не изменение предложения рабочей силы, не движение в пределах самого рабочего класса, а изменение в спросе со стороны капитала,—его, капитала, движение.
Рабочая сила, в качестве изобильного, постоянно имеющегося в запасе товара, оплачивается лучше или хуже в зависимости от того, угодно ли капиталу в период высокой конъюнктуры в громадной степени всасывать в себя рабочую силу или же, во время похмелья кризиса, вновь массами извергать ее на улицу.
Закон заработной платы имеет, следовательно, совершенно иной механизм, чем это предполагает буржуазная политическая экономия или Лассаль. Реальный же результат, т. е. фактически складывающиеся отношения наемного труда и капитала, оказывается еще хуже, чем при старом предположении. Капиталистический закон заработной платы—это не «железный» закон, но этот закон еще неумолимее и жесточе, так как он является «эластическим» законом, стремящимся свести заработную плату занятых рабочих к минимуму их средств существования таким путем, что приэтом громадные слои безработных висят между жизнью и смертью.
Установление «железного закона заработной платы» с его возбуждающим, революционизирующим характером было возможно лишь в молодые годы буржуазной политической экономии. С того момента как Лассаль сделал этот закон осью всей своей агитации в Германии, научные лакеи буржуазии поспешили отказаться от «железного закона, заработной платы» и объявили его преступным заблуждением. Целая свора самых пошлых, наемных агентов предпринимателей вроде Фаухера, Шульце-Делича, Макса Вирта начали крестовый поход против Лассаля и «железного закона заработной платы», тем самым, без всякого зазрения совести, понося своих собственных предшественников, как Адама Смита, Рикардо и других великих творцов буржуазной политической экономии. С тех пор как Маркс в 1867 г, установил и разъяснил эластический закон заработной платы капиталистического производства, тесно связанный с наличностью промышленной резервной армии, буржуазные экономисты окончательно умолкли. В настоящее время официальная буржуазная профессорская наука вообще не имеет никакого закона заработной платы, она предпочитает обходить эту скользкую тему и лепетать совершенно бессвязные фразы о прискорбности безработицы и о пользе умеренных и скромных профессиональных союзов.
Та же самая история повторяется и относительно другой главной проблемы политической экономии: как образуется, откуда происходит прибыль капиталиста? Первый научный ответ как относительно доли рабочего, так и относительно доли капиталиста в общественном богатстве, дают уже основатели политической экономии в XVIII веке. Самую ясную форму придал этой теории Давид Рикардо, который с полной ясностью и логичностью объяснил прибыль капиталиста как неоплаченный труд пролетария.
