Переходя теперь к рассмотрению второй из указанных выше целей практикуемого обычно хронометража, напомним, что такой целью являются организационные улучшения рабочих процессов,—но тэйлоровской традиции заключающиеся главным образом, в устранении лишних движений.
И тут необходимо прежде всего подчеркнуть следующее положение: лишнее движение—понятие качественного, а не количественного порядка.
Если какое-либо совершаемое во время операции движение является лишним, т. е. его устранение приводит к лучшей организации работы, то оно должно быть устранено—независимо от того, какое количество времени оно поглощает. Допустим, подлежащие обработке предметы расположены на полу, и рабочему приходится каждый раз нагибаться, чтобы взять новый предмет для обработки. Это будет лишнее движение—независимо от того, сколько времени уходит на него каждый раз. Стоит только поместить предметы не на полу, а на соответствующей высоте,—и лишнее движение будет устранено к выгоде и рабочего и предприятия. Или, допустим, рабочий часто переходит от одного вида работы к другому и благодаря этому ему каждый раз приходится куда-то откладывать одни инструменты, откуда-то брать другие: это будут опять-таки лишние движения, Которые устраняются введением разделения труда как способом лучшей организации.
В обоих этих и во всех подобных случаях мы квалифицируем данное движение, как лишнее, не на основании количества времени, какое оно поглощает, а на основании того, что его можно устранить, и это устранение составит качественное улучшение рабочего процесса. Качественное же улучшение и в данном случае сводится к тому, что им достигается увеличение величины m, достигается получение большего количества полезного результата на единицу расходуемой энергии,—словом, достигается некоторое приближение к оптимуму.
Количество же времени тут ничего не решает: одно движение может занимать, как в только что приведенных примерах, очень мало времени и, тем не менее, быть лишним, т. е. таким, устранение которого путем организационных улучшений возможно-, а потому и необходимо; наоборот, другое движение может занимать много времени и все-таки быть не лишним,—потому ли, что его устранить никак нельзя, или же потому, что хотя и возможно его устранить, но это устранение было бы в организационном отношении не улучшением, а ухудшением, в смысле отдаления от оптимума.
Отсюда становится ясным, что хронометром, измерением продолжительности движений во-времени никак нельзя определить, является ли движение лишним или нет.
Из сказанного между прочим, вытекает и то, что могут быть движения устранимые, но не подлежащие устранению; это будут движения «лишние» в смысле внешнем, в смысле времени, но не лишние по-существу, в смысле рациональности использования расходуемой энергии.
Больше того: могут быть движения, которые, как таковые, поглощают некоторое количество добавочно расходуемой энергии, но зато вносят улучшение в общую сумму расходуемых сил, вернее—приводят к уменьшению общего количества энергии, расходуемой на единицу полезной работы, т. е. к уменьшению нашей величины n. Такие движения явятся с организационной точки зрения совершенно не лишними, будучи лишними о внешней стороны. Их устранение возможно, но организационно недопустимо. Этот важный пункт достаточно пояснить парой иллюстраций.
Человек во время ходьбы размахивает руками, т. е. совершает с внешней стороны лишние движения (руками), ибо для ходьбы-то требуется движение ногами, а не руками.. Что же следует, устранить размахивание руками, как лишние движения з процессе ходьбы? Ни в коем случае. Этото не допустит здоровый инстинкт человека, этого не допускает и сознание человека, ищущего оптимального выполнения процесса ходьбы. Недаром, обучая красноармейцев правильной, т. е. оптимальной, маршировrt, мы их обучаем и соответствующему размахиванию руками при этом.
Причина становится ясной, если присмотреться к тому, как именно совершается это размахивание руками. Это не просто беспорядочно болтающиеся руки, а определенный целесообразный трудовой режим. В то время, когда при движении вперед выбрасывается правая нога, выбрасывается вперед левая рука; одновременно с выбрасыванием левой ноги выбрасывается вперед правая рука. Тут есть определенный физиологический смысл, всю силу которого почувствует тот, кто попробует действовать при ходьбе противоположным способом: выбрасывать одновременно с правой ногой и правую руку, одновременно с левой ногой и левую руку. Такой человек уже в самое короткое время измучается от ходьбы.
Удивительного тут нет ничего. Человеческий организм устроен симметрично. Осьу симметрии лежит посредине между правой и левой половинами организма. Когда человек, опираясь правой ногой на землю, выбрасывает в воздухе вперед левую ногу, материальная масса этой ноги развивает центробежную силу, вызывающую во всем организме вращательный момент в направлении движения часовой стрелки. В обратном направлении получается в организме момент вращения при выбрасывании вперед правой ноги.
Таким образом процесс передвижения ног во время ходьбы, сам по себе, вызывает попеременно вращение всего организма то в направлении часовой стрелки, то в обратном направлении. Чтобы устранить эти неудобные и нерациональные вращения 'и обеспечить организму плавное, прямолинейное движение вперед, человек и прибегает— инстинктивно или сознательно—к размахиванию руками при ходьбе по определенному, рациональному режиму. Выбрасываемая одновременно с левой ногой правая рука вызывает момент вращения в обратную сторону (в направлении, противоположном движению часовой стрелки), этим ослабляя или парализуя вращение, вызываемое движением ноги. То же совершается и при выбрасывании вперед левой руки одновременно с правой ногой.
Спрашивается: может ли человек ходить, вовсе не размахивая руками и все-таки сохраняя плавный, прямолинейный характер своего продвижения? Что, если человек засунет во время ходьбы руки в карманы или если ему привяжут руки так, чтобы он не мог ими размахивать? В этом случае человек может сохранить прямой характер своей ходьбы лишь в том случае, если он каким-либо иным путем будет парализовывать вращательные движения своего организма, вызываемые поочередным выбрасыванием ног. Каким же путем? Ему придется делать незаметные, быть может, снаружи, но весьма значительные напряжения определенных мускульных групп, чтобы каждый раз ослабить тенденцию организма к вращению.
Нечего и говорить, что эти мускульные усилия будут составлять значительно больший расход энергии, чем: тот, который вызывается размахиванием рук. Это последнее размахивание стоит человеку весьма мало усилий: руки, можно сказать, сами собою совершают свое движение, благодаря длине их, как плеча рычага, благодаря действию центробежной силы (особенно если пальцы руки сжать в кулак), благодаря ритмичности этих движений.
К чему же, в конце концов, приводит при ходьбе размахивание руками? К тому, что в нашей формуле E/R = n, величина Е немного увеличивается от некоторого расхода энергии на это размахивание, но это размахивание избавляет человека от необходимости тратить гораздо больше энергии на устранение вращения организма путем напряжения ряда мускульных групп. В общем итоге мы, стало быть, благодаря размахиванию руками достигаем уменьшения, а не увеличения числителя Е,—следовательно достигаем уменьшения коэaфициента n, т. е. приближаемся к оптимуму.
Что при решении этого вопроса, хронометру делать нечего,—слишком очевидно. Мы могли про него совершенно забыть. Но мы, в то же время, получили яркое освещение смысла «лишних» движений, на выяснение и устранение которых претендуют некоторые путем применения хронометра.
Другой факт, который послужит нам полезной иллюстрацией принципиальной стороны вопроса, также всем; известен из опыта. Парикмахер во время стрижки волос делает движения ножницами не только в те моменты, когда он ими срезает волосы:, и в промежутках между этими моментами он «играет» ножницами, делая, очевидно, «лишние» движения. И это явление наблюдается решительно повсюду, во всех странах. Для чего это делается ? Не может же это быть простым озорством пли баловством, в практике которого объединились парикмахеры всех стран.
Иными словами: лишние это движения, когда парикмахер «зря» играет ножницами в воздухе? Ясно, что и здесь мы имеем движения, лишние в том смысле, что их устранить можно, но не лишние по существу и не подлежащие устранению потому, что они рационализируют работу парикмахера, приближают ее к осуществлению принципа оптимума. Объяснение данного явления кроется в ритмизации движений парикмахера. Мы уже имели повод упомянуть вкратце о роли ритма, как средства экономизации сил, средства достижения того же результата с меньшей затратой энергии. Уже тогда мы формулировали те три момента содержания ритма, которые обусловливают собой эту его роль и в числе которых значится малый промежуток времени между отдельными друг за другом ритмически следующими усилиями.
Не входя здесь в объяснение этого факта, мы констатируем теперь только то, что при больших промежутках между усилиями не действует закон физиологического влияния ритмичности работы. Это, опять-таки, явление, инстинктивно нащупываемое трудящимися: они нередко искусственно уменьшают продолжительность этих промежутков путем вставления дополнительных усилий,—хотя бы других людей.
Так, когда крестьяне молотят цепами, то ведут эту работу вдвоем, втроем, или даже вчетвером. Если б молотил только один человек, то между двумя следующими друг за другом ударами длинным и тяжелым цепом получался бы слишком большой промежуток,—в результате не сказывалось бы благоприятное действие ритма. Когда же работают совместно 3—4 человека, правильно чередующие свои удары цепами, получается достаточно короткий промежуток между отдельными ударами, благодаря чему в полной мере действует оптимализирующая роль ритма (в данном случае и тонического, звукового). Этим обеспечивается большая производительность труда работающих, чем если б они работали порознь.
Такое же явление мы наблюдаем и в работе железнодорожных рабочих, занимающихся подбивкой пути посредством тяжелых кирок, в работе мостовщиков, утрамбовывающих мостовую тяжелыми, подбитыми железом деревянными трамбовками, и т. д. Во всех этих видах работы между ударами одного рабочего вставляются удары его сотрудников, сокращается таким образом промежуток между двумя следующими друг за другом ударами, получается более полная ритмичность и, следовательно, наибольшее приближение к оптимуму в использовании их сил.
Даже где нет сотрудничества нескольких работающих, а работает один человек,—он тоже стремится вставкой дополнительных актов сократить промежутки между ними, т. е. ритмизировать свою работу. Например, кузнец, работающий тяжелым молотом, исключающим (возможность быстрого чередования ударов по обрабатываемому металлу, вставляет пару дополнительных ударов по наковальне—до и после удара по обрабатываемому предмету. Тут, опять-таки, осуществляется чисто тонический ритм: акустическое (слуховое) восприятие, дающее ощущение ритма, облегчает работу, увеличивает коэффициент m. В целостной группе ударов, повторно совершаемой кузнецом, его удар по обрабатываемому железу играет роль, аналогичную той, какую, кажется, играет «доминанта» в музыкальных звуках.
К тому же сводится и «игра» ножницами нашего парикмахера. Между отдельными актами срезывания волос ножницами проходит сравнительно большой промежуток времени,—пока парикмахер подбирает гребенкой волосы. Для него важно сократить этот промежуток. Использовать для этого сотрудничество других своих товарищей по профессии он не имеет возможности. И вот он сам вставляет добавочные движения ножницами в воздухе, этим сокращая промежутки между отдельными актами и достигая полной ритмизации своих трудовых движений. Эти добавочные движения, конечно, являются лишними, поскольку физически можно было бы обойтись и без них. Но физиологически они не лишние, а весьма выгодные. И парикмахеры, несомненно, быстрее утомлялись бы в своей работе стрижки волос, если б отказались от этих лишних движений.
Ясно, что и тут при анализе явления мы можем совершенно забыть о хронометраже, который здесь оказался бы совершенно бесполезным.
Мы для иллюстрации определенного типа весьма рациональных «лишних» движений привели два случая своеобразных. На самом лее деле всякого рода лишние-нелишние движения (в указанном смысле) играют огромную роль во всей трудовой культуре человека. В самом деле всякий инструмент, всякая машина представляют не что иное, как в о п л О1 щ е н и е «лишних» движений. Человек ведь мог бы работать и без инструментов, без машин. Для изготовления инструментов и машин нам приходится затратить много труда, т. е. делать много движений; их все можно назвать лишними с чисто внешней стороны, т. е. такими, без которых можно было бы обойтись. Однако никому не придет в голову отказаться от применения инструментов и машин.
Не попробуют ли фетишисты хронометража сунуться сюда со своими хронометрами, чтобы обнаружить и устранить все эти лишние движения? Если смешна одна мысль об этом, то причина ясна. Вопрос о действительно лишних движениях решается не в зависимости от продолжительности их во времени, а от их выгодности в смысле использования сил. Тут, как и везде, решающей является наша формула
R/E = m, где требуется достигнуть возможно большей величины m. Затрачивая силы на изготовление и простых, и самых сложных инструментов и машин для выработки определенных продуктов, мы, конечно, увеличиваем знаменатель Е в известное число раз, но именно использование этих машин дает нам увеличение числителя R втораздо большее количество раз, чем увеличение Е,—вот почему в результате мы получаем значительное увеличение коэффициента производительности (или коэффициента рациональности) m.
Бояться «лишних» движений, таким образом, не приходится—наоборот, на них основана вся блестящая техническая культура современности. Надо только добиваться, чтобы эти «лишние» движения не превратились в подлинно лишние, т. е. не вели бы к уменьшению коэффициента m. А при решении этой коренной задачи рациональной организации производства само хронометрирование является чаще всего рядом подлинно лишних движений, то есть бесполезной, стало быть, и вредной затратой сил, средств и времени.
После сказанного вое у кого может возникнуть вопрос: а много ли в нашей производственной практике имеется действительно лишних движений? Ответ может быть один: имеется, даже необычайно много их имеется. Именно поэтому приобретает огромное значение вопрос о правильном подходе к этому явлению; иначе не стоило бы, пожалуй, уделять много внимания «увлечениям» фетишистов хронометра.
Именно в наше время расцвета совершенной машинной техники резво бросается в глаза недостаточная рациональность в использовании этой совершенной техники. Рядом с воплощенной в совершенных машинах высокой степенью приближения к принципу оптимума мы наблюдаем в обслуживании и и спользовании этих машин огромные непроизводительные потери сил (и времени), дающие значительное повышение Е без увеличения R, т. е. ведущие в сильному понижению воэфициента m. В устранении этих вредных потерь—этих wastes—и состоит главным образом вся проблема рационализации, которая заняла центральное место в современной общественной жизни и чисто капиталистических стран Запада и Советского Союза. Различные виды этих непроизводительных потерь и способы их устранения—это и будет предметом изложения в ряде следующих глав нашей книги.
Сейчас приходится только отметить, что если уже выяснение того, какие из рабочих движений являются подлинно лишними, ничего общего с хронометражем не имеет, то еще меньше может быть речь о выяснении путем хронометража причин, вызывающих данные действительно лишние движения.
Возьмем наиболее элементарные из них. Если я делаю лишние движения, нагибаясь в полу, чтобы доставать важдый раз подлежащий обработке предмет, или же меняя часто) работу и имея надобность то и дело откладывать одни инструменты и доставать другие, вав мы показывали выше,—то нет смысла бросаться в хронометру, чтобы точно измерить, сколько минут и сотых долей минуты длятся эти нагибания, откладывание, доставание и пр. Сколько бы они ни продолжались,— их все равно надо устранить.
Тут надо брать не хронометра взять, что называется, глаза в руки: применить не секундомер, а здравый смысл, зоркое наблюдение, заостренное принципами научной организации. Они—и только они—откроют глаза и на то, вавие движения являются подлинно лишними, в чем их причины, каким образом их можно устранить. А учет принципа оптимума вскроет и то, рационально ли, выгодно ли устранение могущих быть устраненными лишних движений.
Неужели же, спрашивается, данные хронометража не могут быть полезными в деле рационализации производства? Говорить о полнейшей и абсолютной бесполезности нельзя. В мире вообще не бывает ничего абсолютного. Из всего можно при известных условиях, пожалуй, кое-какую пользу извлечь. То же относится в хронометражу, и вот в каком смысле.
Во-первых, если иметь массу хрономегражных наблюдений над одними и теми же трудовыми процессами, то можно рассчитывать, что из этой массы цифрового материала, быть может, и удастся выловить кое-какую закономерность. Но для этого нужна действительно большая масса цифровых данных, чтобы мог проявиться закон больших чисел. Во-вторых, даже и при большом числе данных какая-нибудь закономерность может обнаружиться, может и не обнаружиться. В-третьих, то, что обнаружится, будет дано не самими цифрами хронометража: они могут дать только толчок к исканию зависимости обнаруженного факта от каких-либо причин. Но открыть эту зависимость сами цифры хронометража не могут: для этого придется обратиться не к цифрам о количестве времени, а к наблюдению явлений и их условий в натуре, при чем хронометр будет совершенно бесполезен.
Организатор или рационализатор не нуждался в хронометраже, чтобы обратить внимание на плохие условия освещения в данной мастерской. Он обязан был давно изучить эту сторону дела и принять все возможные меры к тому, чтобы все 100 рабочих работали в благоприятных условиях освещения.
Будет ли один из огромного числа хронометражистов иметь в своем распоряжении массовые данные хронометража, удастся ли ему получить толчок с исканию в натуре причины какой-либо ненормальности,—это еще гадательно. А вот обратное бывает нередко: люди не присматриваются к условиям и формам работы в натуре, иногда не видят вопиющих ненормальностей, разыгрывающихся кругом них,—и все ждут чудесных тайн, которые им откроет хронометраж.
Мы имеем любопытный во многих отношениях документ в виде письма видного инженера, организатора одной из наших крупнейших табачных фабрик: этот организатор не нахвалится благодеяниями хронометража и попутно констатирует, что хронометром он произвел измерение таких явлений, как то, что «рабочим приходится при сдаче изделий простоять очереди то или другое количество минут». Это после ряда лет «организационной» работы на этой фабрике! В течение этого ряда лет организаторы не видели «ли не сочли нужным обратить внимание на такой вопиющий факт, как простаивание рабочих в очереди для сдачи сделанной работы, а потом и для получения новой. Ну, еще бы! Надо было ждать хронометража, измерить продолжительность этого безобразия е точностью до сотой доли минуты. А пока целые годы царило организационное безобразие.
И это—далеко не единичный случай. Вот т. Петражицкий, описывая достижения рационализации на вагоностроительном заводе в Твери, сообщает, что «путем детального хронометража обследован был весь ход сборки различных вагонов с момента закладки до полного окончания и выкатки из цеха». И что же оказалось? «Оказалось, ...что между работой отдельных групп часто проходят часы, когда на вагоне никакой работы не производится. Вместе с тем бывают моменты, когда на вагоне работают 2 бригады клепальщиков одновременно с 2—3 сборщиками-рассверловщиками, т. е. что 11—12 человек, как мухи, со всех сторон облепляют вагон, мешая друг другу работать».
Или вот инженер Шахназаров сообщает про другой случай, где обнаружено было, что рабочие зa 8-ми часовой день работают только 10—12 минут, и самым серьезным образом уверяет, что «лишь хронометраж вскрыл это явление, длившееся годы».
Не вопиющее ли это явление, что «организаторы» целые годы не замечали того факта, что рабочие из 8 часов дня работают только 10—12 минут, или того, что вагон часами простаивает без дела, а затем его вдруг облепляют co всех сторон, мешая друг другу работать? И если они всего этого не видели потому, что им глаза застилал туман надежды на хронометраж, то спрашивается—что следует думать о пользе или вреде такого рода хронометража?
Довольно распространенным является один вид хронометражного самообмана. Люди, вооруженные хронометрами, записывают в приготовленный заранее бланк продолжительность во времени определенных задержек в работе, а в тех же горизонтальных строках сбоку заносят указание причин этих задержек. А если вы их расспросите, то узнаете, что они всерьез уверены, будто эти причины вскрыл их хронометраж.
Скажем, человек хронометрирует работу маневрового или товарного паровоза и записывает с точностью до сотой доли минуты, на основании показаний хронометра, сколько времени паровоз стоял в известные моменты. А тут же сбоку заносит указания: такая-то остановка произошла из-за того, что букса оказалась в неисправности, такая-то—из-за того, что машинист не во-время получил жезл, и так далее. И вот создается впечатление, будто неисправность буксы, несвоевременная выдача жезла и тому подобные недостатки вскрыты хронометражем.
Между тем совершенно ясно, что хронометраж только сопутствовал, но не содействовал выяснению дефектов: их можно было констатировать и без всяких часов. Этот параллелизм вводит кое-кого в заблуждение. Велите таким людям во время записи причин остановок молитву читать,—и они, пожалуй, будут думать, что это им молитва открыла причины остановок, так как она сопутствовала записи этих причин.
Во всяком случае практическое значение; такого рода хронометражных работ равно нулю. Любопытно, что; иногда и сами хронометражисты весьма ярко демонстрируют этот нуль, совершенно отказываясь от каких-либо выводов из своих хронометражных работ. Получается хронометраж для хронометража. Это признают иногда и самые дикие фетишисты хронометража. «Хронометраж без выводов,—говорит один из них,—наблюдение ради наблюдения не имеет никакой цены и целый ряд работ, проведенных, в различных местах и отраслях промышленности, является неоспоримо пустым, выстрелом, поскольку результатом их было только опубликование материалов, в лучшем случае сопровождающихся патетическими ремарками о малой загруженности рабочих, о недостаточном использовании машин и оборудования, о нашей технической отсталости по сравнению с Западом и Америкой».
Впрочем, и в области нормирования мы уже видели, что хронометраж, производимый для этой цели, часто также остается «без выводов», так как нормирование решается методом «торга».
