Кроме технических путей относительной интенсификации труда имеется ряд других, лежащих уже в сфере но техники, а экономики. Это все—способы подхлестывания рабочего помощью особых, так или иначе заманчивых для него форм оплаты труда.
Одна из этих форм в свое время шаделала много шума, о ней всюду говорили в капиталистических кругах, возлагали на нее большие надежды. Но она отцвела так же быстро, как и расцвела, и до последнего времени была почти забыта. Эта форма заработной платы—«участие рабочих в прибылях предприятия».
Состоит она в том, что в конце года владелец предприятия выдает своим рабочим некоторую сумму денег, которая рассматривается как доля рабочих в прибыли, полученной предприятием за год. Этим как будто не то оказывается благодеяние рабочим, не то им воздается должная справедливость как людям, которые прибыль (всю, конечно) создали своим трудом. Размер доли, которая уделялась всем рабочим, был различный в разных местах, но в общем колебался около цифры в 2 -4% общей суммы прибыли предприятия.
Первым ввел эту систему поощрения рабочих в 1342 г. французский малярный подрядчик Жан Леклер. Затем французский предприниматель Годен (основавший в 1859 г. свой знаменитый «фамилистерий» в Гизе) ввел систему участия в прибылях с 1876 г. В той же Франции эту систему практиковали типография «Chaix» и бумажная фабрика Laroche-Joubert. Практиковал ее и знаменитый инженер Ф. Лессепс в обществе по сооружению Суэцкого канала. Та же система введена была в свое время также одной из только что основавшихся железнодорожных компаний (Париж—Орлеан).
В Соединенных штатах Америки эта система была введена в акционерном обществе «D. Nelson Manufacturing C°» в Сен-Луи. В Англии мы ее встречаем в типографии Cassel and C° в Лондоне и на знаменитом военном заводе Армстронга; в Германии—на машиностроительном заводе в Галле и у пользующейся мировой славой фирмы Цейса (по изготовлению оптических инструментов) в Иене. На заводе Цейса эту систему ввел управляющий всей фирмой, известный профессор Аббе,— человек просвещенный в гуманный, руководившийся при этом соображениями человечности и справедливости, как он ее понимал. Он же, впрочем, после этого стал отрицательно относиться к этой более чем сомнительной справедливости.
Основная задача этого новшества заключалась, вообще говоря, в повышении интенсивности труда рабочих. Посредством этой дешевой благотворительности—или, как некоторые ее называли, «подозрительной филантропии»—имелось в виду побудить рабочих трудиться еще больше в поте лица своего, чем до того. Рабочие—в надежде получить тем больше добавочного вознаграждения в конце года, чем больше они создадут прибыли для хозяев,—должны были повысить интенсивность своей работы и, выработавши десятки тысяч лишь ней прибыли, получить из нее на свою долю какие-нибудь гроши.
К тому же многие из предприятий, введших эту систему участия в прибыли, заранее умышленно назначали основную заработную плату в пониженном размере, так что заработок вместе с долей прибыли в конце года оказывался, в конце концов, тот же, что и обычная плата в других соответствующих предприятиях. И притом предприятие еще освобождалось от издержек на большой штат служащих по надзору: рабочие сами себя подхлестывали к усиленной интенсивной работе—в расчете на долю участия в повышенной прибыли хозяев.
Не менее, пожалуй, важен другой смысл этой системы, определявшийся духом времени, которое становилось все более беспокойным, все более насыщенным элементами недовольства в рабочих массах, их непрекращающимся брожением. Эта дешевая «подозрительная филантропия» должна была успокоить дух времени, умаслить волны разрастающегося массового рабочего движения, а то и вовсе уничтожить грозный призрак социального вопроса.
Вот почему во многих случаях хозяева ставят условием участия рабочих в прибыли предприятия их отказ от всякого участия в профессиональной организации. Например, Газовое общество в Лондоне (South Metropolitan Gas Company) в заключаемый с рабочими формальный договор ввело, как условие их участия в прибылях, обязательство не состоять членами какого-либо трэд-юниона.
По той же причине за идею участия рабочих в прибылях предприятий также жадно ухватились все, кого беспокоило разрастающееся рабочее движение. Уже вскоре после опыта упомянутого Леклера немецкий государствовед Р. Моль предложил простой проект: чтобы прекратить революционное движение масс, надо принудительно, силой государственной власти устанавливать обязательное участие в прибылях во всех вновь открываемых предприятиях. А известный статистик Энгель даже провозгласил всерьез, что с введением системы участия в прибылях можно считать социальный вопрос уже разрешенным. В самой Германии вокруг этой системы много шума подняли разные социал-реформаторы (особенно так называемые социалисты от кафедры—Kathedersozialisten) в начале 90-х годов, когда Вильгельм II, вступив на престол, провозгласил «новую эру» социальной политики.
На практике, однако, не только замирения рабочих масс и разрешения социального вопроса не получилось, но даже и сама новая система не получила широкого применения. И правильно формулировал положение дела экономист Л. Бернгард, сказавший, что в непродолжительной истории системы участия в прибылях было много энтузиазма, , но мало успехов 1. В начале XX столетия число предприятий, где применялась эта система, было всего в Германии около 40, в Швейцарии—12, в Австрии—1, во Франции—около 100, в Англии—80 в Соединенных штатах—302. По другим данным систему участия в прибылях применяли в той или иной мере в Англии в 1921 г. 205 предприятий. Впрочем данные этого рода расходятся между собою,—тем более, что применение этой системы часто прекращается там, где она была введена, и она вводится там, где ее не было. Да и в этих предприятиях такой, сравнительно, наивный способ замирения рабочих и интенсификации их труда все более выдыхается и отмирает.
Причину этого неуспеха разгадать нетрудно. По крайней мере сами рабочие довольно скоро разгадали тайну этой капиталистической магии. Прежде всего обнаружились довольно своеобразные приемы начисления размера той прибыли, в которой рабочим пртедоставляется участие. При этом исчислении в большинстве случаев из валового дохода предприятия вычитаются не только его действительные расходы, но еще многое другое: известный процент на капитал предпринимателя, определенная сумма в амортизационный фонд (на погашение вложенного в предприятие капитала), еще известная сумма на составление резервного фонда. Все эти вычеты составляют забронированный предел («reserved limit»); только в той прибыли, которая превышает этот лимит, предоставляется некоторое участие рабочим.
В некоторых случаях стали всю вообще прибыль разбивать на две части: прибыль самой фабрики, производства и прибыль предприятия как коммерческой фирмы. Рабочие могли участвовать только в первой прибыли. Это была выдумка германского фабриканта Эпштейна, написавшего об этом книжку под заглавием «Автономная фабрика». Но та же выдумка применялась на американском заводе Yable and Towne Mfg. C° и еще кое-где.
Да и в таком урезанном виде рабочие допускаются к участию в прибыли лишь на определенных условиях. Из них наиболее часто встречающееся—это, чтобы рабочий прослужил у данной фирмы не меньше определенного срока: 6—12 месяцев, нередко даже от одного до трех лет, а то и еще больше. Если рабочий уйдет из предприятия раньше этого срока, то теряет все свои права на долю прибыли. Таким образом он оказывается прикрепленным к предприятию.
Даже обеими ногами стоящий на почве отстаивания идеи солидарности интересов труда и капитала проф. Heber вынужден признать, что стимулом для предпринимателей, вводящих систему участия в прибылях, является, с одной стороны, стремление их интенсифицировать труд, с другой—прикрепить рабочих к предприятиям.
В некоторых случаях эта доля вносится на «кредит» рабочего в страховую кассу и превращается в часть оборотного капитала предприятия; тогда рабочий, благодаря такому ненадежному помещению принадлежащих ему денег, рискует совсем их потерять при неблагоприятном ходе дел предприятия. В этом случае выходит, что рабочий усиливал интенсивность своей работы, чтобы получить некоторую прибавку к своему заработку, а она вдруг уплывает от него.
До особенно рафинированного бесстыдства довел этот прием фабрикант обуви в Злыне, Батя («чешский Форд»). Он делит свою огромную фабрику (12000 рабочих) на отдельные цеха, из которых каждый «продает» свою продукцию другим цехам, совершает с ними разные сделки. Убытки, получающиеся от этой путаной сети финансовых операций, несут рабочие, как «участники в прибылях».
Но этого мало. Кроме увеличения интенсивности труда, от рабочих еще требуют нередко и денежных вкладов, как условия, без которого недопускается участие в прибылях. У крупнейшей английской фирмы Армстронга (владеющей пушечными заводами и судостроительными верфями, на которых работает свыше 20 000 человек) от рабочих требовался вклад, который должен быть не больше одного фунта стерлингов (10 р.) в неделю; и в общей сумме не должен превышать 200 ф. стерлингов (2000 р., чтобы рабочий не мог превратиться в акционера), но не должен быть и меньше 25 р. в год. Нa свой вклад рабочий получает 4 %. Но так как капитал предприятия приносит значительно более высокий процент прибыли, то рабочему выдается дополнительная «премия» в размере половины разницы между тем процентом, который получают акционеры в виде дивиденда, и установленными для рабочего 4%.
Почему только половина? Почему не такой процент, какой достается акционерам? Неизвестно. Разве только потому, что акционеры не работают, а рабочий вложил в дело и свои деньги и свой труд повышенной напряженности. Вот за это, очевидно, хозяева отнимают у рабочего значительную долю не только той прибыли, которая создана, его интенсивным трудом, но и той, которая получилась на, деньги, вложенные самим же рабочим. Невольно напрашивается вопрос: можно ли такую систему назвать участием рабочих в прибылях капиталистов, не является ли она еще в большей мере, чем иные формы заработной платы,—наоборот—участием капиталистов в доходе рабочих?
Заметим попутно, что тут мы в системе участия в прибылях наталкиваемся на ту особенность, которая является самой характерной для менее наивных и более распространенных американских систем сдельной платы с премией, о которых ниже будет у нао речь: и тут и там рабочего побуждают работать с повышенной интенсивностью, а из получающегося от этого результата рабочий должен значительную часть отдать капиталисту.
«От рабочего требуют,—говорит Д. Шлосс,—чтобы он делал, скажем, на 20 процентов больше, чем сейчас, а предприниматель со своей стороны предлагает, если это позволит прибыль от предприятия, увеличить вознаграждение рабочего путем премии, которая ни в коем случае не будет превышать 20% заработной платы, но в большинстве случаев составит значительно меньше 20 %, так что предпринимателю предоставляется возможность купить добавочное усердие, имеющее ценность в 20 шиллингов, за 10 или даже каких-нибудь 2 шиллинга».
Такова та система, о которой автор специальной работы по этому предмету справедливо говорит, что она «никогда не теряет из вида интересы предпринимателя». Именно в этих интересах лежит, собственно и то, чтобы прибыль выдавалась без отсрочки, ибо «побуждение к энергичной деятельности, обусловливаемое надеждой заработать премию, серьезно ослабляется отсрочкой в выдаче последней»,—говорит Д. Шлосс, предвосхищая мотив, с которым мы потом встретимся в системах премиальной оплаты труда.
Что же, в конце концов, достается на долю рабочего при системе «участия в прибылях предприятия»? Насколько увеличивается от этого его основной заработок? Ответ на этот вопрос дают, между прочим, цифры опубликованного в 1894 г. английским департаментом труда отчета и дополнительные данные за 1894—1896 гг. Доля прибыли, достающаяся английским рабочим, составляет в среднем 4, 5% их основной заработной платы,—не больше. Мало того, довольно велик процент тех предприятий, где участие в прибыли осталось надеждой впустую, и процент прибавки к основному заработку составляет круглый нуль. Таких предприятий (при действии системы участия в прибылях) было в Англии: 25 из числа 83 в 1884 г., 18 из числа 72 в 1895 г. и 23 из числа 72 в 1896 г.
При таких условиях неудивительно, что многие предприятия, введшие у себя систему участия в прибылях, через некоторое время оказываются действующими уже без нее. Вот типичный образчик—угольные копи Henry Briggs Son and C° в Йоркширском графстве.
Эта, фирма, которую непрерывные столкновения с трэд-юнионами чуть было не довели до краха, попробовала в 1865 г. применить систему участия в прибылях, чтобы заинтересовать своих рабочих в успехе предприятия. Сначала получился хороший результат: повышение выработки и пр. Но владельцы решили, что рабочим дается слишком много. Себе владельцы прежде всего выделили из прибыли целых 10% на капитал, а из остающейся прибыли брали себе опять половину и лишь остающуюся часть распределяли среди рабочих и служащих; да притом еще заставляли каждого рабочего приобретать 1 акцию предприятия стоимостью в 1 ф. стерл. (10 р.). Но вот владельцы решили, что из чистой прибыли надо себе брать прежде всего не 10%, а 15% на свой капитал. Рабочие увидели, что их и без того ничтожная выгода от системы участия в прибылях еще больше урезывается.
Система была скомпроментирована в глазах рабочей массы, которая вскоре опять вернулась на путь организованной профсоюзной борьбы.
Наконец, и на те суммы, которые в предприятиях причитаются рабочему, как его доля в прибылях предприятия, он, оказывается, в большинстве случаев не имеет обеспеченного права. В большинстве условий, устанавливаемых такими предприятиями, доля рабочего в прибыли формулируется «не как его юридичееское право, а как подарок, дар от предприятия». Во Франции судебная практика не признает за рабочими права взыскания доли прибыли. Похоже на это положение дел и в Англии.
После всего изложенного не приходится удивляться, что эта слишком прозрачная, не очень хитрая механика интенсификации труда,— хотя ее некоторые (Фреезе и др.) и рекламировали как «конституционный режим» на фабрике,—скоро потеряла почву под ногами: не было у нее успехов,—скоро испарился и энтузиазм. Улетучились мечты о «конституционном порядке» на фабриках и заводах. Правильно замечает Вольдт: «Капиталистическое предприятие также не терпит у себя конституционного режима, как милитаристическое государство не выносит подлинного парламентаризма».
Не выгорело дело и; в отношении укрощения недовольства и брожения рабочих масс. Их классовая борьба уже стала необходимым элементом жизни. Рабочие довольно скоро разглядели в системе участия в прибылях маску, под которой скрывается стремление не только повысить интенсивность их эксплоатации, но и разъединить и дезорганизовать рабочих, чтобы их тем легче прибрать к рукам.
Так или иначе, но эта система если не совершенно сошла со сцены промышленной жизни, то во всяком случае отошла на самый задний план. Даже относительно Америки это признал E. S. Cowdrick—делегат на международном конгрессе по НОТ 1924 г. в Праге.
Впрочем за последнее десятилетие опять появились признаки оживления идей этой «хитрой механики». Сильная и высокая волна беспокойства в рабочих массах снова вынесла на поверхность жизни эту старую заплесневевшую идею. О' ней опять заговорили, на нее опять возлагают надежды. Так, уже после войны (25—28 мая 1921 г.) в Лисабоне (Португалия) заседала международная парламентская торговая конференция. На ней Поль Деламбр (бывший французский министр торговли) ратовал за введение участия в прибылях, ибо оно— средство осуществления социального прогресса, обеспечивает гармонию труда и капитала и заинтересовывает рабочих в преуспевании предприятия. В этом духе была принята и резолюция.
Больше того: и среди руководителей рабочих находятся наивные люди, вроде лидера английской рабочей партии Клайнса, который в доле 1921 г. уверял в английском парламенте, что система участия рабочих в прибылях «обеспечивает мир в промышленности, улучшает производство и развивает чувство справедливости».
Нечто вроде такой системы предлагало неоднократно английское правительство для примирения углекопов с шахтовладельцами Англии. Да и сами углекопы первоначально (в 1921 г.) стояли на почве требования—создать «Pool» (или общий котел), куда поступали бы все прибыли с шахт,, с тем чтобы за вычетом известного процента на капитал владельцев, остальные деньги распределялись затем между рабочими и служащими на определенных основах.
За самое последнее время дух системы участия в прибылях предприятия стал оживать в видоизменненых формах—главным образом в Соединенных штатах северной Америки. Наиболее характерная форма—распространение акций предприятия среди его рабочих. Целый ряд предприятий, как телефонные и газовые общества, трамваи, железные дороги, фабрично-заводские и торговые фирмы, все больше стремится посредством акций заинтересовать своих же рабочих и служащих в успехе предприятия. Чтобы облегчить этой мелкоте покупку акций предприятия, их делят на маленькие доли, организуют уплату в рассрочку и предоставляют рабочим и служащим возможность приобретать на льготных условиях эти акции или части акдий в размере, соответствующем их заработку. Этот метод нашел в САСШ большое распространение.
Надо принять при этом во внимание специфические американские условия—особенно после войны. Общая сумма сбережений в Американских соединенных штатах еще в 1914 г. была равна 8728536000 долларов. К 1924 г. она возрасла до 20873560000 долларов. Число владельцев этих сбережений за этот период поднялось с 11385574 до 38867994, а средний размер сбережения увеличился с 89 до 186 долларов. На этой почве и выросло стремление крупных предприятий продавать своим рабочим и служащим акции, и уже теперь от 20 до 60% служащих является собственниками некоторого числа акций тех предприятий, где они служат.
Крупные банки, скупая (особенно после войны) промышленные объединения (концерны), распространяют их акции среди широких масс, но с большой выгодой для себя. Новые владельцы акций лишены права распоряжаться своей собственностью, они не могут требовать отчета в расходовании капиталов, не имея права голоса1 в реорганизованных концернах: это право голоса имеют лишь владельцы привилегированных акций, которые, конечно, на рынок в продажу не пускаются. Проф. Вильям Риплей пишет, что руководители многих акционерных обществ сами вкладывают в общий акционерный капитал не больше 5% ; их риск таким образом ничтожен по сравнению с тем, что они наживают. Что же касается рабочих и служащих, то они от своих акции получают незначительную прибыль, но они ими в значительной мере психологически и материально прикрепляются к эксплуатирующим их предприятиям.
«Открытая цель этих стараний—связать служащего и рабочего с предприятием, заинтересовать его в успехе предприятия», пишет немецкий наблюдатель американской жизни Артур Файлер. Он же прибавляет: «Есть увлекающиеся люди, вычисляющие, в какой небольшой промежуток времени то или иное крупное предприятие совершенно перейдет. .. во владение и управление своих служащих. Но преобладающим является скептическое мнение, что в действительности могущество капитала не ослабело, благодаря дроблению владения акциями, а, наоборот, усилилось».
«Очевидно,—заключает тот же автор,—скептицизм здесь более уместен, чем оптимизм». Ну, еще бы. Представители капитала—не краснобаи, и их филантропия всегда «пятипроцентная», а то и многопроцентная. Бояться мелких акционеров—рабочих и служащих—магнатам капитала нечего, раз большинство голосов и распоряжение акционерным капиталом остаются в руках этих магнатов капитала.
Но центр тяжести этого современного способа превращения рабочих и служащих в «участников в прибылях предприятия» даже не в том состоит, что подчеркивают В. Риплей и Файлер. Главное—другое. Этим способом рабочие прикрепляются к предприятию: им невозможно или очень трудно при таких условиях предъявлять, в качестве наемных рабочих, экономические или иные требования к «своему же» предприятию,—еще труднее организовать стачечную борьбу в защиту этих требований. Рабочие не могут уйти из предприятия и вынуждены мириться с существующими на нем условиями эксплоатации труда. Словом, по существу, не рабочие владеют акциями предприятия, а оно владеет рабочим и посредством акций.
Мы видим, таким образом, что, несмотря на различие форм, современное превращение рабочих в акционеров предприятия имеет большое сходство с рассмотренным выше старым методом участия рабочих в прибылях предприятия. Здесь, как и там,—закрепощение рабочих, стремление убить в них классовое самосознание и — в конце концов — все то же создание благоприятных условий для относительной интесификации труда.
Заметим, наконец, что те же, в сущности, цели преследуют и многие другие новейшие формы отношений капитала к труду—особенно в Американских соединенных штатах. Сюда относится и высокая сравнительно заработная плата у Форда и в других предприятиях, предоставление рабочим роскошных зал для отдыха во время перерыва в работе, культивирование в среде рабочих спортивных увлечений, устройство для них кино, предоставление им возможности становиться собственниками домиков и пр. и пр. Подкупить рабочих этой выгодной для капиталистов филантропией, прибрать их к рукам и тем легче выжимать из них последние силы—вот в чему сводится смысл всех этих методов.
