Что касается других форм заработной платы, то они отличаются большей устойчивостью, взаимно оспаривая друг у друга первенство на арене экономической жизни, несмотря на то, что между ними всеми имеется много общего. Самим формам заработной платы нельзя отказать в серьезном значении. За ними скрывается борьба за весьма существенные интересы, борьба различных социальных сил. В. значительной мере прав Л. Бернгард, когда он говорит, что в настоящее время на место прежних, всем понятных и простых проблем о размере заработной платы и продолжительности рабочего дня встали более трудные и сложные вопросы и что грандиозной стачке, вспыхивающей иногда по видимо ничтожному поводу, нередко предшествует глухая, длящаяся целые годы борьба не из-за высоты заработной платы или продолжительности рабочего дня, а именно из-за форм оплаты труда и из-за, практического их применения.
И, прибавим от себя, основным пунктом, вокруг которого идет эта непрерывная борьба (все равно—глухая или открытая), является вопрос о количестве трудовой энергии, которую должен отдать предпринимателю так или иначе оплачиваемый им рабочий, т. е. вопрос о степени интенсивности эксплуатации.
II пусть не возражают против этого положения указанием на поденную или вообще повременную форму заработной платы, якобы считающуюся не с интенсивностью, не с количеством энергии, вложенной рабочим, а лишь с количеством часов работы. Фактически с этой стороны вовсе нет разницы по существу между повременной и сдельной (поштучной) формами заработной платы. «Поштучная плата,— говорит Маркс,—представляет лишь превращенную форму повременной, точно так же, как сама повременная оплата есть превращенная форма стоимости или цены рабочей силы». На деле и при той и при другой форме принимаются в расчет и время, потраченное на исполнение определенной работы, и размеры этой работы, т. е. в последнем счете количество израсходованной рабочим энергии.
В самом деле, при повременной форме заработной платы в основу определения ее размера кладется некоторое определенное количество продуктов, которое должно быть изготовлено в единицу времени. Это отражается уже в размере поденной или почасовой платы. Если рабочий, получающий почасовую плату, в своей интенсивности не достигает определенной минимальной нормы, то его попросту увольняют. Ведь еще до принятия заказа предприятие делает подробную калькуляцию или расчет того, во что обойдется каждый элемент производства, в том числе и рабочая сила. Материал для калькуляции дается мастером каждого цеха, представляющим соответственную смету. Мастер же вынужден потом следить за тем, чтобы рабочие работали с той степенностью интенсивности, на которой основана была его смета.
С другой стороны, когда рабочий выполняет работу сдельно, то предприятие заинтересовано в том, чтобы он не тратил на нее больше определенной нормы времени. В противном случае пришлось бы на данную работу сделать больше накладных расходов, затратить больше освещения, двигательной силы, смазочных веществ, расходов па администрацию и прочее, а также израсходовать на амортизацию зданий, (машин и прочее больше, чем это предположено в калькуляции, на основании которой принят заказ, и замедлить оборот капитала. Стало быть, и при этой форме оплаты труда соблюдается определенная норма интенсивности в единицу времени.
Эта норма интенсивности является, таким образом, главным пунктом борьбы и соглашения между рабочими и предпринимателем. Последний стремится держать эту норму на наибольшей высоте: за почасовую оплату он требует от рабочих максимального количества труда; при сдельном вознаграждении он добивается, чтобы каждая штука была производима в минимальное количество времени. Словом, при обеих формах заработной платы предприниматель одинаково стремится к возможно большей интенсивности труда рабочих.
Если, однако, исходить не из стремления капиталистов, а из вопроса о большей легкости осуществления этого стремления, то тут оказывается различие между обеими основными формами заработной платы—повременной и сдельной. С этой точки зрения капиталистическая система имеет основание отдавать сдельной форме платы преимущество перед повременной.
Во-первых, при сдельной оплате, как говорит Маркс, «интенсивность труда контролируется самой формой заработной платы», и, благодаря этому, «труд надзора становится в значительной мере излишним». Рабочий, как мы уже говорили, сам себя подхлестывает. И именно поэтому сдельная плата образует основу «расчлененной системы эксплоатации и угнетения». Во-вторых, «раз существует поштучная плата, то личный интерес рабочего требует, конечно, возможно более интенсивного напряжения рабочей силы, что, в свою очередь, облегчает для капиталиста повышение нормального уровня интенсивности».
Подчеркнем попутно, что к этим словам своим Маркс, в виде примечания, цитирует следующее место из исследования Т. Дэннинга о том, как такому результату зачастую содействуют искусственным и мерами. В машиностроительном производстве Лондона являлся обычным, как оказывается, следующий прием: «Капиталист ставит во главе, известного числа рабочих человека, выделяющегося по своей физической силе или ловкости. Каждую четверть года или в иные сроки он уплачивает ему добавочную плату, под условием, чтобы он употребил все усилия с целью побудить к самому горячему соревнованию своих товарищей по работе, получающих обычную плату». Как, в сущности, стара хитрая механика подхлестывате-лей (speed-boss), которая встречается теперь во многих предприятиях в Америке и которая, оказывается, с таким успехом практиковалась еще в 50-х годах прошлого века!
Но, повторяем, и без таких искусственных средств, система сдельной платы имеет свойство повышать плату отдельных рабочих, ставя их лично, индивидуально в лучшее положение за счет положения остальной массы рабочих. Сдельная плата «порождает между ними (рабочими) взаимную конкуренцию. Она имеет поэтому тенденцию повышать индивидуальную заработную плату выше среднего уровня и в то же время понижать самый этот уровень».
Смысл этого глубокого замечания Маркса ясен: отдельные рабочие, стремясь больше заработать, повышают количество вырабатываемых ими в день штук. Тогда предприниматель, учитывая этот факт, понижает расценок для всех, ссылаясь на факт большей дневной выработки отдельными рабочими. Благодаря пониженным расценкам пони-. жается средний уровень заработной платы всех рабочих, следовательно, в конце концов, и тех, которые зарабатывают выше среднего уровня. Вообще можно сказать словами того же Маркса, что «поштучная плата является обильнейшим источником сокращений заработной платы и капиталистического мошенничества».
Что для нас тут важнее всего, это—то, что все эти яряемы понижения заработной платы и всякого мошенничества своим острием направлены в одну сторону—повышения интенсивности труда. К этому толкает капиталистов стремление более быстро использовать представляющий большую ценность постоянный капитал (здания, машины, оборудование, пути сообщения). К этому же толкают их заботы о повышении нормы эвсплоатации живой рабочей силы и все те стремления, которые только что были нами охарактеризованы, как неизбежно связанные с системой сдельной платы.
Отсюда понятно и то, почему рабочие—по крайней мере их наиболее передовые и сознательные круги—относятся во всех капиталистических странах отрицательно к системе сдельной платы. При обследовании положения германских промышленных рабочих, произведенном ученой организацией Verein fur Sozialpolitik (Союз изучения социальной политики), рабочие везде говорили: «Akkordlohn ist Mordlohn», т. е. «плата сдельная—плата смертельная» (убийственная). В объяснение своего отрицательного отношения к сдельной форме платы рабочие указывали участнику исследования доктору Гейсу, что сдельщина сеет раздор между рабочими, что при этой форме платы «человек человеку—чорт».
Множество ярких фактов отрицательного отношения рабочих к системе сдельщины приводит в своей книге «Рабочий вопрос» германский социал-демократ, бывший рабочий, Адольф Левенштейн, произведший в 1907—1911 гг. анкетное обследование и получивший заполненные анкетные листы от 5 040 рабочих (текстильщиков, металлистов и горнорабочих). Из горнорабочих за сдельную плату высказалось 10,7%, против—62,3%; из текстильных рабочих за—19,0%, против — 62,3%; из металлистов за—18,0%, против—70,1%.
При этом характерны и мотивы этого преобладающего отрицательного отношения к сдельной форме оплаты труда. Вот, например, отзыв рабочего-металлиста из категории самых интеллигентных: «Сдельная плата,—пишет рабочий,—это форма, дающая работодателю самую легкую возможность выжать из рабочих все,—отсюда преждевременная растрата сил и ранняя инвалидность. Аккорд (сдельщина) портит характер; самые грубые товарищи—это сдельщики; мне всегда претит зрелище этих бесцеремонных и грубых людей, только и думающих, что о своей выгоде». Другой такой же металлист пишет в своем ответе: «Сдельная плата всегда вредно сказывается на здоровьи и самостоятельности характера, будя низкие инстинкты соперничества». А третий металлист отзывается так: «Сдельная плата, по-моему, стоит на одной ступени; с уроком, выполняемым каторжниками».
Эта «порча характера», эта игра на «грубых инстинктах соперничества» объясняют то обстоятельство, что сдельная форма заработной платы больше всего распространена среди необученных и неорганизованных рабочих с их низкими заработками: их-то сдельщина больше подхлестывает, заставляя напрягать до крайности свои силы, чтобы выбраться, по крайней мере на время, на более высокий уровень заработной платы. В Оффенбахскои индустрии кожаных изделий, например, (да и в других местах) сдельная плата практикуется главным образом среди молодых рабочих, работа которых носит автоматический характер, а (повременная—среди квалифицированных. Во многих местах поденная плата наблюдается преимущественно в среде рабочих мелких к средних предприятий, а сдельщина, царит в громадных мастерских крупных предприятий с массовым рабочим персоналом.
Добавим, что сдельная или поштучная форма заработной платы имеет много общего и с раньше описанной системой участия в прибылях. «Система поштучной платы... стоит на полпути между положением простого поденщика, зависящего от произвола капиталиста, и кооперативным работником, который в недалеком будущем обещает соединить в своем лице рабочего и капиталиста. Поштучные рабочие фактически сами себе хозяева, даже когда они работают при помощи капитала своего предпринимателя». Так писал в 1865 г. Уотте в произведении, которое характеризуется Марксом, как «сточная труба для всех давно уже сгнивших общих мест апологетики» (прислужничества)...
Из всех этих фактов и соображений становится понятной роль сдельной формы заработной платы. Она, в конце концов, становится основной, господствующей в новейшее время машинного автоматизма. «Будущее всех форм заработной платы,—замечает правильно Бернгард,—зависит главным образом от развития системы сдельной платы, так как она является не только господствующей, но и коренной формой, на которой основываются все новейшие системы заработной платы».
Сдельная форма заработной платы сделалась основной и у нас в СССР. Поскольку период революции, гражданской войны и военного коммунизма вызвал у нас дезорганизацию производства, упадок трудовой дисциплины,—переход к сдельной зарплате сделался неизбежным именно в силу указанного обстоятельства, что при ней интенсивность труда контролируется самой формой заработной платы».
Имеет ли у нас эта форма те отрицательные стороны сдельщины, о которых говорилось выше? Конечно, может иметь,—-поскольку не вносятся и не будут вноситься соответствующие коррективы.
Первый и основной корректив вносится самим социально-политическим строем Советского государства, в котором нет буржуазии, как господствующего класса, и управление производством,—по крайней мере, крупным,—ведется с участием пролетарской демократии, в лице организованного в профсоюзы рабочего класса. Благодаря этому принципиально возможна иная роль сдельной формы зарплаты в отношении интенсификации труда, как, иной характер приобретает у нас регулирование и размера заработной платы: он ведь у нас, в отличие от западных капиталистических стран, регулируется не борьбой труда и капитала, а экономическими возможностями и потребностями развития государственного хозяйства.
С другой стороны, однако, приходится учесть тяжелое недавно положение нашей государственной промышленности и преобладающее участие деятелей старой формации, сложившейся в условиях дореволюционной эксплоатации труда, в управлении нашими промышленными предприятиями. Эти обстоятельства; создают положение, в котором кроется опасность направления сдельной формы зарплаты и у нас в сторону чрезмерной интенсификации труда.
Отсюда вытекает необходимость второго корректива: распространение сдельной формы зарплаты обязательно должно у нас дополняться рациональным нормированием труда: необходимо научным путем устанавливать оптимальные нормы выработки. Помимо того, что это необходимо, это, к счастью, возможно у нас и только у нас. В чисто капиталистических странах попытка нормирования труда по принципу оптимума встретила бы решительное сопротивление со стороны буржуазии, как господствующего класса. Его интересы и навыки заставляют ere» держать строгий курс на интенсификацию труда.
Курс на некоторую интенсификацию труда был в свое время взят и у нас. И он тогда (1921—1924 гг.) имел свой смысл,—по крайней мере он исходил из резонных стремлений. Наш союз республик находился в чрезвычайно тяжелом положении. Приходилось прибегать к каким-то чрезвычайным мерам для того, чтобы несколько подвинуться вперед и создать почву для дальнейшего подъема нашей промышленности. Но в наших промышленных предприятиях поднятие производительности путем рационального использования элементов производства было делом непривычным. При таких условиях естественно было указано другое, более легкое средство—повышение интенсивности труда. Так и возник курс на интенсификацию.
И надо определенно сказать, что и теперь позволительно и даже необходимо было бы продолжать этот курс на повышение продукции «за счет мускульной силы» рабочих, как это иногда формулируется («Труд» от 8 апреля 1926 г.), продолжать этот курс во имя общеклассовых интересов носителей той же мускульной силы,—если б ы этот курс действительно вел нас к поставленной цели: в большой мере и надолго поднять промышленную продукцию нашу. Можно и должно было бы тогда рабочим массам на известное время принести некоторую жертву ради высших интересов рабочих, как класса.
Но в том-то и дело, что всерьз и надолго двигаться к этой цели путем интенсификации труда невозможно. Мы уже видели, что одним повышением интенсивности труда можно двигаться вперед лишь в очень узких пределах, а нам, чтобы справиться с внутренними и международными трудностями, необходимо весьма значительное увеличение количества и снижение себестоимости промышленной продукции: нам нужно, как это совершенно верно формулировано, «догнать и перегнать» капиталистические страны. С другой стороны, даже то сравнительно небольшое повышение интенсивности труда, какое физиологически вообще возможно, может длиться лишь короткое время—в силу законов той же физиологии, как мы уже это показали выше. И чем значительнее степень интенсивности, тем короче то время, в течение которого такая повышенная интенсивность может держаться.
Конечно, можно и повышенную в сравнении с нормальной интенсивность выдержать в течение некоторого более длительного (но не очень продолжительного) времени. Можно, но с каким результатом? Первый результать будет—разрушение здоровья рабочих; второй—увеличение количества несчастных случаев при работе; третий—понижение качества продукции. Но если б мы могли и захотели со всем этим мириться, по указанным соображениям, то выдвинулось бы четвертое—в данном случае решающее—препятствие: от чрезмерной интенсивности труда получилось бы истощение сил рабочих, понижение их работоспособности. Иными словами, чрезмерное повышение интенсивности труда рано или поздно привело бы к ее роковому падению по сравнению с нормальным уровнем. Мы шли бы в одну дверь, а попали бы в другую, прямо противоположную.
В дополнение ко всему, от дальнейшего курса на интенсификацию труда заглохли бы те ростки интенсификации производства, т. е. рациональной организации, которые у нас все-таки стали пробиваться. К счастью, они у нас имеются—эти ростки. И не глушить их надо, а всячески взращивать и культивировать. Да ведь и то немногое, что у нас сделано по части рациональной организации, показало с очевидностью, что подлинная рационализация дает практических результатов несравненно больше, чем может дать какая-либо интенсификация труда.
А если мы не хотим губить нежные и слабые у нас пока ростки рациональной организации, то надо помнить, что чрезмерная интенсификация труд а—в par рациональной организации. Рядовой хозяйственник, от которого требуют поднять продукцию (успешность труда), склонен действовать «путем именно повышения интенсивности труда, т. е. итти по линии наименьшего сопротивления, так как повышение производительности труда путем (рациональной организации—дело ему непривычное, трудное, требующее знаний, забот и упорной работы. Курс на интенсификацию тем, главным образом, и опасен у нас, что он задерживает процесс выработки и укрепления навыков рациональной организации, которая нам нужна дозарезу, как единственный путь скорого и решительного поднятия нашей промышленности на большую высоту.
Кто это отрицает, кто это стремится замазать, тот—враг рационализации, по крайней мере социалистической, как бы он ни старался отвести от себя этот упрек, как бы ни прибегал для этого к известному методу крика «держите вора!» по адресу тех, кто борется за социалистическую рационализацию, в этом смысле выступая против чрезмерной интенсификации труда.
Совершенно правильно резолюция пленума ЦК ВКП(б) (в феврале 1927 г.), говоря о политике снижения цен, заявляет, что эта политика «заставляет хозяйственные организации увеличивать свою маневроспособность, подталкивает к рационализации производства и тем самым создает действительно здоровые источники социалистического накопления». В. разрез с этой правильной идеей сторонники чрезмерной интенсификации труда стремятся, очевидно, создать действительно нездоровые источники накопления, которое менее всего можно было бы назвать социалистическим. Раз дело обстоит так, раз нам теперь крайне необходимо, как это признавалось уже неоднократно в авторитетных официальных заявлениях, от интенсификации труда перенести все ударение на рационализацию производства, раз выдвигается, благодаря этому, задача научно-рационального нормирования труда,—теряет, вернее, может потерять у нас свои отрицательные стороны и сдельная форма заработной платы. Мы уже не говорим о том, что принципиальной разницы, как уже выше.
нами было указано, нет между сдельной и повременной формами зарплаты. И та и другая неизбежно исходят из определенной степени интенсивности труда. И нам надо путем рационального нормирования добиться того, чтобы эта степень интенсивности была возможно ближе к оптимальной.
Кстати надо отметить, что у нас уже наступило или начало обнаруживаться одно характерное изменение, которое отчасти проявляет антагонизм между рационализацией и интенсификацией труда, достигаемой сдельной формой зарплаты. Если, с одной стороны, интенсификация труда препятствует рационализации, то с другой,—рационализация делает ненужной, а то и нецелесообразной сдельную форму оплаты труда. И мы, действительно, наблюдаем такой поворот в настроениях за последнее время, поскольку рационализация производства уже может у нас показать известное количество достижений.
«У нас,—говорит т. Б. Фрумкин в «Вестнике труда»,—уже раздаются голоса (металлисты) о том, что при рационализации производства неизбежен обратный переход от сдельщины к повременной оплате. И, действительно, при крайнем дроблении процессов производства и когда темп работы предопределяется машиной,—отпадает вопрос о нормах и сдельщине как о стимуле к большей выработке» (№ 4 за 1927 г., ст. «Рационализация и проблема труда», стр. 52).
«Сдельщина,—читаем мы в другом месте,—являлась в свое время одним из крупнейших факторов поднятия производительности (очевидно имеется в виду успешность или количество выработки, увеличиваемое повышенной интенсивностью.—О. Е.) труда. С механизацией производства и введением новых методов работы соответственно должна изменяться система оплаты труда. Производительность труда обусловливается часто уже работой механизма, обслуживаемого данным рабочим, а не зависит от интенсивности труда последнего. Это, конечно, должно сказаться и на формах оплаты труда» («Торг.-пром. газ.» от 1 июня 1927 г.).
То же отмечал и член президиума ЦК металлистов т. С. Г. Робинсон на первом (в 1927 г.) пленуме ВСНХ СССР, заявив: «Необходимо в тех отраслях промышленности, в которых процесс рационализации и механизации достиг уже значительных размеров, своевременно поставить вопрос о частичном переходе от сдельной формы оплаты труда к ф:иксиров анной помесячной или поденной зарплате. Сдельщина сыграла значительную роль, стимулируя производительность труда. В настоящее время, при механизации производства, в известных отраслях сдельная форма оплаты в дальнейшем может явиться «помехой для развития производства» («Торг.-пром. газ.» 2 марта 1927 г.).
Трудно согласиться с таким представлением, что при рационализации производства «отпадает вопрос о нормах». Нормы скорости работы могут быть различны и при механизированном производстве, при работе непрерывным потоком, при конвейерах и т. п. : остается ведь еще вопрос о скоро сти работы самих конвейеров и других механизмов, вместе с тем и о скорости или интенсивности труда людей, их обслуживающих.
Тот же метод непрерывного потока с применением конвейеров, вызвал на фабрике «Скороход» возникновение проекта замены неограниченной сдельщины «организованной сдельщиной», как сообщает инж. М. Назаров: каждый рабочий «переводится на ту норму, которая является для него посильной», а затем эта норма фиксируется договором, и соответственно организуются рабочие бригады. К сожалению, автор не объясняет, на основе какой нормы будут назначаться расценки. Неужели на основе той, какую бы ни выбрал рабочий? Тут, очевидно, возникает вопрос: разве «выбор» рабочим определенной «нормы» является гарантией ее рациональности, нормальности?
Одно во всяком случае ясно: что рационализация далее в той мере, в какой она у нас проведена, меняет отношение к сдельщине как к специфической форме зарплаты,—это совершенно правильно отмечено цитированными выше авторами.
В том-то и дело, что в вопросе о степени интенсивности труда центр тяжести ныне еще больше прежнего переносится у нас с формы заработной платы на правильное нормирование труда по принципу оптимума.
