Весьма серьезным методом повышения рациональности трудовых процессов и, в то же время, предпосылкой применения ряда других методов рационализации производства является разделение труда. Мы имеем в виду, конечно, то разделение труда работающего человека, которое можно, а потому и должно ввести в производственные процессы современных предприятий.
Всякое разделение труда означает выполнение каждым отдельным человеком в течение рабочего периода не многих разновидных операций над малым количеством предметов, а одной и той же операции над большим количеством предметов. Это означает большую или меньшую непрерывную повторность рабочих движений. При таких условиях, прежде всего, получается значительное накопление упраж нения, о котором говорилось в начале настоящей книги.
Физиологическое содержание накопления упражнения сводится, как мы уже знаем, к выключению ненужных мускульных групп, к автоматизации и ртимизации движений. Всеми этими путями достигается весьма значительная экономия в расходуемой энергии—мускульной и нервной.
Та же повторность рабочих движений, устраняя частые переходы от одних операций к другим, избавляет, как мы уже видели, работающего от очень значительных непроизводительных потерь, вызываемых необходимостью, при каждом таком переходе, ломать сложившуюся в его организмо психофизическую установку, вырабатывать новую с тем, чтобы через некоторое время опять ломать и эту установку и опять вырабатывать новую.
Наконец, помимо этих моментов, подробнее изложенных нами выше, разделение труда устраняет еще одну отрицательную сторону—необходимость частых переходов от одной операции к другой. Дело в том, что самый переход такого рода всегда требует каких-то подсобных, вспомогательных, т. е. по существу дела бесполезных, операций. Раз приходптся бросить одну работу и перейти к другой, то надо менять материал, менять инструменты, что-нибудь изменить в машине или станке.
Это значит: надо что-то отложить в сторону, что-то достать, какой-то механизм остановить, какой-то пустить в ход и т. д. Bсe это, очевидно, бесполезный расход энергии и времени, который целиком и устраняется при разделении труда.
Все это, вместе взятое, не оставляет сомнения насчет того, что введение разделения труда дает возможность каждому работающему тратить несравненно меньше энергии на; каждую единицу полезной работы.
В формуле:
R/Е = m
достигается, благодаря этому, весьма значительное увеличение коэффициента рациональности m, который в данном случае является и коэффициентом производительности труда.
Сюда присоединяется еще и большая выгода, извлекаемая из применения правила подготовки. В самом деле, раз трудовой процесс сводится к повторному совершению одних и тех же операций над одним и тем же материалом, с помощью одних и тех же инструментов, то подготовка работы, очевидно, может быть совершена один раз для очень большого количества операций. Вместе с тем эта тара, распределяясь на большое число рабочих актов, ложится на каждый из них меньшей величиной непроизводительных затрат.
В частности при разделении труда легче раз навсегда (на рабочий период) произвести и ту подготовку, к которой сводится рациональное расположение инструментов, измерительных приспособлений и т. п. Роль такого расположения мы имели уже случай видеть на факте, приведенном проф. Мэссио.
В пределах указанных факторов приходится признать большое значение за разделением труда даже только во врем ени, т. е. в работе одного человека, совершающего сначала одну операцию над всеми объектами своего труда, затем другую над ними же всеми и т. д.
Так, например, одиночный дровосек правильнее организует свою работу, если он сначала распилит весь свой лесной материал, затем его расколет, потом уложит и пр. Менее рационально будет организована его работа, если он каждое отдельное бревно распилит, расколет и уложит и только после этот перейдет к другому бревну для выполнения тех же разнообразных операций.
Но если требование рациональной организации подсказывает разделение труда во времени, т. е. даже в работе одного человека, то несравненно больше рационализации получается от разделения труда в пространстве, т. е. когда вся сложная работа делится на ряд отдельных операций, совершаемых одновременно отдельными рабочими.
То же разделение труда дает возможность более полного использования правила совмещения многих «точек» (во времени и в пространстве). В переплетной мастерской, например, работающей на началах разделения труда, рабочий имеет возможность сразу смазывать клеем много книг, сразу обрезывать ножом или машиной много экземпляров и т. д.
Разделение труда приводит к значительному сокращению времени и стоимости обучения рабочих, так как создает возможность использовавания менее квалифицированного труда. Вместе с тем создается более легкая возможность замены выбывающих рабочих новыми. Наконец, разделение труда обеспечивает более легкую возможность рационально подобрать рабочих, по своим индивидуальным свойствам вполне подходящих к данной функции, та,к как для ее выполнения могут быть предъявлены менее широкие требования.
Если учесть все сказанное о рационализирующей роли разделения труда, то станет очевидным, что его примениние на: наших заводах и фабриках требует к себе гораздо больше внимания, чем это имеет место до сих пор. Было бы величайшим заблуждением думать, что наши предприятия уже работают в полной мере на началах разделения труда. На деле нам предстоит еще длинный путь внедрения этого принципа в организацию нашей промышленности.
Как находит себе приложение глубокое разделение труда в наших предприятиях,—это можно иллюстрировать несколькими фактами из действительности за последнее время.
В большой мере осуществление этого принципа можно констатировать на фабриках треста «Москвошвей» в Москве. Здесь блузу прежде изготовляла одна работница, теперь эта работа разделена на 30 операций, совершаемых 30 работницами. Изготовление пальто разбито на 42 отдельных операции. Выработка фуражки разделена на 27 операций. Что от этого получился очень большой выигрыш,—должно быть вполне понятным после того, что выше сказано: люди тратят гораздо меньше энергии непустому, их силы и время уходят не на переход от одной операции к другой—новой, а уходят непосредственно на выработку продуктов производства.
Вот один гораздо более скормный на первый взгляд, но тем более поучительный в принципиально-деловом смысле.
«В мешочно-швальном отделении фабрики Тульма (Ярославской губ.) пошивку каждого мешка производила одна работница. Складывание и перекладывание мешков, частые остановки машин, навивка шпуль, отстригивание мешка, отнимали много времени, заставляли делать много ишних утомительных движений. Ячейкой НОТ работа по пошивке мешка распределена между тремя работницами. Уничтожены операции складывания и перекладывания мешка, миновала надобность останавливать машину для отстрижки мешка и навивки шпуль. Пошивка идет от одной работницы к другой непрерывной лентой. Результаты опыта получились неожиданные для инициаторов его: производительность мешочно-швальной сразу же поднялась на 35%».
Тут все характерно: и эта донельзя простая работа пошивки мешка, которая, однако, еще дает возможность разделения труда по этой пошивке; и оказавшееся возможным уничтожение бесполезных операций складывания и перекладывания мешка; и непрерывный поток рабочих операций, который благодаря этому получился; и неожиданное для самих инициаторов повышение производительности труда на 35%.
А вот факты из других отраслей промышленности. На заводе «Красный Аксай» (Ростов н/Д), изготовляющем сельскохозяйственные маш ины, ввели максимальное разделение труда,—результат получился тот, что вместо 7—8 плугов успевают собрать 17—18 штук, а вместо 4 запашников—до 20 штук, т. е. увеличение продукции до 400%.
На 2-м госкожзаводе в Одессе шорное отделение было переведено на новую систему работы, основанную на разделении труда. За; месяц работы по новой системе производительность поднялась на 80%.
Если подольский завод Госшвеймашина может выпускать до 1000 машин в день, то это благодаря глубокому разделению труда, при котором изготовление челнока разделено на 178 операций, а всей машины—на 15 тысяч операций.
Крупнейший в Северо-западной области псковский завод сельскохозяйственного машиностроения «Металлист» достиг рекордной цифры заготовления плугов—20 штук в час. И здесь это достижение стоит в связи с разделением процесса изготовления плуга на 170 отдельных операций.
На заводе «Изолятор» было применено полное разделение всех работ на отдельные операции. В результате, по сравнению с предыдущим годом, «выпуск продукции на одного рабочего увеличился с 44,8 до 99,2 прейскурантских рублей. Достигнуто снижение себестоимости на 38,5% при росте зарплаты рабочих».
i туфельном отделении фабрики «Скороход» (Ленинград), где проведено было полное разделение труда, одна работница стала загибать день 120 пар «лодочек», вместо прежних 40,—повышение производительности в 3 раза. На фабрике «Новая Заря» (треста Жиркость) разделение труда при упаковке пудры повысило производительность на 40%. В литейном цехе харьковского завода «Серп и молот» также осуществлено разделение труда: одна группа рабочих формует, другая заливает, третья выбивает литье.
Приведенные факты, умышленно взятые из различных отраслей промышленности, показывают, что разделение труда можно с пользой применять всюду. И стоит нам только внимательнее осмотреться кругом, чтобы открыть еще великое множество таких рабочих процессов, где путем разделения труда можно достигнуть огромных результатов. Если на заводе «Красный Аксай» можно было достигнуть увеличения продукции на 400%, то пусть в других случаях повышение производительности будет выражаться меньшим количеством процентов. Но нам ли пренебрегать этой возможностью?
Само собою разумеется, что все современные методы рационализации, как метод непрерывного потока и др., так же имеют в своей основе глубокое разделение труда.
По поводу далеко идущего разделения труда легко могут возникнуть сомнения, основанные на учете того факта, что весьма дробная специализация суживает круг деятельности человека и способствует его обезличению. И в этом соображении есть большая доля истины. Нельзя отрицать того факта, что в тех капиталистических странах, где специализация труда доведена до крайних степеней и против ее притупляющего влияния не принято никаких мер, это ведет к отрицательным последствиям по отношению к физическому здоровью и умственному развитию рабочих.
Когда видишь, как рабочий у Мак-Кормика (в Англии) 34 тысячи раз в день опускает шпиндель своей машины, пробивающей дыры в металлических полосах, когда видишь, как на заводе Форда какой-нибудь рабочий всю свою рабочую жизнь на заводе проводит в том, что он ключом № 17 завинчивает бесконечное количество одних и тех же гаек,—то начинаешь понимать английского писателя Рэскина, который в своих «The stones of Venice» замечает, что зря говорят о разделении труда, ибо тут налицо «разделение человека»,—это его-то такая работа «делит на отдельные отрезки, на частички или крохи человека».
Все это верно.
Но из этого не вытекает, что мы должны отказаться от разделения труда,—точно так же, как мы не станем отказываться от машинной техники: она ведь тоже влечет за собою известные отрицательные последствия.
Не надо, прежде всего, забывать, что даже само техническое развитие создает некоторое противоядие против вредного действия однообразия узко специализированной работы: наряду с специализацией, техническая эволюция все больше выдвигает противоположную тенденцию—деспециализацию.
Она связана с машинизмом, с развитием машин-автоматов. На них переносится вся сумма; ручных операций человека, которому не приходится делать даже узко-специальных движений, которому остается лишь следить за действием сложного машинного комплекса. В поле зрения и внимания работающего человека стоит тогда не однообразное и простое движение его рук, а сложное действие разнообразных частей, из которых состоит машина-автомат. При таких условиях человек является собственно даже не рабочим: работает не он, а машина. На его долю выпадает роль контролера работы машины. Развитие машин-автоматов превращает рабочего в инженера, техника, регулирующего работу автоматически действующих машин, состоящих из огромного количества специальных частей - инструментов. Специализация переносится с человека на эти работающие части машин.
Образцом предприятия, воплощающего в себе тенденцию деспециализации труда человека, может служить современная мельница. На хорошо организованной паровой (или электрической) мельнице рабочим, как таковым, собственно говоря, делать нечего. Все процессы совершаются сочетанием хорошо между собой согласованных машин, действующих автоматически. Рабочим остается лишь контролировать и регулировать работу этих машин. То же относится к современной силовой установке,—скажем, к электрической станции на заводе. Тут главное поле деятельности работающего—распределительная доска.
С развитием двигателей внутреннего сгорания (дизелей) все больше складывается тип «рабочего», обслуживающего различные машины в самых различных условиях. Такой рабочий сегодня служит шофером на автомобиле, завтра он может быть машинистом на пароходе, затем работать на заводской электрической станции, обслуживать аэроплан и т. д. Какова же его специальность? Его работа деспециализирована: он—не рабочий, а машинист, техник по двигателям
внутреннего сгорания.
Но это относится не только к двигателям. Мы уже упоминали о необходимости подготовки рабочих для обслуживания современных машин на стекольных заводах. Характер этой работы правильно очерчен следующими словами специалиста: «Здесь надо твердо уяснить, что работа на стекольных машинах по своей квалификации является работой не стекольщика, а механика. На основании наших наблюдений и практики иностранных специалистов кадры работников на самих машинах необходимо комплектовать лиц, привыкших вообще к обращению с механизмами 2 и прошедших достаточную техническую подготовку».
Автору приходилось на крупнейшем химическом заводе Германии (Leunawerke вблизи Галле) видеть тип деспециализированного рабочего, который все время расхаживает со сложенными позади руками.Его функция состоит в регулировании действия множества аппаратов, расположенных длинным рядом и отделенных стеклянной стенкой от рабочего. В аппаратах все процессы совершаются автоматически—вплоть до химических анализов. Расхаживая вдоль ряда термометров, манометров и пр., расположенных в стеклянной стенке рабочий следит за всем и лишь от поры до времени повернет какой-либо выключатель, передвинет рычажок и т. д.
Во всех этих случаях об обезличении работающего человека, о слишком узком проявлении его личности в работе, о чрезмерном однообразии этой работы говорить не приходится.
Но' и помимо этой тенденции развития, стремящейся ослабить опасность обезличения рабочего при разделении труда, уже и в настоящее время даже там, где нет элемента деепециализации,—монотонная, однообразная работа при глубоко проведенном разделении труда далеко не. всегда и не обязательно является тягостной, угнетающей психику человека. Тут центральную роль играет вопрос о ритмичности трудовых движений.
Разделение труда, создавая необходимость в однообразных повторных движениях, легко превращает трудовые акты в ритмичные. Ритм труда, прежде всего, приводит к автоматичности движений, к разгрузке центров сознания, стало быть, дает экономию в расходе нервной энергии при работе и создает возможность того, что во время специальной работы мысль рабочего занята различными явлениями, лежащими вне сферы его работы.
Во, кроме того, тут важен и те мп ритмизованных движений. Для того, чтобы сказалось экономизирующее энергию психофизическое действие ритма, требуется определенный темп или скорость ритмически следующих друг за другом актов. Эта скорость должна быть не меньше определенного низшего и не больше определенного высшего предела. Эта опт им, альная полоса скорости близка, например, к одной секунде интервала между двумя звуковыми актами, если идет речь об акустическом (слуховом) ритме. Если скорость больше этой оптимальной, то звуки, почти сливаясь, в своем физиологическом действии, не влияют, как ритмические. Если, наоборот, скорость менее оптимальной, то отдельные звуки остаются изолированными в своем, действии, не сочетаясь вовсе в ритмические группы.
Но для каждого вида работы имеется свой оптимальны и темп, обусловливающий благоприятное действие ритма. Это зависит прежде всего от длины работающих мускулов. Тут сказывается действие закона маятника, в качаниях которого скорость обратно-пропорциональна длине маятника. При работе, например, малым молотком, когда действует только предплечье руки, оптимальный темп ритмичной работы быстрее, чем при работе тяжелым молотом, в которую вовлеченными оказываются не только вся рука, по и верхняя часть туловища.
И вот тут-то и важно, совпадает ли темп работы с естественным темпом, свойственным данной группе мускулов. При полном таком совпадении ритм работы вызывает в организме «стеническую» реакцию: расширяются кровеносные сосуды, усиливается процесс кровообращения п обмен веществ. Это охватывает самочувствие всего организма-и дает психическое ощущение удовольствия или «радости труда». Такое ощущение, если оно не парализуется другими факторами (сильное утомление и т. п.), выражается в том, что работа воспринимается организмом не как навязанная извне подневольная, а как естественное проявление самодеятельности живого, здорового человеческого организма.
Вот, напр., как описывает свою работу один немецкий инженер, работавший одно время простым рабочим-практикантом на заводе Форда в Детройте: «В одном пункте рабочей цепи я умышленно оставался в течение 16 дней, притом как раз в такой функции, которая являлась особенно «притупляющей». Я должен был в течение дня закрепить 6 000 винтов и наставить 1400 гаек. Но началу эта работа была тяжела, пока я не овладел приемами настолько, что мог поспевать в темпе за другими. Но постепенно работа эта стала меня забавлять. Быть может, это было чувство спортивного удовольствия, которое появляется вначале, но потом ослабевает. Но по мере того, как я начал работать ритмически и именно моим индивидуальным ритмом, а не предписанным или искусственно навязанным мне,—перед моим мысленным взором стали проходить разные картины, мысли сочетались, как звенья цепи, и я психоологически все больше отделялся от выполняемой мною работы. В конце концов, я дошел до того, что я с утра заранее ставил себе определенные вопросы, которые я и продумывал систематически во время рабочего дня».
Мы видим таким образом, что именно основанная на глубоком разделении труда, автоматизированная и ритмизированная работа может быть источником не угнетенности человеческой личности, а противоположного ощущения. И в этом пункте мы, стало быть, имеем перекрещивающееся действие не только подавления личности, но противоположного влияния односторонности работы при разделении труда этой сложностью влияний мы еще встретимся, когда ниже речь будет о работе у конвейера при системе непрерывного потока, где в игру различных факторов, вступит еще один—коллективный характер труда.
Но и помимо всех только что рассмотренных сторон, человечество имеет в своем распоряжении не мало средств сознательного общественного противодействия притупляющему влиянию разделения труда.
Социалистическое или коммунистическое общество будет иметь множество способов планомерного противодействия вредным влияниям узкой специализации: и крайне далеко идущее сокращение продолжительности рабочего дня, и участие каждого члена общества в разных видах общественной деятельности (культурной, политической, хозяйственной и пр.), и сильно развитую систему физкультуры, и художественное творчество, и т. д.
Все это будет совершенно обессиливать то вредное влияние, которое могла бы оказать большая степень разделения труда.
Что касается нашей советской промышленности в настоящее время, то бояться сейчас слишком вредного действия разделения труда нам нет никакого основания. Во-первых, как бы мы теперь ни применяли ррин-цип разделения труда, мы еще долгое время будем далеки от крайних степеней этого разделения, которые грозили бы нам серьезной опасностью. Во-вторых, в наших советских условиях есть возможность парализовать то вредное действие, которое отчасти будет получаться от более широкого проведения специализации, упомянутыми уже способами: участием работающих в различных сторонах общественной жизни, системой физкультуры и т. д.
Итак, мы можем, а потому и должны проводить везде, где возможно, разделение труда в гораздо большей мере, чем это осуществлено в нашей промышленности до сих пор.
