Использование отбросов и отходов производства сделалось довольно популярной идеей—особенно после того, как стало известно, какие огромные суммы и выгоды извлекаются из отбросов на заводах Форда.
Но для того чтобы эта идея была поставлена в правильное освещение, необходимо, с точки зрения рациодализации производства, раньше выдвинуть в отношении отбросов другую идею: надо чтобы вовсе нечего было использовать; иными словами,—надо, чтобы отбросов вовсе не было или чтоб их было по возможности меньше. Прежде всего должны быть рационально использованы все материалы и средства производства, а это значит использовать их так, чтоб количество отбросов было низведено до минимума.
Принято восхищаться сообщениями Форда о том, как он грязные и замасленные тряпки не выбрасывает, а выжимает из них много масла, стирает тряпки и пускает их вновь в ход, или о том, сколько полезного употребления на заводах Форда делается из деревянных стружек, опилок и других отбросов. Но если уже танцовать от фордовской печки, то не мешает внимательнее отнестись к тому, как на тех же фордовских заводах все заботы направлены на то, чтобы до крайней степени сокращать количество получающихся в производстве остатков и отбросов всякого рода, прежде чем их так или иначе использовать. Присмотримся к этому.
«Несмотря на постоянный рост продукции,—сообщает Форд,—мы каждым годом тратим все меньше и меньше дерева, все же мы потребляем дерева довольно много, и потому мы стараемся использовать каждую штуку леса в максимальной степени. Мы утилизируем дерево так, чтобы не оставалось никаких остатков». «На наших лесных разработках и лесопильных заводах было установлено, что мы можем использовать дерево полностью, между тем как обычно теряется половина древесины».
И далее на ту же тему: обыкновенно «когда бревно, в конце концов, поступает на лесопильный завод, его распиливают на общепринятые размеры, совершенно не считаясь с непроизводительной тратой материала. При этом непроизводительно тратится и само бревно и обработанное дерево, ибо принятые в торговле размеры основываются не на рациональном использовании, а на обычае. В лесном деле вообще нехватает координации. Зачем, в самом деле, покупать, напр., доску в 10 футов, если требуется только 5 футов? Для упаковочных скреп можно тратить минимальное, а не максимальное количество дерева; кроме того крупные потребители леса, потребности которых, однако, недостаточно велики для организаций самостоятельных лесных разработок, могут установить по уговору с лесопильными заводами специальные нужные им размеры, а, не пользоваться общепринятыми размерами».
Форд сам рассказывает, как завод его постепенно двигается вперед. «По мере того как наш отдел по использованию отбросов рос и становился все более важным и выгодным, мы начали себя спрашивать: «Почему у нас так много отбросов? Не уделяем ли мы больше внимания их использованию, чем устранению самой возможности отбросов? Исходя из этой мысли, мы начали исследовать все паши производственные процессы».
Эти «профилактические» соображения привели, в конце концов, к коренному перевороту в смысле рационального использования лесных материалов у Форда.
«В январе 1924 г.,—сообщает он,—мы ввели новый метод распилки, побивши все предыдущие рекорды по части экономии. При новой системе количество получаемых отбросов свелось к ничтожной величине. Метод этот состоит в том, что деревянные части автомобиля выпиливаются непосредственно из невыровненных досок, полученных при первоначальной распилке бревна. До сих пор деревянные части автомобиля выделывались из высушенных доеок, предварительно распиленных по определенным размерам и распределенных по сортам. При этом терялось большое количество наиболее молодой и самой лучшей древесины, и если бревно было неправильной формы, то количество отбросов часто превосходило количество использованного дерева».
«При новой же системе бревно распиливается на параллельные доски, на которых оставляется кора. При распилке не обращают никакого внимания на форму бревна, ибо форма бревна или доски не имеет никакого значения. Затем доска переносится на особый станок, где ее подгоняют к определенным размерам. Используются всякие неправильности, как, напр., шишки и суки. Таким образом утилизируется почти вся древесина, и отбросов оказывается чрезвычайно мало. Затем быстро вращающейся круглой пилой доска распиливается на части. При новой системе из бревна выходит на 25—35% больше частей, чем при старой системе, когда бревну предварительно придавалась четырехугольная форма и доски выравнивались и обстругивались. Достигаемая нами экономия составляет в настоящее время около 20000 долларов в день».
И это применимо, конечно, не только к лесному материалу. До какой степени неэкономно у нас, напр., в железнодорожных мастерских расходуется железный материал, видно из размеров отхода металлической стружки. Этот отход составляет нередко 50— 135%. А Саратовские железнодорожные мастерские умудряются доводить этот отход до 300%, т. е. вес стружки в 3 раза превышает вес обработанного предмета. К этой линии рационализации относится и уменьшение толщины или диаметра предметов, что также ведет к более полному использованию материала—без излишнего «запаса прочности». Например, втулка зубчатки руля управления, которая для автомобиля у Форда изготовлялась из бронзы, имела толщину стенок в 0,128; инженеры Форда нашли, что достаточна вдвое меньшая толщина, что и осуществили,—и получили экономию в 60 000 рублей в год. Стальные коробки вырезались раньше из пластин в точности по длине и ширине коробок. Затем стали брать неотделанную стальную полосу длиною в 3,81 метра, обрезывать ее до 2,77 метров; обрезок как раз годится для изготовления другой детали, а из основной части стали получать 5 коробок в одну операцию. Это дает экономию в 4 млн. фунтов стали в год, что составляет, примерно 1 млн. рублей. Таких улучшений Форд отмечает немалое количество. И у нас теперь резонно возникает вопрос о рационализации наших построек, между прочим, и путем уменьшения толщины стен зданий и т. п.
Все эти пути ведут к более полному использованию материалов. Тут в общем повторяется то же, что наблюдалось раньше в отношении дыма. Первый шаг вперед состоял в том, что начали понимать, что дым—это богатство, которое неразумно выпускать в трубу, которое надо производительно использовать. Второй шаг был тот, что стали заботиться о том, чтобы топки вообще давали поменьше дыма и других отходов, чтобы добиться более полного сгорания топлива.
Итак, в каждой ограсли производства рационализация требует прежде всего более полного использования материалов, топлива и т. п. Но как бы об этом ни заботиться, на практике все же некоторое количество отбросов будет оставаться. И вот в отношении этого неизбежного количества отбросов возникает уже вторая задача: их производительного использования.
Эта задача возникла уже давно, притом не на положительной почве рационализации, а на почве решения отрицательной задачи—устранить вредные для окружающего населения последствия неиспользования отбросов производства.
Не менее интересно то, что почти всякое предприятие, где получаются всякого рода отбросы, само же обладает и веществами для извлечения из них ценных продуктов.
Нечего и говорить, что и это второе решение вопроса; об отбросах нашло свое осуществление на заводах Форда, где отбросы оценивались в сумму 1 200 000 рублей в год.
При одной из пуансонных операций оставались и прежде выбрасывались круглые куски жести диаметром в 15 сантиметров. И вот инженеры нашли, что если сложить эти куски вдвойне, то получится как раз подходящая крышка для холодильников, притом более прочная, чем изготовленная из простого металлического кружка. И, Форд стал получать в день 150000 таких кружков.
Вместо того чтобы покупать газ для нагревания, для эмально-плавильных печей и т. п., завод стал пользоваться определенным газом, который получается в качестве побочного продукта коксовальных печей.
Довольно скоро Форд вошел во вкус рационального использования отбросов и создал для этого «специальный отдел, приносящий нам двадцать или более миллионов долларов в год». Работа его весьма многообразна.
Вот на фордовские склады ежедневно поступают тысячи сломанных инструментов. Все это и многое другое—отбросы. Но отдел использования отбросов имеет список всех механических операций и рода и размеров требуемых для них инструментов. Обычна оказывается, что поврежденный инструмент можно переработать в подобный же инструмент меньшего размера. Всевозможные ручки инструментов также утилизируются. Кирки, лопаты, заступы, ломы, щетки и т. п.—все идет в переделку, поскольку это оказывается выгодным.
То же относится и к песку: достигается выгода от его использования и вместе с тем сберегаются издержки на его погрузку и перевозку. В фотографическом отделе используются соли серебра, остающиеся в отработанных проявителях,—достигаемая этим одним экономия составляет около 10 000 долларов в год.
Бросовая бумага—в количестве 20 тонн в день—перерабатывается: получается 14 тонн картона и 8 тонн специального водонепроницаемого картона, отличающегося такой крепостью, что на 10-дюймовой его полосе можно подвесить целый фордовский автомобиль.
Доменные печи дают в день 500 тонн шлака; из них 225 тонн идут на производство цемента, а остальное дробится и идет на мощение дорог. Но шлак еще содержит около 1% железа; и вот шлак проводится конвейерами под сильными магнитами: они извлекают частицы железа, которого за день собирается большое количество, направляемое обратно в домны для переплавки.
О дереве мы ужд говорили, как стараются получить поменьше его отбросов. Но когда они все-таки в известной мере получаются, то передаются на конвейере к распиловочной машине. Опилки посредством всасывающего аппарата переносятся в два аккумулятора, расположенные на крыше, а оттуда посредством сжатого воздуха; переходят по большой трубе в помещение для топки.
Короткие куски тяжелого леса используют различным образом. Так, напр., стандартная партия в 100 моторов требует для упаковки 228 метров тяжелого леса. Многие из досок при этом должны быть длиною около 2,6 метров. И вот доски эти помощью металлических накладок составляются из более коротких досок.
Совершается и химическая переработка дерева. Применяется стаффордовский метод, посредством которого можно превращать в древесный уголь и побочные продукты—опилки, стружки, обломки, кору, шелуху зерен и скорлупу орехов.
Все приведенные данные дают некоторое представление о том, какими путями совершается использование отбросов, в каком направлении надо двигаться при решении этой задачи рационального использования всех элементов производства.
В самом деле, традиционным способом обращения с отбросами было их закапывание в землю, спускание их в реки, пруды и т. д. Этим заражали нередко почву, воду в реках и пр. Возникала опасность для окружного населения, споры и конфликты с городами. В конце концов такой способ «использования» отбросов не только не давал выгод, но вызывал иногда большие расходы. И в истории нашей промышленности дореволюционного периода постоянной рубрикой были жалобы городских и .земских самоуправлений на опасности, создаваемые для населения отбросами фабрик и заводов.
В одном случае нерастворимые части отбросов мыловаренного завода и металлические соединения отбросов гальванизации другого завода, осаждаясь на стенках канализационных труб, постепенно закупоривали их и создавали форменное бедствие. В другом—сернистое содержание спускных вод с целлюлозных фабрик приводило к полному вымиранию рыбы в реках и т. п. Подобные же тяжелые последствия вызывали отбросы заводов по выработке кожи, отбельных и красильных, фабрик, боен, шерстомоен и т. д.
Постепенно жизнь заставила подумать о более осмысленном способе распоряжения отбросами. Не выбрасывать их, а производительно использовать—об этом стали понемногу думать. И теперь это—один из элементов рационализации промышленного предприятия.
Такой неприятный предмет, как отбросы кожевеного производства, нашел себе весьма целесообразное и полезное применение. Мясные части кожи, после выпарки и обработки растворяющими жир веществами, дают весьма ценное средство для откармливания свиней, а будучи употреблено в корм курам, оно служит прекрасным средством, возбуждающим их к несению яиц. Из той же кожи другими методами получают желатин и хром. Из костей и остатков кожи добывают кормовые и удобрительные вещества. Рога и копыта, механически обработанные, дают гребни и другие роговые изделия, а при химической обработке дают «китовый ус» и т. п.
Разнообразное техническое применение находят себе также жировые вещества, содержащиеся в кухонных отбросах или извлеченные (сухой дестилляцией или иными способами) из человеческих выделений. Из сточных вод шерстомоен добывают теперь ланолин, играющий такую большую роль в косметических товарах. Отбросы, получающиеся при бродильных процессах, находят себе весьма полезное применение, так как в дрожжах содержится много белковых и жировых веществ и витаминов.
Даже старое стекло—в виде разбитых бутылок, лома стекольных заводов, осколков и т. п.—играет весьма полезную роль в фабрикации фарфорово-фаянсовых изделий. Извлеченные из куч выброшенные консервные коробки, остатки жести и т. п., будучи обработаны по способу Гольдшмидта, дают немалое количество весьма полезного олова. Из отвалов иных предприятий добывают вольфрам и тантал, играющие такую большую роль в быстро режущей стали, из которой делаются инструменты. 06 использовании отходов газа и тепла мы уже упомянули выше, так же как об использовании низкосортных видов угля, перевозка которых не может себя окупить.
Весьма производительное применение находят себе имеющиеся в мусорных ямах и кучах волокнистые отбросы, как старая бумага, тряпки, всякий хлам, обрывки старого платья и т. п. Все это может быть превращено в новую бумагу (низшего сорта), искусственную шерсть и т. д.
Всего сказанного достаточно, чтобы иметь в самых общих чертах представление о возможностях и задачах в области рационального использования отбросов.
