Вопрос о дифференциальной ренте при социализме имеет огромное теоретическое и практическое значение. Мы исходим из принципа единства марксистской теории и практики социалистического строительства. Теория обогащается опытом практики, теория сама служит практике. И ясно, что вопрос о дифференциальной ренте при социализме должен рассматриваться именно в двух плоскостях: теоретической и практической.
Вопрос о дифференциальной земельной ренте при социализме связан с проблемою планирования цен на продукцию сельского хозяйства, с планированием доходности и распределения доходов социалистических сельскохозяйственных предприятий, с регулированием отношений между двумя классами социалистического общества, отношений между колхозным крестьянством и Советским государством.
Изучение дифференциальной ренты имеет огромное значение для правильного определения себестоимости сельскохозяйственной продукции, особенно колхозной продукции, для планирования распределения национального дохода. Известно, что среди наших работников, специалистов по экономике сельского хозяйства, ведутся в течение последних лет большие споры по вопросам определения себестоимости колхозной продукции, определения доходности колхозов. В этой области до сих пор остается еще много невыясненных вопросов: по каким, например, ценам надлежит учитывать разные части продукции сельского хозяйства, в том числе ту часть, которая идет на собственное потребление колхоза и колхозников; как надлежит исчислять величину необходимого труда в колхозах, имея в виду, что оплата труда в разных колхозах различна, и т. д. Система единых закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию, введенная недавно, значительно упрощает решение этих проблем, но все же в этой области еще осталось много спорного и неясного. Правильное понимание природы дифференциальной ренты при социализме имеет, наряду с прочим, крайне важное значение и для решения этого круга спорных вопросов.
Практика преподавания политической экономии и выступления, имевшие место в ряде дискуссий, показывают, что в толковании коренных вопросов дифференциальной ренты при социализме царит большой разнобой. Для части советских экономистов остается до сих пор спорным даже вопрос о том, существует ли вообще дифференциальная рента при социализме. Большинство наших экономистов признает, что дифференциальная рента существует, но вместе с тем некоторые советские экономисты дают такую трактовку дифференциальной ренты, из которой в сущности вытекает, что ее нет и не может быть при социализме.
Правомерно и целесообразно поэтому остановиться прежде всего на исходных теоретических моментах, связанных с природой дифференциальной ренты при социализме, на общих предпосылках и непосредственных причинах ее существования, на вопросе о субстанции дифференциальной ренты при социализме и принципах ее распределения.
Общие предпосылки существования дифференциальной ренты при социализме
Необходимо строго различать, во-первых, общие условия, предпосылки существования дифференциальной ренты при социализме и, во-вторых, непосредственную причину ее существования. Мне представляется, что в нашей литературе, равно как и в устных суждениях о дифференциальной ренте при социализме, не существует достаточно четкого разграничения этих моментов.
Общие условия, предпосылки — это те явления, без которых не может быть дифференциальной ренты при социализме. Однако общие условия, общие предпосылки существования еще не могут рассматриваться как непосредственная причина существования дифференциальной ренты.
Общей предпосылкой, общим условием существования земельной ренты при социализме является ограниченность земли (лучших участков) и вытекающая отсюда общественная необходимость возделывать наряду с лучшими и худшие участки. Без этого самого общего условия, самой общей предпосылки дифференциальной ренты вообще не может быть.
Бесспорно, что при социализме границы обрабатываемой земли весьма раздвигаются. Об этом ярко свидетельствует опыт Советского Союза, где в течение всего лишь 4 лет было вовлечено в обработку 36 млн. га целинных и залежных земель; это показывает также опыт Китая и других стран народной демократии.
Ограниченность земли — понятие весьма относительное. Она в огромной степени зависит от общественного строя, при котором происходит обработка земли. Но и при социализме, несмотря на то, что здесь весьма раздвигаются границы земель, вовлекаемых в обработку, имеет место ограниченность земли, особенно лучших участков. Социалистическое общество тоже вынуждено обрабатывать не только лучшие и средние, но и худшие участки.
Существующее по этой линии отличие сельского хозяйства от промышленности, указанное Марксом применительно к капитализму, остается и при социализме. Промышленных предприятий можно создать много, а новые земельные участки не создаются.
Бесспорно, что социализм приносит с собой в этом отношении большие изменения по сравнению с капитализмом. Во-первых, огромные площади ранее пустовавших, заброшенных земель вовлекаются теперь в обработку; во-вторых, социалистическая индустриализация страны, дальнейший рост нашей крупной промышленности весьма изменяют положение земельных участков по отношению к рынкам сбыта продукции: в тех местах, где раньше не было рынков, в местах, которые считались весьма отдаленными от рынков сбыта сельскохозяйственной продукции, рынки эти теперь появились в виде новых промышленных центров.
В этой области произошли огромные изменения. Но тем не менее факт ограниченности земли, особенно лучших участков, не исчез.
Второй предпосылкой и вторым общим условием существования дифференциальной ренты при социализме является сохранение различия в плодородии участков земли и в их расположении по отношению к рынкам сбыта. Если бы все участки стали одинаковы по плодородию и местоположению, то никакой дифференциальной ренты не могло бы быть. Маркс подчеркивал, что соотношение плодородия различных участков постоянно меняется: худшие участки культивируются, превращаются в средние, а порой и в лучшие; недостаток естественного плодородия компенсируется возрастанием экономического плодородия.
При социализме соотношение между степенью плодородия разных участков меняется быстрее и резче, чем при капитализме: земли, прежде считавшиеся худшими, превращаются благодаря применению соответствующих орудий труда и соответствующей агротехники в средние и даже лучшие. Однако различия в плодородии и положении отдельных участков не исчезают.
Третьей обшей предпосылкой существования дифференциальной ренты при социализме является то, что при нем производство имеет товарный характер и закон стоимости и продолжает действовать. Без признания товарной природы производства и действия закона стоимости не приходится говорить и о существовании дифференциальной ренты при социализме. Вспомним не очень далекое прошлое. В 1941 г., когда советские экономисты отказались от своего прежнего мнения, будто при социализме закон стоимости не действует, они одновременно отказались и от утверждения, что при социализме не существует дифференциальной ренты. Без товарного производства и закона стоимости не может быть дифференциальной ренты.
Однако действия закона стоимости в социалистическом хозяйстве недостаточно для того, чтобы мы признали наличие в нем дифференциальной ренты. Требуется также отметить одну важную особенность действия закона стоимости в социалистическом сельском хозяйстве по сравнению с его действием в промышленности.
В отношении капитализма такая особенность была раскрыта Марксом. Она состоит в том, что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется не условиями производства на средних участках, а условиями производства на худших. Эта особенность действия за кона стоимости в сельском хозяйстве служит одним из важнейших условий существования дифференциальной ренты.
В промышленности, где стоимость товаров определяется средними условиями производства, дифференциальной ренты нет. Здесь дифференциальной ренте неоткуда взяться, раз общественная стоимость промышленных товаров определяется индивидуальной стоимостью товаров, произведенных при средних, а не худших условиях производства.
Некоторые товарищи, рассуждая о дифференциальной ренте при социализме, стали на путь неправильного толкования Марксовой теории земельной ренты при капитализме. Они оспаривают одно из исходных и фундаментальных положений Марксовой теории ренты — положение о том, что общественная (рыночная) стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется при капитализме худшими землями. Можно спорить еще по вопросу о том, есть ли при социализме дифференциальная рента или нет, но спорить по поводу давно доказанных и совершенно ясных положений Марксовой теории земельной ренты при капитализме — это уж ни к чему.
Верно, конечно, что цены сельскохозяйственных продуктов определяются при капитализме в разное время по-разному. Отнюдь не исключены такие рыночные ситуации, при которых цены сельскохозяйственных продуктов приближаются к индивидуальной стоимости продукта средних, а не худших участков. Но ведь у нас идет речь о законе дифференциальной ренты, а выявление закона дифференциальной ренты требует отвлечения от всех других моментов и сосредоточения анализа только на одном моменте — на образовании стоимости сельскохозяйственных продуктов.
Мне не хотелось бы останавливаться на общеизвестных истинах, но так как у нас еще есть экономисты, которые утверждают, что при капитализме общественная стоимость сельскохозяйственного продукта регулируется не худшими участками, то мне придется обратиться к цитатам. В работе «Аграрный вопрос и «критики Маркса» Ленин писал: «Ограниченность земли неизбежно предполагает только монополизацию хозяйства на земле (при условии господства капитализма). Спрашивается, каковы
необходимые последствия этой монополизации по отношению к вопросу о ренте? Ограниченность земли ведет к тому, что цену хлеба определяют условия производства не на среднего качества земле, а на худшей возделываемой земле.
И далее: «...так как земля вся занята фермерами, так как спрос предъявляется на весь хлеб, производимый на всей земле, в том числе и на самых худших и на самых удаленных от рынка участках, то понятно, что цену хлеба определяет цена производства на худшей земле (или цена производства при последней, наименее производительной затрате капитала)».
Так пишет Ленин вслед за Марксом. Цена хлеба определяется ценой производства на худшем участке или при наименее производительной затрате капитала на других (лучших или средних) землях. Это элементарные вещи.
У нас есть экономисты, которые считают, что в отличие от капитализма стоимость сельскохозяйственных продуктов при социализме определяется средними условиями производства, средними по плодородию и положению участками. По мнению таких экономистов, это представляет собой будто бы особенность дифференциальной ренты при социализме. При капитализме стоимость сельскохозяйственных продуктов определяют худшие участки, а при социализме—средние.
Думаю, что таким экономистам вполне уместно будет задать вопрос: откуда берется дифференциальная рента, если стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется средними участками? Как возникает тот избыток прибавочного продукта, который выступает как дифференциальная рента?
Из Марксовой теории ренты мы знаем, что избыток прибавочной стоимости, являющийся дифференциальной рентой, создается потому, что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется затратами труда на худших участках; поэтому участки среднего и лучшего качества обеспечивают избыточную прибавочную стоимость, которая и реализуется в виде дифференциальной ренты.
Рассуждения товарищей, которые считают, что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется у нас условиями производства на средних участках, являются по меньшей мере странными. Если они полагают, что при социализме стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется затратами труда на средних участках, то пусть они будут последовательными и заявят прямо, что при социализме дифференциальной ренты не существует вообще. Утверждать, что стоимость сельскохозяйственных продуктов при социализме определяется затратами на средних участках, и в то же время признавать наличие дифференциальной ренты при социализме — это значит не связывать концы с концами, впадать в противоречие с самим собою. Откуда в таком случае берется дифференциальная рента? Каков ее материальный субстрат?
Товарищи, которые считают, что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется у нас средними участками, фактически стоят на позиции отрицания дифференциальной ренты при социализме, и все дальнейшие разговоры их о дифференциальной ренте при социализме являются просто беспредметными.
Эти товарищи ссылаются на практику ценообразования на продукты сельского хозяйства СССР. Бесспорно, что при изучении дифференциальной ренты при социализме отправным моментом исследования и критерием научной истины должна служить практика, конкретный опыт социалистического хозяйствования. Но совершенно очевидно также, что эту практику надо правильно понимать.
Центральный Комитет КПСС и Советское правительство вынесли решение о новых заготовительных, закупочных ценах на сельскохозяйственную продукцию. Это решение предусматривает, что при определении уровня цен должна учитываться необходимость возмещения затрат колхозов, исходя из средних зональных условий производства. И вот ныне некоторые экономисты говорят нам, что из этого решения будто бы непреложно следует, что стоимость сельскохозяйственных продуктов у нас определяют не худшие, а средние земли. Мне представляется, что такая ссылка на практику есть не что иное, как постановка проблемы, вверх ногами.
Решение вопроса о том, есть ли дифференциальная рента при социализме или нет, требует выяснения вопроса о стоимости сельскохозяйственных продуктов. А экономисты, о которых я говорю, подменяют последний вопрос другим, вопросом о том, как должен определяться уровень заготовительных цен.
Общеизвестно, что цена сельскохозяйственных продуктов определяется их стоимостью, но вместе с тем не только стоимостью. Она строится и должна строиться с учетом многих других моментов. Цена на сельскохозяйственные продукты устанавливается с учетом не только затрат труда, но и необходимости распределения и перераспределения чистого дохода, создаваемого в сельском хозяйстве.
В решении июньского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС говорится, что «при определении уровня новых заготовительных цен должна учитываться необходимость возмещения затрат колхозов, исходя из средних зональных условий производства, роста производительности труда, снижения себестоимости продукции и создания необходимых накоплений для расширенного социалистического воспроизводства».
Совершенно очевидно, что в этом постановлении речь идет не о там, как у нас определяется величина стоимости сельскохозяйственных продуктов, а о том, как строить закупочные цены на продукты. А это — разные вопросы.
Правда, у нас есть экономисты, которые рассуждают так: раз при социализме имеется дифференциальная рента, то и цены на сельскохозяйственные продукты должны у нас соответствовать стоимости сельскохозяйственных продуктов на худших участках земли. Иными словами, заготовительные цены на всю сельскохозяйственную продукцию должны будто бы определяться условиями производства на худших участках. Но совершенно ясно, что такая постановка вопроса является неправильной. Закон дифференциальной ренты есть лишь один из законов социалистической экономики. Как и всякий другой экономический закон, закон дифференциальной ренты отражает лишь один существенный момент, одну сторону сущности социалистических производственных отношений. И было бы неправильно, если бы мы, устанавливая цены на сельскохозяйственные продукты, руководствовались бы только законом стоимости и законом дифференциальной ренты, игнорируя при этом другие экономические законы социализма, законы распределения национального дохода. Нельзя считать, что цена сельскохозяйственных продуктов должна учитывать исключительно только различие в плодородии и положении земельных участков и ничего больше. Такая постановка вопроса вообще абсурдна.
Наша практика установления уровня закупочных цен отличается гибкостью, учетом всех условий колхозного хозяйства. При установлении уровня закупочных цен учитывается и то, что эти цены должны быть одним из рычагов распределения и перераспределения национального дохода, что они должны служить также задаче централизации части национального дохода в руках социалистического государства для покрытия общих нужд социалистического общества. Сводить всю нашу политику цен к учету одного только фактора -— существования дифференциальной ренты — было бы, конечно, совершенно неправильно.
Уместно будет поставить элементарный методологический вопрос: можно ли вообще выводить дифференциальную ренту из политики цен на сельскохозяйственную продукцию? Не приходится долго доказывать, что так делать нельзя. Сама политика цен опирается на теоретически установленные законы, учитывает объективные экономические законы, существующие в сельском хозяйстве, во всей нашей экономике.
При изложении своей теории дифференциальной ренты Маркс всегда подчеркивал, что речь идет о стоимости сельскохозяйственных продуктов. У нас же некоторые экономисты ставят проблему на голову и хотят из цены выводить стоимость сельскохозяйственных продуктов, из политики заготовительных цен делать вывод о том, какими участками определяется у нас стоимость сельскохозяйственных продуктов.
Товарищи, провозглашающие «ересью» положение о том, что общественная стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется у нас худшими участками, как видно путают разные понятия: стоимость—с ценой и «худшие участки» — с «худшими условиями производства» вообще. А между тем это разные понятия. Из того, что цена есть денежное выражение стоимости, отнюдь не следует, что величина цены всегда равна величине стоимости.
Точно так же нельзя «средние участки» отождествлять со «средними условиями производства». В решении июньского Пленума ЦК КПСС говорится о средних условиях производства, которые нужно учитывать при определении уровня цен в пределах каждой зоны, а не о средних по плодородию и местоположению земельных участках. Это совершенно разные вещи!
В нашей практике, как и в решениях июньского Пленума, проводится различие между «хорошими колхозами», «средними» и «слабыми». Но всякому должно быть ясно, что понятие «хорошего колхоза» отнюдь не совпадает с понятием колхоза, работающего на лучших землях; точно так же и «средние» колхозы — это не обязательно колхозы, работающие на средних по плодородию участках, а «слабые» колхозы — это не то же самое, что колхозы, работающие на худших участках земли. На хороших землях могут существовать и средние, и хорошие, и слабые колхозы; и на худших по плодородию участках могут существовать колхозы, хорошо ведущие хозяйство, отличные колхозы. Поэтому никак нельзя отождествлять понятие средних, хороших и слабых колхозов с понятием колхозов, хозяйствующих на средних, лучших и худших землях.
Слабый, средний и лучший колхозы — это очень подвижные понятия. Сегодня колхоз плох, но завтра он может стать хорошим, а послезавтра — лучшим. А бывает и наоборот: хороший колхоз становится средним или даже плохим. Качество земли, конечно, имеет очень большое значение, но оно не является ни единственным, ни самым главным фактором, потому что хороший колхоз может и на худшей земле получить хорошие результаты, а плохой колхоз и на хорошей земле может иметь плохие результаты.
Наша партия и правительство помогают слабым колхозам подниматься до средних и лучших колхозов.
Понятия «лучшего» участка, «среднего» и «худшего» тоже являются весьма подвижными, потому что благодаря агротехническим мероприятиям плохие участки улучшаются, а участки, раньше удаленные от рынков сбыта, приближаются к ним по мере развития крупной промышленности и улучшения транспорта.
Когда мы говорим о роли лучших, средних и худших по плодородию и местоположению участков в определении общественной стоимости, то мы должны предположить, что все другие условия хозяйствования одинаковы, т. е. степень механизации труда одинаковая, агрикультура одинаковая, дисциплина у колхозников более или менее одинаковая, интенсивность труда одинаковая. Из такой посылки мы обязаны исходить при теоретическом анализе. В жизни же наблюдается огромное разнообразие не только естественного и экономического плодородия участков земли, но и общей культуры земледелия, уровня организации труда и многого другого. В постановлении июньского Пленума ЦК КПСС, в котором речь идет об установлении закупочных цен на сельскохозяйственные продукты, говорится, что эти цены надо дифференцировать по разным зонам, а в пределах каждой зоны брать «средние условия производства». Среди этих «условий производства» качество земли является, несомненно, очень важным, но все-таки не единственным, а лишь одним из многих факторов.
Товарищи, оспаривающие положение о том, что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется затратами труда на худших участках, не имеют никакого основания ссылаться в подтверждение своей точки зрения на решения июньского Пленума ЦК КПСС о заготовительных ценах.
Нельзя согласиться также с довольно распространенным мнением, будто при социализме величина стоимости сельскохозяйственных продуктов определяется условиями на худших участках в пределах каждой отдельной сельскохозяйственной зоны, а не в масштабе всей страны.
Такое понимание вопроса противоречит факту существования единого народного хозяйства СССР как органически целого, а не механической суммы отдельных, совершенно обособленных и оторванных друг от друга районов.
При таком толковании вопроса принимается во внимание различие участков только в пределах данного района и игнорируется основное — резкое различие в плодородии и местоположении участков, расположенных в разных районах страны.
Непосредственная причина существования дифференциальной ренты при социализме
Почему же при социализме, в плановом хозяйстве, где существует общественная собственность на землю, величину стоимости сельскохозяйственого продукта определяют затраты труда на худших участках, а не на средних?
Ответ, мне кажется, может быть только один: собственность на землю у нас общенародная, государственная, а хозяйничают на этой земле не только государственные предприятия, но и колхозы. Колхозы обрабатывают государственную землю, являющуюся общенародным достоянием. Колхозники ведут хозяйство, вкладывают свой труд при помощи своих средств производства, и продукция колхозов является их собственностью. Тот факт, что у нас хозяйство на земле ведут не только государственные предприятия — совхозы, но и колхозы, является непосредственной причиной того, что общество должно возмещать затраты и на худших участках; общество не может обойтись без обработки этих худших участков, потому что лучших и средних участков недостаточно для получения необходимого количества сельскохозяйственных продуктов.
Представим себе на минуту, что все социалистическое хозяйство, в том числе и сельское хозяйство, является государственным и ведется на началах товарного производства. Государство в этом случае является не только собственником всей земли, но и единственным субъектом хозяйства на этой земле.
В таких условиях стоимость сельскохозяйственных продуктов определялась бы не худшими условиями производства, а средними. Мы имели бы тот самый случай, о котором пишет Маркс в т. III «Капитала», когда он рассуждает об условиях исчезнования так называемой ложной, обманчивой стоимости в сельском хозяйстве. Будучи единственным хозяином на земле, государство могло бы компенсировать убытки, которые оно получает на худших участках, избытком дохода с лучших участков. Дифференциальная рента в этом случае отпала бы, и стоимость сельскохозяйственных продуктов определялась бы средними условиями производства, так же как в промышленности. Так как нет других субъектов хозяйства на земле, кроме государства, а государство ведет единое хозяйство, единый счет убытков и прибылей, то отпадает и необходимость возмещения обществом дополнительных затрат отдельных коллективов трудящихся на худших участках.
Теоретически можно представить такое положение, когда будет уже только одна, общенародная форма собственности и в то же время сохранится еще распределение по труду и товарное производство, закон стоимости.
В горной промышленности уже ныне существует именно такое положение. Государство не только является собственником всех недр, но оно и только оно и разрабатывает эти недра, добывает нефть, каменный уголь, железную руду. Двух форм собственности и хозяйствования в этих отраслях промышленности не существует. И, по моему мнению, у нас в горной промышленности дифференциальной ренты нет и не может быть, потому что здесь имеет место совпадение субъекта собственности и субъекта хозяйствования.
Маркс говорил, что в капиталистической горной промышленности, как и в сельском хозяйстве, существует дифференциальная рента. Думаю, что положение Маркса о том, что законы дифференциальной ренты действуют не только в земледелии, но и в горной промышленности, нельзя механически распространить на условия современной социалистической экономики, так как в горной промыль ленноети мы имеем совпадение субъекта собственности на землю с субъектом хозяйствования на этой земле. t Если наличие таких обстоятельств, как ограниченность земли (особенно лучших участков), различие в плодородии и в местоположении участков, а также существование товарного производства и закона стоимости являются общими условиями, предпосылками существования дифференциальной ренты при социализме, то непосредственной причиной существования дифференциальной ренты здесь служит наличие двух форм собственности.
Если в социалистическом хозяйстве останется только одна, общенародная собственность, то не будет и особенностей образования стоимости в сельском хозяйстве; тогда создастся положение, о котором писал Маркс в т. III «Капитала», говоря об исчезновении ложной социальной стоимости.
А между тем некоторые наши экономисты, рассуждая о дифференциальной ренте при социализме, не придают факту наличия двух форм собственности не только решающего, но даже и сколько-нибудь важного значения. Мне же представляется, что наличие двух форм собственности является важнейшей и притом непосредственной причиной существования дифференциальной ренты при социализме.
Нет нужды распространяться о том, что дифференциальная рента при социализме имеет совершенно иную социальную природу, чем при капитализме. Это ясно и элементарно. При социализме дифференциальная рента не является частью прибавочной стоимости, результатом эксплуатации наемного труда, так как у нас вообще нет эксплуатации человека человеком. Дифференциальная рента при социализме выражает собой совсем иные производственные отношения, чем дифференциальная рента при капитализме.
Есть еще у нас товарищи (их, правда, сейчас немного), склонные рассуждать так: у Маркса дифференциальная рента представлена как нетрудовой доход собственников земли, как продукт эксплуатации наемного труда, а так как у нас нет нетрудовых доходов, нет эксплуатации, то значит нет и дифференциальной ренты.
Если такой метод рассуждения распространить и на другие категории социализма, то нам придется неизбежно признать, что и прибыли не может быть при социализме, так как при капитализме прибыль есть форма прибавочной стоимости, результат эксплуатации наемного труда, а у нас эксплуатации труда и категории прибавочной стоимости не существует. При такой аргументации и категории процента не может быть в социалистическом хозяйстве, потому что при капитализме процент есть результат эксплуатации, а у нас эксплуатации нет. Если так рассуждать, то мы должны сказать, что у нас нет и таких категорий, к-ак товар, деньги, потому что при капитализме товар и деньги являются продуктом частного труда, а при социализме частного труда не существует. В действительности же, как известно, у нас есть и «товар», и «деньги», и «прибыль», и «процент», но они имеют другую природу, чем при капитализме. Точно так же обстоит дело и с дифференциальной рентой при социализме: она существует, но ее социальная природа совсем иная, чем при капитализме. В социалистическом хозяйстве дифференциальная рента является продуктом труда, свободного от эксплуатации, социалистического труда.
Споры ведутся также вокруг вопроса о различии между дифференциальной рентой I и II при социализме. Для тех, кто считает, что при социализме стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется средними участками, вопрос о различии между двумя видами дифференциальной ренты лишен всякого смысла. Эти экономисты, как я уже говорил, вообще отрицают, по существу, дифференциальную ренту при социализме. Для тех же, кто признает существование дифференциальной ренты при социализме и держится научного объяснения этой категории, вопрос о том, нужно ли у нас различать дифференциальную ренту I и дифференциальную ренту II, не является ни праздным, ни маловажным.
Не только применительно к капитализму, но и применительно к социализму мы обязаны строго различать дифференциальную ренту I и дифференциальную ренту II. Дифференциальная рента I не зависит от дополнительных усилий отдельных колхозов и колхозников', а дифференциальная рента II зависит от дополнительной затраты средств, дополнительной затраты труда. Нельзя говорить, что эти различия для нас несущественны. Это неверно. Необходимо различать ренту, которая является результатом естественных условий или выгодного положения участка земли по отношению к рынку, и ренту, которая является результатом дополнительных затрат средств производства и труда колхозов.
Пытаясь доказать неправомерность деления дифференциальной ренты при социализме на две формы, некоторые товарищи ссылаются на то, что у Маркса нет отдельного расчета дифференциальной ренты I и II.
Действительно, у Маркса нет отдельного расчета величины дифференциальной ренты I и II. Верно и то, что дифференциальная рента II может быть понята только на базе дифференциальной ренты I. Но можно ли утверждать, что в капиталистических условиях различие между двумя формами дифференциальной ренты не имеет значения? Оно имеет значение, и притом очень большое. Вокруг дифференциальной ренты II идет в капиталистических условиях борьба. Фермер старается вложить капитал и присвоить себе дифференциальную ренту II, а землевладелец заинтересован в том, чтобы она полностью попала к нему, землевладельцу. Трудность конкретного расчленения двух форм дифференциальной ренты не освобождает нас от необходимости строго различать эти понятия.
Возьмем, например, такое явление, как капиталистическая арендная плата. Маркс, разбирая арендную плату, различает в ней земельную ренту, процент на капитал, вычет из заработной платы рабочих, вычет из прибыли фермера. В арендной плате все это смешано и выразить точно величины этих частей невозможно, а между тем Маркс весьма тщательно подвергает анализу понятие земельной ренты.
Иные рассуждают так: дифференциальная рента у нас конкретно не проявляет себя, и потому следует считать, что ее нет. А чистый доход колхоза в конкретном виде есть или нет? Практически он у нас недостаточно отпочкован от категории валового дохода колхоза. Но разве можно на этом основании отрицать категорию чистого дохода колхозов?
Все чаще приходится слышать теперь правильное утверждение, что в колхозах нужно переходить к точному учету чистого дохода. А ведь пока что мы еще не умеем правильно исчислять величину чистого дохода колхоза. Но этому Наде- научиться. Когда мы разберемся в этом деле, то сумеем более конкретно разобраться и в вопросах выявления величины дифференциальной ренты.
Некоторые говорят, что разделение дифференциальной ренты на две формы имеет только теоретическое значение. Это неверно. Разве не имеет практического интереса вопрос о том, каковы причины высокого уровня дохода колхоза,— обусловлен ли он тем, что у него земля хорошая. или же тем, что к плохой земле он приложил много дополнительного труда? Разве это безразлично? Мы должны различать дифференциальную ренту I и II. Другое дело, что мы не можем точно разложить и сказать: вот вам дифференциальная рента I, а вот— II. Но для планирования на сельскохозяйственную продукцию, для решения вопросов налогового обложения разграничение двух форм дифференциальной ренты имеет большое практическое значение.
Важен также вопрос о том, где создается дифференциальная рента. Дифференциальная рента есть не только атегория распределения, но и категория производства.
Она создается трудом работников сельского хозяйства, затрачиваемым на лучших и средних землях, как более производительным по сравнению с трудом, затрачиваемым на худших участках. Это относится и к капитализму и к социализму. Разделяемое некоторыми экономистами мнение, что дифференциальная рента не имеет своим источником труд работников на лучших участках, а представляет собой результат перераспределения, находится в вопиющем противоречии с Марксовой теорией стоимости, теорией прибавочной стоимости, теорией капиталистической земельной ренты.
Будучи приложена к социалистическому обществу, «распределительная» трактовка источника дифференциальной ренты ведет к совершенно извращенному представлению о взаимоотношениях между различными колхозами и между рабочим классом СССР и колхозным крестьянством. Если признать «распределительную» версию источника дифференциальной ренты, то получается, что колхозы, работающие на лучших участках, получают значительную часть своего дохода ни за что ни про что, присваивают себе то, что создано не их трудом, а трудом рабочих, занятых в промышленности, или же трудом, затрачиваемым в тех колхозах, которые хозяйствуют на худших землях. В этой версии все реальные отношения, связанные с дифференциальной рентой, толкуются шиворот-навыворот.
О дифференциальной ренте в совхозах
Несколько слов о дифференциальной ренте в совхозах. Большинство наших экономистов склоняется как будто к мнению, что в совхозах дифференциальная рента отсутствует, потому что совхозы ведут хозяйство на государственной земле и сами являются государственными предприятиями. Мне представляется, что такое решение вопроса не может быть признано правильным. Верно, конечно, что совхозы в этом отношении отличаются от колхозов; в то время как в совхозах субъект собственности и субъект хозяйствования на земле совпадают, в колхозном производстве имеется различие субъекта собственности и субъекта хозяйствования. Но утверждать, что в совхозах нет дифференциальной ренты и что стоимость сельскохозяйственных продуктов определяется здесь условиями производства на средних участках,— это значит разорвать единое социалистическое сельскохозяйственное производство на две части, между которыми нет стыка и в которых существуют разные условия образования стоимости. Полагаю, что это неправильно. Верно, что дифференциальная рента, создаваемая в совхозах, идет целиком государству, что она имеет некоторое отличие от дифференциальной ренты в колхозах. Но это не устраняет того факта, что народное хозяйство СССР является единым целым, и так как наряду с совхозами существуют еще и колхозы, хозяйствующие в условиях кооперативной собственности, то образование стоимости на сельскохозяйственные продукты подчиняется у нас одним и тем же экономическим законам, действующим во всем социалистическом сельском хозяйстве. Существование дифференциальной ренты в совхозах объясняется тем, что условия образования стоимости сельскохозяйственных продуктов являются едиными для всего народного хозяйства. Нельзя думать, что наличие двух секторов сельского хозяйства—государственного и колхозного—означает наличие в стране двух уровней общественно необходимых затрат труда на производство единицы одинаковых сельскохозяйственных продуктов и двух величин общественной стоимости.
Я думаю, что дифференциальная рента в совхозах тоже выражает особое производственное отношение совхоза к обществу в лице государства. Имеет ли значение для всего общества тот факт, что стоимость 1 т сельскохозяйственного продукта определяется затратами труда на худших участках? Конечно, имеет. Общество признает более высокие затраты труда на худших участках потому, что колхозам надо возмещать их затраты на худших участках. В условиях, когда наряду с совхозами существуют и колхозы как субъекты хозяйства на земле, рентные отношения затрагивают и отношения между государством и совхозами.
Нельзя утверждать, что дифференциальная рента в совхозе есть всего лишь косвенное отражение наличия Дифференциальной ренты в колхозе. Нет, и в совхозе она выражает собой определенные производственные отношения. Мы их не раскрыли, но нужно этим заняться.
Меня, возможно, будут упрекать в непоследовательности: я признаю дифференциальную ренту в совхозах, но отрицаю ее в горной промышленности. На самом же деле никакой непоследовательности в этом нет, если только иметь в виду то понимание причины существования дифференциальной ренты при социализме, которого я придерживаюсь. Эту причину я усматриваю в факте существования двух форм собственности, следовательно, разных субъектов хозяйствования на земле — государства и колхозов. В совхозах дифференциальная рента имеется именно потому, что в сельском хозяйстве СССР имеются две формы собственности — государственная и колхозная— и разные субъекты хозяйствования на земле. А в горной промышленности СССР субъектом собственности и вместе с тем субъектом хозяйствования является государство. Здесь нет двух форм собственности, нет разных субъектов хозяйствования и потому нет рентных отношений.
Здесь в отличие от совхозов общественная стоимость продукта не определяется худшими естественными условиями. На продукции худших шахт государство проигрывает, но оно компенсирует себя повышенными доходами
- от продукции лучших шахт. И это происходит не оттого, что горная промышленность вообще отличается от земледелия, а оттого, что в горной промышленности нет двух форм собственности. Если производство какого-то вида сельскохозяйственного продукта находилось бы у нас целиком в руках государства, то в данной отрасли сельскохозяйственного производства не могло бы существовать и дифференциальной ренты.
Коль скоро мы исходим из положения, что причиной существования дифференциальной ренты является наличие у нас двух форм собственности, следовательно, и разных субъектов хозяйствования, то признание дифференциальной ренты в совхозах и отрицание ее в горной промышленности является вполне последовательным, экономически и логически увязанным одно с другим.
О распределении дифференциальной ренты при социализме
Большое значение имеет вопрос о том, как должна распределяться дифференциальная рента при социализме. Многие экономисты считают, что при социализме вся дифференциальная рента I должна целиком обращаться в доход государства.
На чем основано такое суждение? На скрытом или явно высказываемом мнении, будто вся дифференциальная рента не создается трудом работников сельского хозяйства, а является лишь результатом перераспределения, что в сельском хозяйстве она лишь присваивается, создается же она в других отраслях народного хозяйства, Я уже говорил о том, что эта точка зрения неправильна. Применительно к капитализму Маркс показал, что дифференциальная рента создается трудом на средних и лучших участках, как более производительным. Так же обстоит дело и при социализме: труд, затрачиваемый на лучших и средних участках, выступает как более производительный труд, создает в единицу времени большую стоимость, а следовательно, и больший чистый доход, чем на худших участках.
Утверждение о том, что вся дифференциальная рента I должна обращаться в доход государства, является, по моему мнению, неправильным. Оно исходит из молчаливо принятой неверной предпосылки, что дифференциальная рента вообще не является продуктом труда работников сельского хозяйства (занятых на лучших и средних участках), а создается вне сельского хозяйства. Принцип полного изъятия дифференциальной ренты в пользу государства, если его практически осуществить, привел бы к весьма серьезным последствиям, к нарушению союза рабочего класса и колхозного крестьянства.
Вряд ли будет большой ошибкой, если я скажу, что, например, на Кубани естественное плодородие земель раза в два выше, чем где-нибудь в Заволжье или в других засушливых районах нашей страны. Если следовать принципу, что вся дифференциальная рента I должна изыматься в пользу государства, то очевидно, что половину урожая, получаемого на кубанских землях, надлежит бесплатно изымать в пользу государства. Думаю, что это было бы неправильно. Товарищи, которые стоят на этой позиции, не учитывают очень многих аспектов данной проблемы. Нетрудно, конечно, теоретически провозгласить, что всю дифференциальную ренту I надлежит изымать в пользу государства, но если это сделать практически, то это привело бы к очень серьезным последствиям.
Известно, что подмосковные колхозы и колхозники получают значительно больше дохода, чем колхозы и
колхозники каких-либо глухих, отдаленных районов страны, именно в силу того, что они находятся под Москвой и имеют в своем распоряжении близкий и весьма широкий рынок сбыта. Если исходить из принципа изъятия всей дифференциальной ренты I в пользу государства, то это значит, что весь излишек доходов подмосковных колхозов над доходами колхозов, весьма отдаленных от рынка сбыта, следует забирать в пользу государства безвозмездно. Легко себе представить, как это выглядело бы на деле. Я думаю, что мнение о том, что всю дифференциальную ренту I следует обращать в доход государства, неверно. Оно игнорирует значение принципа материальной заинтересованности колхозов и колхозников в результатах своего труда.
Требование изъятия всей дифференциальной ренты I в пользу государства у нас иногда обосновывается таким доводом: если колхозы разных районов получают разные доходы, то это, дескать, противоречит социалистическому принципу равного отношения всех членов общества к средствам производства, т. е. в данном случае к земле. Это рассуждение сводится по существу к утверждению, что равное отношение к средствам производства непременно предполагает равенство доходов.
Нетрудно видеть, что вопрос о равенстве ставится в этом рассуждении неправильно. Промышленные рабочие вовсе не получают дохода с земли, так же как колхозники не получают дохода с промышленных предприятий, и тем не менее мы говорим, что рабочие и колхозники поставлены в равное отношение к земле как к средству производства, составляющему общенародное достояние. У рабочих и крестьян одинаковое отношение k земле в смысле общественной собственности на землю. Земля как средство производства не является у нас орудием эксплуатации труда. И рабочие и колхозники равны в том смысле, что одинаково свободны от эксплуатации, имеют одинаковое право затрачивать свой труд и получать от общества по своему труду. Выводить равенство отношения к средствам производства из равенства доходов работников социалистического общества — это значит ставить вопрос вверх ногами.
В смысле отношения к средствам производства у нас имеется равенство (общественная собственность), а в распределении дохода равенства при социализме не может быть, поскольку при социализме, как говорил Маркс, еще существуют остатки буржуазного права.
Если же отношение к средствам производства (т. е. собственность на них) выводить из величины доходов, тогда получится, что и в государственном хозяйстве СССР работники имеют неравное отношение к средствам производства: например, у рабочих 2-го разряда и, скажем, 7-го разряда «неравное» отношение к средствам производства. Но ведь такое рассуждение совершенно неверно! Различия в величине заработной платы рабочих имеют, конечно, большое значение, но они отнюдь не означают экономически разное отношение рабочих разных разрядов к средствам производства.
Последние решения партии и правительства имеют большое значение в смысле некоторого сглаживания слишком резких и экономически необоснованных различий в уровне доходов колхозов разных районов страны. Этим дело, вероятно, не ограничится. Придется и дальше устранять причины, ведущие к слишком резкому разрыву уровня доходов колхозов разных зон страны, разрыву, экономически не оправданному и вытекающему, например, из прежней неверной политики заготовительных цен, неоправданного завышения цен на одни сельскохозяйственные продукты и чрезмерного занижения цен на другие сельскохозяйственные продукты. Необходимо улучшать специализацию сельскохозяйственного производства по разным зонам страны, лучше учитывать особенности районов страны, не насиловать природу и производить в каждой зоне то, к чему здесь имеются наиболее благоприятные условия. Все это в совокупности должно обеспечить повышение доходов колхозов тех зон, где они сравнительно низки, подтягивание отстающих районов к уровню передовых. Но предложение об изымании всей Дифференциальной ренты I в пользу государства означает другое: оно означает сведение доходности колхозов, хозяйствующих на лучших и средних землях, к более низкому уровню доходов колхозов, хозяйствующих на худших землях, т. е. выравнивание доходов по более низкому уровню. А это неверно.
Правильным будет считать, что часть дифференциальй ренты должна идти социалистическому государству, а часть — колхозам и колхозникам. Я не буду говорить о пропорции, в какой дифференциальная рента должна распадаться на эти две части. Очевидно, что доля государства в присвоении дифференциальной ренты I должна быть выше, чем доля участия государства в дифференциальной ренте II. В создании дифференциальной ренты огромная роль принадлежит государству: оно снабжает колхозы первоклассной техникой, готовит для них кадры сельскохозяйственных работников и т. д. Роль нашего государства велика, и, бесспорно, что государство — посредством цен, налогов и т. д.— должно получать и получает часть этой ренты. Наша нынешняя практика планирования заготовительных цен на сельскохозяйственные продукты и налогов такова, что часть ренты поступает государству, а другая часть остается в колхозах для общеколхозных нужд и для распределения по трудодням.
Пропорция, в которой происходит распределение дифференциальной ренты между государством и колхозами, диктуется, с одной стороны, потребностями социалистического государства в централизованном фонде прибавочного продукта, а с другой,— необходимостью материального стимулирования колхозов и колхозников.
Экономисты, считающие, что вся дифференциальная рента I должна поступать государству, ссылаются нередко на известный пункт 17 Закона о социализации земли, подписанного Лениным в 1918 г. Там действительно сказано о том, что вся дифференциальная рента I должна идти в пользу Советского государства.
Ссылка на этот декрет, по моему мнению, неосновательна. Декрет был подписан в 1918 г., когда социально-экономические условия были совсем иные, в сельском хозяйстве господствовало индивидуальное крестьянское хозяйство. Нельзя положения, являвшиеся правильными для условий 1918 г., механически переносить на совершенно иную экономику социалистического общества. Но дело не только в этом. Нужно иметь в виду, что ив 1918г. этот пункт не являлся выражением программных требований большевиков. В Законе были повторены важнейшие положения, уже провозглашенные раньше Декретом о земле, принятым на заседании II съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 8 ноября (26 октября) 1917 г., об отмене помещичьей собственности на землю без всякого выкупа, об отмене в стране всякой частной собственности на землю и переходе ее в пользование всего трудового народа. Это было, конечно выражением большевистской программы. Вместе с тем Закон о социализации земли включал в себя подробное описание порядка землепользования в стране. Землепользование устанавливалось по уравнительному принципу — земля распределялась на «уравнительно-трудовых началах», по «потребительно-трудовой норме».
Ленин говорил, что идея уравнительности, которая нашла выражение в этом Законе, сыграла положительную роль в том смысле, что она была прогрессом по сравнению с феодализмом. Уравнительность земельного пользования являлась громадным движением вперед по сравнению с дореволюционным временем, когда огромная масса земли была сосредоточена в руках помещиков. Но принцип уравнительного землепользования носит мелкобуржуазный характер. Эсеры провозглашали его средством устранения всякой эксплуатации крестьянства и введения социализма в деревне. Раскрывая мелкобуржуазный характер этого принципа, Ленин вместе с тем считал, что было бы вредным навязывать крестьянству такие формы перехода к социализму, необходимость которых в данное время самому крестьянству еще непонятна.
Пункт об изъятии всей дифференциальной ренты I в пользу государства был связан с принципом уравнительного землепользования.
Следует, кстати, иметь в виду, что пункт о полном изъятии дифференциальной ренты I в пользу Советского государства никогда не проводился в жизнь.
Ленин внес в текст Закона принципиальное дополнение большой важности — о необходимости поощрять колхозное производство. Это дополнение Ленина отвечало большевистской программе в данном вопросе.
Ленин не раз объяснял потом, почему большевики, будучи противниками принципа уравнительного землепользования, все же в 1918 г. подписали Закон о социализации земли. Это было сделано для того, чтобы не идти против воли крестьянства, дать крестьянству возможность на собственном опыте убедиться, что уравнительность землепользования не выведет его из нищеты, что единственный выход —в общественной обработке земли. Жизнь полностью подтвердила правильность этой линии большевиков.
Вот почему ссылаться теперь на Закон о социализации земли для доказательства того, что дифференциальная рента I должна целиком идти Советскому государству, неправильно.
