Ограниченное действие дифференциальной ренты при социализме
З. В. Атлас
Дилеммы, провозглашенной А. И. Пашковым (либо признание ценорегулирующей роли худших земель, либо отрицание дифференциальной ренты), в действительности не существует. Неправильность утверждения M. M. Соколова, что при социализме не существует плохих земель. Вопрос о земельном кадастре — вопрос актуальный и важный
А. И. Пашков утверждает, будто существование дифференциальной ренты при социализме непременно предполагает, что стоимость и цена сельскохозяйственного продукта определяются у нас, как и в условиях капитализма, худшими участками. Положение же о том, что при социализме общественную стоимость определяют не худшие, а средние участки, равнозначно, по его мнению, отрицанию самого закона дифференциальной ренты при социализме.
Однако дилеммы, провозглашенной А. И. Пашковым, в действительности не существует. Если принять, что средние, а не худшие участки регулируют (или должны регулировать) стоимость и заготовительные цены сельскохозяйственных продуктов в социалистическом обществе, то это означает не отрицание закона дифференциальной ренты, а лишь констатацию факта сужения сферы его действия.
Кроме худших и средних земель, существуют ведь и лучшие земли, и при единой цене, определяемой средними землями, на них должна образоваться дифференциальная рента.
Закон в целом не отпадает. Если в отношении закона стоимости мы допускаем (и это допущение полностью соответствует действительности), что при социализме он ограничивается в своем действии, то почему же в отношении закона дифференциальной ренты вопрос должен быть поставлен непременно так: либо признание абсолютного действия этого закона, либо его полное отрицание? Подобная постановка вопроса А. И. Пашковым лишена оснований. Мы можем признавать действие этого закона с ограничениями и даже признавать изменение характера его действия.
Оспаривая тезис о ценорегулирующей роли худших земель при социализме, другой наш докладчик, M. M. Соколов ударился, мне кажется, в противоположную крайность. Он ссылается на известного почвоведа, покойного академика Вильямса, на его афоризм, гласящий, что нет плохих земель, а есть плохие хозяева. M. M. Соколов понимает это выражение буквально. Но это, конечно, фигуральное выражение, и оно означает попросту, что всякую плохую землю, если приложить к ней достаточно труда и средств, можно сделать хорошей. Только в этом смысле можно понимать приведенный афоризм. Академик Вильямс не писал трактатов и исследований по политической экономии, и нельзя принимать его афоризм в качестве исходной посылки при решении вопроса о дифференциальной ренте. А т. Соколов, ссылаясь на Вильямса, утверждает, что при социализме нет плохих условий производства, а есть лишь плохая работа и хорошая работа и что всякий разговор о плохих условиях производства льет лишь воду на мельницу тех колхозных руководителей, которые хотят получить большую прибыль без улучшения качества работы. Слов нет, тенденции добиваться хороших результатов за счет цены, а не за счет улучшения работы на практике, конечно, встречаются. Но совершенно отрицать наличие дифференцированных естественных условий производства при социализме — значит впасть в явное противоречие с действительностью. Эта дифференциация существует и в сельском хозяйстве и в промышленности, но в сельском хозяйстве она выражена сильнее, чем в промышленности. В добывающей промышленности она тоже очень значительна. Если не учитывать различие естественных условий производства, то это значит хозяйствовать и руководить вслепую, давать совершенно неправильную качественную оценку результатам хозяйствования, потому что одно дело — прибыль, полученная при весьма благоприятных условиях производства, и другое дело - прибыль, полученная при очень тяжелых условиях производства. При серьезном учете этих условий мы в ряде случаев дали бы совершенно иную оценку итогов хозяйствования, чем даем теперь. Если исходить из того, что хороших условий производства нет, а есть только хорошая работа, то плохую работу можно будет во многих случаях свободно выдать за хорошую. Это положение никак нельзя, следовательно, признать правильным и нельзя принять на «вооружение» ни в теории, ни в практике.
Вернусь теперь к опорному вопросу о ценорегулирую-щей роли худших земель. При капитализме цена продукта земли определяется худшими участками исключительно в силу наличия частной собственности на землю, У нас эта причина отпадает. Так как у нас нет монополии, нет частной собственности на землю, то в процесс производства могут быть вовлечены все участки, которые необходимы для того, чтобы удовлетворить общественную потребность в сельскохозяйственных продуктах. Почему же худший участок должен быть регулирующим в определении стоимости и цены сельскохозяйственного продукта? Единственным аргументом в пользу этого положения может быть то, что индивидуальная стоимость продукта, произведенного на худшей земле, должна быть возмещена s цене продукта. Нет сомнения, что и для колхозов и совхозов, расположенных на худших участках, должны создаваться нормальные условия хозяйствования. И государство это делает. Оно оказывает им всевозможные льготы. Причем мне кажется, что правильнее всего было бы иметь здесь определенную надбавку к цене, аналогично дотациям в промышленности: определенную надбавку к цене на продукцию, создаваемую в таких условиях производства, которые в данный момент являются худшими условиями производства.
Надбавка фактически будет означать, что сумма заготовительных цен на сельскохозяйственные товары будет несколько выше произведения совокупной продукции на индивидуальную стоимость единицы, созданной на средних участках, но она все же будет намного меньше той суммы, которая имела бы место при определении общественной стоимости затратами на худших участках.
Конечно, теоретически можно представить себе такую систему цен при социализме, которая строится по принципу, защищаемому А. И. Пашковым, т. е. с ориентацией на условия худших участков. Но применение в таком виде закона ренты и закона ценообразования не соответствует нашим условиям и нецелесообразно, ибо в таком случае у большинства совхозов и колхозов будет создаваться большое финансовое «ожирение», которое все время придется изымать с помощью финансового механизма. Зачем же это делать? Пусть лучше надбавка определяется худшими условиями, а цены будут соответствовать средним условиям. Зачем же все колхозы и совхозы ставить в особо благоприятные финансовые условия?
Интересующая нас проблема совершенно аналогична той проблеме, которая ставится и практически решается во всех отраслях добывающей промышленности. В отношении себестоимости продукции и цен мы ориентируемся здесь не на «худшие участки», т. е. не на предприятия, имеющие более высокую себестоимость в силу использования худших естественных ресурсов, а на средние предприятия со средней себестоимостью. Но если все же продукция этих отстающих предприятий необходима для общества, то мы им даем соответствующую дотацию либо через совнархозы, либо через бюджетную систему.
Почему же этот механизм не может быть применен к сельскому хозяйству? И здесь заготовительные цены могут устанавливаться на базе средней себестоимости, с предоставлением соответствующей компенсации предприятиям, имеющим худшие условия производства.
Как же у нас практически строятся цены на сельскохозяйственные продукты?
Практически дело обстояло таким образом, что ныне отмененные заготовительные цены не компенсировали затрат не только на средних, а подчас и на лучших участках; при этих ценах рентабельны были единичные колхозы и совхозы.
Это было нарушением требования закона стоимости применительно к сельскому хозяйству. Партия и правительство ныне выправили положение в этой области. Цены приближены к стоимости. Однако мы не можем точно сказать, на базе каких именно участков строится цена сельскохозяйственного продукта, ибо мы, строго говоря, не знаем, какие у нас участки лучшие, какие худшие, какие средние. Мы об этом судим на глазок. Для оценки участка должна быть учтена комбинация ряда признаков. Конечно, можно сказать, что на Кубани земли лучшие, чем в Мурманской области. Но это очень приблизительно и грубо. А вот, скажем, в пределах Украины, какие земли следует относить к лучшим и какие к средним?
Мне не понятно, почему мы до сих пор не ведем кадастров, т. е. полного, детального учета земельной площади по ее качеству. Конечно, в условиях буржуазного государства .кадастр— это буржуазная категория, потому что там капиталистическое хозяйство, кадастр там связан с частной собственностью, с куплей и продажей земель, с ипотечным кредитом и т. д. Но если там кадастры нужны для того, чтобы продавать, покупать и закладывать землю, то для социализма кадастры нужны для других целей. Они нужны для того, чтобы иметь ясное и всестороннее представление о качестве наших земель, выраженном в какой-то единой величине, в денежных единицах.
Качество участков мы можем оценивать в зависимости от дифференциального чистого дохода, который дает этот участок именно в силу того, что он лучший, средний или самый лучший. Мы должны эти различия выражать в наших кадастрах, и тогда мы сможем подвести строгую научную базу под систему налогового обложения и правильно построить оценку результатов хозяйствования отдельных колхозов и совхозов.
Нельзя в социалистическом обществе безразлично относиться к тем естественным богатствам, которыми мы располагаем. Нужно эти богатства правильно учитывать.
Если кадастры Наполеона создавались десятилетиями, то в наших условиях это дело выглядит проще. У нас огромные кадры, нам для осуществления этого дела не нужны десятилетия. Практически мы могли бы решить эту проблему в течение 2—3 лет, и это будет иметь весьма важное значение для руководства социалистическим сельским хозяйством.
В заключение мне хотелось бы высказать два замечания.
M. M. Соколов утверждает, что задачи планирования и оценки показателей сельскохозяйственного производства и задачи планирования цен не требуют раздельного учета ренты и прибыли и что предпочтительнее оперировать единой категорией чистого дохода. Можно согласиться, что в современных условиях раздельно учитывать прибыль и ренту практически очень трудно. И все же для того, чтобы правильно оценивать результаты хозяйствования, надо в принципе стремиться к тому, чтобы отдельно учитывать ренту, которая является результатом обладания лучшими условиями производства, и прибыль, которую должны давать и лучшие, и средние, и даже худшие участки.
М. М. Соколов не только отрицает практическую важность раздельного учета прибыли и дифференциальной ренты, но и практическую важность раздельного учета дифференциальной ренты I и II. Получается, что ничего не требуется разделять и отличать. Если это так, то вся теоретическая разработка вопроса о дифференциальной ренте при социализме лишена практического значения. С этими выводами т. Соколова согласиться ни в коем случае нельзя.
