Не один год работали посменно бригады Арефия Огнева и Дмитрия Карцева. Теперь Арефия Ивановича на посту бригадира заменил его бывший напарник Борис Николаевич Нестеров. Ушел кузнец Огнев на заслуженный отдых, оставив о себе добрую память. Никто здесь на посторонних не обратит особого внимания: мало ли в кузницу ходит народу! Только что в сопровождении заводского гида ушла одна группа экскурсантов, а на смену ей пришла другая. Гости с восхищением следят за работой бригады. Ловко орудуют у нагревательной печи Владимир Захаров и подавальщик Юрий Беляков. Подручный Константин Абрамов струей воды и сжатого воздуха сдувает окалину со штампа. Но, конечно, самое интересное, самое захватывающее зрелище — это работа кузнеца. У молота — Герой Социалистического Труда кузнец Дмитрий Гаврилович Карцев. В пластмассовом шлеме, с опущенным на лицо щитком из органического стекла, в черном замасленном комбинезоне, фартуке и больших кирзовых сапогах, стоит он у самого молота. Стоит совершенно невозмутимо, осыпаемый тучей искр, и, крепко обхватив клещами разкаленную заготовку, наносит по ней точно рассчитанные удары. Неподалеку, у пресса, растет пирамида еще красных, но уже остывших готовых деталей.
Карцев закончил партию валов, что-то прокричал в ухо вставшему на его место напарнику и, немного понаблюдав за его работой, отправился в контору цеха.
Едва Карцев поднялся наверх, как его перехватил начальник цеха:
— Вот хорошо, как раз пришел! Сейчас с генеральным директором будешь разговаривать. С Иван Иванычем Киселевым.
Начальник цеха явно волновался, беспокойно ходил по кабинету. Еще бы: цех уже несколько дней снабжался металлом по голодной норме. Под угрозой оказалось выполнение повышенных предсъездовских обязательств, которые взяли на себя автозаводские кузнецы.
— Иван Иванович,— выслушав директора, напористо заговорил Карцев в телефонную трубку,— теперь у нас к вам вопрос: до каких пор без металла сидеть будем? Вчера почти всю первую смену простояли, позавчера тоже металла хватило лишь на два часа... Я с вами как коммунист с коммунистом говорю!
За несколько недель до этого разговора передовые рабочие автозавода обратились к коллективам заводов-поставщиков с письмом, в котором призывали их своевременно обеспечить производство горьковских автомобилей металлом. Первый под этим письмом стояла подпись кузнеца, партгрупорга участка Дмитрия Карцева.
— Так говорите, будет металл? А то ведь люди нервничают... И обязательства горят... Дня через два?..
Карцев положил трубку. И было видно: несмотря на заверения генерального директора о том, что меры принимаются и что не сегодня-завтра вопрос будет решен, Дмитрий Гаврилович не успокоился. Это беспокойство нетрудно было понять. Бригада Карцева стала инициатором соревнования за достойную встречу партийного форума, выступила с призывом: «Полуторагодовую норму выработки — ко дню открытия XXV съезда КПСС». Тридцать бригад — а это 110 человек — и 197 индивидуально соревнующихся рабочих кузнечно-рессорного производства в ответ на призыв бригады пересмотрели свои социалистические обязательства и приняли новые — повышенные. 4 февраля 1976 года бригада Карцева уже выполнила полуторагодовые нормы выработки. А месяцем раньше, 3 января, свои предсъездовские обязательства выполнила бригада кузнеца В. Литонова. Следом за инициаторами соревнования успешно подходили к финишу и другие бригады кузнецов. И вот — осложнение. Разве может он, партгрупорг Карцев, быть сейчас спокойным? Он, которого уже более пятнадцати лет знают и в кузнице, и на заводе как передовика, больше всего ценящего рабочую совесть. Трудовая биография Дмитрия Карцева на автозаводе началась в 1955 году, когда он пришел в бригаду Ивана Алексеевича Повеликина. Простояв первую смену у него в подручных, Дмитрий вдруг почувствовал, что в глазах все поплыло. Только выпив несколько стаканов газировки, он постепенно пришел в себя. И в этот момент Повеликин положил ему руку на плечо:
— А ты ничего парнишка, крепкий. Вижу: будешь кузнецом! А что трудно, так всем поначалу бывает нелегко.
В тот первый день работы Карцева бригада Повеликина в полтора раза перевыполнила дневную норму.
Интересно представить себе Карцева, каким он был лет этак двадцать пять назад, когда начиналась его кузнечная «карьера». Сейчас это всеми признанный мастер своего дела. Еще бы! Достаточно сказать, что Дмитрий уже дважды выработал десятилетнюю «горячую сетку», после которой каждый кузнец в 50 лет имеет право уйти на пенсию. Но и сейчас он как-то не подходит под традиционное представление о кузнеце. Невысокий, худощавый... Не сравнить его ни с Бусыгиным, ни с Куратовым, ни с Загорным. Это сейчас. А двадцать с лишним лет назад — и тем более. Но зато упрямый рот, открытый взгляд и непослушные вихры уже тогда выдавали в нем человека с твердым характером.
Видимо, и Иван Алексеевич Повеликин заметил в Карцеве эту особенность. Может быть, он первый понял, что сильный характер даст Карцеву и необходимую для профессии кузнеца физическую силу. Что же касается самого Повеликина, то ему силы было не занимать. Но не только за физическую силу любили и уважали Повеликина в бригаде. Это был редкой души человек, умевший создать в коллективе удивительную атмосферу товарищеской чуткости и взаимовыручки. Члены бригады души в нем не чаяли. Карцев понял это с первого дня.
Очень даже могло статься, что ушел бы Дмитрий из кузнецов, тем более что прежде он об этом и не помышлял, а попал в кузницу совершенно случайно. Но Повеликин был не из тех бригадиров, от которых так вот просто можно было уйти: он умел располагать к себе людей. Расположил и Карцева, очень тонко дав понять ему, что его место именно здесь, в кузнице, где люди волевые, настойчивые, упрямые.
Вообще-то Карцеву всю жизнь везло на хороших людей. Одним из них и был Иван Алексеевич Повеликин. Благодаря именно ему Дмитрий Карцев остался в кузнице, чтобы стать впоследствии в одном ряду с замечательными кузнецами Горьковского автозавода.
А несколькими годами раньше судьба свела Карцева еще с одним хорошим человеком.
Девятнадцатилетний Димка приехал тогда из разоренного войной села Жадина Курской области в Москву с намерением участвовать в строительстве первых высотных домов. Но на высотное строительство он не попал. Плотный мужчина с седоватыми висками представился молодым рабочим:
— Я главный механик стройуправления. Фамилия моя Васильев. Зовут Федор Иванович. Будете работать у меня. Сейчас вас накормят и устроят в общежитие.
А на следующий день всех распределили по объектам. Дмитрий был назначен слесарем в службу механика. Механик участка, невысокий пожилой дядька с хитрыми глазками, дыхнув Дмитрию в лицо винным перегаром, наставительно произнес:
— Молодое поколение? Значит, так. Перво-наперво, слушай меня. Мы здесь работаем хорошо, друг друга не обижаем. И ты подлаживайся. Понял?
— А что понимать-то?
— А то, что мы здесь все — люди свои. Сор из избы не выносим.
— Ну, насчет сора — это мне не больно интересно. Вы мне лучше работу покажите.
— Работу найдем. Ты, я вижу, прыткий. Вот для начала вентиль смени,— механик отвел Карцева в один из закоулков стройдвора и оставид его одного.
Ближе к обеду механик появился вместе с бригадиром слесарей. Оба были уже навеселе. Бригадир еле держался на ногах.
— В ударники записался? — заплетающимся языком проговорил он.— Давай, давай...
После первого дня работы на душе у Дмитрия остался неприятный осадок. Не исчез он и в последующие дни. Старое оборудование постоянно выходило из строя: то бетономешалка сломается, то лебедка, а механики почему-то не торопились их исправлять.
— Дим, пойди посмотри,— лениво говорил механик, и Карцев шел под сочувственными взглядами женщин-работниц и насмешливыми — слесарей.
Как-то Дмитрия вызвали в бюро комсомола. Секретарь, широкоплечий парень в очках, встретил Карцева приветливо:
— Садись, поговорим. Как работается? Дмитрий неопределенно пожал плечами.
— Говори, не стесняйся. Или еще не осмотрелся?
— А чего осматриваться? И так все видно. Не организация, а шараш-монтаж.
Секретарь лукаво улыбнулся:
— Ну, вот — это уже другой разговор. На днях Федор Иванович, механик управления, одну идейку нам подбросил. Говорит, парнишка тут из Курской области, надо бы его пристроить к делу. Вот мы эту идею обсудили и хотим предложить тебя в комсорги. Как ты?
Карцев понял, что вопрос уже решен, да он и не хотел отказываться.
— Ну, а что касается службы механика, то мы еще к этому вопросу вернемся,— секретарь пожал Дмитрию руку и проводил до двери.
Известие о том, что Карцев стал теперь комсоргом, механика удивило и не обрадовало. Дмитрий же сразу начал собирать вокруг себя комсомольцев. В беседах выяснил: все они недовольны механиком. А вскоре произошел открытый конфликт.
Наступил день получки. Рабочие один за другим отходили от кассы. Подошла очередь Дмитрия. Против его фамилии в ведомости стояла сумма вдвое меньше, чем у других. Вот тебе и на! Работал в поте лица, люди даже посмеивались: ударнику, мол, больше всех надо! А тут!..
Дмитрий пошел к механику.
— Чего же ты от меня хочешь? — деланно удивился механик.
— Хочу справедливости!
— Ишь, умник! — сидящий рядом с механиком бригадир как всегда был «под градусом».— Хочет больше старших понимать? Молокосос!
— Ну ты вот что,— вскипел Карцев.— Пойди-ка проспись сначала.
— Тоже мне, старший! Только бы назюзюкаться с утра да на целый день,— поддержал Дмитрия кто-то из подошедших молодых ребят.
— Да он целыми днями баклуши бьет, а механик его покрывает! — включились в крупный разговор женщины.— Шестерни вон давно пора сменить у подъемника, а ему — хоть бы что!
Внезапно наступила тишина. Оглянувшись, Карцев увидел, что пришел Федор Иванович Васильев.
— О чем шумим? — шутливо спросил он.— Э, да тут, я вижу, серьезный разговор. Ну-ка, выкладывайте, в чем дело.
Рабочие наперебой стали объяснять начальнику сложившуюся ситуацию.
— Так, Тихоныч,— обратился Васильев к механику участка.— Значит, не внял ты моему совету. Ну, что ж, зайдешь ко мне... в пять. А ты, Карцев, успокойся: разберемся.
Спустя несколько дней произошли перемены. Бригадира уволили, а Дмитрия назначили на его место. Тихоныч стал тише воды и ниже травы, а затем и вовсе перебрался на другое место.
Жизнь дала Карцеву возможность убедиться, что справедливость всегда восторжествует, если будешь за нее бороться.
Федор Иванович Васильев, большой души человек, стал для Дмитрия хорошим старшим товарищем. Относился к молодому слесарю как к сыну родному. В его семье Дмитрий почувствовал себя прямо-таки как дома. А Федор Иванович внимательно слушал рассказы парня о том, как нелегко жилось крестьянам в разоренном войной селе,— ютились в землянках, голодали в первые годы после войны. Старый фронтовик печально вздыхал, слушая горькую повесть о том, как погиб отец Дмитрия, бывший председатель колхоза, Гавриил Данилович Карцев. А когда пришло из Жадина письмо, в котором сестры Вера и Надя сообщали Дмитрию, что мать тяжело больна, Васильев, узнав об этом, первый же сказал:
— Ну вот что, Дима, надо тебе ехать, и немедля! Не хотелось бы тебя отпускать, но мать дороже всего. Только если наладится, приезжай опять к нам. Адрес мой не забывай. Надо будет, всегда помогу.
Спустя полгода они снова увиделись. Мать, рассказал Дмитрий, выздоровела и посоветовала идти работать на завод. Все равно, говорит, от земли оторвался, какой из тебя колхозник. Поработал несколько месяцев на сахарном заводе. Старшие братья зовут к себе: Владимир — в Донбасс, Иван — в Свердловск, Петр — в Горький.
— Поеду-ка я к братьям,— решил Карцев.
— А может, опять к нам? Место найдем.
— Нет, Федор Иванович, спасибо. Поеду пока в Горький.
Накануне октябрьских праздников разыскал он барак в поселке мостостроителей и постучал в дверь комнаты своего брата:
— Петя Карцев здесь живет?
— Здесь, проходите,— Дмитрий понял, что впустившая его женщина — жена брата Валентина, которую он знал только со слов Петра.
Вскоре появился и сам Петр:
— Димка! Ну молодец, что приехал. Как мать? Как Надя, Вера?..
Спустя несколько дней Дмитрий уже сидел в кабинете начальника отдела кадров автозавода. Тот изучающе разглядывал Карцева: — Это хорошо, что ты к нам пришел. Нам люди нужны. Говоришь, какая у тебя специальность?
— Из ПТУ вышел слесарем.
— Ну слесарем так слесарем, а кузнецом быть не хочешь?
— То есть как? — опешил Дмитрий.
— Да понимаешь, кузнецы нам особенно нужны. Давай так и договоримся. Поработаешь пока в кузнечно-прессовом корпусе, а там видно будет.
Вот тебе и на! Собирался идти в слесари, а приглашают в кузнецы. На какое-то мгновение у Дмитрия возникло острое желание — надеть шапку и уйти. Но вместо этого он ответил:
— Ладно. В кузницу, так в кузницу.
Вот так Дмитрий Карцев и попал на Горьковский автозавод.
Пожалуй, был и еще один человек, который сыграл в жизненной судьбе Карцева далеко не последнюю роль. Это Арефий Иванович Огнев, с которым Дмитрий познакомился в первые же дни работы у молота. Тогда они вдвоем чеканили балку. Постепенно знакомство перешло в дружбу, но ни тот ни другой не предполагали еще, что им предстоит идти рядом, рука об руку, в течение почти двадцати лет.
Интересная это была дружба! Хорошая, мужская. Все было в ней, и радости, и размолвки. Но разбить ее ничто не могло.
С первых же дней Дмитрий почувствовал, как тянет его к Арефию — рослому и широкоплечему кузнецу. И он понял, что, несмотря на разницу лет, они могут стать настоящими друзьями. Да и Огневу явно был симпатичен этот худощавый, но настырный вихрастый парень.
Года полтора Дмитрий трудился в бригаде Повеликина. Привыкал к кузнице, к пышущим жаром нагревательным печам, раскаленным тяжелым заготовкам, к напряженному ритму работы. Но вот ушел Иван Алексеевич на пенсию, и наступил для Карцева период безвременья. Вроде и научился он — с помощью опытного кузнеца Василия Князева — самостоятельно управлять молотом, постиг азбуку кузнечного мастерства. А вот завоевать авторитет у руководства цеха никак не мог: то и дело перекидывали его с одного молота на другой, из одной бригады в другую.
Как-то раз, повстречавшись с Арефием Ивановичем, посетовал ему Карцев на это.
— Ничего, успокоил его Огнев.— Главное, держись за бригаду, а все остальное придет. Если есть бригада, то и ты в ней — человек!
Позже Карцер еще не раз убедился в справедливости этих слов. Время шло. Восхождение обоих кузнецов происходило на глазах друг у друга. Первым поднялся Арефий Иванович. За ним, не отставая, тянулся Карцев. Во всех серьезных, больших начинаниях Огнев с Карцевым все время шли рука об руку, поддерживая друг друга. И когда Арефий Иванович сразу после XXIV съезда партии выступил в «Правде» со статьей «Моя пятилетка», первым поддержал его Дмитрий Карцев. Кстати, в цехе кое-кто поговаривал: восьмая пятилетка была, мол, пятилеткой Огнева, девятая пятилетка будет пятилеткой Карцева. Что подразумевалось под этим? Что Карцев примет у Огнева эстафету? Что на смену одним героям приходят другие? Заголовок, который «Правда» дала письму Огнева, отражал суть замечательного явления: пятилетка стала кровным делом миллионов. В этом смысле она стала пятилеткой и Огнева, и Карцева, и многих других. В течение всей девятой пятилетки партийная группа, которую уже более десяти лет возглавлял Дмитрий Карцев, вела за собой коллектив цеха тяжелых паровых молотов. По сути дела, она «вздувала горн» социалистического соревнования за успешное выполнение пятилетних заданий.
7 января 1975 года «Правда» поместила на своих страницах письмо группы горьковчан — передовиков производства, среди которых был и Карцев. Авторы письма делились своими мыслями о том, как улучшить качестве труда. «Борьба за повышение качества нашей работы,— писали они,— дело комплексное, оно касается всех участников производства и требует координации общих усилий, зависит от правильной организации соревнования».
Так же, как для Огнева в 1971 году, выступление в «Правде» было для Дмитрия результатом его раздумий над смыслом и характером его многолетнего труда. Конечно же, в таком коллективе, как Горьковский автозавод, хотя он и насчитывает десятки тысяч человек, каждый работник на виду. На виду Карцев, на виду его молодой напарник Володя Пичужкин, на виду нагревальщик Андрей Захаров, подручные Юрий Беляков и Константин Абрамов... Да что там говорить? Действительно, это как в эстафете, где от любого участника требуется полная отдача сил.
Дмитрий доволен своей бригадой: она его ни разу не подводила. Шли годы, менялся постепенно ее состав, но костяк оставался прежним. Немало сил положил Карцев, чтобы сделать из бригады четко работающий, слаженный механизм, в котором все десять человек работают как один. Немало сил потратил, чтобы добиться железной дисциплины. Бывало даже так, что приходилось отстранять подручного от работы, если видел, что тот с похмелья. Высокая требовательность к себе и к другим легла в основу работы Карцева как кузнеца, бригадира, партгрупорга. Вот почему на призыв москвичей: «Пятилетке качества — рабочую гарантию» одной из первых откликнулась в начале 1976 года именно его бригада. Вместе с бригадами по штамповке коленчатых валов она заключила договор о комплексном соревновании с коллективом участка коленвалов ГАЗ-51 моторного производства и бригадой резчиков калибровочно-заготовитель-ного цеха.
За 3 года 9 месяцев бригада Дмитрия Карцева выполнила задание девятой пятилетки. В 1975 году кузнецы уже давали сверплановую продукцию. К 30-летию Победы над фашистской Германией бригада выполнила полугодовое задание. С этим была связана, можно сказать, последняя страница многолетнего состязания Карцева с Огневым. В 50 лет быть кузнецом не шутка, и Арефий Иванович, отметив свой юбилей, собрался на пенсию. Тут-то и произошел с ним у Дмитрия разговор.
— Это правда, Арефий Иванович? — спросил Дмитрий у Огнева, узнав последнюю новость.
— А ты уже прослышал?
— Слухом земля полнится. Я сейчас от Молева. Говорит, уходишь?
— Что верно, то верно: спина болит, руки болят. Сам понимаешь — не двадцать пять годков.
Дмитрий, конечно, понимал все. И в этот момент он, возможно, вспоминал все, что связывало его с этим высоким широкоплечим, но уже пожилым человеком: годы совместной работы, достойного соперничества. Вспоминал, как дружили, как ссорились и мирились. Я очень остро ощущал, какие тесные узы и какие бесчисленные нити связывали его с этим человеком, и как ему будет недоставать их теперь. И, как это не раз бывало с ним, ринулся убеждать. С жаром доказывал он Огневу, что вот сейчас ему никак нельзя уходить: ведь он, Огнев,— зачинатель соревнования за выполнение полугодовых заданий к Дню Победы. Конечно, он Арефия Иваныча, понимает. Конечно, трудно. Ему, Карцеву, тоже нелегко, особенно сейчас: Светка в этом году поступает в институт, а Алешка — в школу, с женой опять придется работать в разные смены, Шура и так жалуется, что никакой семейной жизни. Но ведь главное — работа. Остальное — приложится. Так и уговорил Арефия Ивановича все-таки доработать до 9 мая!
А соревнование продолжалось. Приближался XXV съезд партии. И кузнецы по давней славной традиции — встречать съезды партии ударным трудом — вновь ставили рекорды. В сентябре бригада Карцева отковала 950 коленчатых валов вместо 670 по норме. Через две недели бригада молодых кузнецов Семенова и Черницкого изготовила 1050 валов. А ведь Марк Семенов — в прошлом воспитанник бригады Карцева!
«Сегодня — пусть небольшой, но рекорд, завтра — повторение его, а через неделю это уже норма — так объяснил суть происходящего Карцев на страницах заводской многотиражки.— Рекорды ради рекордов — пустяк, никчемная трата сил, преждевременный износ оборудования. Другое дело, если он закономерный показатель возросшего мастерства, если он подготовлен вчерашними трудовыми буднями, если завтра станет нормой».
820—840—850—860 валов в смену — вот норма бригады кузнецов, возглавляемой делегатом XXV съезда партии Дмитрием Карцевым, на четыре года. В течение этих четырех лет задания десятой пятилетки были выполнены!
Жизнь прожить — не поле перейти, гласит народная мудрость. Жизнь — это большая дорога, на которой встречаются подъемы и спуски. И не для каждого она может оказаться дорогой вверх, не для каждого, если у него нет цели, нет сил, упорства и знаний для ее достижения. Терпение и труд все перетрут. Эта старая поговорка и сейчас на вооружении у тех, кто не уходит от трудностей в сторону, а стремится преодолеть их, жить в ритме своего стремительного времени. Может, конечно, показаться, что таким достигшим жизненного успеха людям, как Дмитрий Карцев, уже все дается легко, как бы само по себе. Но это далеко не так, совсем не так. Дело в том, что в каждодневном преодолении трудностей, в постоянном поиске и достижении новых вершин есть счастье. Дмитрий Карцев испытал его раньше, обретает его в труде и сейчас. Победить огонь, победить металл, победить самого себя. Это труд во имя Родины. Это подвиг во имя утверждения на земле тех высоких нравственных норм, за которые голосовал на XXV съезде КПСС Дмитрий Карцев — достойный представитель современного рабочего класса, чьи революционная идеология и мораль, коллективистская психология, интересы и идеалы, по словам Леонида Ильича Брежнева, «становятся ныне достоянием всех слоев советского общества». Успокоиться на достигнутом он не может, такое не в его характере.
