Первомай. Александр Сеняев шагает во главе колонны. Над его головой — алое полотнище знамени. Идут убеленные сединами ветераны. Лучшие люди металлургического производства. На груди сияют ордена и медали. На костюме Сеняева тоже горит, как отсвет багряных флагов, орден Трудового Красного Знамени. Он получил его в год своего тридцатилетия — в 1977 году.
Шагает Сеняев по улицам города. Всюду смех, ликование. Май... При этом слове вспоминается все весеннее и все самое прекрасное, что только было в жизни. На одной из первомайских демонстраций еще мальчишкой услышал Александр слова старого рабочего:
— Смотри, сынок, на нашу радость пролетарскую. Силища-то какая!
Запали в душу те слова. Вот и сегодня слышит их Сеняев как наяву. Слышит и видит: силища огромная! Она в дружной поступи горьковчан. В трудовых рапортах, лозунгах и транспарантах, которые высоко вздымают рабочие и строители, ученые и конструкторы, врачи и учителя. И он сам — частица этой силы народной. Несет знамя Александр Сеняев и с гордостью вспоминает совсем недавние события.
Радостным был для него год тридцатилетия. День машиностроителя он встречал в Москве. Его как представителя автозавода пригласили на беседу с министром автомобильной промышленности СССР. Памятной оказалась встреча. Со всех концов страны съехались в Москву посланцы предприятий министерства. Было о чем рассказать, с кем посоветоваться. Там и свиделся вновь Сеняев с первоклассным специалистом Волжского автомобильного завода, знатным плавильщиком Николаем Степановичем Гринеком. Александр целый месяц проходил практику в Тольятти: осваивал новинку металлургии — индукционно-канальные печи. А Николай Степанович обучал Сеняева премудростям работы на этих печах.
Крепко сдружились молодой автозаводец и опытный плавильщик ВАЗа. До сих пор переписываются. Делятся радостями. Советуются. Вместе думают, как поднять производительность печей.
Разговорам не было конца во время московской встречи. Вечерами подолгу толковали о работе, о жизни, о своем месте в ней. И все беседы неизменно сводились к тому, что сила рабочего человека — в коллективе, а коллектив должен дорожить каждым человеком, не дать ему сбиться с дороги.
Шагает Сеняев. Крепко держит в руках древко алого знамени. Приятна рвущаяся из рук упругая сила тяжелого стяга. Не первый год доверяют Сеняеву нести трудовое знамя металлургов автозавода. И под шелест полотнища невольно вспоминается, что в свое время вот так же шагали прославленные литейщики автозавода Дмитрий Успенский, Алексей Харламов, Александр Вахнин, Борис Образцов, Михаил Луковников... Во все годы истории автозавода металлурги высоко несли свое знамя. А теперь вот им — Сеняеву и его товарищам — доверено право приумножать славу производства. Вспоминает Сеняев... Вот он спешит в партком металлургического производства. На миг застывает у мемориальной чугунной доски, укрепленной на здании. На ней отлиты имена тех, кто вел первую плавку на автозаводе. Имена тех, на кого равняются ныне плавильщики.
В парткоме он не думал задерживаться, но пришлось. Он хотел лишь поделиться задумкой, родившейся в бригаде, и получить «добро», но секретарь парткома Александр Васильевич Капустин увидел в их начинании больше, чем видели они.
— Так, говоришь, решили программу трех лет и трех месяцев пятилетки завершить к первой годовщине Конституции? — задумчиво переспросил парторг.
— Да вы не сомневайтесь, Александр Васильевич, мы в бригаде не раз и не два разложили по полочкам все резервы,— стал убеждать Сеняев.— Нелегко, конечно, будет, но ребята верят в свои силы. Сами же решили!
— Я тоже верю. Однако дело вы начинаете серьезное. Резонанс оно получит на всем автозаводе. А специфика литейного производства, сам знаешь, такова, что на учете каждая минута плавки, каждый килограмм шихты. При таких жестких условиях сберечь время и выдать тысячи тонн сверхпланового чугуна — задача не из легких. Дать слово легко, труднее — выполнить. — Так ведь за плечами бригады — сотни смен, тысячи плавок! И каждый из нас понимает, какую мы берем ответственность.
— Ну что ж, Александр, будем считать, что ваша бригада выходит с ценной патриотической инициативой. На ближайшем парткоме рассмотрим все ваши расчеты — так что подготовь их,— и будем рекомендовать начинание всем коллективам производства. Думается, его поддержат не только на автозаводе...
Из парткома Сеняев вышел уже не в таком беспечном настроении, с каким входил туда. Получается, что дело они в бригаде задумали куда серьезнее, чем думали: вон как, во всей области могут поддержать.
Сеняев невольно вновь взглянул на мемориальную доску. Рядом с отлитыми именами — чеканные строчки: «21 ноября 1931 года пущен цех серого чугуна Автостроя». С тех пор минуло пятьдесят лет, а ветераны автозавода и сейчас помнят о той первой плавке, с которой и началось массовое производство советских грузовиков с маркой ГАЗ. Имена ее участников отлиты не только на чугунной доске — они отлиты в памяти, в сердце каждого автозаводца, будь то ветеран или новичок, пришедший в заводской музей знакомиться с историей предприятия. Да, для всех юношей и девушек путь на автозавод начинается именно с музея. Пусть знают, как работали их отцы и деды. Пусть почувствуют, какие славные традиции придется им продолжать. А тех, кто решил стать металлургом, обязательно приведут вот в это здание управления металлургического производства, на одном из этажей которого размещена интересная экспозиция. В цифрах и диаграммах отражены здесь ступени роста одного из крупнейших коллективов производственного объединения ГАЗ. «Размаха шаги саженьи...» — именно эти слова Владимира Маяковского неизменно приходят Сеняеву на память, когда он смотрит на фотографии, еще и еще раз знакомится с экспонатами выставки. Вот макет примитивной вагранки, которая в ноябре 1931 года выдала первую плавку. А рядом — автоматический конвейер № 8, включающий в себя более пятидесяти различных автоматизированных устройств, транспортеров, элеваторов и мощных дымососов. И всеми трудоемкими операциями управляют с одного пульта.
Прогресс стремителен и очевиден. От примитивной вагранки до литейного цеха-автомата № 8, в котором работает бригада Сеняева,— таков путь развития металлургического производства за пятьдесят лет. Александр по-особому гордится своим цехом. Да и как не гордиться, если он со дня пуска здесь. И печи сам отлаживал, и тигель спекал для первой плавки, и первый чугун выдавал. Плавильное отделение оснащено сегодня самыми современными индуктивными, тигельными и канальными печами. О них первые плавильщики могли только мечтать. А мастера они были первоклассные.
И вспоминаются Сеняеву рассказы управляющего металлургическим производством Антона Яковлевича Мальева о старшем плавильщике Дмитрии Ивановиче Успенском.
Готовилась плавка. Успенский, издали заметив лаборантку, торопливо идущую к электропечи, хитро подмигивал своему помощнику Балабаеву:
— Василий, профессор химии идет!
Они встречали лаборантку вместе. И как только девушка останавливалась около них, Дмитрий Иванович весело говорил:
— Углерод — три с половиной процента!
— Марганец — три десятых процента,— с преувеличенной серьезностью добавлял Балабаев.
Девушка изумленно округляла глаза и, растерявшись, не сразу передавала Успенскому бумажку с анализом, на которой мелким почерком были выведены именно те цифры, которые только что назвали плавильщики. Лаборантка десять минут назад взяла пробу жидкого чугуна и теперь терялась в догадках: как могли рабочие предугадать результат? Ведь это не случайное совпадение — такая игра в «отгадки» повторялась каждый день: плавильщики всегда точно, или почти точно, называли результат, который девушка получала химическим путем.
— Дмитрий Иванович,— ошарашенно спрашивала лаборантка,— как же вы угадываете данные анализа?
— А мы это... У тебя подсматриваем,— шутил старший плавильщик.
— У него глаз — что твоя лаборатория,— уже с полной серьезностью пояснял Балабаев.
Вот такие мастера работали на автозаводе. И они вручили ему, Сеняеву, свое знамя. Может ли он подвести их!
И он не подвел. Бригада из декады в декаду наращивала выпуск чугуна. А второго октября, на пять дней раньше срока, отрапортовала: обязательство в честь годовщины Конституции выполнено!
Несет Сеняев знамя металлургов. Солнечные блики сверкают на влажном, чисто выметенном асфальте. Легкий ветерок с Оки колышет алые стяги на флагштоках. А в небе — бездонная синева мая. Эту чистейшую синь режут острым, круто изломанным крылом стремительные чайки. И к ним, белокрылым чайкам, рвется гудящий на ветру пурпур знамени.
Сеняев мысленно возвращался к тому дню, которого особенно ждали, к которому готовились. Вообще-то для всех это был обычный четверг самой обычной недели. Для всех, но не для плавильщиков его бригады.
Началось все еще в понедельник. Нормировщица Валентина Макарова, сообщив об итогах работы за первую декаду июля, напомнила бригадиру:
— Смотри, Александр, не прозевай событие. Совсем немного не добрали вы до десяти тысяч тонн. Цифра-то круглая!
«Действительно, круглая,— подумал Сеняев.— Десять тысяч тонн с начала пятилетки — совсем неплохо». Начали вместе подсчитывать, на какой день придется плавка с десятитысячной тонной сверхпланового чугуна. По всему выходило — на четверг, 13 июля 1978 года.
— Дата-то уж больно того... несчастливая,— огорчился самый молодой плавильщик Костя Озолов.— Чертова дюжина.
— А мы сделаем ее самой счастливой,— засмеялся Алексей Волков.
Посоветовались, кому из трех плавильщиков вести почетную плавку.
— А кто у нас самый опытный? Кто больше всех сделал для наладки и пуска индукционных печей? Кто, в конце концов, самый заслуженный в бригаде человек? — забросал вопросами Виктор Горбунов и сам же ответил:— Сеняев. Ему и вести плавку!
И с Горбуновым все согласились. Что говорить, приятна такая честь бригадиру.
Тщательно рассчитав состав шихты, Александр отправил заказ на шихтовый двор. И вот уже, трезвоня колокольчиком, мостовой кран доставил шаланду с брикетами стальных отходов. Чувствуя на себе внимательные взгляды товарищей, бригадир нажимает кнопку. Волнуется Сеняев. Волнуются и парни. Огромная крышка печи медленно отодвигается в сторону, открывает бьющую жаром горловину. Секунда, другая — и кубы спрессованной стали ухают на дне печи по подушке из расплавленного металла. Мириады ослепительных искр вырываются наружу и расцвечивают цех праздничным салютом.
Идет плавка. Обычная плавка. Но чугун в печи особенный — там, во чреве огромной каменной чаши, бурлит десятитысячная тонна сверхплановой стали, выданной бригадой с начала десятой пятилетки.
Откуда они набежали, эти дополнительные десять тысяч тонн? А оттуда и набежали, что трудятся в бригаде мастера огненной профессии. Печи ни минуты не простаивают. Потери от брака — самые минимальные. Экономили в большом и малом — и на шихте, и на ферросплавах. А все это — результат спаянности коллектива, твердой дисциплины, высокого чувства ответственности за план. Взглянув на прибор пульта управления, Сеняев надел каску с защитными очками — добавил в печь чугунных чушек, отходов литья, графита. Словно опытный повар, колдовал бригадир над огненной горловиной. Все у него рассчитано и учтено заранее: что добавлять, когда и в каких пропорциях. И все у него под рукой — ни одного лишнего движения.
Пора снимать шлак. Вновь открывается огнедышащее жерло электропечи, почти до краев заполненной яростно клокочущим металлом. Огромной ложкой на трехметровом стержне сгребает он сверху темную массу всплывшего расплава примесей и на специальных роликах подводит ее к шаланде с отходами. Потом — снова в печь. А температура там — до полутора тысяч градусов. Нелегко даются плавильщику эти несколько минут у раскрытой печи с тяжелой ложкой в руках.
Вытирая обильный пот, бригадир белозубо улыбнулся подручному:
— Скоро пробу брать будем. А там — и до выпуска недалеко.
Вот и время пробы пришло. Хоть и уверен в себе Сеняев — сколько уж плавок на его счету! — все же тревожит мыслишка: «А вдруг что-то не так?» И ребята не выдержали — тоже подошли посмотреть, когда он черпачок металла в кокиль заливал. Видел наметанным глазом: все в норме. И все же, отправив пробу в лабораторию, нетерпеливо ждал у телефона. Звонок:
— Порядок, Саша! Можешь выпускать.
Огромная махина печи поднялась, накренилась, и из нее по желобу слепящим ручьем хлынул жидкий чугун. Все — и плавильщики других печей, и заливщики, и формовщики — уже знали, что это особая плавка — почетная. А внизу — возле индукционно-кокильных печей — Геннадий Александров и Николай Пурыськин уже принимали сверхплановый металл юбилейной плавки. Через несколько минут этот чугун заполнит черные, жирно поблескивающие формы. На другом конце конвейера он уже станет дисками, трубами, крышками — самыми разнообразными автомобильными деталями, составляющими номенклатуру литейного цеха № 8.
Шагает Сеняев со знаменем по площади Ленина. Те, чьи имена отлиты на мемориальной доске, кто передал сверстникам Сеняева свою эстафету, могут гордиться нынешним поколением металлургов. Ежегодно в строй действующих вступали на автозаводе новые цехи, новые конвейеры и поточные линии. Когда-то плавильщики работали на электропечах емкостью до пяти тонн. А емкость индукционной печи, обслуживаемой бригадой Сеняева,— почти 60 тонн. Футеровка ее рассчитана на два-три года работы, тогда как в обычных печах она еле выдерживает месяц-другой. Ветераны не раз рассказывали, как они воевали с этой самой футеровкой, чтобы хоть на пару тонн увеличить емкость электропечи.
В первую послевоенную пятилетку бригада коммуниста, члена бюро обкома партии Алексея Васильевича Харламова освоила скоростной метод плавки при повышенном напряжении. Это был резерв — производительность печей удвоилась. Но стране, восстанавливающей свое народное хозяйство, металла требовалось все больше и больше. И тогда новатор по совету мастера Сергея Ивановича Гаранина и начальника участка Михаила Павловича Луковникова снял один ряд шамотного кирпича с пода, изменил выпускное отверстие, применив чай-никовую летку, и поднял порог — емкость печи с 5 тонн увеличилась до десяти. Плавильщики внесли в заводскую копилку свыше миллиона рублей экономии. Родина по достоинству оценила их самоотверженный труд: Луковникову была присуждена Государственная премия, а Харламов получил высшую правительственную награду — орден Ленина. Опыт новаторов переняли на многих предприятиях страны.
Все это прекрасно известно плавильщикам бригады Сеняева. И они тоже в совершенстве овладели смежной профессией огнеупорщика — сами справятся с делом, если выйдет из строя футеровка. Помимо индукционных, все освоили работу на тигельных печах. Они достойно продолжают традиции металлургов завода.
Высоко несет Сеняев красное знамя. Могуче гремят оркестры. Поют горьковчане никогда не стареющие песни былых времен, от которых сердце сжимается в тревожном и радостном ожидании подвига. Подвига, достойного литейщиков автозавода. Это было в годы войны. Получен срочный заказ для фронта. А электропечь вышла из строя. Начала плавиться футеровка. Огнеупорные кирпичи, словно сахар, опущенный в стакан воды, стали оседать жидкой массой на дно печи.
— Футеровку будем менять в горячем состоянии,— заявил бригадир Харламов. Выключив печь и не дав ей как следует остынуть, он надел асбестовый костюм и, поднявшись к горловине, спустился в пышущее жаром нутро. Через несколько минут адской работы он выбрался наружу для передышки. Бригадира облили водой. Вместо него в горячую печь влез коммунист Сорокин, которого сменил затем электрик Лупов. Работы продолжались в течение почти трех часов. Люди попеременно опускались в горячую печь и меняли футеровку. Срочный фронтовой заказ был выполнен вовремя.
Разве можно это забыть! И нынешнее поколение всегда готово на большие дела. Бригада Сеняева тоже достойна славных свершений своих предшественников. Она стала инициатором нового почина «Задание десятой пятилетки — к 110-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина». Примеру плавильщиков сразу же последовали около шести тысяч автозаводцев. Инициативу бригады одобрило бюро Горьковского горкома КПСС. Этот почин нашел горячую поддержку во всех коллективах промышленных предприятий города и области. Слово металлургов — крепкое слово: бригада выполнила свое обязательство. Торжественна и празднична главная площадь города. Плещется море алых знамен. И одно из них гордо реет в руках автозаводца Александра Сеняева. Несколько лет назад литейщики автозавода получили чудесный сплав — модифицированный чугун. Но будет, пожалуй, вернее назвать чудесным сплавом не металл, а работу самих металлургов. И тех, кто получил тот чугун — Михаила Луковникова, Алексея Петрушина, Ивана Дараева, Василия Захарова, Ивана Куртова, вложивших в это изобретение свои знания, опыт и талант, и членов бригады Александра Ивановича Сеняева, и всех автозаводцев.
