Насколько велик был гербарий Генри, можно судить по тому, что на просмотр его В. Л. Комарову потребовалось шесть недель усидчивого труда. При этом он обнаружил, что определенными с точностью хотя бы до рода являются всего лишь около 10 тыс. номеров; остальные в гербарий не включены, по семействам не разложены, и их ему не показали. Кроме того оказалось, что и те виды, которые считаются обработанными, часто только прикинуты на-глаз, и их действительную обработку предполагалось выполнить только в будущем.
Другой очень большой китайский гербарий, дублеты которого, хотя и в небольшом количестве, из того же хранилища попали в Петербургский ботанический сад, был гербарий Вильсона.
Из других китайских гербариев, сборщики которых перечислены В. Л. Комаровым, в Петербурге имелись дублетные коллекции, в связи с чем он отмечает, что знакомство с английскими материалами по флоре Китая в значительной степени возможно и в Петербурге.
Менее удачной оказалась последующая поездка В. Л. Комарова в Париж для работы в Музее естественной истории. При посещении этого музея в августе 1906 г. он мог пользоваться только уже определенными коллекциями. Весь необработанный гербарный материал хранился особо, и видеть его не удалось. Это неблагоприятно отразилось на работе В. Л. Комарова.
Значительные коллекции китайской флоры хранились в музее Международной академии ботанической географии, основанной ботаником аббатом Гектором Левелье. Напомним, что это то самое учреждение, которое премировало работу В. Л. Комарова «Флора Маньчжурии» медалью с изображениями Линнея и Турнефора. Музей этой академии помещался на квартире Левелье, в маленьком провинциальном городке Ле-Мен. Левелье предоставил В. Л. полную возможность ознакомиться с находившимися у него ботаническими сокровищами.
В. Л. Комаров рассказывал позднее о курьезном разговоре, происшедшем у него с Гектором Левелье. Надо сказать, что ежегодно Левелье печатал в своем журнале («Bulletin de l'Academie Internationale de Geographie botanique») или в других изданиях, подчас очень редких и малодоступных, много кратких диагнозов новых, им установленных видов, обзоры родов и даже семейств китайской флоры. Когда Комаров заинтересовался, какими же литературными пособиями обладает Левелье для этой работы, оказалось, что ни одной из выходивших сводок Форбса и Гемслея, Дильса, Фине и Ганьепена у него нет, и в качестве основного пособия аббат извлек работу Буассье «Flora orientalis». Удивленный В. Л. Комаров спросил, как же Левелье описывает такое множество новых видов, не боясь, что многие из них уже описаны. На это Левелье смиренно ответил: «Ах, сын мой, я стараюсь описывать как можно больше, не думая о том, описаны уже эти виды или нет. Если бог мне поможет, то хотя бы 10% из описанных мною видов уцелеет; мне этого будет достаточно».
В. Л. Комаров побывал также в Берлине, но там особенно интересных коллекций из Китая не было. В заключение он посетил гербарий Буассье в Женеве, в котором нашел единственную оригинальную коллекцию из северного Китая, принадлежавшую доктору Ивену.
В результате всех этих изысканий, а также предшествовавшей работы в гербарии Ботанического сада, В. Л. Комаров пришел к решению «обработать монографически несколько небольших родов, установить на этой обработке основные точки зрения и затем проверить их на всем материале уже флористическим методом».
Примеры родов, избранных им для монографической обработки, свидетельствуют о его чрезвычайной способности охватить все возможные детали географического распространения китайских и монгольских растений. Роды эти следующие:
1) род, распространенный только в горной стране центрального Китая и не выходящий за ее пределы,- Clematoclethra (Franchet) Maxim, (из сем. Dilleniaceae);
2) род, распространенный преимущественно в горной стране центрального Китая, но выходящий далеко за ее пределы, не переходя, однако, границ азиатского материка,- Codonopsis Wall, (из сем. Campanulaceae);
3) род, особенно типично представленный в пределах Китая, но выходящий как в Европу, так и в Америку,- Epimedium L. (из сем. Berberidaceae);
4) род, широко распространенный в Монголии, но отсутствующий в центральном Китае,- Nitraria L. (из сем. Zygophyllaceae);
5) род, широко распространенный в Монголии, но известный и для Китая,- Caragana Lam. (из сем. Leguminosae).
Порядок, в котором располагаются эти роды, точно соответствует и порядку размещения их обработки. Однако в первой части «Введения к флорам Китая и Монголии» монографиям мелких родов предшествует замечательная общая часть, требующая особого разбора.
Выше мы уже рассмотрели первую главу этой общей части, определяющую задачи всего исследования. Во второй ее главе дан пространный обзор главнейшей литературы, заключающий перечень всякого рода сводных работ и их рефераты. Именно из нее мы почерпнули приведенные выше данные о сравнительном числе видов Монголии и Китая. Но, кроме того, В. Л. Комаров производит в ней и другие подсчеты, например последовательное распределение семейств по числу видов. Это сделано им раздельно для флоры Китая, Монголии и Тибета. Следует только отметить, что Тибетом в те времена начал заниматься В. И. Липский, который предоставил ему данные по характеристике тибетской флоры.
Следующая, третья глава посвящена описанию гербарных материалов по флорам Китая и Монголии. Однако, кроме точного перечня коллекций, она содержит также подробнейшие сведения о происхождении коллекций, собранных русскими исследователями. В. Л. Комаров приводит тщательное описание маршрутов Г. Н. Потанина, Н. М. Пржевальского, М. В. Певцова, В. И. Роборовского и П. К. Козлова, упоминает о многолетних исследованиях Е. Н. и Д. А. Клеменц, не забывает также урянхайских путешествий П. Н. Крылова и интересных сборов из южной Монголии Г. Е. Грум-Гржи-майло. Резюмируя содержание этой главы, В. Л. Комаров признает, что Монголия изучена русскими исследователями настолько полно, что дальнейшее изучение вряд ли значительно увеличит число ее видов. Что касается Китая, то, как отмечает он, русским путешественникам известны только его северная и западная окраины; остальная территория описывалась иностранными исследователями, причем многое, касающееся ее, остается гадательным.
Четвертая глава посвящена данным геологии. Автор принимает схему Зюсса об Ангарском материке как древнейшем образовании Азии, равно как и его учение об Алтаидах, т. е. системе складчатых горных хребтов, связанных в своем появлении с образованием Алтая. Но наиболее важной представляется ему концепция о существовании Тетиса, или древнего Средиземного моря, искони соединявшего Тихий океан с Атлантическим широкой водной полосой между Ангарским материком и Гондваною, с одной стороны, между зачатками Европы и Северной Америки и Бразильско-Эфиопским материком,- с другой.
«Даже в эпоху эоцена,- пишет В. Л. Комаров,- когда уже сформировались все почти основные типы нашего органического мира, воды Тетиса покрывали еще те места земной поверхности, где теперь проходят складчатые горы средней Европы, Кавказа, Туркестана, Афганистана и Гималаев...
«Прямой вывод из этого тот, что Гималаи являются во всяком случае вторичным центром эндемизма, а не первичным, и должны были заимствовать свою флору, т. е. вернее родоначальников своей теперешней флоры, лишь в недавние геологические времена, в одной из ближайших к ним стран.
«Гималаи являются гигантским мостом, перекинутым через воды Тетиса и соединившим запад Евразийского материка с его более древним востоком, ранее сформировавшимся и не подвергавшимся катастрофам, связанным с колебаниями в распространении океана.
«Отсюда ясно, что мы можем надеяться восстановить те переселения, которые дали современное нам распределение растений в пределах умеренного пояса Старого Света. Китайский массив, более других частей Евразии сохранивший условия, благоприятные для жизни древних растительных типов благодаря обвевающему его юго-восточному муссону и достаточно южному положению, действительно является как бы подобием того райского острова, с которого, по Линнею, разошлись во все стороны растения и животные».
Но наибольший интерес, несомненно, представляет пятая (и последняя) глава общей части - «Разделение Китая и Монголии на флористические области». В ней В. Л. Комаров еще раз возвращается к маршрутам русских путешественников в Монголии, черпая из них теперь записи о растительном покрове и общие картины природы. Рассматривая их по принципу пересечений страны, широтных и меридиональных, автор в итоге считает возможным выделить во флоре Монголии следующие флористические районы:
1) южная Монголия - Ордос и Алашань, богатая представителями китайской флоры или их измененными потомками, с преобладанием песчаной растительности,- Китайский район;
2) восточный Туркестан, прилегающий к западному Куэнь-луню, Памиру и Тянь-шаню, и Джунгария (разделить эти две страны пока В. Л. Комаров затрудняется); восточная граница от оз. Улюнгур на предгорья Нянь-шаня - Тяньшанский район;
3) центральная пустыня, бесплодная или с немногими наиболее выносливыми представителями различных окружающих ее областей,- Гобийский район;
4) полоса степей, тянущихся от Хайлара к Урге (Улан-батору) и постепенно выклинивающихся далее к западу,- Даурский район;
5) система Ин-шаня с прилегающими к ней степями на землях уротов, дюрбетов и чахаров; по сходству их флоры с флорой гор провинции Чжили земли эти образуют Пекинский район;
6) монгольский Алтай с преобладанием степной растительности и небольшими лесами во внутренней его части - Алтайский район;
7) полоса лиственничных лесов, прорезанных участками степи, идущих от монгольского Алтая через Озерную долину на восток и занимающих значительную часть горной системы Хангая,- Хангайский район;
8) полоса типичных хвойных лесов в бассейне Енисея у северной границы Монголии (пихта, ель, кедр) - Саянский район.
