Всего яснее, всего нагляднее выступает зависимость растения от почвы; в то же время этот фактор более остальных находится во власти человека, потому неудивительно, что ему с незапамятных времён приписывалась выдающаяся, чуть не исключительная роль. Почве всегда приписывалось значение не только твёрдого материка, к которому растение прикрепляется корнями, — почти столь же естественным представлялось, что этот корень пользуется её «соками». Но в чём заключаются эти соки, мы начали понимать всего какое-нибудь столетие назад, да и в настоящую минуту не разрешено ещё много сюда относящихся вопросов. Чем питается растение, и как это узнать? Вот коренной вопрос, на котором зиждется рациональное земледелие, а между тем полный и обстоятельный ответ на него мы получили только около половины текущего столетия. Казалось бы, ничего не может быть проще. Раз благодаря вековым успехам химии мы знаем состав растения и почвы, всё сводится к установлению соответствия между тем и другим. Питательная почва должна содержать те вещества и в том отношении, в каком они находятся в растении. Но это положение, несомненное в общих чертах, нуждается ещё в целом ряде поправок. Во-первых, растение питается не одной только почвой (разумея под нею совокупность твёрдых и жидких частей), но и воздухом; этому не могло научить одно сравнение анализов почвы и растения. Во-вторых, если почва должна содержать то, что входит в состав растения и не могло быть ему доставлено из воздуха, то, наоборот, растение может содержать известные вещества не потому, что они для него необходимы, а потому только, что они находились в почве. Решить, какие вещества должны быть признаны необходимыми для растения, одна химия не в силах; ответить на это может только физиология — прямой опыт над растением. Наконец, анализ может указывать на присутствие известного элемента в растении, а опыт — доказывать, что этот элемент должен быть отнесён к числу необходимых; спрашивается, достаточно ли на этот раз одного анализа почвы, выясняющего обилие в ней или недостаток этого элемента, чтобы судить об еб значении для растения, т. е. о степени её плодородия по отношению к данному растению? Ещё раз нет; только само растение, т. е. умеющий допросить его физиолог, может доставить решительный ответ. Таким образом, химический анализ, без которого, конечно, наука не могла бы сделать шага, ещё сам по себе не даёт ответа на непосредственные запросы земледелия, и пока учёные не прониклись этой мыслью, они бродили вокруг да около истины. Поясним примером. В состав самой плодородной почвы, например, чернозёма, входит углеродистое органическое вещество — перегной; оно же входит в состав важнейшего из удобрений — навоза; растение также состоит из органического вещества; не ясно ли, что для своего питания оно нуждается в органическом веществе почвы и что содержание этого вещества может служить мерой плодородия; это — так долго господствовавшая в земледелии так называемая теория гумуса (перегноя). Но произведём соответствующий опыт, и растение нам ответит, как мы сейчас увидим тому примеры, что оно может питаться нормально, даже роскошнее, чем в унавоженной почве, и без следов органического вещества (1). Другой пример. В воле растений, особенно наших хлебных злаков, в числе других веществ встречается кремнезём, и вот Либих на основании указаний химического анализа предлагает в состав своих минеральных удобрений вводить растворимые кремнекислые соли, как наиболее благоприятную для растения форму кремнезёма. Но растение, допрошенное физиологом, отвечает, что оно может обойтись и без кремнезёма. Ещё последний пример. Химический анализ показывает, что растения иэ группы бобо-
------------------------------
1. Напомним, что вдесь идёт речь лишь о питательном значении органического вещества, а не о других второстепенных качествах, которые оно сообщает почве и пользу которых нельзя отрицать.
------------------------------
вых (горох, бобы, клевер, вика и пр.) содержат значительно больше азота, чем хлебные злаки; казалось бы, им необходимо доставлять его в изобилии в почве, но прямой опыт отвечает, что они-то именно наименее благодарно относятся к этому удобрению. Удобрять почву азотом под бобовые растения — значило бы бесцельно разоряться. Итак, только опыт прямой, точный, физиологический опыт над данным растением, над данной почвой и удобрением один вполне разрешает все вопросы. Заметим притом, что произвести анализ почвы, анализ растения, — задача далеко не всякому доступная. Даже не всякий, умеющий производить химический анализ, имеет под рукой необходимую лабораторную обстановку. Производство же физиологических опытов для разрешения самых насущных вопросов агрономической теории и практики по большей части вполне доступно каждому.
Как же производятся подобные опыты? Бесчисленные исследования приводят к заключению, что только весьма незначительная часть почвы служит непосредственно для питания; остальная составляет только мёртвый остов, прямо в питании не участвующий. Отсюда один шаг до заключения, что этот, сложный по своему составу и затемняющий результаты опытов, остов может быть заменён каким-нибудь простым и совершенно бесплодным веществом, например, песком (прокалённым, обработанным кислотой для удаления всех следов питательных веществ) или, наконец, водою, перегнанной или дождевой, также для того, чтобы быть уверенным, что растение не получило других питательных веществ, кроме тех, которые мы ему умышленно доставим. Сообразно с этим различают двоякого рода искусственные культуры, песчаные и водяные. Первый приём принадлежит Буссенго, но особенно подробно разработан он Гельригелем; второй приём систематически выработан Кнопом. Водные культуры представляют самый простой и в то же время самый изящный и совершенный способ. Недаром их называют прозрачными, так как корни развиваются на глазах у наблюдателя, как и воздушные части, и допускают такой же тщательный за собой уход (1).
Всякому известно, что если почва залита водою, то обыкновенные, не болотные растения на ней не развиваются, а здесь
растения находятся своими корнями прямо в воде. Это может навести на мысль о неестественности самого приёма. Но нужно знать, почему избыток воды действует вредно. Опыт научает, что вред причин няется, главным образом, вытеснением из почвы необходимого для корней воздуха. Поэтому через воду культурных сосудов необходимо, как и в аквариумах, продувать вовдух, по возможности, ежедневно. Это делается обыкновенно при помощи всем известных каучуковых мячиков, употребляемых при
--------------------------------
1. Для этого употребляются стеклянные сосуды, завёрнутые клеёнкою. Эта последняя предосторожность необходима, так как иначе в растворах заводятся велёные водоросли, они зацветают. Форма сосуда также не безразлична. Широкие банки неудобны, так как из них раствор легко расплёскивается; банки с узким горлом неудобны потому, что из них нельзя уже извлечь разросшегося корня, а это бывает нужно, когда он случайно повреждён и необходимо удалить какую-нибудь загнившую мочку. Самой удобной формой должно считать изображённый на рис. 8 (третий справа) сосуд с широкой пришлифованной пробкой, имеющей посредине горлышко. Этот тип сосудов был выработан мною для Нижегородской выставки и выполнен по моему заказу фирмой Герхардт в Бонне.
-------------------------------
пульверизаторах. При значительном же числе сосудов приходится прибегать к помощи особого приспособления (1)
Проращённое семя закрепляют при помощи ваты и пробки в горлышке культурного сосуда так, чтобы корешки были погружены в воду. Этим почти ограничиваются простые приёмы этих культур. Но, конечно, самоё важное условие успеха — состав той питательной жидкости, в которой выращиваются растения. Здесь необходимо обратить внимание на количество и качество доставляемых веществ. Долголетний опыт показал, что всего лучше давать две части питательных веществ на 1 000 ч. воды. Что касается состава этой пищи, то оказалось существенно необходимым доставлять растению следующие восемь элементов: азот, фосфор, серу, хлор, калий, магний, кальций и железо. Первые четыре образуют кислоты, последние — основания, те и другие вместе — соли. Число этих солей и их относительное количество у различных экспериментаторов различно. Мы употребляем обыкновенно нормальную смесь Кнопа:
1. Азотнокислого кальция................1
2. ... калия..................0,25
3. Фосфорнокислого калия ...............0,25
4. Сернокислого магния.................0,25
5. Хлористого калия...................0,25
6. Фосфорнокислого железа............... —
__________ 2 ч. на 1000 частей воды *
--------------------------------
1. На рис. 2 справа виден особый газометр, состоящий из двух частей; нижняя содержит воздух, верхняя — воду, которая, падая через трубку с краном в нижний приёмник, вытесняет из него воздух, распределяемый каучуковыми трубочками по культурным сосудам. Когда вся вода перелилась в нижний сосуд, небольшим ручным насосом, изображённым влево от гаэометра, её перекачивают обратно в верхний. Проф. Арциховский придумал ещё третий способ воспитывать растения корнями в воздухе, вспрыскивая их от времени до времени растворами,— но это уже совершенно неимеющее смысла усложнение дела.
* В рецепте смеси Кнопа дан расчёт на безводные соли. При приготовлении растворов азотнокислого кальция чаще приходится пользоваться солью Ca(NO3)2 + 4 Н2О или Ca(NO3)2 + 2Н2О. Кристаллический сернокислый магний соответствует формуле MgSO4 + 7Н2О. Этой соли приходится брать в два рава больше, чем безводной. Следует также учитывать, что в раствор Кнопа входит кислый фосфорнокислый (КН2РО4) калий (он хорошо кристаллизуется, не растворяется в спирту). Ред.
--------------------------------
Пять первых из перечисленных солей при указанной концентрации вполне растворяются в воде; одна только шестая нерастворима даже при этой слабой концентрации. Её доставляют в виде рыхлого осадка, который постоянно должно взмучивать, чтобы он оседал на корешки, а не оставался на дне сосуда. Это достигается, побочно, ежедневным продуванием воздуха, о котором мы только что упомянули. В растворе Кнопа растения получают все для них необходимые питательные вещества и развиваются так же роскошно, как в самой плодородной почве (1).
Если мы желаем произвести опыт в условиях, более близких к природе, т. е. в твёрдой среде, то по примеру Гельригеля
-------------------------------------
1. Многих интересует непосредственное применение таких растворов к целям садоводства и комнатного цветоводства. Для этих целей рецепт Кнопа может быть значительно упрощён, т. е. из него можно выкинуть вещества, которые в почве обыкновенно находятся в достаточном количестве. Таких упрощённых рецептов предложено много; наибольшей популярностью пользуются так называемые «питательные соли Вагнера». Привожу один из новейших рецептов, предложенный в 1896 г. Мюллером Тургау и особенно пригодный для комнатной культуры:
Азотнокислого калия............... 30 частей
Фосфорнокислого калил......... 45
Сернокислого аххоних.............. 10
Азотнокислого аммония ............ 35
____________
100 частей
От 5 до 8 частей всей смеси растворяют в 10 000 частей воды и поливают горшки, через два или три дня, смотря по надобности, а в остальное время — простой водой. По описаниям Мюллера, при употреблении этих солей можно довольствоваться очень незначительными количествами почвы; так, в одном случае вес выращенного им растения в два с половиною раза превышал вес взятой земли. Эта смесь, развешенная в патрончики (граммовые гомеопатические трубочки), рассчитанные на один штоф раствора, раздавалась на моей лекции публике.
-------------------------------------
берём бесплодный песок и поливаем его указанным питательным раствором. При этом прежде всего нужно озаботиться, чтобы количество жидкости было надлежащее, т. е. чтобы её было достаточно, но не было бы избытка, так как в последнем случае доступ воздуха к корням был бы затруднён. Опыт показал, что для этого нужно брать воды в количестве 60 % полной влагоёмкости. Мы узнаём это таким образом: берём на воронке сухой песок, обливаем водой, даём стечь избытку, определяем, сколько удержалось воды в песке. 6/10 этого количества и будет наилучшее содержание воды, которое мы и поддерживаем в течение всего опыта в наших сосудах, взвешивая их от времени до времени на обыкновенных десятичных весах.
Наконец, если бы мы желали ещё более приблизиться к естественным условиям, то остановимся на приёме профессора П. Вагнера. Вагнер основой берёт не дестиллированную воду или песок, а прямо обеспложенную или заведомо бесплодную естественную почву. Обеспложивание почвы достигается продолжительной истощающей культурой. Бесплодная почва берется, конечно, такая, которая неспособна давать урожаев вследствие недостатка питательных веществ, а не вследствие вредного присутствия какого-нибудь вещества, как, например, в солончаковой почве и т. д. Каким бы из этих трёх путей мы ни пошли, все они сходны в том, что собственно питательные вещества мы вводим в смесях вполне известного состава.
Как же узнаём мы, что именно и в каких количествах необходимо для растения? Очень просто: мы делаем всегда два параллельных опыта, отличающихся между собою отсутствием одного и, понятно, непременно одного только вещества, т. е. в одном случае растение получает всю питательную смесь; в другом — ту же смесь без одного какого-нибудь вещества. Бели отсутствие этого вещества отражается на развитии растения, которое получает ненормальный, хилый вид, то, очевидно, это вещество принадлежит к числу необходимых, а не случайных составных начал растения. Затем мы вносим это вещество в различных количествах, пока мы не достигаем предела, ва которым дальнейшее увеличение не будет оказывать более действия или может оказаться даже вредным, вновь понижая урожай. Если опыт произведён тщательно, т. е. с сохранением равенства всех прочих условий, то увеличение урожая до достижения им высшей точки идёт пропорционально количеству этого одного питательного вещества. Этот закон доказан особенно удачно по отношению к азоту (селитре) опытами Буссенго, Гельригеля, Вагнера и др. Это — так называемый закон минимума, высказанный Либихом и состоящий в том, что развитие растения, а следовательно, и урожай, находится в прямой зависимости от того вещества (или вообще условия), которое присутствует в недостаточном количестве.
Сказанного, я полагаю, достаточно, чтобы показать всё теоретическое и практическое значение таких опытов. Вместо дорого стоящих, но в результате почти ничего не дающих анализов и других исследований почвы ряд таких простых и, в сущности, всякому доступных опытов может дать ответ на самые коренные вопросы земледелия: чего недостаёт той или другой почве? Что и в каком количестве должно быть ей доставлено? Насколько увеличится от этого урожай, и окупит ли эта надбавка урожая расход на удобрение? Бели б оставалось какое-нибудь сомнение относительно возможности на опытов в горшках делать такие заключения по отношению к полевой культуре, то эти сомнения вполне устраняются блестящими опытами П. Вагнера на его известной опытной станции в Дармштадте.
Вагнер производил параллельные опыты над действием удобрения на данную почву в сосудах и в поле, и результаты оказались совершенно сходными — опыт в сосудах мог предсказать результаты, которые получались в поле (1).
Но все изложенные опыты для своего производства нуждаются в известной обстановке. Для того, чтобы опыты в сосудах давали действительно нормальные растения, необходимо их
----------------------------------
1. Эти опыты Вагнера были иллюстрированы на Нижегородской выставке его превосходными фототипическими таблицами и культурами в особых сосудах, выписанных из Дармштадта. [См. Соч., т. III» стр. 96. Ред.]
----------------------------------
производить на открытой воздухе, при полном доступе света и т. д. Но, оставляя растения при таких условиях, мы рисковали бы лишиться очень ценных и стоивших немало труда результатов, благодаря какому-нибудь внезапному порыву ветра, ливню или граду. Для ограждения себя от этих случайностей необходимо помещать растения так, чтобы в случае надобности их можно было быстро убирать под крышу. Если бы дело касалось нескольких сосудов, то это условие не представляло бы затруднений, но на современных (особенно немецких) опытных станциях такие сосуды насчитываются сотнями, число их иногда заходит эа тысячу. Для разрешения этой вадачи растения помещают в особого рода холодных тепличках (т. е. без отопления) или стеклянных сарайчиках, на низеньких столах или вагонетках, движущихся по рельсам. Целый день растения остаются на открытом воэДухе и только ночью или в ненастье вкатываются в теплицу. Первая образцовая подобная тепличка, приспособленная к целям искусственной культуры, была устроена профессором Ноббе в Таранде. Через два года после тарандской, в 1872 г., первая такая теплица в России, как уже сказано, была устроена мною в Петровской академии и существует до сих пор. Другую подобную же ей теплицу через несколько лет я устроил на крыше Московского университета, где столики выкатываются на открытую со всех сторон асфальтовую платформу. Наконец, образцовую подобную постройку, исключительно ив стекла и железа, можно было видеть в отделе земледелия на Всероссийской выставке в Нижнем-Новгороде (рис. 3 даёт ясное понятие об её внешности, а рис. 2 — об её внутреннем устройстве) (1). Такие постройки составляют самую существенную часть опытной станции современного типа, заменяя, в известном смысле, как мы видели, даже опытные поля. Но они представляют значительную ценность, а между тем желательно, чтобы пронаводотво подобных опытов получило наиболее широкое распространение. Для этой цели мною выработан другой тип, более простой и дешёвый, но, понятно, меньших размеров. Сосуды с растениями остаются неподвижными; они стоят на земле или, ещё лучше, как было показано в Нижнем, погружены в землю, а служащая для их защиты железная клетка на ночь или в ненастье накатывается на них, двигаясь также на рельсах (на рис. 2 видна в глубине подвижная клетка с открытою дверью) (2).
Но довольно о самой обстановке опыта; посмотрим на нескольких примерах, как резки и убедительны получаемые при их помощи результаты, воспользовавшись для этого фотографиями, снятыми с нижегородских опытов. Вот одна серия опытов, занимавших целую вагонетку. Девять сосудов (рис. 5, по три сосуда с краёв и посредине) получили полный питательный раствор и по два верна гречихи. Все восемнадцать растений развились роскошно и по своим размерам и по урожаю веских, спелых зёрен оставили за собою всё, что можно видеть при самой успешной полевой культуре. По определению Н. С. Понятского, урожай можно считать приблизительно в сам-двести, и на единицу сухого вещества посеянных семян получилось более трёхсот пятидесяти единиц сухого вещества в урожае. А между тем ни одно из этих растений не видало под собою земли — убедительнейшее доказательство того, что из всех
-----------------------------
1. В настоящее время она перенесена в Петровскую [ныне Московскую сельскохозяйственную имени К. А. Тимирязева. — Ред.] академию.
2. Когда желают ещё удешевить эту клетку, её можно сделать из дерева и металлической сетки. См. статью «Наука и земледелец». [В настоящем томе, лекция I, стр. 17. Ред.]
-----------------------------
веществ, находящихся в почве, растение нуждается только в той щепотке солей, которая была растворена в воде этих сосудов. Но удалите из питательной смеси только одно какое-нибудь вещество, например, азот (селитру), — и получатся хилые, тщедушные заморыши, как в двух сосудах во втором ряду слева. Или дадим растению нормальное количество азота, но откажем ему в фосфоре и калии, этих главных составных частях золы, — результат будет тот же (во втором ряду справа).
Можно ли требовать более наглядного доказательства необходимости этих источников питания и полной остановки развития растения в отсутствие любого из них? Эта равноправность каждого из перечисленных восьми тел ещё нагляднее обнаруживается в следующем опыте. Железо, как мы видели, — единственный элемент, который приходится брать в нерастворимом состоянии, в виде
осадка, который растворяется, только приходя в прикосновение с корневыми волосками. В золе растения оно также встречается в ничтожном количестве, и, тем не менее, стоит не доставить его корням, и растение окончательно захиреет и погибнет. Рис. 6 нам это доказывает самым наглядным образом. Посредине находится один экземпляр кукурузы в момент цветения, к концу лета доросший до крыши теплицы. Два других экземпляра низкорослой, скороспелой, так называемой огородной разновидности кукурузы (по краям) дали каждый по нескольку початков со врелыми вёрнами и вообще не отличались от экземпляров той же разновидности, разводившихся по соседству с теплицей, на участке садоводства Иммера. Наоборот, в растворах без железа получились два (второй и четвёртый, считая с края) жалких растеньица, давших пять мелких, увких листочков и затем погибших. Эти два растеньица получили, как и остальные, полный питательный раствор, но были лишены одного только железа. Результат поразительный, особенно если принять во внимание, что железо составляет около одной стотысячной доли веса экземпляра нормальной кукурузы. Отсутствие железа ещё разительнее обнаруживается в окраске листьев: вместо того чтобы быть окрашенными в здоровый зелёный цвет, они являются бесцветными и почти белыми (1). Болезнь, вызываемую отсутствием железа, называют бледной немочью, хлорозисом. Своевременно прописав растению железо, можно его вполне излечить. Этот опыт невольно напоминает приёмы железа, возвращающие нормальный румянец малокровному больному. Сходство это и некоторые другие факты давно давали повод сравнивать зелёное вещество растения — хлорофилл — с красящим началом крови — гемоглобином. Благодаря новейшим исследованиям, в особенности профессора Ненского, это сближение получает реальную почву. Оказывается, что из хлорофилла и гемоглобина можно получить производные, почти между собою тождественные, и это невольно наводит на мысль об общем происхождении этих двух тел и ещё раз сближает два царства природы.
Заговорив о хлорофилле, не могу не остановиться на одном, совершенно превратном представлении, которое было высказано несколько лет тому назад французским учёным Жоржем Биллем и почему-то особенно понравилось некоторым нашим агрономам-практикам, поспешившим его признать одним из величайших открытий в области научной агрономии. Из общеизвестного факта, что без хлорофилла невозможно питание
-----------------------------
1. Первые листья, до третьего включительно, бывают ещё зелены; это зависит от присутствия железа в зёрнах.
-----------------------------
растения, Билль заключил, что по яркости их зелёной окраски можно прямо судить об успешности этого питания, и предложил даже приём оценки этой окраски. Для людей сведущих, напротив, было ясно, что Биллю незнакомы факты, как, например, превосходные опыты Гильберта, доказавшие, что одно растение может быть зеленее другого и, тем не менее, будет питаться хуже.
Это — ещё один пример опытов, которые легко мог бы проверить каждый хозяин, вместо того чтобы восхищаться беспочвенной фантазией Билля.
Таковы простейшие приёмы, при помощи которых мы легко и точно можем разрешить главнейшие вопросы касательно как источников питания, доставляемых растениям почвой, так и относительно наиболее благоприятной формы и наиболее выгодного количества, в котором они должны быть им доставлены. Водные культуры, песчаные культуры, культуры в бесплодной почве нас постепенно приближают к более сложным, но и более близким к природе условиям произрастания растения в поле. Но существует форма опытов, ещё более близкая к естественным условиям и в то же время разрешающая новый ряд любопытных вопросов. Это — опыты в так называемых caisse de vegetation (ящиках для выращивания) французских исследователей, т. е. в зарытых в землю ящиках, наполненных исследуемой почвой. Устройство этих ящиков может быть очень различно. Я остановлюсь на самом целесообразном, образец которого интересующиеся могли видеть на Нижегородской выставке рядом с опытной тепличкой. Три ящика, изображённые на прилагаемой фотографии (рис. 7), сделаны из цемента; емкость каждого из них — в один кубический метр. Они погружены краями своими вровень с землёю и опираются на кирпичную кладку, оставляющую под каждым ящиком пустое пространство. Параллельно одной из сторон ящиков (на нашем рисунке передней) сделана в земле траншея, глубиною метра в два и настолько широкая, чтобы опускающийся на дно её наблюдатель мог свободно двигаться и пропускать руки в пустое пространство под ящиками. Дно ящиков, также цементное, выбрано пирамидальной воронкою, а на конце воронки находится отверстие, под которое в пространстве, находящемся под каждым ящиком, помещены стеклянные бутыли для собирания просачивающейся через почву ящиков воды. Ящики наполняют до краёв исследуемой почвой, неудобренной или получившей удобрение, действие которой желают проследить, и засевают изучаемыми растениями. Понятно, что подобный опыт уже совсем подходит к условиям произрастания в поле и даёт возможность легко перечислить получаемые результаты на гектары или десятины, т. е. переходить от результатов строго научного опыта к задачам практики. Возможность собирать просачивающуюся воду, подвергать её анализу бросает свет на целый ряд новых вопросов. Остановлюсь только на одном, в качестве иллюстрации этого приёма изучения. Известно, что целый ряд ценных удобрительных веществ — калий, фосфорная кислота, аммиак — в силу так называемой поглотительной способности почвы не вымываются просачивающеюся и уходящею в почву водою. По отношению к ним почва распоряжается очень экономно, сохраняя их к услугам растения; но зато она крайне расточительна по отношению к едва ли не самому ценному, как мы видели, началу плодородия — к селитре. Селитра, как показывают опыты с подобными ящиками, легко вымывается из почвы, уносясь в источники и реки.
Таким образом, совершенно непроизводительно спускаются в море, как вычислено, громадные капиталы. Что бы сказал какой-нибудь хозяин, если бы ему объяснили, что для успеха его культуры необходимо вносить из года в год на десятину рублей на двадцать минеральных удобрений? Конечно, поморщился бы и, может быть, ответил, что эта затрата ему не под силу. А между тем Дегерен доказывает, что при известных условиях из почвы вымывается селитры именно на такую сумму. Следовательно, сами того не подозревая, мы можем непроизводительно, в прямой себе ущерб, тратить такую сумму, производительное израсходование которой заставило бы призадуматься. Но как же избежать этой траты или, по крайней мере, ей обнаружить? Остановлюсь на одном опыте бельгийского учёного Петермана, сделанном именно в подобных культурных ящиках. Два ящика, засеянные одним и тем же растением, отличались только тем, что в одном была почва неудобренная, а в другом — удобренная селитрой. Анализ просачивавшейся через почву в течение года воды показал, что в последнем случае в той воде было менее селитры, чем в первом. Этот результат до того неожидан, до того парадоксален, что на первый раз думается, уже не обмолвился ли тот, кто его заявляет. Как согласить, что селитра легко вымывается из почвы, и рядом с этим её оказывается тем менее в просочившейся воде, чем более было селитры в почве, через которую вода эта просочилась? Ключ к этой загадке даёт опять само растение. В удобренном селитрой ящике оно развивается гораздо роскошнее, производит большую поверхность испаряющих воду листьев и сосущих эту воду корней, благодаря чему извлекает не только ту селитру, которую внесли в виде удобрения, но и прихватывает ту, которая уже находилась в почве. Селитра не успевает вымываться, так как ещё ранее перехватывается корнями. Удобрив почву селитрой, мы дали растению возможность использовать не только это удобрение, но и естественное плодородие почвы. Отсюда понятно, как невыгодно для хозяина, чтобы его земля была покрыта тощей растительностью. Ещё менее выгодно, когда она вовсе пустует, особенно осенью, когда селитра всего более вымывается из почвы. Как же сохранить эту селитру, как оградить себя от непроизводительного расточения одного из существеннейших условий плодородия? Для борьбы с этим злом практикуются так называемые «воровские» культуры, cultures derobees, французских агрономов, т. е. вслед за жатвой делается посев быстро растущих растений, которые своими корнями продолжают до глубокой осени высасывать селитру почвы, превращая ее в органическое вещество, и затем запахиваются, как зелёные удобрения. Для этой цели годно всякое растение, быстро растущее и развивающее обильную корневую систему, но мы увидим далее соображения, которые заставляют ограничивать свой выбор по преимуществу растениями бобовыми.
Таковы выводы, к которым приводит западных учёных зависимость растения от почвенной селитры. У наших практиков распространено мнение, что при нашем континентальном климате вымывание селитры не имеет значения, как будто у нас не бывает дождливой осени. С другой стороны, и у нас можно встретить практиков, придающих значение этим фактам. Таковы, например, любопытные опыты г. Топоркова в Елисаветградском уезде; он объясняет вред вымочек на низинах, сопровождающихся желтением всходов, именно вымыванием селитры, так как ему случалось наблюдать, что удобрение селитрой восстановляло нормальный зелёный цвет начавших желтеть растений. Только опыт и лучше всего опыт в подобных ящиках может дать ответ на этот важный практический вопрос (1).
Гораздо существеннее возражение, которое делают против таких пожнивных культур, заключающееся в том, что, заботясь о сохранении почвенной селитры, мы можем израсходовать осенний запас почвенной влаги, который при наших климатических условиях, при наших частых засухах должен составлять предмет наших забот, пожалуй, ещё более существенный, чем запас питательных веществ. Растение, собирая своими корнями селитру, в то же время своими листьями будет расходовать воду, которая иначе сохранилась бы в почве для потребностей последующей культуры, и эта трата иной раз будет ещё чувствительнее. В этом примере весьма наглядно проявляется вся сложность задачи, которую приходится постоянно разрешать сельскому хозяину. Нигде, быть может, ни в какой другой деятельности не требуется взвешивать столько разнообразных условий успеха, нигде не требуется таких многосторонних сведений, нигде увлечение односторонней точкой зрения
-------------------------------
1. Чем объясняется вред «вымочек», до сих пор недостаточно ясно. В отношении азота, повидимому, приходится считаться не только с потерями селитры путём вымывания, но и путём бактериального разрушения (денитрификация), что также имеет место при избытке увлажнения. Ред.
-------------------------------
не может привести к такой крупной неудаче, как в земледелии. Слишком заботясь о снабжении растения пищей, мы могли бы лишить его необходимой влаги, этого второго важнейшего условия растительной жизни, к рассмотрению которого и переходим.
