В предисловии к пятому изданию я указал на близость двойной годовщины, которая должна отметить век, истекший со дня рождения Дарвина, и полвека со дня появления его великого творения. Этот срок действительно не прошёл незамеченным (1). Празднование этого двойного торжества в Кэмбридже дало повод к международному съезду учёных со всех концов мира и к новой оценке значения того переворота, который вызван дарвинизмом не только в биологии, но и в других областях человеческой мысли (2). По этому же поводу был издан сборник, к участию в котором были приглашены выдающиеся учёные различных стран, представившие краткие очерки, касающиеся как различных сторон самого учения, так и
-----------------------------------
1. По этому поводу произнесена мною и приложенная к этому изданию речь «Чарлз Дарвин и полувековые итоги дарвинизма». [См. в этом томе стр. 233. Ред.]
2. См. мою статью «Кэмбридж и Дарвин» в сборнике «Памяти Дарвина», М., 1910. [Соч., том VII, стр. 580. Ред.]
-----------------------------------
различных областей знания, в которые оно проникало (1). Одновременно был издан и любопытный, незадолго перед тем найденный, первоначальный текст «Происхождение видов», относящийся к 1842 г., под названием «Основы происхождения видов» (2), и т. д. Как сборник статей, так и речи, произнесённые на юбилее, ещё раз засвидетельствовали перед всем миром, что учение это выдержало полувековую критику, ничего не утратив в своей убедительной силе, но, напротив, постоянно обогащаясь новыми подтверждающими его фактами, завладевая всё более и более широким полем действия и приложения. В свою очередь «Основы» ещё раз доказали, как рано сложились в голове великого учёного главные черты учения, для прочного обоснования которого он, тем не менее, счёл необходимой почти двадцатилетнюю обработку и проверку, чем и объясняется бесплодность всей последовавшей критики его противников.
В предисловиях к двум предшествующим изданиям я показал всю безуспешность попыток будто бы опровержения дарвинизма со стороны клерикалов и метафизиков, а отчасти и со стороны национального шовинизма (в Германии). Главой клерикального антидарвинизма в Англии продолжал выступать бездарно упрямый Бэтсон. Для большего успеха своего безнадёжного похода он, как известно, выдвинул в карикатурно-преувеличенном виде деятельность Менделя, полагая заслонить этой рекламно-раздутой славой католического монаха значение дарвинизма, но в конце концов сам должен был от этого отказаться (3).
Настоящее, седьмое, издание книги ради удобства читателей разделено на две части: первая содержит изложение учения
------------------------------------
1. Darwin and modern Science. Cambridge, 1909. [«Дарвин и современная наука». Кэмбридж, 1909. Ред.] См. мою статью «Дарвин и современная наука», «Русские ведомости», 1909. [Соч., т. VII, стр. 636. Ред.]
2. «The foundations of the origen of species, a sketch written in 1842 by Chlarles Darwin». Cambridge, 1909.
3. См. мои статьи в «Вестнике Европы»: «Отбой мендельянцев», 1913, и «Из летописи науки за ужасный год», 1916, и слова «Мендель» и «Наследственность» в энциклопедическом словаре «Гранат». [В настоящем томе см. стр. 376 и 395, а также Соч., т. VI, стр. 255 и 164. Ред.]
-------------------------------------
и его позднейшую оценку, вторая — критические статьи, возражения на попытки его будто бы опровергнуть в английской, немецкой и, главное, в русской литературе. Я обращаю особое внимание на последние, т. е. русские произведения, так как они имеют более шансов найти русских читателей, да и к тому же за последние годы являются и новые защитники наших антидарвинистов (1).
Но если можно смело сказать, что отношение у нас к дарвинизму серьёзных учёных, свободных от клерикальных и метафизических соображений, не изменилось, то можно сказать, что многое переменилось в том общем положении, которое суждено занять этому учению в России свободной в сравнении с Россией царской. Скажут — какое отношение может иметь строго научное учение к политическому строю страны? Из следующих фактов читатель увидит — какое.
Типический представитель царской России кн. Мещерский в своём «Гражданине» писал по поводу моих книг и статей о дарвинизме следующее: «Профессор Петровской академии Тимирязев на казённый счёт изгоняет бога из природы». Такой отзыв влиятельного «в сферах» журналиста, подкрепляемый открыто враждебным ко мне отношением Академии наук (в лице Фаминцына) и литературы (в лице высоко ценимого интеллигенцией Страхова) (2), развязал руки благоволившему к Данилевскому министру (Островскому) и побудил его принять меры, чтобы я долее не заражал Петровскую академию своим зловредным присутствием. Факт обратного отношения царского
----------------------------------
1. С такой защитой Данилевского выступил, например, профессор Карпов в своём предисловии к переводу «Философии зоологии» Ламарка, М., 1914.
3. С грустью узнал я впоследствии, что в числе людей, сочувствовавших общей травле меня (властями, учёными, литераторами), был и Л. Н. Толстой. В одном из напечатанных его писем к Страхову он утешает его, что окончательный успех в его полемике со мной будет, конечно, на его стороне, потому что «Тимирязев должен быть неправ». Вот до какого слепого фанатизма могут доходить люди, руководящиеся предвзятыми религиозными или метафизическими идеями.
-----------------------------------
правительства к антидарвинисту (раскаявшемуся дарвинисту) читатели найдут на стр. 230 и 231, где рассказано, как после своего превращения в антидарвиниста академик Коржинский получил приличное денежное вознаграждение из собственной Е. В. канцелярии для продолжения своих полезных научных трудов.
В приведённых словах кн. Мещерского, помимо доноса, заключалась и фактическая ложь. Никогда ни одна моя строка до сих пор не была издана или отпечатана на казённый счёт. В предисловии к последнему изданию я останавливаюсь ца той борьбе, которую мне приходилось выдерживать, имея на своей стороне только «читателя-друга». Но вот теперь, на склоне лет, я встретил друзей и с той стороны, с которой привык встречать только врагов, — встретил готовность и желание печатать и распространять то, что выходило из-под моего пера. Отношение к дарвинизму в Советской России можно доказать и «от противного», исходя из того факта, что антидарвинисты добровольно перекрашиваются в ней в дарвинистов, — факт, соответствующий (mutatis mutandis *) «случаю» Коржинского. Вот такой факт. Профессор одного московского высшего учебного заведения предпринял устроить зоологический музей. Ну, и устроил бы его на здоровье. Но ему показалось этого мало, и в широковещательной брошюре (1) он старался доказать, что его музей — единственный в мире, все остальные никуда негодны, в том числе и знаменитый, действительно единственный в мире Кенсингтонский музей в Лондоне. Но в чём же основной порок этого великолепного музея? А в том, что главную входную залу он посвятил наглядному пояснению дарвинизма и (о, ужас!) даже украсил её мраморной статуей Дарвина, — «Дарвинова зала», как несколько раз повторяет с очевидным глумлением автор брошюры, видя в этом желании выдвинуть на первый план значение этого мирового гения какой-то позорный пиетизм, свидетельствующий об узком понимании устроителями
--------------------------------
1. А. Ф. Коте. — Пути и цели эволюционного учения в отображении биологических музеев. М., 1913.
* изменив, что надо изменить. Ред.
--------------------------------
музея своей задачи. А в частности он считает ошибкой, что в этой «Дарвиновой зале> отведено место «искусственному отбору», «ващитной окраске» и «миметизму», а не тому, что предшествовало Дарвину (ламаркизм) или выдвинуто и рекламируется в качестве его будто бы опровержения (мутации Де-Фриза, мендельянство Бэтсона и пр.). Любопытно, что московский зоолог осуждает как раз те отделы, которые недолюбливал попечитель Московского округа, известный зоолог А. А. Тихомиров, и для которых в Европе существуют роскошные специальные коллекции (например, по миметизму — проф. Поултона в Оксфорде) (1). Так же неодобрительно относится автор брошюры и к другому известному музею — Геккелевскому филетическому, в Иене. На этот раз он ещё обстоятельнее высказывает, что в основной мысли музея обнаружен недостаток будто бы мышления самого Геккеля — его склонность к «материализму», отрицание «метафизического знания» (?!) и неумение понять «идейные требования времени». Всеми этими качествами, а прежде всего «импиетизмом» по отношению к Дарвину, очевидно, отличается музей автора брошюры. Во введении он даже довольно прозрачно намекает, что главное назначение музея — показать бога в природе (2), т. е. осуществлять ту задачу, которую сто лет тому назад выполнял зоологический музей в ханжеском Оксфордском университете, — служить пособием при изучении курса богословия знаменитого богослова Пэли. Но вот царский режим сменился советским, и наш учёный «ничтоже сумняшеся» спешит уже не одну какую-нибудь залу, а весь свой музей окрестить Дарвиновским. Это поспешное и вполне свободное перекрашивание антидарвиниста в дарвиниста, представляющее антитезу обратного перекрашивания Коржинского, тем более знаменательно, что советское правительство не прибегало к ни-
---------------------------------
1. Профессор Плате, о котором автор брошюры вынужден отзываться с уважением, отводит этим сторонам дарвинизма в своих позднейших сочинениях выдающееся место.
2. Хотя автор брошюры цитирует Гёте, но что он имеет в виду не монистический пантеизм Спинозы, Гёте и Геккеля, а нечто более ортодоксальное, видно ив его огульного осуждения Геккеля.
---------------------------------
колаевскому меценатству, не имеет в своём распоряжении и попечителей, насаждающих науку, согласную с «идейными требованиями времени». Не думаю, чтобы на этот раз и Академия наук особенно встревожилась совращением правоверного антидарвиниста в зловредного дарвиниста, да и литература не поднимет похода во вкусе Данилевского и Страхова.
Отсюда можно сделать два вывода — что [во-первых] если на истинных учёных форма правления не оказывает влияния, то на общее положение науки в обществе она очень влияет, а во-вторых, что во всяком случае не советское правительство можно обвинять в научном вандализме, когда безо всяких мер воздействия, поощрительных или карательных, практиковавшихся при царском режиме, а одним только фактом своего присутствия оно способствует распространению в стране здравых научных понятий, одним из видных показателей которых является дарвинизм. Октябрь 1919 г. К. ТИМИРЯЗЕВ
