В феврале 1917 года в России произошла буржуазно-демократическая революция. Царизм был свергнут. Большевистская партия вышла из подполья и стала легальной.
Легальное положение дало большевикам Киева возможность шире развернуть революционную деятельность в массах, проводить митинги и собрания, выпускать листовки, издавать газету — «Голос социал-демократа», решительно бороться с кадетами, меньшевиками, эсерами.
Эту напряженную работу вместе с другими членами Киевского городского комитета партии самоотверженно вел и Ян Борисович Гамарник. Он закалялся как большевистский вожак, рос его авторитет в партии и среди рабочих масс. Ян участвовал в написании и издании многих листовок, прокламаций и воззваний к киевским рабочим, часто выступал перед ними на митингах и собраниях.
В прокламации Киевского комитета РСДРП (б) от 2 марта 1917 года говорилось: «Не война до победного конца, а война против настоящей преступной войны должна явиться нашим очередным требованием, Только протянув свои руки нашим братьям — пролетариям воюющих держав, идя вместе с ними к одной цели... можем мы прекратить буржуазную империалистическую вакханалию, положить конец войне».
Вспоминая об этом периоде, старый большевик — кадровый рабочий киевского «Арсенала» Ю. Чайковский писал, что «Ян Гамарник, Александр Горвиц, Николай Лебедев и другие... пользовались уважением рабочих. Их страстные и правдивые речи, отражавшие думы и чаяния трудового люда, оказывали большое влияние, вызывали живые отклики и дискуссии».
Как всегда, Ян говорил простым и доходчивым языком о том, что наболело у рабочего человека и деревенского труженика и что необходимо им предпринять, чтобы самим стать у власти, навсегда покончить с эксплуатацией, гнетом и нуждой.
Энергичный, смелый, уже довольно опытный партийный работник, хороший организатор, 23-летний Ян Борисович Гамарник вскоре возглавил Киевский комитет РСДРП (б), был избран его секретарем.
Большевистская партия вела тогда огромную работу, чтобы завоевать на свою сторону рабочий класс, трудовое крестьянство и солдат. Она разоблачала предательскую политику меньшевиков, эсеров и буржуазных националистов, готовила массы к решительным боям с буржуазией.
Влияние большевиков с каждым днем все больше росло. Оно усиливалось в Советах, профсоюзных организациях, фабрично-заводских комитетах и в армии.
Ян Гамарник и его боевые соратники дни и ночи находились среди рабочих киевского «Арсенала» и других предприятий города, а также в воинских частях. И эта напряженная работа приносила свои плоды.
Вот что сообщалось, например, 24 октября 1917 года в письме Киевского комитета РСДРП (б), подписанном Яном Гамарником, в ЦК РСДРП (б):
«...На большинстве фабрик и заводов перевыборы в Совет рабочих депутатов дали преобладание нашей партии... 18 октября в Киеве состоялся областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором были представлены 34 Совета. На съезде была принята резолюция, требующая созыва съезда и перехода всей власти в руки Советов».
Завоевывая массы, киевские большевики вместе со всей ленинской партией готовились к решительному штурму контрреволюции. Большевистская организация Киева была важнейшим центром борьбы за победу Советской власти на Украине.
«К 25 октября,— писал Гамарник в своих воспоминаниях, в Киеве Совет рабочих депутатов был завоеван большевистской партией. Мы имели в нем большинство, и это целиком соответствовало настроениям киевского пролетариата».
А вот в Совете солдатских депутатов большевики были тогда в меньшинстве, так как его состав не переизбирался в течение нескольких месяцев. Но, несмотря на это, весь гарнизон фактически шел за большевиками.
«25 октября 1917 года до Киева донесся раскат грома пролетарской революции в Петрограде. Ток восстания прошел по телу киевского пролетариата»,— писал Я. Б. Гамарник.
Обстановка в Киеве накалялась буквально ежечасно. Рабочему классу и его славной большевистской партии предстояло выдержать тяжелые схватки с объединенными силами контрреволюции — войсками военного округа и Центральной рады. Они очень враждебно отнеслись к Октябрьскому вооруженному восстанию в Петрограде и грозили жестоко расправиться с вооруженными восстаниями в Киеве и других городах Украины.
Но и большевики не сидели сложа руки. Уже 27 октября 1917 года на объединенном заседании Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов, представителей воинских частей и профсоюзных организаций была принята резолюция, предложенная большевиками. Эта резолюция поддерживала Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде и объявляла о переходе власти в Киеве в руки ревкома, образованного на этом же заседании. В состав первого органа революционной власти в Киеве был избран и Ян Борисович Гамарник.
Совместно с комитетом РСДРП (б) ревком развернул кипучую деятельность. На предприятиях Киева и во многих воинских частях гарнизона проводились митинги и собрания, на которых выступали большевики. Они разоблачали предательскую политику буржуазно-националистической Центральной рады, разъясняли обстановку в стране и указывали, что надо предпринять трудящимся для поддержки вооруженного восстания в Петрограде, для победы социалистической революции на Украине. Большевики широко пропагандировали первые ленинские декреты Советской власти — декрет о мире и декрет о земле, принятые II Всероссийским съездом Советов 26 октября 1917 года, которые разрешали самые насущные и наболевшие вопросы, волновавшие рабочих и крестьян России. В результате народ все больше убеждался, что только родная Советская власть, руководимая ленинской партией большевиков, может вывести страну из империалистической войны и передать всю землю, ее недра, фабрики, заводы, железные дороги в руки тех, кто на них трудится — в руки рабочих и крестьян.
Однако контрреволюция не сложила оружия. Она накапливала силы. Кое-где ей удавалось обмануть трудящихся, спровоцировать их против большевиков.
Киевские большевики срочно издали и широко распро-странили революционные листовки и воззвания к народу. 27 октября Киевский комитет большевистской партии по инициативе Я. Б. Гамарника обратился к рабочим и солдатским массам со следующим воззванием:
«Товарищи! Рабочие и солдаты Петрограда восстали против власти буржуазии. 8 месяцев обманывало народ Временное правительство, 8 месяцев прошло с тех пор, как рабочие и солдаты Петрограда свергли царскую власть.
Но по-прежнему на фронтах льется кровь во славу грабителей-капиталистов, по-прежнему земля находится в руках помещиков, снова восстановлена смертная казнь и политические тюрьмы, капиталисты разрушают промышленность, растет дороговизна, безработица, голод.
Только рабочие и солдаты, объединившиеся вокруг своих революционных Советов, взяв власть в свои руки, смогут дать исстрадавшимся массам мир, хлеб и свободу!»
Воззвание призывало бороться за победу пролетарской революции, за мир и дружбу между народами.
Ян Гамарник находился в центре всех событий. Вместе со своими ближайшими товарищами по Киевскому комитету партии и ревкому А. В. Ивановым, И. М. Крейсбергом, Л. И. КартвелишвиЛи и другими он энергично руководил подготовкой к восстанию.
Но не дремали и враги революции. Собрав надежные резервы, контрреволюция перешла в наступление.
Твердой опорой контрреволюции явился, в частности, заседавший в то время в Киеве Всероссийский общеказачий съезд, созванный Временным правительством. Отряды этой контрреволюционно настроенной верхушки казаков и юнкеров в ночь на 29 октября 1917 года окружили здание, где размещались большевистские партийные и советские органы, и арестовали находившихся в нем членов большевистского исполкома Совета рабочих депутатов и Киевского комитета РСДРП (б). Арестован был и Ян Борисович Гамарник. О сколько-нибудь эффективном вооруженном сопротивлении со стороны арестованных не могло быть и речи, так как силы были слишком неравны: в здании находилось всего лишь 14 партийных активистов да около 30 солдат, а вражеские отряды были многочисленны и хорошо вооружены.
После короткого совещания большевики приняли правильное решение — о нецелесообразности сопротивления. Они понимали, что их сопротивление могло быть непродолжительным и еще больше взбесило бы контрреволюционно настроенных юнкеров и казаков, которые жестоко расправились бы с большевистским руководством. Так Гамарник, Картвелишвили, Крейсберг, Кулик и другие были захвачены врагом.
Вскоре всех арестованных под конвоем привели в штаб Киевского военного округа, находившийся на Банковской улице (ныне улица Орджоникидзе), и втолкнули в одну из комнат.
Тягостно было Яну Борисовичу и всем его товарищам быть в заточении в столь решающее для революции время. Бесконечно длинной и томительной казалась первая ночь, проведенная во вражеском застенке. Над каждым из них нависла серьезная угроза: враги могли расстрелять их. Но никто не боялся смерти. Все они были озабочены судьбой революции.
Большевистские руководители в течение всей ночи не сомкнули глаз. Они подолгу о чем-то разговаривали, а вернее — шептались, потому что за дверью находились юнкера и могли их подслушивать.
Через неопределенные промежутки времени дверь открывалась и следовали выкрики пьяных юнкеров, называвших чью-нибудь фамилию. Это был очередной вызов на допрос. Кто знает, что думал в это время каждый из уходивших, что думали те, кто оставался. Но каждому из них было ясно одно: он может больше не возвратиться, не увидеть своих родных, близких и товарищей по борьбе, погибнуть от руки палача здесь же, во вражеском логове.
Но не дрогнули бесстрашные борцы. Они достойно и мужественно вели себя на допросах, не страшась смерти, подтверждали свою принадлежность к партии большевиков, к ее киевскому руководящему центру.
Соратник Гамарника И. Кулик, вместе с ним находившийся под арестом и переживший то же, что и каждый из 14 большевистских руководителей, пишет, что ни у одного из них не дрогнула рука подписать протокол допроса, хотя каждый понимал, что за открытое признание своей принадлежности к большевистской партии, а особенно к ее руководству, он сам подписывал себе приговор.
Обстановка в городе продолжала обостряться. Контрреволюционные силы не ограничились арестом главного большевистского штаба — Киевского комитета партии и исполкома Совета рабочих депутатов. Они обрушились на профсоюзы, разгромили ряд их помещений, а также типографию Совета рабочих депутатов; требовали суровой расправы над арестованными большевистскими руководителями. Вспоминая эти события, сестры Яна Борисовича рассказывают, что матери удалось выпросить у командующего округом генерал-лейтенанта Квецинского краткое свидание с сыном для прощания.
— Вырастила бандита, большевика,— ругал он мать.— К утру они все будут на столбах болтаться.
На этом свидании с Яном Фаина Борисовна и Клара Борисовна были вместе с матерью. На всю жизнь, говорят они, мы запомнили вражеский застенок. Когда в присутствии брата нам снова было заявлено, что к утру все арестованные будут перевешаны, мать стала плакать. До этого момента Ян внешне был спокоен. Но рыдание матери его глубоко взволновало. Он стал успокаивать мать и, не обращая внимания на находившихся здесь же юнкеров, сказал:
— Перестань, мама, плакать перед этой белой сволочью. Не забывай, что ты мать большевика.
Обозленные юнкера сразу же прервали свидание, заявив нам, что они скоро разделаются со всеми арестованными.
Однако реакция не спешила с осуществлением зловещего акта. Как ей этого ни хотелось, но она боялась, так как понимала, что этот шаг вызвал бы такое возмущение масс, масштабы и последствия которого трудно было предвидеть. Поэтому она медлила, держа взаперти большевистских руководителей и выжидая «более удобное» время для учинения расправы.
Но такого «более удобного» времени контрреволюции так и не удалось дождаться. Последующие события обернулись против нее.
Случайно оказавшийся на свободе А. Иванов уже ранним утром 29 октября 1917 года созвал совещание большевистского комитета с представителями от заводов и воинских частей. На этом совещании был выделен новый ревком, который разработал план вооруженного восстания и практически руководил всей деятельностью по его осуществлению.
Крупнейшее предприятие Киева — завод «Арсенал» превратился в главный опорный пункт революционных рабочих. Выступление назначалось на 5 часов вечера 29 октября.
Основными силами революционных рабочих и солдат были арсенальцы, личный состав 3-го авиапарка и артдивизионов, находившихся за Днепром, а также перешедший на сторону восставших 1-й Украинский полк.
Рабочий класс и трудящиеся массы Киева активно поддержали вооруженное восстание. Они провели всеобщую забастовку. 30 октября жизнь города полностью замерла: остановились трамваи, не работали заводы и фабрики. Начались вооруженные столкновения. Яростные попытки юнкеров захватить «Арсенал» были отбиты, и героические рабочие этого опорного пункта революции сами перешли в наступление.
При поддержке революционных солдат вскоре были захвачены и обезоружены две юнкерские школы. На сторону восставших стали переходить отдельные воинские подразделения, подчиненные Киевскому военному округу и Центральной раде.
В этот критический для контрреволюции момент жизнь Гамарника и его боевых товарищей находилась в еще большей опасности. Враги могли в любой момент расправиться с большевистскими руководителями.
Наступил третий день их ареста — 31 октября. Этот день запомнился Гамарнику и всем его товарищам на всю жизнь — он принес успех вооруженному восстанию, а им — свободу. Большевистское руководство было освобождено в обмен на 400 юнкеров и казаков, находившихся под арестом в «Арсенале». Не заезжая домой, Гамарник и его соратники сразу же направились в центр революционного Киева — на «Арсенал». Радостно здесь встретили рабочие и солдаты своих руководителей. Вспыхнул массовый митинг. А вскоре после митинга Гамарник уже был среди вооруженных рабочих отрядов, готовых в любую минуту принять бой с врагом.
В этот день из Киева бежал штаб военного округа вместе с юнкерами и казаками. Но Центральная рада стянула в город свои войска, заняла все правительственные учреждения, почту, телеграф, захватила власть и объявила об образовании буржуазной Украинской народной республики.
Руководители буржуазной националистической Центральной рады начали заигрывать с народом, обманывать его многими обещаниями, выполнять которые и не думали.
Большевики разоблачали антинародную, контрреволюционную сущность Центральной рады. На одном из массовых собраний рабочих киевского «Арсенала», проведенном в ноябре 1917 года на заводском дворе, с яркой обличительной речью выступил товарищ Ян. — Руководители Центральной рады,— заявил он,— добравшись теперь до власти, забыли про все свои обещания. Ни про 8-часовой рабочий день, ни про рабочий контроль над производством, ни про землю они и не думают. Зато вместе с юнкерами и сынками буржуев организуют контрреволюционную белую гвардию «вольное казачество», которые заменили старых николаевских жандармов и городовых. Как и в старое царское время, они громят наши рабочие организации. Как же может Центральная рада стоять на защите прав трудящихся, когда в ее органах засели помещики, кулаки да капиталисты. Посмотрите, кто там руководит? Грушевский, Ефремов, Винниченко — это гнилые украинские интеллигенты, которые тянут руку за заводчиков Терещенков да княгинь Броницких, то есть за тех, от кого они получают ласый шмат (лакомый кусок). В Центральной раде засело много представителей украинских буржуазно-националистических партий, которые для обмана масс называют себя социалистами, но они все одинаково готовы задушить революцию.
Заканчивая свое выступление, Гамарник призвал арсенальцев защищать завоевания революции, биться до полной победы над всеми ее врагами. Большевики вели упорную борьбу за массы, ибо было еще немало людей, кто заблуждался, кто верил Центральной раде. Перед большевиками Киева, как и перед коммунистами всей Украины, стояла задача разоблачения буржуазно-националистической Центральной рады и мобилизации всех сил на тяжелую и длительную вооруженную борьбу против внутренней и внешней контрреволюции, за установление Советской власти на всей украинской земле.
Три года спустя после октябрьских событий Ян Борисович Гамарник писал в своих воспоминаниях:
«...Киевский пролетариат в эти дни выполнил свой долг перед революцией, он честно сражался за Советскую власть и честно за нее умирал. Могила красных бойцов против бывшего дворца об этом говорит современникам и будет говорить грядущим поколениям коммунаров. Киевский пролетариат и в январе 1918 года ручьями крови оросил улицы Киева в борьбе с Центральной радой и похоронил сотни бойцов...»
