Л. Б. Красин приехал в Копенгаген 7 апреля 1920 года. В тот же день в сопровождении многочисленных экспертов туда прибыли представители Верховного экономического совета Антанты. Вечером состоялась первая встреча Л. Б. Красина, М. М. Литвинова и представителей Верховного экономического совета. Однако ни эта, ни другая встреча, состоявшаяся 8 апреля, не принесли ощутимых результатов. Характеризуя позицию представителей держав Антанты, М. М. Литвинов в телеграмме Наркоминделу 9 апреля сообщал: «Вообще можно заметить у них стремление не заключать мира и продолжать нынешнее неопределенное положение». Такая позиция Верховного экономического совета в значительной степени определялась отсутствием единства в лагере союзников. Франция решительно противилась нормализации отношений с Советской Россией, Англия колебалась. Правящие круги Италии были более склонны к установлению экономических отношений с Советской Россией. К этому Италию толкало бедственное положение ее экономики и острая заинтересованность в русском рынке. Однако не Италия определяла решения Антанты.
В такой обстановке советская делегация считала чрезвычайно важным использовать противоречия между союзными государствами и добиваться установления торговых отношений, в первую очередь с Англией. Позиция Англии во многом определила бы отношение к Советской России Италии, а также нейтральных стран. Блокада могла быть действительно прорвана. Установление торговых отношений с Англией, Италией, Швецией, Норвегией, Данией и развитие торговли с ними не могли пройти бесследно для Франции, США и других стран. Однако каким образом можно было воздействовать на Англию, чтобы склонить ее на путь установления торговых отношений с Советской Россией?
При решении этого вопроса Советское правительство и его торговая делегация прежде всего учитывали степень заинтересованности Англии в торговле с Советской Россией. Дореволюционная Россия занимала первое место в хлебном импорте Англии: русский хлеб составлял 35 процентов всего хлеба, ввозившегося в Англию из иностранных государств. Россия также занимала первое место по вывозу леса в Англию и была крупнейшим поставщиком масла, яиц, кожевенного сырья, льна, пеньки, мехов, нефтепродуктов. Она представляла интерес для Англии не только как поставщик сырья и продовольствия, но и как крупный рынок сбыта. На огромном русском рынке в годы, предшествовавшие империалистической войне 1914—1918 годов, Англия занимала второе место, уступая только Германии. Экспорт Англии в Россию оценивался в 18 102 683 фунтов стерлингов, что довольно значительно превышало экспорт в Италию, Японию, Китай и уступало лишь экспорту в Германию, Францию, США.
Русский рынок был совершенно необходим для Англии. Это ни у кого не вызывало сомнений. На это неоднократно указывал премьер-министр Англии Ллойд Джордж. «Исключение России с рынков сырья и продовольствия вызвало высокие цены, стало причиной нищеты и голода...— заявил он в парламенте в феврале 1920 года.— Россия давала перед войной четверть всего мирового экспорта пшеницы... 4/5 выращиваемого во всем мире льна производилось в России, около трети ввозимого Великобританией масла шло прямо или косвенно из русских источников». Однако, пока были надежды на то, что путем блокады и интервенции Англия сможет уничтожить Советскую власть и превратить Россию в зависимую страну, то есть получить нечто большее, чем просто рынки России, английские империалисты всячески противились немедленному установлению торговых отношений с Россией.
К началу 1920 года положение изменилось. Многочисленные попытки интервенции потерпели крах. В речи по случаю открытия парламентской сессии 10 февраля 1920 года Ллойд Джордж был вынужден признать несостоятельность политики военной интервенции: «Теперь совершенно ясно каждому непредубежденному человеку,— заявил он,— что невозможно уничтожить большевизм силой оружия».
Заинтересованность английских торгово-промышленных кругов в русском рынке сильно возросла в связи с разразившимся в 1920 году экономическим кризисом. Уже с января 1920 года английская пресса отмечала спад в области спроса. Начиная с марта 1920 года определилась тенденция быстрого падения цен в текстильной и ряде других отраслей обрабатывающей промышленности. За спадом спроса последовало быстрое падение производства. Кризис постепенно охватывал сначала легкую промышленность, потом металлургию, машиностроение, судостроение.
Помимо этого, английское правительство не могло быть уверено в том, что шведские, итальянские и, что особенно казалось опасным, германские торгово-промышленные круги не попытаются первыми на деле завязать торговые сношения с Советской Россией. Поэтому всякая сделка, соглашение, договор, заключаемые советской делегацией с какой-либо организацией или частной фирмой, или даже просто переговоры с отдельными предпринимателями или их союзами в любой европейской стране вызывали обостренный интерес в Лондоне.
Все эти факторы учитывались советской делегацией. В марте 1920 года, еще до приезда Красина в Копенгаген, Литвинов вел переговоры с итальянскими кооперативными организациями. В ходе переговоров была выработана конвенция, предусматривавшая развитие русско-итальянской торговли через посредство кооперативов. В соответствии с конвенцией предполагался взаимный обмен представителями с целью содействия торговле. Советская сторона признавала за Национальной лигой итальянских кооперативов право сосредоточить в своих руках всю торговлю с Советской Россией, в том числе частную и государственную. Конвенция рассматривалась обеими сторонами как «точка отправления» для торгового договора между Советской Россией и Италией, который намечалось заключить в будущем. 8 апреля, уже по прибытии всей торговой делегации в Копенгаген, под
председательством Красина состоялось совместное заседание делегации с представителями итальянских кооперативных организаций. На этом заседании выработанная конвенция была утверждена обеими сторонами и приобрела силу договора сроком на один год.
Кроме договора с итальянскими кооперативами и соглашений, заключенных в Швеции, советской делегации удалось заключить ряд контрактов в Дании: был заключен договор с акционерным обществом «Балтик» на поставку в Советскую Россию сельскохозяйственных орудий и машин; достигнуто соглашение с крупнейшей датской электрической компанией на поставку электрооборудования; велись переговоры с представителями датских деловых кругов об учреждении в Дании банка для финансирования торговых операций с Советской Россией и т. д.
Помимо официальных лиц в Копенгаген в это время съехались многочисленные представители деловых кругов различных стран. Их привела сюда заинтересованность в торговле с Советской Россией и стремление первыми заключить выгодные контракты с советской торговой делегацией. Советская делегация получала множество предложений на продажу семян, сельскохозяйственных орудий и машин, на покупку леса, мехов, сырья. Предложения были самыми разнообразными. В конце мая к Л. Б. Красину явился директор американской компании «Стандард ойл компани» Томус, которого интересовала возможность получения из Баку нефти и нефтепродуктов. Красин считал целесообразным использовать заинтересованность американской компании в советской нефти не только потому, что можно было продать ее на хороших условиях, но и потому, что это открывало перспективу воздействия на американское правительство в целях прекращения его помощи панской Польше. Кроме того, Леонид Борисович считал эти переговоры «имеющими серьезное значение ввиду явного желания «Стандард ойл» подложить свинью Англии в этом деле».
В потоке лиц, приходивших к Л. Б. Красину, а также к М. М. Литвинову с различными предложениями, было немало бесчестных маклеров и спекулянтов, желавших поживиться за счет бедственного положения Советской России. Нужно было по-деловому разобраться в каждом предложении, отличить «честного» предпринимателя от авантюриста, а для этого надо было уметь быстро разобраться в обстановке: знать общую конъюнктуру, рынок, лицо фирм, делавших предложения. Задача эта была не из легких. Аппарат делегации был очень мал. Лишь немногие имели какой-то опыт в международной торговле. Не все достаточно хорошо знали иностранные языки. Все это непомерно затрудняло работу делегации. Несомненно, что в этот период работы делегации огромную роль сыграли личный опыт Л. Б. Красина, его широкая образованность, знание европейской экономической жизни, наконец, его широко известная репутация крупного инженера-специалиста, организатора, «делового человека».
Стремясь получить от каждого соглашения, каждого частного контракта наибольший экономический эффект, Красин видел полезность их не только в этом. Всякое соглашение, договор он рассматривал прежде всего с точки зрения его общеполитической значимости. Он считал, что Советская республика не понесет особого ущерба, если та или иная сделка экономически будет мало выгодна, но ущерб будет очень велик, если недостаточно точно учтены ее политические последствия. Удачным ему представлялось такое соглашение, которое возбуждает в деловых кругах интерес к советскому рынку, соглашение, за которым следуют десятки новых предложений, которое находит отклик в парламентах, доходит до правительств, содействует нормализации экономических и политических отношений с Советской республикой. В умении выбрать нужные предложения, заключить надежные контракты, обеспечить четкую их реализацию и тем самым определенным образом воздействовать на европейский деловой мир, а через него на правительства Л. Б. Красин был настоящим мастером.
Таким образом, несколько затянувшееся «копенгагенское сидение» не пропало даром. Были заключены контракты, договоры, возрос интерес к советской торговой делегации со стороны деловых кругов различных стран. Как сообщал М. М. Литвинов в НКИД, делегация далеко не бездействовала и «много выиграла в смысле возбуждения английского общественного мнения...».
Что касается переговоров с Верховным экономическим советом Антанты, то за целый месяц они не только не продвинулись вперед, но фактически были прерваны. «Несомненно,— сообщал М. М. Литвинов о позиции "союзных держав по вопросу о ведении переговоров в Копенгагене,— у них было намерение вести с нами переговоры, но здесь (в Копенгагене.— Р. К.), очевидно, они получили новые инструкции...». Советской делегации было предложено проследовать для дальнейших переговоров в Лондон, но при этом было отказано в визе представителю НКИД М. М. Литвинову.
Английское правительство никогда до этого не предъявляло Советскому правительству ни одной жалобы на действия М. М. Литвинова во время его пребывания в Англии в 1918 году и на этот раз не могло привести ни одного убедительного довода в оправдание своих необоснованных действий. Это было умышленной попыткой обструкции. «Дейли геральд» назвала ее «одной из отвратительных мелких уверток, постоянно используемых нашим (английским.— Р. К.) правительством в попытках избежать мира с Россией».
Чтобы не разъединять делегации, советская сторона предложила вести переговоры в Копенгагене или в другом городе любой союзной или нейтральной страны. Но представители Антанты отклонили это предложение. Было ясно, что они не хотят идти на немедленное и действительное урегулирование торговых отношений с Советской Россией. Представитель английского правительства в Верховном совете Уайз вернулся в Англию. Это резкое ухудшение положения объяснялось тем, что в конце апреля 1920 года панская Польша, активно поддерживаемая странами Антанты, начала новый поход против Советской республики.
В этой исключительно трудной обстановке вопрос стоял так: либо окончательно прекратить всякие переговоры, либо ехать в Лондон без М. М. Литвинова и использовать единственную сохранившуюся возможность воздействовать на английское правительство посредством прямых контактов с деловыми кругами. Л. Б. Красин высказался за второе. Дальнейшее пребывание в Копенгагене он считал бесцельным. «Надо делегации ехать в Лондон,— сообщал он в Наркоминдел 7 мая,— улучшить положение, добиться конкретных покупок и запродаж, которые неизбежно отзовутся на общей политике англичан». М. М. Литвинов поддержал мнение Л. Б. Красина. Они обратились к Советскому правительству с предложением не настаивать на предоставлении визы М. М. Литвинову и начать без него переговоры в Лондоне. Советское правительство и лично В. И. Ленин согласились с этим, и 12 мая В. П. Ногин, Н. К. Клышко и некоторые другие члены делегации отправились в Англию. Через несколько дней, 27 мая, после поездки в Стокгольм для урегулирования некоторых вопросов по заключенным договорам, к ним присоединился Л. Б. Красин.
