К 1924 году Советская страна одержала большие успехи на экономическом фронте: восстановление народного хозяйства приближалось к концу. Надежды мировой реакции на возврат нашей страны к капиталистическим порядкам в условиях новой экономической политики потерпели крах. Политика непризнания Советского Союза нисколько не воспрепятствовала его укреплению и явно была невыгодна самим капиталистическим странам. В этой обстановке буржуазные государства одно за другим стали признавать Советское правительство и устанавливать с ним дипломатические отношения. Из крупных капиталистических стран раньше других на этот путь стала Англия.
22 января 1924 года в Англии было сформировано первое в ее истории лейбористское правительство — правительство Макдональда. Успехи лейбористской партии на выборах и приход ее к власти в значительной мере были обусловлены включением в предвыборную программу пункта о признании Советского правительства, а пребывавие у власти зависело от реализации этого обещания. Поэтому 1 февраля 1924 года правительство Макдональда признало Советское правительство де-юре и установило с ним дипломатические отношения.
Вскоре после признания, в апреле 1924 года, в Лондоне открылась англо-советская конференция, где были начаты переговоры о заключении общего договора, предусмотренного нотой английского правительства от 1 февраля 1924 года о признании СССР и соглашением от 16 марта 1921 года. Одновременно начались переговоры о новом англо-советском торговом договоре.
В это время Л. Б. Красин находился в Москве. Конец 1923 года и значительную часть 1924 года он исключительно был поглощен делами Наркомвнешторга. Но как член ЦК РКП (б), как народный комиссар внешней торговли и опытный советский дипломат, Л. Б. Красин, оставался одним из руководителей советской внешней политики, которая и после смерти В. И. Ленина твердо направлялась ЦК РКП (б) по ленинскому пути. Он не входил в состав советской делегации для ведения переговоров в Лондоне, тем не менее принимал в них самое живое участие. Вместе с Г. В. Чичериным, М. М. Литвиновым и Г. М. Кржижановским Красин был включен в состав комиссии Политбюро ЦК РКП (б) по подготовке вопросов, подлежащих обсуждению в Лондоне. В задачу комиссии входило выработать точные инструкции нашим дипломатам по вопросу о долгах царского правительства, о претензиях бывших собственников национализированного имущества, о контрпретензиях Советского правительства, о кредитах, концессиях и т. д.
Переговоры в Лондоне продвигались очень медленно. Правительство Макдональда вполне оправдывало характеристику, данную ему консервативной «Санди таймс». Еще в январе 1924 года эта газета писала, что лейбористского правительства бояться нечего, так как оно будет «правительством на помочах и имеются все гарантии, что оно не будет вести политики катастроф». Свою нерешительность в ведении переговоров Макдональд пытался оправдать отсутствием лейбористского большинства в парламенте. Как сообщал из Лондона советский представитель, «Макдональд и его коллеги за время своего краткого пребывания у власти уже успели значительно «испортиться». У них теперь вся политика еще в большей мере, чем раньше, сводится к тому, чтобы подольше удержаться у власти, и они не решатся на такие шаги, которые могут быть использованы оппозицией против них в парламенте. Сам Макдональд, совершив свой первый храбрый жест по отношению к Советской России, теперь не решается пойти дальше. Скорее, он все время пятится назад...»
Консерваторы мобилизовали все силы, чтобы сорвать переговоры. В этом им помогала международная реакция. 3 мая 1924 года, именно в те дни, когда переговоры в Лондоне вступили в ответственную стадию, был организован иалет германской полиции на советское торговое представительство в Берлине. Воспользовавшись этой провокацией, английское правительство пыталось оказать нажим на советскую делегацию. Оно выдвинуло категорические требования об удовлетворении претензий бывших собственников национализированного имущества, настаивало на ликвидации или хотя бы ослаблении государственной монополии в торговле с Англией.
Л. Б. Красин внимательно следил за ходом переговоров в Лондоне и старался содействовать успеху советской делегации своими советами. Хорошо зная английскую дипломатию, он предостерегал советских дипломатов: «Осторожность сугубо необходима с англичанами, основная тактика которых заключается всегда в том, чтобы вырвать сначала неопределенное и на первый взгляд невинное обязательство, а затем с величайшим нажимом, доходящим до наглости, утверждать, что это было уже твердое обязательство, связывающее другую сторону».
Красин неоднократно подчеркивал, что монополию внешней торговли необходимо категорически отстаивать на всех переговорах, ибо в этом заключался «главный и единственно верный наш оплот против буржуазного мира».
Л. Б. Красин считал, что новый торговый договор с Англией должен не только признать единственно законной торговлю с СССР через торгпредство, но и максимально оградить его права, в частности право экстерриториальности. Майская провокация в Берлине лишний раз доказала правильность такой точки зрения.
Переговоры в Лондоне закончились 8 августа 1924 года подписанием общего и торгового договоров. Однако эти договоры не вступили в силу вследствие отказа консервативного правительства Болдуина — Чемберлена, сменившего в ноябре 1924 года кабинет Макдональда, внести их на ратификацию парламента.
Другим важным внешнеполитическим вопросом, который занимал внимание Советского правительства в 1924 году и в решении которого принимал самое непосредственное участие Л. Б. Красин, был вопрос о ликвидации последствий провокационного налета немецкой полиции на советское торгпредство в Берлине 3 мая 1924 года. Красин участвовал при обсуждении этого вопроса на заседаниях Политбюро ЦК РКП (б) и коллегии Наркоминдела, неоднократно обращался в эти инстанции с письмами. Его позиция была твердой и до конца принципиальной.
10 июня 1924 года, когда выяснилось, что германское правительство отказывается предоставить советскому торгпредству в Берлине право экстерриториальности, а вместо этого предлагает неприкосновенность лишь нескольких комнат ответственных сотрудников торгпредства, Л. Б. Красин обратился с письмом в Политбюро ЦК РКП (б). Он характеризовал предложение германского правительства как издевательство и считал, что оно должно быть «категорически и резко отвергнуто, ибо никакой, ни малейшей базы для соглашения оно не представляет. Принятие его было бы отказом не только от экстерриториальности торгпредства, но и от простой недоступности наших деловых помещений для полиции, иначе говоря, отказом от тех условий, без которых осуществление внешней торговли на основе государственной монополии является невозможным».
Л. Б. Красин считал необходимым последовательно придерживаться самого твердого курса в отношении германского правительства, ответственного за грубое попрание международных дипломатических норм, и добиваться призвания экстерриториальности торгпредства в полном объеме, что кроме неприкосновенности помещений предполагало неподчинение германским судам, освобождение от выплаты налогов и т. д. Он до конца разоблачил фальшь, содержавшуюся в заявлениях германского посла в СССР Брокдорфа-Ранцау о необходимости двусторонних уступок: «Следовало бы при случае напомнить графу Брокдорфу и вообще немцам,— писал Леонид Борисович в Политбюро ЦК РКП (б) 23 июня 1924 года,— что о «двусторонности» тут уже потому не может быть и речи, что погром 3 мая был не «двусторонним», а весьма и чрезвычайно односторонним подвигом германских властей». Красин считал, что в данном случае уступки могли лишь потворствовать реакции, и только твердая позиция Советского правительства могла гарантировать наши торгпредства от повторения погромов в будущем, и притом не только в Германии, но и в любой другой стране.
Красин считал целесообразным проведение ряда мер по линии Наркомата внешней торговли. Эти предложения были одобрены правительством, и 21 июня 1924 года был издан приказ по Наркомвнешторгу, предусматривавший сведение к минимуму наших торговых операций с Германией. Приказом запрещалось заключение новых контрактов с германскими фирмами. Концессионные переговоры были прерваны, вводился режим наименьшего благоприятствования для немецких фирм, берлинское торгпредство закрывалось.
Германское правительство искусственно затягивало конфликт. Уже после инцидента от 3 мая имели место грубые налеты немецкой полиции на советские пароходы в Гамбурге и Кенигсберге. Правительственный советник Вейс, лично руководивший действиями полиции во время налета на советское торгпредство, вопреки обещаниям германского правительства не был смещен с занимаемой им должности. Брокдорф-Ранцау с большим запозданием передавал в Берлин сведения о тех переговорах, которые он вел в Москве.
В этой обстановке 15 июля 1924 года Л. Б. Красин вновь обратился в Политбюро ЦК РКП (б) и предложил новые шаги для разрешения конфликта. Он считал необходимым довести до сведения Брокдорфа-Ранцау, что Советское правительство не намерено более терпеть саботаж и в случае непринятия германской стороной наших условий ликвидации конфликта опубликует в трехдневный срок всю связанную с ним переписку. Предложение Красина было принято. Вскоре состоялась встреча Г. В. Чичерина с Брокдорфом-Ранцау. После соответствующего заявления наркома иностранных дел СССР Брокдорф-Ранцау заявил, что опубликование документов приведет к полному разрыву отношений. Однако германское правительство не на шутку было напугано возможным разоблачением его неблаговидной роли в берлинской провокации. Не прошло и трех дней с момента предупреждения, как Брокдорф-Ранцау снова явился к Г. В. Чичерину и от имени германского правительства выразил согласие на подписание протокола об урегулировании конфликта на условиях, предложенных советской стороной. В конце 1924 года Советское правительство рассматривало вопрос о выдаче концессии на эксплуатацию богатейшего не только в Советском Союзе, но и в мире месторождения марганца в Чиатуре. Чиатурская концессия привлекла внимание капиталистических групп США, Франции, Германии. Соискателем концессии от американских капиталистов выступила фирма «Гарриман и КО», которая предлагала сдать ей в концессию сроком на 30 лет не только эксплуатацию всего месторождения, но и экспорт марганца. Находясь в Берлине, Л. Б. Красин обратился со специальным письмом ко всем членам ЦК, в котором решительно возражал против предоставления концессии фирме «Гарриман и КО», так как предлагаемые ею условия были несовместимы с основами ленинской политики в отношении концессий. Л. Б. Красин писал о враждебном отношении правительства Соединенных Штатов Америки к Советскому Союзу, предостерегал от хищнических повадок американского империализма: «Мы знаем, как американский империализм выступал в Кубе, Венецуэле, Панаме и как он выступает в Мексике. Всюду и везде интересы частных американских фирм и трестов служат для правительства Североамериканских Штатов предлогом вмешиваться в государственные дела чужих стран, финансировать «революции» и государственные перевороты и сажать правительства, удобные для обделывания капиталистами своих дел» Предложение фирмы «Гарриман и КО» было отклонено Советским правительством, как неприемлемое. Письмо о чиатурской концессии было написано Л. Б. Красиным 2 декабря 1924 года, а через день, 4 декабря, Красин прибыл в Париж. Это было вызвано тем, что после долгих колебаний правительство Франции 28 октября 1924 года признало СССР де-юре, выразило готовность установить с ним дипломатические отношения и обменяться дипломатическими представителями на уровне послов. Первым советским полпредом во Францию Советское правительство назначило Леонида Борисовича Красина. Так кончился 1924 год, вошедший в историю нашей страны как год признания Советского правительства капиталистическими государствами. Усиление политической, экономической и военной мощи СССР, его политика мира и дружбы между народами, настойчивая последовательность, принципиальность и гибкость его дипломатии, а также солидарность трудящихся всего мира с народами Советского Союза привели к тому, что к концу 1924 года СССР установил дипломатические отношения с двадцатью двумя капиталистическими странами. Из крупных капиталистических государств не признавали СССР только Соединенные Штаты Америки.
