Актом признания Советского правительства правительством Эррио было положено лишь начало развитию нормальных политических и экономических отношений между СССР и Францией. Советское правительство искренне стремилось к дальнейшей нормализации отношений с Францией и было готово урегулировать все спорные вопросы. К числу последних относились вопросы финансового и экономического характера, в первую очередь вопрос о взаимном урегулировании материальных претензий. Франция предъявляла СССР счет по довоенным долгам царского правительства французским гражданам, требовала выплаты военных долгов царской России французскому казначейству, а также удовлетворения претензий французских граждан, собственность которых была национализирована в СССР. Советское правительство имело контрпретензии и добивалось возвращения Советскому Союзу угнанных белогвардейцами и незаконно интернированных французским правительством в Бизерте военных судов Черноморского флота, а также другого имущества, принадлежавшего советскому народу и находившегося во Франции. Естественно, что при урегулировании взаимных претензий должен был быть принят во внимание тот колоссальный ущерб, который был нанесен отдельным гражданам и всему народному хозяйству Советской России политикой военной интервенции и блокады.
Все эти вопросы предстояло решить в ходе общих франко-советских переговоров. Подготовка переговоров, выяснение отношения к ним политических, общественных и деловых кругов составляли первоочередную задачу советского полпредства во Франции. Попутно следовало решить и другие вопросы, столь же важные для нормализации франко-советских отношений, в их числе организация генерального консульства, торгпредства, установление нормальных торговых отношений, культурных связей и т. д.
В день приезда Красина на Северном вокзале Парижа собралось множество парижан, приветствовавших представителя Советской республики бурными овациями и пением Интернационала. Белоэмигранты, осевшие в Париже, и французские реакционеры встретили приезд Красина враждебно, они неистовствовали и стремились создать вокруг советского полпреда атмосферу недоверия и вражды. Белогвардейские газеты специализировались на всякого рода клевете и самых грязных нападках на Советское правительство. Через несколько дней после приезда Красина в Париж на него было совершено покушение, к счастью, не удавшееся. Эти проявления враждебности затрудняли работу полпредства, но не могли отвлечь его от выполнения главных задач. Полпредство заняло дом бывшего русского посольства, некогда великолепный дворец на Рю де Греннель, пришедший в негодность за время пребывания в нем в период мировой войны бельгийских беженцев и окончательно запущенный белоэмигрантами, остававшимися в нем до октября 1924 года.
Кроме нескольких приемных комнат, никаких пригодных для использования помещений ие было. Лишь к 10 декабря удалось более или менее расчистить помещение для канцелярии, однако не было ни пишущих машинок, ни самых необходимых канцелярских принадлежностей.
Но как бы ни было трудно, ежедневно ровно в 9 часов утра Леонид Борисович начинал свой рабочий день. После ознакомления с утренней почтой он беседовал о делах со своими сотрудниками, затем начинал прием иностранцев, постоянно заполнявших его приемную. Кто тут только не перебывал! Крупнейшие политические деятели, видные депутаты парламента, известные журналисты Парижа, Лондона, Нью-Йорка. Приходили по одному и группами. Однажды к Красину явился в полном своем составе так называемый «Исполнительный комитет держателей русских бумаг». Человек тридцать заполнили кабинет полпреда. Председатель комитета держал речь, в которой выразил просьбу компенсировать те потери, которые понесли держатели русских бумаг. Леонид Борисович экспромтом выступил с ответным словом. Он заявил, что французское правительство своей политикой нанесло Советской России несравненно большие убытки и несправедливо требовать от русского народа уплаты долгов после того, как ему было причинено столько бед. В заключение Красин отметил, что политика Советского правительства в вопросе о долгах отражает интересы самых широких масс трудящихся и что даже так называемое образованное общество — все считают, что долги погашены событиями и ни о каких платежах речи быть не может.
Уже в первые дни работы полпредству предстояло решить вопрос об организации торгпредства. По этому поводу 28 декабря состоялось совещание ответственных работников полпредства. 1 января 1925 года торгпредство начало свою работу. При первом свидании с Эррио Красин официально довел до его сведения об организации торгового представительства.
Уже за первые шесть месяцев торгпредство поместило на французском рынке значительное число заказов на общую сумму 3 890 194 доллара, а его экспортные операции достигли 14 795 155 долларов. Торгпредство проделало большую работу по организации участия СССР в Лионской ярмарке 1925 года. Советский павильон был открыт точно в срок и производил выгодное впечатление обилием экспонатов. «Не подлежит сомнению,— сообщал Красин в Москву,— что ...участие наше в Лионской ярмарке... подчеркнуло желание СССР вступить в деловые сношения с Францией и способствовало и еще будет способствовать поднятию нашего торгового и общеделового престижа...»
Л. Б. Красин был одним из популярнейших дипломатических представителей в Париже. В музее восковых фигур Гревен, где хранились вылепленные из воска фигуры крупнейших политических деятелей всего мира начиная со времен Великой французской буржуазной революции и кончая последними днями, в начале января 1925 года появилась новая фигура — Л. Б. Красина. Его приглашали на завтраки, ужины, встречи в самые модные салоны Парижа. Через них можно было проникнуть в любую точку политического и отчасти делового Парижа, и Леонид Борисович не отказывался от подобных приглашений.
В ответ — приемы в посольстве. Среди гостей были дипломаты, политические деятели. Здесь можно было встретить сенатора де Монзи — председателя правительственной комиссии по русским делам, сторонника франко-советского сближения и «друга России», увы, далеко не бескорыстного, а также известную французскую журналистку Луизу Вейс, Поля Пенлеве *, персидского посла, барона Швей-
----------------------------------
* Пенлеве — французский ученый и политический деятель, с 1915 года неоднократно занимал министерские посты, дважды возглавлял правительство.
----------------------------------
цера, через которого в свое время устраивались займы царской России, братьев Бенар — крупнейших финансистов.
Этого нельзя было избежать, это было так же важно и необходимо, как ежедневный прием посетителей в полпредстве, как официальные встречи с министрами и самим Эррио, как практическая работа по организации аппарата полпредства и торгпредства. Посредством личных контактов с представителями политических, общественных и деловых кругов Парижа Леонид Борисович стремился выяснить их отношение к тем вопросам, которые должны были стать предметом переговоров с французским правительством.
Общая обстановка во Франции мало способствовала началу переговоров. «Здесь атмосфера весьма тревожная и неустойчивая»,— сообщал Красин из Парижа 15 декабря 1924 года ш. Приезд Красина совпал по времени с обострением внутриполитического кризиса в стране. Правительство Эррио не имело прочного большинства в палате депутатов и в сенате. Это в значительной мере определяло линию его поведения.
Одним из вопросов, обсуждавшихся уже при первой встрече Л. Б. Красина с премьер-министром, был вопрос о возвращении СССР военных судов Черноморского флота, интернированных французским правительством в Бизерте. Эррио в соответствии с заверениями, которые он не раз давал еще до признания СССР де-юре, определенно обещал вернуть корабли. Однако Эррио не выполнил своего обещания.
19 января 1925 года, незадолго до отъезда в Москву, Красин посетил его вторично. Вначале речь шла о мелких инцидентах. Затем Красив напомнил Эррио о его обещании вернуть корабли. «Эррио тут сразу пришел в довольно возбужденное состояние,— сообщал Леонид Борисович в Москву,— и начал жаловаться на общее положение, которое сильно затрудняет решение этого вопроса». Под разными предлогами он отказался от выполнения данного ранее обещания. Нерешительно разводя руками, Эррио сказал Красину: «Вот видите, все это (он показал на досье по вопросу о кораблях.— Р. К.) теперь пойдет в Комиссию, и я не знаю, пожалуй, придется связать вопрос о выдаче флота с вопросом об урегулировании или по крайней мере признании долгов». Леонид Борисович ограничился самой вежливой аргументацией против такого заключения, подчеркнуто выражая всем своим видом понимание неловкого положения, в которое поставил себя председатель совета министров, отказываясь от выполнения им же самим данных обещаний. К концу разговора стало ясно, что на этот раз от Эррио ничего нельзя будет добиться. Французское правительство хотело оставить флот у себя как средство давления на СССР в предстоящих общих переговорах.
Вечером того же дня Красин обедал с Пенлеве. Разговор касался кораблей, интернированных в Бизерте. Леонид Борисович с сожалением констатировал, что отказ в выдаче этих судов, по всей видимости, будет иметь роковые последствия для будущих переговоров, ибо это подрывает всякое доверие к французскому правительству, которое не сдерживает своих обещаний даже в таких ясных вопросах, когда права Советского Союза бесспорны и признаются даже бывшим премьер-министром Раймондом Пуанкаре, враждебное отношение которого к Советскому правительству общеизвестно. Тогда-то Пенлеве и сказал, что не стоит из-за дела в 4 су подвергать опасности возможность дружеских отношений и переговоров между двумя странами. Он даже обещал произвести максимальный нажим на Эррио и уговорить его действовать по пословице: не давши слова — держись, а давши — крепись. Пенлеве исполнил свое обещание в том смысле, что на следующий же день говорил с Эррио и добился от последнего полуобещания немедленно вернуть СССР из Бизерты хотя бы мелкие суда.
Вскоре после этого Красин выехал в Москву. Главной целью его поездки был личный доклад Советскому правительству о перспективах переговоров во Франции на основании тех впечатлений, которые он вынес из бесед и встреч, имевших место в Париже. К этому времени выяснился примерный круг вопросов, который необходимо было решить на предстоящей франко-советской конференции. Ее главной целью должно было стать урегулирование взаимных имущественных претензий. Ряд политических вопросов, таких, например, как вопрос о договорах и соглашениях, заключенных с Францией дореволюционными правительствами России, предполагалось не включать в программу предстоящих переговоров и решить их через обычные дипломатические каналы. Красин представил Советскому правительству свои соображения по вопросу об урегулировании взаимных советско-французских претензий и считал необходимым официально довести до сведения правительства Франции через его посла в Москве, что признание царских долгов правительством СССР принципиально недопустимо. «Неужели полагают,— писал он в Совет Народных Комиссаров СССР 6 февраля 1925 года,— что Советское правительство при дипломатических переговорах пойдет на те уступки, к которым его хотели и не могли принудить вооруженной силой». Красин считал необходимым категорически заявить французскому правительству, что вопросы о претензиях могут решаться только на основе взаимности. Он довел до сведения Советского правительства, что значительным препятствием для начала общих переговоров с Францией является изменение позиции правительства Эррио по вопросу о выдаче военных судов, интернированных в Бизерте, а также демонстративно выраженное нежелание этого правительства признать Грузинскую Советскую Социалистическую Республику частью СССР*.
Л. Б. Красин предвидел, что в ходе переговоров могут возникнуть значительные трудности, и поэтому придавал большое значение немедленному расширению торговых операций во Франции. «Как пойдут наши переговоры с французским правительством об урегулировании взаимных претензий,— писал он в феврале 1925 года,— это еще дело будущего, и здесь возможны значительные задержки и трудности, развитие же непосредственных торговых отношений является безусловно возможным, и каждая новая сделка или соглашение с отдельными фирмами чрезвычайно укрепляют и нашу общую политическую позицию, создавая прочную базу для успешного ведения и самих политических переговоров». Это было выражением политики Советского правительства, считающего, что «внешняя торговля — это та здоровая и прочная основа,на которой может успешно развиваться мирное сосуществование государств с различными социально-экономическими системами».
---------------------------
* Правительство Франции поддерживало официальные дипломатические отношения с бывшим меньшевистским правительством Грузии, и его представитель во Франции Чхенкели был внесен в список дипломатического корпуса.
