В конце 1920 и начале 1921 года при содействии японцев были пропущены через Манчжурию и сосредоточены в южной части Приморья разбитые под Читой части бывшей армии генерала Каппеля.
При поддержке японских войск 26 мая 1921 года этими частями совместно с другими белогвардейцами были захвачены железнодорожный вокзал Владивостока, штаб крепости и другие учреждения.
Произошел так называемый меркуловский переворот. Власть перешла в руки белого «приамурского временного правительства» во главе со спекулянтами братьями Меркуловыми. Поддерживая этот переворот, японцы хотели сорвать строительство Дальневосточной республики. Дальневосточная республика (ДВР) была создана в начале 1920 года.
В это время я был комиссаром посыльного судна «Печенга» и дивизиона миноносцев. После первых залпов ко мне пришел вахтенный и доложил:
— Товарищ комиссар, в городе что-то неспокойно, идет стрельба.
Я вышел из каюты на палубу и сразу же заметил, что на Госбанке, на Морском штабе и на других учреждениях подняты царские флаги.
Моментально вернувшись, я позвонил в штаб узнать, в чем дело. Мне оттуда ответили:
— Замолчи, красная сволочь, и до тебя скоро дело дойдет! Приведя команду в боевую готовность, я послал разведку
во все части города узнать, в чем дело и где наша власть, чтобы получить дальнейшие распоряжения. Через некоторое время несколько товарищей вернулись и сообщили, что Владивосток вплоть до Морского штаба занят белыми. По улицам ходят усиленные патрули японских солдат, вооруженных винтовками и пулеметами. Наше правительство с Антоновым во главе находится в Шеферских казармах, где помещается дивизион народ ной охраны. Эти казармы также окружены японцами, никого не пропускающими и не впускающими.
Посыльное судно «Батарея» стояло у стенки возле Морского штаба. Посыльное судно «Улисс» накануне было поставлено у пристани и сразу же было занято белыми при поддержке японцев. Судно «Магнит» стояло в доке для ремонта, готовясь к отплытию на Камчатку для охраны наших северных берегов.
Четыре миноносца стояли около «Батареи», они находились в положении консервации после событий 4—5 апреля. На них команды было не больше 25 человек на каждом при 5 винтовках. Таким образом мы были отрезаны и не имели никаких распоряжений.
В 10 часов утра по направлению к нашей «Батарее» стал приближаться катер «Люнет», буксировавший баржу, в которой находилось около двухсот человек кадет. Предвидя серьезное положение, я отдал приказ всей команде, за исключением вахтенных и командира, выйти со мной на берег. Невооруженных я послал к Дальзаводу. С вооруженными мы сделали засаду за кучей проволоки, которая находилась здесь же возле берега.
Когда катер с баржей подошел к «Батарее», я открыл стрельбу по барже, и это было нашей удачей, так как баржа оказалась деревянной. Пули пронизывали баржу и не пощадили конечно и кадет. По данным газеты было убито около шестидесяти человек. Кадетами командовал бывший морской офицер-лейтенант Соловьев, успевший дать приказ отступать, когда пуля угодила ему в мягкое место. Мы конечно не могли стрелять по уходившим катеру и барже, так как каждый патрон был у нас на учете и надо было беречь их на более серьезное дело.
Потом я связался с «Магнитом» и договорился с комиссаром предпринять наступление на Морской штаб. Когда подошла команда с «Магнита», они присоединились к нам, составился отряд около четырехсот человек. Мы с двух сторон пошли обходом на штаб. Заметив это, белобандиты без сопротивления столь быстро освободили помещение, что не успели даже забрать часть своей амуниции. Над штабом опять взвился наш красный флаг.
Около двух часов дня, переодевшись в штатское и надев на рукав повязку Красного креста, я направился по территории Дальзавода к Шеферским казармам, чтобы как-нибудь пробраться в них. Когда я подошел к казарме, возле ворот стояли японские патрули. Не обращая на них внимания, я пошел в ворота и к своему великому удивлению не был задержан. Там я встретил комиссара Приморской области тов. Владивостокова, а также все наше правительство. Но выяснить я почти ничего не смог, так как японцы, ведшие переговоры с нашими представителями власти, никаких определенных ответов не давали.
К вечеру выяснилось, что японское командование согласилось выпустить из казармы дивизион народной охраны на следующий день утром с винтовками, и если дивизион сумеет освободить от каппелевцев занимаемую ими часть города, то японцы ничего не будут иметь против.
Дождались 27 мая. Действительно в 9 часов утра части народной охраны вышли из Шеферских казарм и пошли по теперешней Ленинской по направлению к вокзалу, освобождая на пути здания профсоюзного бюро, парткомитета и Народного дома, занятые белогвардейцами.
Японское командование, видя, ткаппелевцам не устоять, выбросило свои вооруженные отряды с пулеметами и орудиями и заставило части дивизиона народной охраны вернуться обратно в казармы. В тот же день стало известно, что японское командование предложило дивизиону сдать оружие.
В эту операцию был убит белобандитской пулей старый моряк-артиллерист тов. Петунин. Он своим метким и зорким глазом брал на прицел белобандитов, которые стояли в бывшем Невельском саду. Этот товарищ погиб на моих глазах. Жизнерадостный и веселый, как всегда, тов. Петунин, метясь с колена, шутя говорил:
— Товарищ комиссар, смотрите, я сшибу вон того, как глухаря.
И в самом деле, каждый его выстрел не проходил даром. Видя опасность нашей позиции, где мы стояли с тов. Петуниным, я сказал ему:
— Отойди за эту стенку, потому что и нас могут также подстрелить.
Он ответил:
— Я еще одного подстрелю и пойду.
Только успел тов. Петунин приложить винтовку к своему плечу, как упал на спину. Смерть последовала моментально. Мы потеряли хорошего бойца.
На похоронах тов. Петунина присутствовали рабочие Владивостока, лишний раз продемонстрировав перед интервенцией и белобандитами, что рабочие будут драться за дело революции до окончательной победы.
Того же дня в 5 часов вечера был получен приказ от комиссара Приморской области тов. Владивостокова о том, что весь политсостав и те из моряков, которым угрожает опасность, должны уйти в сопки.
На другой день, не дойдя до бухты Горностай, мы были окружены японцами. Нам приказали остановиться, поднять руки вверх. Обыскав, спросили, куда идем. Мы ответили, что некоторые идут работать на Сучан, другие по своим делам по селам. Японцы нас пропустили. Возле Трех камней мы сели на три шаланды и перебрались через Уссурийский залив в село Петровку, где и заночевали. На рассвете мы двинулись дальше, к вечеру пришли к селу Новороссия. Для ночевки разошлись по крестьянским хатам, по два на каждую. В 5 часов утра хозяин разбудил меня и комиссара флота тов. Яковлева и сообщил нам, что Новороссия окружена японцами. Когда мы встали и посмотрели, действительно увидели несколько пулеметов и отряд человек в 100 японцев на площади. Мы спросили хозяина, нельзя ли нам выйти отсюда незаметно.
Через пять минут крестьянин вывел нас через огороды, по которым проползли на четвереньках между грядами; за огородом тянулся через луг вплоть до горы мелкий кустарник. Мы попросили крестьянина сходить в другие дворы, разбудить наших товарищей и провести к нам таким же путем. Через час все моряки были в сборе.
Десятого июля отряд моряков в количестве около ста человек прибыл в Анучино. Все политработники флота были взяты в распоряжение штаба, а остальные моряки были влиты в чисти красных партизан.
