Это было в тяжелые времена японской интервенции, доживавшей последние месяцы своего существования, в морозный февраль 1922 года. Советская Россия приступала уже к великому строительству — на берегах Волхова грохотали взрывы аммонала, а на Дальнем Востоке все еще хозяйничали интервенты. Во Владивостоке японцы создали контрреволюционное меркуловское правительство и формировали белогвардейские армии.
Правительство Дальневосточной республики (ДВР) готовило контрудар. По городам и деревням полетели призывные листовки: «Республика в опасности! Граждане, к оружию!»
Шахтеры Сучана, бородатые уссурийцы, скуластые корейцы, степенные железнодорожники, вихрастая молодежь — все пошли по призыву партии и правительства громить белые армии.
Славные старые командиры опять приняли командование над отдельными частями Народнореволюционной армии (НРА).
Партия выдвинула председателем военного совета и главкомом вооруженных сил Дальневосточной республики тов. Блюхера, командование войсками Восточного фронта было поручено Степану Серышеву. Вместе с ними работал тов. Постышев. Под их руководством создавались полки Народно-революционной армии, они организовали и закрепляли победу над врагом.
Трудящиеся городов и деревень Дальнего Востока выносили горячие резолюции против японских зверств и самозванного так называемого меркуловского правительства, обещали оказывать всякую поддержку своей революционной армии.
Станция Волочаевка утопала в снежных сугробах. В двух километрах от нее за небольшими холмами виднелась деревня Волочаевка. Вокруг станции и деревни расстилалась слегка холмистая равнина, поросшая редким кустарником.
Позиция была выбрана здесь белыми очень выгодная. Заблаговременно они опутали Волочаевку колючей проволокой, за холмами расставили батареи и вырыли окопы.
В снежных окопах, на морозе и пронизывающем ветре, от которого стыла кровь, залегла армия Восточного фронта.
Тов. Блюхер по колено в снегу обходил наши части. Веселый и простой, он шутил с народоармейцами, внимательно слушал и тепло говорил. В беседе его лицо, загорелое и открытое, быстро меняло свое выражение. Когда он был чем-нибудь недоволен, его лицо делалось строгим, и черные брови близко сдвигались. Блюхер недавно прибыл на фронт, но народоармейцы его уже знали и любили.
С ним обходил позиции командующий фронтом тов. Серышев — бледный, но, как и тов. Блюхер, бодрый и веселый.
Громкое — «Здравствуйте, товарищи народоармейцы!» — часто слышалось в снежных окопах.
К командармам подходили командиры подразделений и рапортовали о своих частях. Одни докладывали об обмороженных ногах своих бойцов, другие указывали на недостаток в патронах.
— Рискованно итти в наступление, - высказывали некоторые командиры свои опасения.
У Серышева темнело лицо. Лоб пересекали суровые складки, он отступал на шаг и резко чеканил:
— Ни шагу назад, только вперед на последний и решительный удар! Если не будет патронов, в штыки пойдем!.. Изменников же буду расстреливать.
Все знали, что он говорит не зря, все помнили, что при взятии Хабаровска он застрелил командира роты, не подчинившегося приказу.
Серышева партизаны любили, уважали и немного боялись.
Вечером 10 февраля сводные стрелковые бригады окружили Волочаевку и рано утром, до солнца, перешли в решительную атаку.
Головная колонна шла по линии железной дороги, колонна правого фланга двигалась на деревню Волочаевку, колонна левого фланга направлялась в глубокий обход станции.
Головная и правофланговая колонны были сформированы из молодых народоармейцев. Комсомол Приморья, Амурами Забайкалья мобилизовал несколько тысяч комсомольцев и рабочей молодежи. Они принесли в полки беззаветную отвагу и веселый смех.
На левом фланге сосредоточились старые и бывалые партизаны. Они сначала недоверчиво смотрели на молодежь:
— Сосунки, им бы у мамкиной юбки сидеть... И куда они годны? Зря патроны только тратить будут!..
Но славные комсомольцы в первой схватке своим энтузиазмом заразили старых партизан. Получилось как бы соревнование.
О бое трудно рассказывать... Грохот орудий, свист пуль, гул мерзлой земли от взрывов снарядов, запах пороховых газов, треск пулеметов, крики людей, стоны раненых, слова команды и «ура» атакующих цепей... Наши части висли на проволоке и расстреливались картечью и шли, ползли, бежали на укрепления белых.
Вот лежит в снегу длинная цепь — интервал два-три шага. С фланга голос командира:
— Справа и слева по одному до ближнего увала — бегом!
Поднимаются бойцы и бегут. Одни бегут, согнувшись, другие во весь рост. Вдруг заговорил откуда-то справа пулемет. Упал один, другой...
Одиннадцатого февраля весь день грохотали пушки.
Огонь бронепоездов и замаскированных батарей ослаблял силу наших атак. И ночью свистели пули, гудела земля от взрывов. Это был один из последних боев.
Много погибло наших товарищей в эти горячие дни.
«Полегли, уснули, скошенные пулей».
Утром 12 февраля наши части пошли в последнюю атаку. Белые не выдержали удара и покатились через Хабаровск по направлению к Спасску.
Красные войска преследовали противника по пятам несмотря на острый недостаток провианта и снарядов. Но интервенты не дали героическим частям Дальневосточной республики тогда же добить белых. Докатившись до южного Приморья и Владивостока, контрреволюционные части укрылись под крылом японцев и некоторое время оставались недосягаемыми для наших ударов.
Лишь 25 октября 1922 года, когда японские войска окончательно покинули Приморье, Владивосток был занят полками Дальневосточной республики.
